Танец продолжается

Король Дейрон Таргариен Если верить песням бардов, восхождение на Железный Трон всегда было моментом величайшего триумфа и удовлетворения. И человек, удостоившийся права сесть на это жуткое сиденье, отлитое из тысячи мечей, чувствует себя хозяином всех земель, принадлежащих их бывшим владельцам. Всех — от Стены до Староместа. Если это и было когда-то правдой — что тоже не факт… Эти времена давно прошли. Сейчас Дейрон, сидя на Железном Троне, не ощущал ничего, кроме усталости. «Наверное, я просто не привык чувствовать себя королем, — он, как мог, пытался найти утешение. — Со временем, возможно, все изменится». Да. в такое время может случиться что угодно. Например, Стена рухнет. Или островитяне возьмут Утес Кастерли. Или решат отказаться от набегов и станут мирными ремесленниками и торговцами… Как ни странно, больше всего драконьего наездника смешила именно последняя мысль. Но когда он оглядывал тронный зал, смех умирал сам собой. Покойный король Визерис Таргариен, именуемый Первым, его любимый отец, продолжил традицию складывать в тронном зале черепа умерших и погибших драконов. Его брат Эйгон, именуемый Вторым, не стал нарушать этой традиции. Раньше это не было проблемой. За все годы с того дня, как Эйгон I Завоеватель выковал этот семижды проклятый трон — так неудобно на нем было сидеть — погибло лишь три дракона. Если, конечно, считать только взрослых. Балерион Черный Ужас. Этот умер от старости. Он был так силен и свиреп, что никто из его вида не решился бросить ему вызов, даже когда он одряхлел. Мераксес, драконица королевы Рейнис, сбитая из скорпиона над Пеклом, когда Таргариены в первый раз пытались завоевать Дорн. Ртуть, дракон короля Эйниса, убитый Балерионом, когда Эйгон по прозвищу Некоронованный, сын Эйниса, вылетел на нем в бой над Божьим Оком против своего дяди Мейгора, прозванного Жестоким. И все. За сто тридцать лет они потеряли всего трех взрослых боевых драконов — неважно, убитых или умерших своей смертью. Впечатляюще. А потом, всего за три года… Арракс, дракон Люцериса, сына Рейниры, убитый Эймондом и Вхагар над Штормовым Пределом. Мелеис, драконица Рейнис Почти Королевы, пала над Грачиным Приютом в безнадежном бою с Эйгоном и Эймондом. Вермакс, дракон Джекейриса Велариона. Этого здесь нет. Он пропал без вести вместе с наездником в Битве при Глотке. Серый Призрак, съеденный Солнечным Огнем. Он так и не получил своего всадника. Сам Солнечный Огонь, принадлежавший его брату-королю, раненый в одной битве и убитый в следующей, погиб от роковой стрелы в небе над Драконьим Камнем. Пламенная Мечта, Сиракс, Моргул, Шрикос, Тиракс. Убиты во время беспорядков в столице, во время разрушения Драконьего Логова и после него. Вермитор, Морской Дым, Среброкрылая. Убиты во Второй битве при Тамблтоне. Двоих из них убил он сам. И правильно сделал. Изменники должны были заплатить за свое вероломство. Караксес и Вхагар, два самых могучих дракона его времени. Убили друг друга над Божьим Оком. Пятнадцать. За три года из восемнадцати имеющихся у них драконов пятнадцать были потеряны. Да и если вспомнить оставшихся… Никто не знал, куда улетел Овцекрад и его вероломная наездница Крапива. А Каннибал за полвека не принял ни одного наездника. Оставалась только его любимица Тессарион — лишь она могла считаться настоящим боевым драконом. Только то, что война все еще продолжалась, не дало им заставить весь тронный зал драконьими черепами. Их было всего двенадцать, но само их присутствие давало более чем ясный намек. Драконий всадник понимал его без слов. «Следующий череп, который здесь появится, может быть твоим». И по воле судьбы почти никто из Таргариенов не переживал гибели своих крылатых зверей. Даже барды и летописцы этого не отрицали. «Их слишком много… А нас…». Он понимал, что от династии Таргариенов осталось всего четыре человека. Он сам — и три девчонки. «Как же много смертей…». Глядя на собравшихся в тронном зале придворных, рыцарей, гвардейцев и землевладельцев, ожидавших королевского решения своих вопросов, Дейрон Таргариен чувствовал, как его голову отягощают не самые легкие мысли. Хотел он этого или нет, но все прекрасно знали, что именно драконы были той самой силой, что держала Семь Королевств под единой властью. Властелины небес. Наследие Древней Валирии. Сейчас эта сила умирала у него на глазах. — Ваша милость… Еще одно прошение, — проскрипел великий мейстер Орвиль. Этот тихий усталый голос он приобрел после того, как несколько месяцев просидел в казематах Красного замка. Сейчас он подозвал жестом рыцаря с гербом Хартов, который опустился на колено в нескольких футах от груды острых лезвий, на которой восседал Дейрон. — Хорошо. Я слушаю, — Дейрон заставил себя улыбнуться. Рыцарь явно не выглядел разгневанным или отчаявшимся, а значит, его прошение, скорее всего, было не таким уж сложным. — Я считаю, что лучше… Он так и не договорил. Огромные двери в тронный зал, ведущие прямо из Твердыни Мейгора, резко распахнулись, извергнув из себя целую толпу септонов и септ в белых рясах. А возглавлял их, разумеется… — Его святейшество, верховный септон! — провозгласил королевский глашатай, который тоже был выбит из колеи таким бесцеремонным вторжением, но старался сохранять лицо. Среди собравшихся лордов, рыцарей, купцов и прочих просителей прокатился удивленный ропот, и даже некоторые люди из свиты Дейрона что-то забормотали между собой. После того, как Мейгор Жестокий устроил Честным Беднякам настоящую бойню, а Джейхейрис Миротворец заключил с Верой мир в обмен на роспуск Святого Воинства, между Звездной септой и Железным Троном установились своеобразные неписанные правила взаимоотношений. Они больше не выясняли, кто из них главнее — Мейгор более чем наглядно показал, что пламя и сталь куда весомее божественных проклятий. Сейчас все эти условности и договоренности растаптывались в пыль у всех на глазах, пока верховный септон шагал прямо к трону. А ведь все прекрасно помнили, что у Визериса одному из его предшественников приходилось заранее — за две недели! — просить аудиенции. И король мог дать ее — а мог и не дать. И если все же давал, она проходила в намного более уединенной обстановке. А он, как Дейрон ни напрягал память, он не мог вспомнить, что приглашал этого человека к себе. Сейчас он изо всех сил старался сдержать гримасы злости, досады и недовольства. В конце концов, он король и обязан соответствовать своему статусу. Все и так прекрасно понимали, что он стал королем лишь из-за того, что двое его старших братьев слишком увлеклись игрой в войну. Хотя Дейрон был честен как минимум с самим собой. И знал, что от Веры стоит ожидать подобного шага. Сир Харт, так и не успевший высказать свое прошение, нашел в себе мудрость тихо отойти и смешаться с публикой. Все равно его шансы добиться справедливости сегодня стали нулевыми — и он прекрасно это понимал. Дейрон, в свою очередь, смог рассмотреть человека, идущего к трону. Высший представитель Семерых в мире смертных был не тем, кто давал благословение Эйгону в день его коронации сразу после того, как Кристон Коль провозгласил его старшего брата королем. Тот верховный септон был куплен немалым количеством золота из закромов Хайтауэров. Настолько хорошо куплен, что мать Дейрона могла сама писать ему проповеди и быть уверенной в том, что он повторит их слово в слово. Даже жаль немного, что этого человека с ними больше не было. Он исчез сразу после того, как Королевская Гавань пала в первый раз. По словам лорда Лариса, его убийство организовал сам принц Деймон, нанявший каких-то оборванцев. А новый верховный септон был Черным до мозга костей — и был разорван на куски взбешенной толпой во время беспорядков, унесших жизни множества мирных горожан. Тот, кто пришел ему на смену — и заодно в тронный зал — был человеком относительно молодым, с узкой бородкой и мрачными черными глазами, которые казались еще темнее под великолепной хрустальной тиарой. Септон был облачен в ослепительно белую рясу, единственным украшением которого была золотая семиконечная звезда точно напротив сердца священнослужителя. К сожалению, он был достаточно решительным и суровым, чтобы его можно было подкупить или запугать. «Ну почему, почему Праведные выбрали именно этого человека?» — Ваша милость, — Дейрону стоило немалых усилий не вздрогнуть от такого обращения. А его тон… в других обстоятельствах его вполне можно было бы счесть уважительным. Но Дейрон не раз слышал подобные голоса на полях сражений в последние месяцы. Уважительный, да — особенно когда говорящий размахивает мечом и пытается отрубить тебе голову. — Благодарю за то, что согласились принять меня сразу, как только я испросил об этом, Ваша милость. В этот момент Дейрону больше всего хотелось спуститься с трона и придушить наглеца в рясе. Он ничего не сказал в ответ, боясь не сдержаться, и ограничился коротким кивком. Потом король все же обуздал гнев. — Это я очень рад видеть вас, Ваше святейшество, — бесстыдно солгал Дейрон, не удержавшись от легкого сарказма в голосе. — Но, я полагаю, вы преодолели долгий путь из Звездной септы не для того, чтобы услышать эти слова. — Не для этого, — голос верховного септона моментально из спокойного стал скорбным. И человек, не слишком сведущий в тонкостях Игры Престолов, запросто мог бы поверить в то, что святой отец вот-вот расплачется. — Ужасное горе, Ваша милость! Страшная утрата постигла нас! Он сделал паузу — ровно настолько, чтобы все собравшиеся достаточно напитались любопытством — прежде чем закончить: — Нет слов, чтобы описать горе, постигшее меня, когда я узнал о гнуснейшем убийстве святого человека! Септон Лукос Милосердный и следовавшие за ним паломники мирно распространяли свет Веры в Речных землях, к западу от Вранодрева… Но напали на них злые люди и подло лишили жизни святого отца! И эти чудовища в обличье людском… — добавил септон тихим вкрадчивым голосом, словно выдавал страшный секрет, — …были под знаменем с черным драконом! Тридцать или сорок человек, услышавших последнюю фразу, принялись о чем-то перешептываться. А король… король изо всех сил старался не рассмеяться и никак не выдать своего удовлетворения услышанным. Дейрон не раз слышал об этом «Лукосе Милосердном». Бывший септон из Королевских земель последний год колесил по Речным землям, время от времени заглядывая и в Простор, истребляя и разоряя каждую попавшуюся ему на пути деревушку, у которой не находилось сил для того, чтобы дать отпор его банде отбитых на всю голову последователей, вооруженных палками и ржавыми мотыгами. И, вдобавок, Лукос, в отличие от большинства расплодившихся во время войны разбойников, был человеком достаточно умным, чтобы избегать военных отрядов, которые Зеленые и Черные время от времени посылали для борьбы с такими вот лихими людьми. Более глупые и более наглые погибали, но этот святоша продолжал жить, буйствовать и успел прославиться достаточно, чтобы оба претендента на Железный Трон открыли против него личную охоту. Двести едва вооруженных фанатиков не представляли серьезной опасности для нормальной армии, но этого было более чем достаточно для того, чтобы держать в страхе крестьян всех окрестных земель. До недавних пор. Кто-то все же отправил проклятого Лукоса и его соратников в семь преисподних, где им самое место. Если бы Дейрон был один, узнав об этом, он бы, скорее всего, вскочил с ногами на трон и возликовал. А потом, возможно, даже отправил Черным и лично кузине Бейле свою благодарность и подарок тому, кто избавил Семь Королевств от этой скверны. Но он не мог. Не только потому, что очень не хотел благодарить девчонку, убившую его родного брата. И не потому, что боялся показаться в чужих глазах глупым мальчишкой. Но и потому, что попытка встать на трон наверняка закончилась бы потерей равновесия и красивым самоубийством на нескольких клинках, опаленных пламенем Черного Ужаса. Ну и еще потому, что выражение радости могло стоить ему поддержки верующих. «Как будто от них тебе хоть какая-то польза есть…», — прошептал внутренний голос. — Ужасная весть, — Дейрон, как мог, постарался изобразить на лице сочувствие. — Благодарю, Ваша милость, — учтиво ответил верховный септон. Проклятый святоша наверняка прекрасно знал, что на самом деле думает король об усопшем… — Но, я боюсь, что это только начало зверств, которые эти изменники и богохульники учиняют над верными служителями Семерых! После того, как они убили большинство несчастных паломников, эти варвары схватили Лукоса и его ближайших приближенных… И разорвали их на куски! А потом вымазали их внутренностями деревья, принеся в жертву своим нечестивым Божествам! Больше всего Дейрону сейчас хотелось заорать и начать ругаться. До сих пор, несмотря на все зверства, что чинили друг другу Черные и Зеленые, война велась только между ними, и никакие религиозные распри в нее не включались. С обеих сторон сражались воины, не верящие в Семерых — ему пришли на ум моряки из Триархии или, скажем, северяне. Но до сих пор в этой войне никто не убивал своего врага лишь за то, что он верил не в тех Богов. И это, учитывая масштабы разрушений и жестокость битв, которые уже состоялись, было замечательно. Сейчас религиозная война была последним, что нужно было Вестеросу. И ее, слава всем Богам, пока удавалось избежать. Пока удавалось. «Северяне… Это сделали северяне… Никто, кроме них, не устраивает человеческих жертвоприношений, наматывая внутренности врагов на ветви священных деревьев, пока сами враги еще даже не умерли…». — Не волнуйтесь, Ваше святейшество, — прогудел в свою огромную бороду десница короля, Боррос Баратеон. Лорд Штормового Предела, даже находясь при дворе короля, все еще носил тяжелые доспехи, только шлем с рогами снял. Как он простоял несколько часов в этой груде железа, Дейрону об этом даже думать не хотелось. — Скоро эти черные выродки будут гнить на поле брани! Я сам и мои воины позаботимся об этом! Если бы у него была хоть какая-то возможность хорошенько врезать Хранителю Штормовых Земель и не потерять при этом лицо, Дейрон сделал бы это, не раздумывая. Но, увы, ростом он не доставал лорду Борросу даже до плеча. А еще этот человек был его тестем… И если бы он вот так опозорил ее отца на глазах всего двора, Арианна обязательно припомнила бы это ему той же ночью. — Эта мерзость не останется безнаказанной. Как только виновные окажутся в руках королевского правосудия… — тут же добавил Дейрон, прежде чем лорд Боррос успел дать какое-нибудь обещание, за которое пришлось бы расплачиваться ему самому, — …которого они заслуживают. И они заплатят за каждое из своих многочисленных преступлений. И понесут заслуженное наказание. «Смерть через обезглавливание, да». Он не собирался устраивать над Черными показательных судов, потому что отнюдь не был уверен в том, что в столице у них не осталось сторонников — по крайней мере, среди влиятельных лиц. Большая часть членов Малого совета ответила негромким одобрением, но без лишнего энтузиазма. Великий мейстер Орвиль погрузился в какое-то оцепенение, лорд Дюрран Грандисон и лорд Анвин Пик в очередной раз поддержали слова Баратеона. Сир Тайленд Ланнистер что-то сердито шептал себе под нос — от этого королю было немного не по себе, мастер над монетой после освобождения из-под пыток все чаще уходил в себя. Только лорд Ларис Стронг, мастер над шептунами, оставался все таким же загадочным и невозмутимым, как и всегда. — А что вы думаете по поводу слухов о том, что Черные собираются обратить всю страну к Старым Богам, которым молятся северные варвары? Вопрос был задан невиннейшим тоном, но Дейрон успел достаточно повариться в политическом котле, чтобы понять — именно это и была причина, по которой верховный септон примчался в столицу. И по которой он последние месяцы старался ставить в каждой из септ своих самых верных сторонников, вне зависимости от места их рождения и прихода к Вере. — Корона прислушивается к этим сведениям с величайшим вниманием, — заверил его Дейрон. — И, будьте уверены, что какие бы нечестивые вещи ни проводили Черные, я, Дейрон из дома Таргариенов, именуемый Первым, истинный король Семи Королевств, всегда буду сильным и преданным сторонником истинной Веры! Вся собравшаяся в тронном зале знать разразилась овациями. Верховный септон, явно довольный его словами, низко поклонился, затем сделал три шага назад. Жаль, что этот фарс на Железном Троне оказался бесполезным. Нет, на самом деле Дейрон не боялся, что Черные в ближайшее время отвергнут веру в Семерых как основную религию, даже если бы этого желали Старки, Блэквуды, Болтоны и остальные их союзники. Верующих в Семерых в их войске было не меньше, если даже не больше. Взять тех же Мандерли из Белой Гавани, или Арренов из Орлиного Гнезда, или Талли из Риверрана, или Рованов из Золотой Рощи… За прошедшие века Семеро проникли повсюду в Семи Королевствах. Даже в Дорн, который не был их частью. И человек, который решился бы объявить эту веру вне закона… Поступил бы наиглупейшим образом. Ведь тем самым он обращал против себя десятки и сотни тысяч людей. Кригана Старка, десницу королевы-самозванки, при всех его недостатках, Дейрон глупцом не считал. Когда верховный септон покинул Красный замок в сопровождении множества септонов и септ, Дейрон с горечью подумал, что выиграть войну, наверное, будет легче, чем решить все проблемы, вызванные ею. *** Лорд Ларис Стронг Его лорд-отец Лионель, да благословят Семеро его душу, часто говорил, что в Речных землях сильные дожди обычно предшествуют великим битвам. Дождь, который лил сегодня, был очень сильным. За окном его конспиративного дома у Божьих ворот лил настоящий водопад. И для Лариса это не было хорошим предзнаменованием. Черноводная уже вышла из берегов, затопляя вонючими потоками Рыбный рынок, Грязные ворота и северные окраины Королевского леса. Вода была темной и мутной, она несла с собой бесчисленные обломки, ветки, стерню, солому и много чего еще, о чем даже вспоминать не хотелось. Естественно, пить эту жижу Ларис бы ни за что не стал. Несколько сельских дорог, по которым фермеры и торговцы обычно возили в город свои товары, исчезли под водой. Давно он не видел такой ужасной погоды. Но Ларис перебрался сюда через один из многочисленных тайных ходов в Твердыне Мейгора не затем, чтобы оценить, как дождь топит Королевскую Гавань. Вовсе нет. Мастер над шептунами пришел, чтобы посмотреть на то, как их солдаты отправляются на последнюю битву. Сегодня с самого утра, прямо под дождем, подгоняемым свирепыми ветрами наступающей зимы, огромное королевское войско кое-как выползло из своего лагеря. Огромная человеческая змея из стали, плоти и крови, кожи и ненависти ползла вперед. Частоколы копий, гирлянды мечей, топоров и молотов. Впереди шагали лучшие лучники Дорнийских марок. Затем простые пехотинцы из Простора, обычные парни, закаленные многочисленными сражениями по пути в Королевскую Гавань. Дальше шла тяжелая конница Хайтауэров и Баратеонов, их кони изо всех сил старались удерживать на себе вес нескольких ведер с водой, которые наполнялись за один оборот песочных часов. Следом шагали солдаты Штормовых земель, легкая пехота Дождевого леса, латники Штормового Предела, гордые рыцари Семерых. Это было все, что еще могли выставить Зеленые на поле битвы в течение луны. И новых солдат не предвиделось — возможно, в ближайшие несколько лет. До его ушей дошли слухи о том, что Рован готовит новое наступление — его источники в Сидрхолле подтверждали эту информацию. И Ларис очень надеялся, что их союзники в Просторе смогут отразить его натиск собственными силами. Потому что от них помощи ждать не приходилось. И в Штормовых землях тоже были проблемы. Лорд Боррос Баратеон, безжалостный мясник, прославился, захватив Королевскую Гавань, но маленькие радуги на карте Штормовых земель говорили о том, насколько сильно лорд Штормового Предела истощил земли своих предков. Вот что бывает, когда совершенно неграмотный человек, не умеющий ни читать, ни считать оказывается у власти. Ну и, конечно, не стоит забывать о морских набегах со стороны Тироша, чьи пираты бесчинствовали на всем побережье Дорнийского моря. Тем не менее, в армию Зеленых удалось собрать тридцать две тысячи человек, даже с учетом четырех тысяч воинов, оставленных в столице на случай возможного нападения. Пятнадцать тысяч человек привел Баратеон из Штормовых земель. Семнадцать тысяч дал Простор — в основном, Хайтауэры. И никого из Королевских и Речных земель. После «подвигов» принца Эймонда и сира Кристона Коля, которые закончились гибелью принца и грандиозной бойней от Золотого Зуба до Расколотой Клешни, все лорды и рыцари указанных земель отвернулись от Зеленых. Ларис их не винил. «Как так могло получиться? Как нам удалось разрушить и обескровить всю страну за три года?» Ларис знал, как. Всего два слова. Безумие Таргариенов. Два простых слова, опустошивших королевство, ставших причиной стольких смертей… Скольких, кстати? Лорд Харренхолла сомневался, что когда-нибудь узнает о точном числе жертв этой войны. Его предварительный подсчет давал примерно четыреста семьдесят пять тысяч — только тех, о которых у него были более-менее достоверные сведения. На самом деле погибших было намного больше. Мастер над шептунами понимал, что он тоже причастен к этим смертям. И понимал, что после смерти его ждут отнюдь не семь небес. «У нас не было выбора. Мы не могли позволить Деймону Таргариену сесть на трон. Это чудовище… Оно разорвало бы все на куски». Ларис, в отличие от большинства лордов, готовился к такому исходу заранее. Он начал рассылать своих людей во все города и веси задолго до того, как король Визерис слег в постель и уже не встал с нее. Кто-то, конечно, мог сказать, что у него были причины действовать именно так. Это ведь его семья сгорела заживо в Харренхолле, в пожаре, который просто криком кричал о том, что он возник не сам по себе. И то, что выяснили его агенты… оказалось намного хуже самых страшных его предположений. Это действительно был поджог, и организовал его не кто-то, а сам принц Деймон Таргариен, нанявший для этой работы множество людей. И Лейнор Веларион, первый муж Рейниры, был убит именно по его приказу. И сир Ломар Стонтон, пропавший без вести в море. И сир Эймон Селтигар, ушедший на охоту на кабана и уже не вернувшийся. И сир Карнан Пайл, чью голову разбили кувшином во время случайной драки в таверне. Все это он провернул с одной-единственной целью — жениться на Рейнире Таргариен и занять трон. Это если не вспоминать о его личной войне на Ступенях, его «поединках» с противниками, которые и меча толком в руках держать не могли, и, в конце концов, о приближении смерти брата-короля. Ларис пытался собрать достаточно улик, чтобы Деймон был обвинен и приговорен к смерти. Все тщетно. Деймон был не только опасным, но и очень живучим — а как еще он мог выжить все эти годы, противостоя Триархии и множеству других врагов, не научившись заметать следы? Тем более, с такой женщиной, как Мисария Лиссенийская, его любовница. И, по слухам, с применением магических трюков, которые они освоили с помощью беглых эссосских колдунов. Если бы Деймон был обычным рыцарем или даже лордом, доказательств, собранных Ларисом, было бы достаточно, чтобы он в тот же день оказался на виселице — прямо из седла Караксеса. Но Деймон был принцем крови. Для него косвенные улики, показания простолюдинов и логические выводы не могли служить весомым доказательством вины. Так ему прямо и заявил король Визерис. И эти слова обрекли страну на величайшую катастрофу. И теперь, как любят говорить Старки, зима близко. Нога снова заболела и Ларис, скривившись, вынужден был опереться на трость. Ему было сорок четыре, молодость осталась далеко позади и сейчас дождь одним своим присутствием вызывал мучительную боль. «Возможно, это сами Боги карают меня за все грехи…». Эта мысль даже немного его позабавила. За какие грехи? За то, что не раз спасал принцессу Рейниру Таргариен, когда ее жизнь висела на волоске? За то, что мешал принцу Эймонду убивать своих же родичей и простых подданных? За то, что давал дельные советы королю Эйгону II? Ларис сделал все, что мог. Он выполнил свой долг перед королевством. Как советник короля Визериса, именуемого Первым. Как лорд Харренхолла. Как мастер над шептунами. Как уверенный в себе шпион, советник, манипулятор, интриган и, если это требовалось, убийца. Но он оставался загадочным человеком из тени по прозвищу Колченогий. Ему никто не доверял, а к советам его чаще всего никто не прислушивался. Когда он только занял пост в Малом совете, это сильно его тревожило. Сейчас Ларис воспринимал это просто как свершившийся факт. Взять хотя бы это наступление. Одного взгляда на то, с каким жалким видом брел в грязи по колено пехотный взвод Сваннов, было бы достаточно любому нормальному военачальнику для того, чтобы понять: сражаться в таких условиях — полный идиотизм. Осень была в самом разгаре, а ледяные ветры давали понять, что зима не заставит себя ждать и скоро скует Семь Королевств холодом. Сам факт того, что они вообще пошли воевать в таких условиях, выглядел ничем иным, как жестом отчаяния. Собственно, примерно так оно и было. Ларис видел цифры, подсчитанные сиром Тайлендом. И они были… плохими. По самой мягкой оценке. И, что еще хуже, калека-Ланнистер полагал, что он еще не все знает, и они кажутся ему слишком хорошими, чтобы быть правдой. Если в чем Ланнистеры и знали толк, так это в золоте и в том, как его тратить. Поэтому если брат покойного лорда Утеса Кастерли что-то говорит о деньгах, лучше его слушать. А говорил он о масштабном голоде, который ждет их в течение ближайших лун. Он уже начался в ряде земель. Западные земли лежали в руинах благодаря Дальтону Грейджою и его налетчикам. Сотни деревень превратились в пепелища и братские могилы. И оттуда двигались толпы беженцев, которые грабили всех встречных и устраивали между собой побоища за кусок хлеба. Всему этому он видел лишь два решения. Первое — мир с Черными. Корлис Веларион был за этот вариант, но старый лорд Дрифтмарка был единственным членом Малого совета, кто поддержал его. Остальные же с каждым днем все более открыто называли их предателями. Второе — дать противнику генеральное сражение. Ларис сильно сомневался в том, что это возможно, но Боррос Баратеон верил на слово своим агентам и на полном серьезе собирался разбить противника по частям, начав с перехвата войск Арренов, высадившихся в Девичьем Пруду. «А если Старки и Талли явятся им на подмогу, — заявил десница короля, — тем лучше для нас». И Дюрран Грандисон поддержал его, заявив, что так они сокрушат всех мятежников в одном сражении. Для Лариса эти двое были чванливыми недоумками. Они оба до сих пор верили в то, что лорд Мутон на их стороне. Но он отверг дело Черных лишь из-за безумия Рейниры. Сейчас у них была новая королева, у которой были мудрые советники — и ничто не мешает лорду Манфриду вернуться на их сторону. Или он уже это сделал. Но лорд Боррос и его первый знаменосец были достаточно убедительны и наговорили королю столько неподтвержденных, но красивых доводов, что Дейрон согласился на их безумный план. В голове Лариса не укладывалось, как они вообще могли подумать, что одна битва, даже если ее удастся выиграть, заставит Винтерфелл, Орлиное Гнездо, Риверран и Пайк капитулировать. Но король в это поверил. И выставил на поле сражения все, что еще оставалось у Зеленых. Кости были брошены. Тридцать две тысячи воинов под проливным дождем чавкали ногами по липкой грязи навстречу одному из величайших сражений в истории Вестероса. В котором они, как надеялся Ларис, победят. И положат конец этой страшной и кровавой войне. И в королевстве настанет, в конце концов, мир. Мир. Когда это слово стало для него таким… странным? Над его головой раздался мощный рев. Пелена дождя скрыла его источник, но мастеру над шептунами показалось, что он увидел в темноте голубую вспышку. Но это и все. Жаль. Вид летящего в небе дракона всегда был отрадой в глазах лорда Харренхолла. А Тессарион, она же Синяя Королева, была поистине великолепным экземпляром кобальтово-синего цвета. Только гребень, когти и брюхо имели медный оттенок. Потом Тессарион, совсем невидимая для его глаз, снова взревела. А через городские стены уже проходили рыцари и пехотинцы дома Коннингтонов, следовавшие в арьергарде. Больше Ларис не смотрел вслед войску, идущему на север, чувствуя, что все его опасения за исход похода были напрасны. Он никогда не был воином, за что следовало сказать спасибо болезням и изувеченным ногам. Нет, конечно, не в его слабых руках лежал исход этой войны. Задача мастера над шептунами была иной — продумать, что делать дальше, после того, как король Дейрон вернется с победой. И это, вопреки всему, о чем болтали завсегдатаи таверн на холме Висеньи, было далеко не простой задачей. Только за последние две недели он отправил в пыточную трех убийц, пытавшихся пробраться к принцессе Джейхейре, племяннице короля. Никто из них так ни в чем и не признался до самой смерти. И Ларис знал, почему. Топорная работа палачей Анвина Пика свела на нет все его труды. И он уже решил, что лорд Звездного Пика — не жилец. Будет грустно, когда он поймает случайную стрелу в бою… Но такова жизнь, увы. Еще большее беспокойство вызывали попытки мейстеров отравить оставшихся драконов. Седобородые считали себя очень умными и хитрыми, но они совершили роковую ошибку, решив сыграть с Ларисом на его поле. План казался им безупречным: проникнуть в королевское окружение через великого мейстера Орвиля, устроить обрушение Драконьего Логова, нанять опытных драконьих убийц и запустить их в толпу бунтовщиков… Умно, да. Но недостаточно. Ларис поместил драконьи яйца под охрану и теперь занимался вылавливанием паршивых овец. Их конец должен был стать таким же плачевным, как и масштаб их преступлений. Он знал, что Вестерос объединился только благодаря драконьему пламени. И сто лет оставался единым благодаря ему. И если ценой сохранения этого единства должны стать жизни архимейстеров… пусть будет так. Если мастеру над шептунами предстоит пролить реки крови и взять на себя столько погибших душ… пусть будет так. Ради спасения королевства он был готов на все. — Это все ради королевства… — прошептал Колченогий, и его голос не был слышен даже ему самому сквозь шум дождя. Лорд Харренхолла надел свою накидку с капюшоном, взялся покрепче за трость, посмотрел в последний раз на хлеставший снаружи дождь и исчез в потайном ходу. «Ты был прав, отец. Великие дожди предвещают великие битвы. И зима близко. Но прежде чем она придет, я позабочусь о том, чтобы драконы снова танцевали в небе».