Comeback/Возвращение

      Казутора перестал плакать, всё ещё крепко обнимая Такемичи, и прошептал:       — Спасибо… Такемичи.       Слегка наклонившись, чтобы облегчить боль в спине, Такемичи радостно сказал:       — Всё в порядке, я сам это начал.       Казутора только теперь понял, что плакал, пока не намочил рубашку Такемичи, и то, что они обнимали друг друга в течение получаса, не отпуская, отчего уши Казуторы начали краснеть, и он был смущён, отпуская Такемичи, даже если его сердце хотело только обнимать того всю жизнь.       Освободившийся Такемичи внутренне вздохнул. Небесам известно, он был вынужден сидеть прямо и хотел свести ноги. Такемичи увидел, что лицо Казуторы покраснело, и даже края его глаз были красными и опухшими, поэтому он протянул руку и вытер слёзы, которые всё ещё были на веках Ханемии.       Казутора замер и, не посмев моргнуть, просто затаил дыхание, наблюдая, как эта рука прижимается к его лицу, мягко вытирая его слёзы.       — Теперь иди.       Казутора сглотнул, желая остаться рядом с кроликом до конца жизни, но ему пришлось подчиниться.       Такемичи моргнул, внезапно увидев, что Казутора, который собирался уйти, внезапно обернулся, взял его руку, положил себе на голову, что-то пробормотал, будто молясь, а затем ушёл.       Это придало ему силы?       Такемичи в замешательстве склонил голову.       Он медленно встал, ища другую больничную одежду, чтобы переодеться, когда дверь внезапно открылась. Неужели Казутора вернулся?       — Ты не можешь найти Майки?       Когда он повернул голову, глаза у Такемичи расширились. Это был Санзу.       Такемичи, всё ещё полуголый, не успел смутиться, как Санзу внезапно обернулся — видимо, забыв закрыть дверь или что-то в этом роде — и ударился головой о железную дверь.       Стук был настолько громким, что Такемичи испугался. Харучиё всё ещё стоял, прижавшись головой к двери, и не двигался.       Не слыша, что тот сказал, Санзу плотно закрыл глаза и сжал кулаки, медленно поворачиваясь. Как только он открыл глаза, то увидел, что другая половина тела Такемичи всё ещё обнажена, а сам тот хмурится и стоит прямо перед ним, беспокойно подняв руку с желанием коснуться его красного опухшего лба.       — Сильно болит?       Глаза у Санзу расширились, и он тут же повернул голову, в очередной раз забыв о том, что дверь закрыта, и снова с оглушительным звуком ударился головой о дверь.       Такемичи был ошеломлён. Что с ним не так?       Санзу схватился за голову и присел, но у Такемичи всё ещё была травма, так что сидеть на корточках было бы неудобно, поэтому он стоял, пока коснулся макушки Санзу, потирая её.       — Эй… ты в порядке? Почему ты так поторопился открыть дверь?       Санзу сидел на корточках перед дверью больничной палаты, держась за голову, но не говоря ни слова, пока его плечи тряслись. Такемичи не знал, что делать, как дверь внезапно открылась. Там были Мицуя, Улыбашка, Злюка и Пеян.       Дальше происходило следующее: Улыбка на губах Мицуи застыла. Улыбашка достал телефон и сделал снимок. Санзу, который сидел, держась за голову, внезапно встал перед Такемичи. Пеян начал безумно душить Улыбашку, схватив телефон того, в то время как Злюка прыгал, пытаясь задушить Пе, и забирая телефон с фотографией.       Увидев, насколько хаотична ситуация, Такемичи моргнул, спокойно развернулся и быстро надел рубашку, а затем вернулся на больничную койку.       Пеян всегда был сильным, но теперь он обнял Такемичи и расплакался. Такемичи не мог оттолкнуть его, поэтому молился, чтобы старая рубашка высохла побыстрее, дабы он мог переодеться позже. Улыбашка посмеялся над этим, и Пеян тут же повернул голову, выругавшись.       Мицуя схватил Пеяна за воротник и оттащил его, затем взял Такемичи за руку, спросив, поел ли он. Злюка смахнул руку Мицуи и спросил Такемичи, болит ли всё ещё его рана, легко касаясь живота того. Санзу встал и оттолкнул руку Злюки, тот повернулся и недовольно посмотрел на него. Улыбашка засучил рукава, готовясь встать на сторону брата в битве.       Пеян и Санзу не любят друг друга, но уже почти три месяца они сражались на одной стороне, и готовы были сразиться с братьями-близнецами. Мицуя разозлился и ударил братьев Кавата по голове, затем и Пеяна с Санзу. Пятеро неодобрительно смотрели друг на друга, тут же поднимая кулаки.       Такемичи не знал, как справиться с этим хаосом, когда дверь открылась, у двери стояли Дракен, Эмма, Чифую, Хаккай и Мучо.       Ханагаки неосознанно глубоко вздохнул, понимая, что его больничная палата вот-вот должна была превратиться в поле битвы. Такемичи молча молился Богу, чтобы эта самая террористическая группа побыстрее, тайком найдя телефон Хины и отправляя ей текстовое сообщение, чтобы она вызвала худшую медсестру, чтобы спасти его от этих людей.       Как только Эмма увидела Такемичи, сидящего на больничной койке, она толкнула Мицую, сидевшего ближе всего к кровати Такемичи и бросилась обнимать того, плача. Мицуя безучастно смотрел в их сторону, впервые понимая, что сестра Майки является такой же ужасной, как и её брат. Неужели она всегда скрывала эту сторону себя?       Хаккай подошёл к Мицуе, смеясь. Улыбашка хотел оттащить Эмму, когда Дракен разозлился и ударил его, после чего близнецы Кавата оба повернулись и ударили Дракена кулаком в живот.       Чифую и Мучо поставили по корзине с фруктами на маленькую тумбочку, спокойно ища стулья и спрашивая Такемичи, как у него дела — стандартный вид обычного гостя. Такемичи тайно плакал внутри, думая о том, что если бы только все могли быть такими же спокойными, как эти двое, было бы здорово.       Но, прежде чем Такемичи успел закончить мысль, Мучо заорал на толпу, сказав, что те, как обезьяны в зоопарке, и должны заткнуться, на что, как и ожидалось, Улыбашка, Злюка, Мицуя, Пеян и Дракен, всё ещё сражающиеся друг с другом, немедленно бросились ударить Мучо. Хаккай стоял посередине, пытаясь всех успокоить, но также был втянут в хаотичную битву.       Чифую схватил Такемичи за руку и извинился за вчерашнее. Такемичи не успел сказать, что всё в порядке, как Санзу ударил Чифую по лицу, холодно сказав, что это за вчерашний удар Такемичи, когда он не остановил его вчера, «бесполезную тварь». Таким образом, двое спокойных также присоединились к битве.       Эмма же всё ещё обнимала его, плача и ругая Майки, Баджи и Казутору, а затем повернулась и закричала «дебоширам» сзади, чтобы они заткнулись.       Такемичи вяло сидел на больничной койке, думая, что он умрёт не от раны, а от истощения этой сумасшедшей кучей людей.       Дверь снова открылась. На этот раз это была медсестра, заботившаяся о нем, и Хина, стоящая сзади и наблюдающая за хаосом. Медсестра накричала на группу людей, которые тут же замолчали, позже извиняясь, но их всё же прогнали.       Такемичи вздохнул с облегчением, склонив голову, чтобы поблагодарить медсестру. Она закатала рукава, смело сказав, что, если толпа будет ещё шуметь, пусть только скажет — она покажет детишкам, что такое фестиваль. Глаза у Такемичи расширились, в то время как Хина поджала губы и молча повела медсестру к выходу.       В комнате снова стало тихо. Такемичи посмотрел на свою рубашку, на левом плече были слезы Пе, на правом — Эммы. Они сделали очередную его рубашку мокрой, поэтому Такемичи встал, снял рубашку и медленно пошёл в ванную, где старая рубашка была запачкана слезами Казуторы.       Услышав, как дверь открывается вновь, сердце Такемичи ёкнуло, и, прежде чем он успел надеть рубашку, ему пришлось выйти посмотреть, кто вошёл.       — Только один, — облегчённо вздохнул Такемичи.       Баджи нахмурился, глядя на пустую больничную койку, как вдруг услышал рядом знакомый голос:       — Ты уже поговорил с Казуторой?       Баджи с удивлением, написанном на лице повернул голову. Светловолосый подросток улыбался ему, держа в руке больничную рубашку, верхняя половина его тела была обнажена, а на груди виднелись два розовых пятна. Баджи застыл на мгновение, его лицо тут же покраснело, он быстро обернулся и хотел убежать, но он также, казалось, забыл, что дверь закрыта, и с глухим звуком врезался в дверь больничной палаты.       Такемичи продолжал стоять ошеломлённый.       Что, в конце концов, случилось?       Что дверь сделала не так?       Придерживая рукой лоб, Баджи стиснул зубы и с грохотом открыл дверь, тут же убегая, прежде чем Такемичи успел сказать хоть слово. Рука Такемичи застыла в воздухе, над головой у него, казалось, появилось множество вопросительных знаков. Он посмотрел на свою грудь — всё потому, что на нём не было рубашки?       Но они же мальчики — что такого?       Однако, надеясь, что больше никто не войдёт, Такемичи быстро пошёл в ванную, чтобы переодеться.       Услышав, как снова открывается дверь, Такемичи посмотрел на себя в зеркало, одетый в удобную рубашку, и погладил себя по волосам, чтобы они не были растрёпанными, и, прежде чем выйти, убедился, что выглядит нормально.       Пальцы Майки слегка дрожали, он боялся встречи с Ханагаки, сердце его учащённо колотилось. Только вспомнив образ вчерашнего дня, Майки испугался, что не удержится и расплачется. Закончив разговор с Кадзуторой и Баджи, узнав, как Баджи посетил Такемичи, Майки был в замешательстве, наполовину хотел убежать, наполовину хотел заключить парня в объятиях, никогда не отпуская.       Сбитый с толку смешанными эмоциями и собственными мыслями, спрятавшись в углу больницы и размышляя туда-сюда в течение получаса, Майки наконец набрался смелости и пошёл один в палату пациента. Растерянно взглянув на пустую больничную койку, Майки почувствовал, как его сердце ёкнуло.       Такемучи уже ушёл с Баджи?       — Майки?       Всё тело Майки мгновенно напряглось, когда он застыл, как статуя.       — Майки?       Майки поджал губы, делая одышку.       — Майки…? Почему ты ничего не говоришь?       Такемичи в замешательстве наклонил голову, почему этот парень явно слышал его, но не отвечал? Такемичи нахмурился, подошёл к Майки и увидел, что лицо того покраснело, а, касаясь его лба, почувствовал, что он горячий. Жар?       Снова и снова он звал Майки по имени, но этот парень просто продолжал стоять как заглохший паровоз, потому Такемичи, долго колебался, но затем тихо спросил:       — Манджиро, ты в порядке?       Мгновенно лоб Майки, которого касался Такемичи, стал горячее, его чёрные глаза наполнились паникой и замешательством. Такемичи даже не успел понять, что происходит, как в мгновение ока увидел, как Сано развернулся и направился прямо к двери больничной палаты, в итоге, врезавшись.       Звук был настолько громким, что, казалось, что дверь вот-вот сорвётся с петель, но Майки, который с ней столкнулся, судя по всему, потерял чувство боли и, лихорадочно распахнув дверь, убежал, тут же исчезнув, как призрак.       Глаза у Такемичи расширились, он сжал губы в тонкую полоску.       Он подошёл к двери, сбитый с толку, и коснулся её.       Эта дверь проклята?