Comeback/Возвращение

      — Что ты творишь, Такемичи?       Все были поражены, это был голос Майки.       Он встал и с тёмными глазами, без следа света в них, шаг за шагом спускался вниз, подавляющее давление, исходящее от него, казалось, давило на всех. Что насчёт Казуторы, который неподвижно стоял в стороне, то бешеное чувство, казалось, уничтожило весь его рассудок.       — Казутора, я… ​​неоднократно предупреждал Баджи. Но он говорил: «Казутора хочет, чтобы Майки был счастлив, поэтому он и не может смириться с тем, что убил брата Майки… Он просто самоутверждается, но не хочет становиться врагом Майки»… — Майки усмехнулся. — Ха… Когда хочешь быть добрым…       Майки слизнул кровь, текущую со лба, запах красной жидкости полностью затуманил его разум, оставив только убийственное желание убить всё на свете.       — Бой окончен.       Ханма встал перед Майки, улыбаясь, и сказал:       — Эй, эй, что значит «окончен»? О чём ты говоришь, Майки? Это не то, что ты можешь решить просто так, бл…!       В мгновение ока, прежде чем кто-либо осознал это, Ханма без сознания упал на землю. Майки же выпрямился после удара, бесстрастно сказав:       — Вот, всё кончено.       Окружающие начали паниковать, все видели, что Ханма был побеждён с одного удара. Зрители не смогли произнести ни слова о силе непобедимого Майки, в то время как кучка Вальхаллы быстро вскрикнули от страха и начали убегать.       Не обращая внимания на окружающих, Майки встал перед Такемичи и наклонил голову, спросив бесстрастным голосом:       — Такемичи, почему? Ты обещал вернуть Баджи, не так ли?       Давление было настолько ужасающим, что даже Свастоны, которые стояли на месте, покрылись холодным потом, но сам человек, на которого и было направлено давление, всё ещё спокойно улыбался.       — И я вернул его. Ты же просто сказал вернуть его, но не говорил, живым или мёртвым?       Глаза Майки расширились, а голос стал ещё холоднее:       — Ты предал меня, променяв на Казутору?       Несмотря на непрекращающееся кровотечение из носа, Такемичи ответил с улыбкой:       — Я никогда не обещал, что буду на твоей стороне, Майки… Но я пообещал Казуторе, что буду рядом, несмотря ни на что, в его день рождения.       Майки подошёл, чтобы схватить Такемичи за воротник, не зная, как стереть улыбку с его лица, и это сводило его с ума.       Внезапно появился Казутора, сильно ударив Майки, который выставил перед собой обе руки, но всё же на рефлексах сделал шаг назад.       Свастоны и остальные ощутили холод по коже. Казутора тоже был настоящим монстром.       — Не пытайся прикоснуться к нему. Всё окончится так, Майки, либо ты умрёшь, либо я, — усмехнулся Казутора Майки, наклонив голову вбок.       Майки встал, посмотрел Казуторе прямо в глаза и спросил:       — Ты его вынуждаешь?       Казутора захохотал как сумасшедший, в его глазах была кровь, он взревел:       — Он изначально был моим! Я же говорил, ты неудачник!       В глазах Майки не было света, он бросился бить Казутору в лицо, затем нанес ещё один чрезвычайно быстрый удар, от которого его противник упал на землю, прижав тело Казуторы, он нанёс несколько ударов, по бесстрастному, словно ошарашенному, лицу.       — Ты хотел убить меня, убить всех моих важных людей. И я… убью тебя здесь, Казутора.       Непрерывный звук ударов холодно раздавался по полю боя. Мицуя увидел эту сцену и покрылся холодным потом, неосознанно прошептав:       — Майки убьёт Казутору… Никто больше не сможет остановить Майки…       Санзу спокойно посмотрел на Майки, желающего убить Казутору, а затем на блондина рядом с ним, внезапно поняв, что у того из носа всё ещё течёт кровь, без намёка на остановку.       Санзу неосознанно поднял руку, чтобы потянуть Такемичи за уголок рубашки, но в мгновение ока этот человек уже оказался перед Майки и Казуторой.       Увидев приближающегося человека, Казутора замер. Майки на мгновение замолчал, а затем поднял голову и холодно сказал:       — После того, как я убью Казутору, я займусь тобой, Такемичи. А теперь просто стой.       Кровь из носа всё ещё текла, красная жидкость стекала по подбородку и перетекала на шею. Такемичи бросил талисман перед двумя другими, спокойно сказав:       — В ночь двадцатого октября, после того как все Свастоны ушли, Баджи вернулся, долго ища эту вещь.       Казутора и Майки в изумлении уставились на лежащий на земле талисман, такой же свежий, как и в первый день. Не только они двое, Дракен и Мицуя тоже узнали талисман.       К уголкам глаз Мицуи подступили слёзы, и он тихо сказал:       — Талисман, как память об основании…       Тёмные, расфокусированные глаза Майки постепенно просветлели, он несколько раз шевельнул губами, тихо пробормотав:       — …Баджи… всегда держал его при себе?       Казутора тупо смотрел на талисман, его глаза медленно краснели, образ той роковой ночи вернулся. Момент, когда его разум был пуст, его сердце, казалось, было ошеломлено его собственными преступлениями, момент, когда он сказал, что хочет убить Майки… но на самом деле хотел убить себя…       Баджи обнял его и расплакался.       — Не говори так меланхолично… Какой бы ад тебя ни ждал, я буду рядом с тобой до конца. — Мы с Баджи… давно простили тебя, Казутора. Возвращайся.       Вдруг раздался голос Такемичи:       — Каждый человек предаёт, но правда ли это? Казутора, ты ненавидишь Баджи и Майки, верно? Ты больше никогда не захочешь с ними дружить, не так ли? Ты действительно хочешь увидеть, как они умирают, не так ли?       — …Да…       — …Тогда почему, когда я убил Баджи, твои глаза были полны такой печали, Казутора?       Казутора неподвижно лежал на земле, его горло сжалось, и он не мог произнести ни слова.       В этот момент даже Дракен заметил ненормальное состояние Ханагаки, красный цвет крови был слишком заметен на бледной шее Такемичи из-за кровотечения из носа, которое не останавливалось, как и, вспомнил он, в первый день их встречи, и неосознанно крикнул:       — Такемичи!..       Со звоном в ушах и неспособностью слышать окружающих, Такемичи всё ещё смотрел прямо в печальные глаза Казуторы и тихо сказал:       — Я пообещал, что буду на твоей стороне и, если бы ты хотел убить Баджи, я бы убил, если бы ты хотел, чтобы Майки страдал, я бы заставил его страдать… Если ты хочешь убить себя и убежать от преступления, но не можешь… я сделаю это за тебя.       Лицо кролика было предельно спокойным, ярко-голубые глаза как будто видели все мысли, вызывая панику у Казуторы, который быстро повернул голову, сглотнул слюну и спросил:       — Почему? Разве ты не из Свастонов?       Такемичи засмеялся, потянув Казутора лечь на траву, тот же тупо уставился на нежное лицо.       — Потому что я обещал быть на твоей стороне. Если такова твоя воля, даже если я пожертвую своей жизнью, я сделаю это для тебя, Казутора…       Увидев нож в руке Такемичи, зрачки Казуторы вдруг сузились, он запаниковал и закричал:       — Нет!       Майки был ошеломлён.       Такемичи ударил себя ножом в живот.       Все молчали.       Вздохнув от боли, Такемичи уставился на Казутору, чьи глаза расширились от паники, и медленно продолжил:       — Казутора, я же говорил тебе, тяжесть смерти слишком тяжела, но это не значит, что ты можешь убегать от ответственности. После смерти Шиничиро, Баджи, моей, а потом кого ещё? Кого ещё ты хочешь убить в своём побеге?..       Увидев красные глаза Казуторы, Такемичи криво усмехнулся.       — …Чёрный ворон страдает больше всего и на нём лежит и самая тяжелая ответственность. Как долго ты собираешься убегать, Казутора?       Такемичи опустился на колени на землю, красная кровь медленно растекалась по ней. Лицо Санзу было бледным, и он бросился на помощь парню, упавшему перед ним. Осанай и Пеян всё ещё стояли на месте.       Вдалеке послышался звук машины скорой помощи, заставивший всех ещё больше запаниковать.       Третий отряд среагировал быстрее всех, хоть они и плакали, они всё равно пытались вытащить Свастонов поблизости, чтобы все смогли убежать. Дракен и другие капитаны тоже вздрогнули и призвали всех Свастонов уйти до прибытия полиции.       Пеян сжал кулаки, с красными глазами он заставил Санзу и Осаная бежать с третьим отрядом. Это была последняя миссия, о которой Такемичи рассказал всему третьему отряду.       — Несмотря ни на что, когда зазвучат полицейские сирены, выведите всех, хорошо?       Казутора в шоке опустился на колени, дрожа всем телом, держась за голову в страхе, и плача, пока не потерял рассудок. Глаза Майки уже не были такими тёмными, как раньше, а пустыми, ошеломленными, как в тот день, когда он услышал известие о смерти Шиничиро.       Сано медленно подошёл, смотря на образ светловолосого подростка, лежащего на земле, чьё тело было красным, а на животе всё ещё был окровавленный нож.       Он опустился на колени, дрожащими руками схватив Такемичи за руку, его глаза отчаянно метались то влево, то вправо, словно пытаясь убежать от реальности, желая, чтобы изображение перед ним было лишь его иллюзией. Его голос, казалось, застрял в горле, сухо произнося имя, о владельце которого он всегда думал, днём ​​и ночью:       — Такемучи…       Такемичи ничего не слышал, у него болела голова, в ушах звенело так, будто кровь лилась из ушей, а не из носа, вкус красной жидкости распространился по всему рту. Его глаза были затуманены, но он всё ещё мог смутно видеть очертания лица Майки.       Такемичи был ошеломлён, он вдруг увидел, как глаза Майки с короткими чёрными волосами умирает у него на руках и, расплакавшись перед смертью, сказал:       — Вся моя жизнь полна страданий…       Затем он вдруг увидел человека с теми же глазами, но с белыми волосами, глаза, полные боли, плакали и умоляли его спасти его, глаза, страдающие до смерти, сидящие перед надгробным камнем, а затем совершающие самоубийство.       Эти глаза, такие отчаянные, что ранили сердце Такемичи.       Этот человек, всю жизнь и до сих пор, страдает в одиночестве.       — Майки… Твой брат Шиничиро всегда рядом… Шиничиро всегда присматривает за тобой, он хочет, чтобы ты был счастлив.       Глаза у Майки расширились. Такемичи протянул руку, чтобы коснуться этого лица, не с чувством беспомощности и отчаяния, пронизавшее воздух, но на самом деле касаясь ладонью, он мог чувствовать это застывшее, неподвижное лицо, вовсе не холодное и тёплое.       Рука Майки неудержимо дрожала. Такемичи улыбался, его взгляд был совершенно расфокусирован, как будто он смотрел не в реальность, а в какое-то далёкое место, прошептав:       — И я тоже… Я всегда присматриваю за тобой… Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Я действительно… просто хочу, чтобы ты был счастлив.       Майки замер, его сердце плакало, из уголков глаз также текли прозрачные слезы, но взгляд, направленный, был таким нежным, что сердце его чуть перестало биться:       — Ты попросил меня о помощи, Манджиро… поэтому я буду защищать всех, кого ты любишь, даже если это будет стоить мне жизни…       — Я хочу, чтобы ты… был счастлив, Такемучи.       Такемичи закрыл глаза и улыбнулся, прошептав:       — …Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив… Манджиро…