***
— Где ты все время пропадаешь? — возмущенно сказала девушка и поставила на старый стол тарелку с похлебкой. Она скрестила руки на груди и злобно смотрела на мужа. — Пасу овец, что еще я могу делать? — девушка устало выдохнула. Главное, чтобы не возился с другими крестьянками. За ее мужа и так невесть что говорят. Вчера на рынке она услышала, как лавочница шептала, что Чонгук бегает куда-то на окраину деревни. Небось на сеновал с какими-нибудь опущенными девицами. — В деревне про меня уже говорят гадости. Что я «бездетная девка». И наши родители уже не молоды. Нам нужно завести детей, Чонгук. — может, когда у них будут дети он остепенится, думала девушка. Вновь эта тема. Слушать это было невыносимо. Чонгук любил детей, но с женой ему совсем не хотелось их заводить.Он и сам не знал почему. Что-то останавливало его. Не дослушав девушку, он встал из-за стола и под ее крики заперся в своей комнате. Что-то странное творилось в его голове. Мерзкое ощущение, будто он забыл нечто очень важное. Вот только что, не ясно. Из окна подул холодный ветер. Чонгук покрылся мурашками и какое-то далекое чувство сковало его тело. Он скорее закрыл окно. Парень зажег свечу. Приглушенный свет освещал маленькую комнату. Жена предлагала спать с ней вместе в другой, большой комнате, как это было раньше. Но он не мог. Эта маленькая холодная комната напоминала ему исповедальную будку. Он садился за стол, доставал бумагу и чернила и при свете свечи он писал письма. Каждый день он писал любовные нежные письма. К кому? Он и сам не знает. Вот только почему слезы всегда стоят в его глазах, когда он так старательно выводит буквы на бумаге? Он отложил свои любовные исповеди в сторону, обернулся и замер в ужасе. На кровати лежала карта. Он долго смотрел на нее, пока не нашел в себе силы встать и взять карту в руки. Дьявол и двое мужчин около него. Чонгук смотрел на карту, как завороженный. Неужели его сны про необычайную церковь это не просто сны? Или кто-то решил пошутить над ним? Окно распахнулось от ветра и комнату заполнил холод. Свеча потухла. Чонгук с ужасом вспомнил исповедальню из сна. Пастух осмотрел комнату. Никого не было. Лишь одинокая полоса лунного света была на деревянном полу. Чонгук затряс головой. Глупости. Церковь — лишь бредовый долгий сон, а карту небось подкинули непоседливые младшие братья его жены. Разорвав ее и выбросив в окно парень лег спать. Однако, всю ночь его не покидало ощущение глаз, смотрящих на него из темноты. Утром воспоминания о карте казались глупым сном. Выглянув в окно, клочков карты Чонгук не увидел. Значит точно приснилось. День был прохладный, но солнечный. Съев лепешку, поцеловав жену на прощание, парень отправился на рынок. Всё тут было как обычно. Суетливо, шумно и пахло свежим хлебом. Парень направился в лавку с травами. Он плохо спал в последнее время, снились всякие глупости. Может мята поможет. Приветливо улыбнувшись продавщице лавки, парень завязал с ней разговор. Мэри была добрая, но очень любопытная женщина. — А когда же детки будут, Чон? — женщина хихикнула. — Не знаю, мисс. — тема эта вызывала у парня отвращение и скуку. Он не мог объяснить свое нежелание не иметь детей от своей жены. Наверно, он ее просто не любил. Он отвернулся от продавщицы, сделав вид, что заинтересовался какими-то травами. На небольшой деревянной лавке было множество маленьких мешочков. Каждый был с различными растениями, травами. В одном из мешков был засушенная лилия. Что-то проглядывалось сквозь сухие увядшие лепестки. Сердце парня бешено заколотилось. Этого не может быть. Потянув за угол он достал из-под листьев карту. Карту с дьяволом. Испуганно отпрянув и швырнув карту на землю, пастух мигом побежал домой. — А как же мята? — кричала в след продавщица. Чонгук не слышал её. Расталкивая всех на своем пути, испуганный и озадаченный, он добежал до дома. Закрыв окна и дверь, он сполз по стенке на холодный деревянный пол. Этого не может быть. Возможно эта карта была там случайно? Но почему именно в лилиях? Почему именно Чонгук нашел ее? Парень не мог унять дрожь. Он обнял себя за плечи и глубоко дышал. Надо пойти в свою комнату. Но зайдя в нее ему на секунду показалось, что у него остановилось сердце. Весь пол, кровать и стол были в этих отвратительных пугающих картах. Чонгук как безумный крутился по комнате, не веря в произошедшее. Ему казалось, что чудовищные и насмешливые глаза Дьявола наблюдают за ним. — Уйди прочь! — крикнул парень, скидывая карты со стола. — Это безумие! Чонгук сел за стол, облокотил руки и почему-то горько заплакал. Дьявол всё так же наблюдал за ним.***
Утренний туман обволакивал землю, навевая легкое чувство опасения. Низкая полная луна ещё сохраняла остаток ночи, но на небе уже отражался сумеречно-голубой цвет. Капли росы осели на желтую увядшую траву. Подул легкий холодный ветер. Чонгук поежился. То, что он делал сейчас было глупо, но он хотел доказать сам себе, что он не сошел с ума. Искать церковь ночью он не отважился. Да и всю ночь он сжигал эти ненавистные карты. Он совсем смутно помнил из снов дорогу к церкви. Тихо закрыв дверь на замок, чтобы не разбудить жену, парень ушел. Вспоминая отрывки снов, он все-таки надеялся, что никакой церкви там не будет. Но когда он увидел старую деревянную церковь на пустыре, футов в пяти от деревни, Чонгук в неверии затряс головой. У него закружилась голова и казалось, что это все очередной дурной сон. Он крепко зажмурил глаза, но открыв их церковь все также стояла на месте: жуткая и пугающая, она будто звала к себе внутрь. Это было безумно, но на трясущихся ногах парень зашел в нее. Она была точно такая же как во сне. И у Чонгука перехватило дыхание. «Безумие… Безумие… Безумие» — крутилось в его голове. Но увидев на одной из лавочек сидящего парня, ему стало спокойнее. Может это кто-то из деревни? — Проходи, садись. — шепотом сказал парень и почему-то его шепот эхом отскочил от стен. Чонгук недоверчиво сел рядом. Парень, который позвал его был невероятно красив. Темно-карие глаза, обрамленные густыми ресницами, пушистые черные волосы и аристократические утонченные черты лица. Он показался Чонгуку очень знакомым. Одетый во все белое, на фоне этой обшарпанной церкви он был будто прекрасная лилия среди сорняков. — Я частенько молюсь здесь, — его голос был будоражущим и низким, — прихожу и смотрю на статую Господа. Взываю его к справедливости. Может однажды он услышит меня. Чонгук кивнул, потому что сказать что-то у него не получалось. Он был поражен существованием церкви и почему-то этот парень не давал ему покоя. — Вы верите в Господа? — Да… Наверно… — голос Чона прозвучал испуганно. Парень в белом легко посмеялся. Смех был такой звонкий и чистый, что на секунду его страх исчез. — Не бойся Господа. Чонгук кивнул и не смог сказать, что боится совсем другого. — Я пойду. Надеюсь вы еще придете сюда. Молится одному иногда бывает утомительно. — парень встал, отряхнул свои белые одежды и уже стал выходить из-за рядов лавок, как вдруг развернулся к Чонгуку. — Возьмите. Я нашел это сегодня у алтаря. Наверное это вы забыли, когда приходили раньше. Парень достал из кармана карту. Чонгук ощутил, что не может вдохнуть. Это вновь был Дьявол. Он смотрел на него из карты своими пугающими красными глаза, в которых читалось злобное чувство победы. Трясущейся рукой он забрал карту. Парень в белом улыбнулся ему и вышел из церкви. Чонгук остался один. Громкая тишина накрыла его и посмотрев на статую Господа, он вновь увидел в его глазах жестокость. Происходящее не укладывалось в его голове. Наверное, он сошел с ума. Обезумел. Ему это все кажется. Но вполне реальная карта в его руках говорила об обратном. Засунув ее в карман брюк, парень вышел из церкви. Он стал приходить в церковь каждый день. Пропало чувство неосязаемого и нереального, как было во снах. Теперь это была просто церковь. Старая и обшарпанная, с каждым разом она все меньше пугала Чонгука. Карты больше нигде не появлялись и парень успел забыть о них. Тэхён, тот самый парень в белом, приходил в церковь каждое утро. Вместе они молились. Становились на колени перед статуей Господа и распевали молитвы. Вместе они сидели в исповедальной будке, наслаждаясь тишиной и некой таинственностью. И вместе сидели на деревянных скамьях, общаясь и разговаривая обо всем. Тэхен был как белая лилия — цветок матери Господней — чистый и светлый. Разум его не был очернен и он до глубины души поражал своей невинностью. Он был поэтичен и изящен и каждый монолог его был словно услада для ушей. — Знаешь, я воспеваю в своих молитвах не только справедливость, но еще и о любовь. О чистой и безмятежной. Такой, как нежная утренняя роса на траве — освежающей и приятной. Такой, как легкий ветер — невесомой и воодушевляющей. Жаль, не все открыты этому прекрасному чувству. Шекспир…ах, ты его наверное не знаешь, он еще не родился, — Тэхён многозначительно посмеялся и Чонгук воспринял это как шутку. — Шекспир писал: «Запрет любви в тебе живёт, И ты от этого страдаешь. Возможно, славный миг придёт, Душой своей в тепле оттаешь». Красиво, правда? Чонгук понял, о ком были все его ночные письма. Всю жизнь, он ждал кого-то и этим кем-то оказался Тэхен. Он полюбил его нежно и трепетно, ощутил то, что никогда не ощущал к своей жене. Это были возвышенные и светлые чувства. Каждое утро он буквально бежал в церковь, просто чтобы увидеть этого чудесного юношу, похожего на белую лилию. В один из дней они поцеловались. Нежные и влажные губы Тэхена аккуратно ласкали чужие. Даже его поцелуи были невинные и светлы, как и он сам. И не было для Чонгука большего наслаждения, чем эти легкие ласки. Всё внутри трепетало и казалось, что даже статуя Господа улыбается им. — Давай сбежим завтра? — спросил Тэхён и Чон конечно же согласился. Чонгук встал рано. Сегодня они убегут. Эта мысль приятным теплом разливалась по телу. Проходя мимо спальни жены он не ощутил стыда или укора совести, он ощутил вкус свободы. Наконец он будет счастлив с человеком, которого он любит. Закрыв дверь дома и взглянув на него последний раз, он направился к церкви. Дул неприятный пронизывающий ветер. Листья шелестели и этот шелест был похож на шепот. Странное чувство осело у парня где-то к груди. Он ускорился. Подходя к церкви он увидел странные тени в окнах. Кто это? Зайдя внутрь Чонгук обомлел. Внутри были те самые молящиеся из снов. Увидев его, они стали тянуть к нему свои гнилые руки и мерзко зашептали: — Пастух… Пастух… Рядом со статуей Господа на деревянном полу сидел Тэхен в красных одеяниях, кажется он молился. — Ты знаешь, как прекрасны красные лилии? — тихо зашептал он. — Они олицетворяют кровь Христа. Его кровь принесла спасение, очистила от грехов. Чонгук сел рядом с Тэхеном и какого было его удивление, когда он увидел в его глазах слезы. — Ты так и не вспомнил меня. — голос Тэхена был обреченным. Он вытер слезы рукавом своей красной рубашки. — Что? — Чонгук совсем не понимал о чем речь. Пастух протянул руку и положил ее на плечо возлюбленному. Однако Чонгук не успел опомниться, как Тэхен резко повалил его на пол и схватил за шею, сев сверху. — Ты отнял у меня жизнь и даже не запомнил меня. Ты обрек меня на страдания и теперь получишь по заслугам. — его карие глаза были черными и кожа казалась неестественно бледной. Чонгук почувствовал трупный запах. Молящиеся молчали и с интересом наблюдали. — Несколько лет назад я полюбил тебя с первого взгляда и украдкой наблюдал за тобой. Но будучи пьяным ты убил меня в уличной драке. Оставив меня истекать кровью ты ушел вместе со своими друзьями. Воспоминания отрывками посещали голову пастуха. Это было так давно. Он и подумать не мог, что убил парня, ему казалось он ударил его совсем несильно. Чувство стыда накрыло его. Как он мог об это забыть? — Ты расшиб мне голову об камень. Смотри. — и развернув голову Тэхен показал огромную рану. Кровь капала на лицо Чонгука. Он был в недоумении. Парень заплакал. — Я не хотел! — его голос сорвался на крик — Я не хотел убивать тебя! Я даже не помню этого. — Ты убил меня и убьешь еще кого-нибудь. — Тэхен оскалился, его зубы были в крови. — Нет! Я полюбил тебя. Правда полюбил. Я ведь могу искупить этот грех. Я буду молиться, я… — Ты сам согласился пойти со мной. Тело стало ватным. Чонгук почувствовал крепкую хватку на своей шее. Молящиеся запели молитву. Статуя Господа исчезла. Воздуха резко стало не хватать. На секунду за спиной Тэхена Чонгук увидел Дьявола.