Сегодня порадовал

— Вот это тебе повезло, конечно, Ромин… Случайная встреча. Он вместе с Ритой приехал в Токио на пару недель — как раз когда Света, будучи членом сборной команды СССР по плаванию, участвовала в Олимпийский Играх 1964 года. Костя узнал ее первой, но отвел глаза и постарался незаметно проскочить мимо. Не тут-то было… Заприметив почти-что-парня из своего прошлого, Света в два счета оказалась напротив Ромина, после чего обрушила на него лавину восклицаний, смешков и вопросов. Она находилась в таком сильном эмоциональном возбуждении, что Костик уже хотел шутливо поинтересоваться, не принимала ли девушка какие-нибудь допинговые препараты, схожие по действию со спидами. Уж он-то прекрасно знал, как именно они работают. — Так ты теперь, это, — толчок в плечо. Несильный, конечно, но Ромин все равно морщится от болезненных ощущений: Света попала по свежему синяку. — Содержан, получается? Новый приступ громкого смеха. Больше всего на свете Косте сейчас хочется куда-нибудь свалить, но он мужественно терпит и это, выдавая крайнюю степень своего раздражения разве что недовольным взглядом. — А в этом нет ничего плохого, дорогая Светлана, — щурится Ромин, улыбаясь привычной ему лучезарной улыбкой. Совершенно неестественной, если присмотреться получше. — Более того, даже в истории немало удачных примеров того, как… Он театрально взмахивает рукой, желая продолжить, но Света перебивает его: — …кто-то становился мальчиком на побегушках? Девушка опять заливисто хохочет. Ромину непонятно, почему же его настолько сильно бесит ее реакция. Света явно не завидует его большому состоянию и возможностям. Она не уязвлена, не рассержена, не пытается скрыть это под маской веселья — как это сделал бы он сам — и действительно просто насмехается над Костей. Ему не обидно, нет, с какой вообще стати? Но все равно мерзко. Как будто снова помоями облили. Что-то… из далекого прошлого. — Я все равно зарабатываю своими трудами, — ложь. Он перестал работать по специальности в первый же год совместной жизни с Ритой. Не начать при этом постоянно принимать наркотики ему помог только жесткий контроль девушки за его жизнью — Рита бы открутила ему голову, узнав, что Костя балуется чем-то сильнее травки пару раз в месяц. — Ого, и какими же? — наигранно всплескивает руками Света. Она раздражает Ромина все больше и больше. — Я начал разрабатывать свой собственный учебник по истории, — делится Костя на сто раз забытыми планами десятилетней давности. — Ромин! — опять этот гадкий смех. — Посмотри на себя, боже! Единственное, что ты можешь разрабатывать… Уж точно не учебник! В голове Кости все мутится от странных, липких воспоминаний. Дышать становится труднее, но он держится, выдавливает насмешливую улыбку… Когда-то давно, очень давно его окружали подобные шуточки. Сальные взгляды. Прикосновения. Или нет? Ему казалось? Может, и сейчас — тоже? — Ко-о-стя, — нараспев тянет Света и кладет обе руки ему на шею. Ромин инстинктивно дергается, сделав шаг назад. Его мысли все еще наполнены странными пульсирующими образами, поэтому касания Светы тоже ощущаются, как что-то невыносимо противное. Костю тошнит. Еще немного, и его вырвет прямо под ноги Свете. Он пытается отстраниться, но понимает, что тело будто бы не слушается его. Странно. Страшно. Холодно. Липко. А Света будто бы это чувствует — и нарочно придвигается еще ближе, жарко шепча на ухо: — Ромин, я все про тебя знаю. Я жену твою сегодня встретила еще раньше, чем тебя, дурачок, — она щелкает Костю по носу, и это окончательно приводит Ромина в странное оцепенение. — Она мне все-все рассказала. А потом посоветовала найти тебя. Сказала, что организует нашу случайную встречу. Сквозь толщею мутных воспоминаний пробивается свежее — Рита просто бросает его посреди улицы, сославшись на неотложное дело, и тут же сбегает без объяснений. — Она предполагала, что ты всеми силами будешь делать вид, что хоть чего-то стоишь сам по себе, но я и подумать не могла, что это так уморительно! — наконец-то Света отстраняется и снова смеется. — Ромин, да ты хуже ужа на сковородке! Улыбка на его лица превращается в полуобморочную гримасу. Костик привычно взмахивает пышной копной волос, ссылается на то, что опаздывает «кое-куда», и чуть ли не галопом сбегает от залившейся громким хохотом Светы. — Я знаю, что никаких дел у тебя нет! Мне Рита и это рассказала-а! Костик скрипит зубами и зажмуривается. Вереница желеобразных образов из прошлого смешивается с мерзковатым послевкусием от настоящего. Ему все еще тошно: от себя нынешнего, продажного, никчемного, трусоватого и совершенно пустого. От бесчувственной Светы, которая совершенно точно успела чем-то закинуться, пока болтала с его женой. От Риты, которая ни на грамм не любит его, но испытывает удовольствие от этих странных, с обеих сторон больных отношений. Ему гадко, гадко, гадко… А перебить это чувство может только одно. Металлический привкус крови на губах. Риту не нужно было просить — она сделает все сама. Уже садясь в автомобиль, любезно подъехавший к нему, Ромин видит, как изменился ее взгляд. Да, он прекрасно знал, что Рита возбуждалась от вида его униженности, подавленности, ощущения собственной ничтожности. Ей нравилось сочетание костиного нахальства и тех жалких действий, до которых он мог опуститься, выполняя приказы… Но сегодня, видимо, был особый случай. Ромину даже стало не по себе при виде ее лица — с таким холодным вожделением в глазах жены он еще не сталкивался. Голову опять заполоняют мерзкие образы. Костик придвигается чуть ближе к двери автомобиля, но это не помогло — Рита хищно цепляется за его плечо и улыбается. — Хорошо себя чувствуешь? — мурлычет она, точно кошка, готовящаяся атаковать беззащитную жертву. Сейчас ее движения ласковые и плавные. Она проводит ноготком по его щеке и тут же убирает руку, выжидающе глядя на Костю. — Как всегда отлично! — Ромин улыбается в ответ. Предвкушение, мерзость, необъяснимая жажда боли, помогающей отвлечься от навязчивых воспоминаний — вот что Рита может прочитать в его глазах. Но она видит самое главное. Жалость. Косте Ромину очень сильно себя жаль. В глубине души бедный мальчик все еще считает, что заслужил тепла и принятия. Леденящие прикосновения жены заменяют ему заботливые поглаживания, хлесткая плеть — нежный поцелуй, а пощечины — уютные объятия. Рите смешно от того, насколько он слаб в своей безудержной жажде любви, и она смеется Ромину в лицо. Уже после того, как с размаху бьет по губам, разумеется. Улыбаясь, Костя слизывает с краешка рта алую струйку. Хорошо. Легчает. Рита взбирается к нему на колени и вдавливает в заднее кресло, сжимая тонкую бледную шейку. Того и гляди, переломится — Костик был бы этому очень рад. Но Рита, увы, слишком точно рассчитывает свои силы, ведь лишиться своей любимой игрушки ей бы не хотелось. Ромин скулит и зажмуривается. От удушения его сознание окончательно мутится, а происходящее превращается в какую-то мутную кашу. Странный фарс, где он не главный актер, но главный мученик. Наверное, Рита так не считает. Она все еще смотрит на него холодным, хищным взглядом, и будто бы каждую секунду безмолвно шепчет: «Ты сам во всем виноват… Ты сам предпочел все это…» Она права, и это понимают оба. Ромин смиренно переносит очередной удар, из-за чего Рита шипит и хмурится. Ей не нравится, что он молчит. Костик должен быть громким — иначе его госпоже попросту неинтересно. А скучающая Рита — хуже любой пытки в мире. — Что ж ты не рассказываешь о прогулочке, а? — хихикает она, внезапно сменяя гнев на милость. Проведя пальцем по щеке Ромина, Рита касается его губ своими, а затем отстраняется. — Или не хочешь возвращаться к теме последнего нашего разговора и признавать, что ты был не прав? Костя тяжело вздыхает. Ему дано лишь несколько минут на передышку, а потом ногти Риты снова изорвут в клочья кожу на его спине. Будет и хорошо, и плохо одновременно — в совокупности никак. Бесчувственно. — Я не жалкий, — тихо хрипит Ромин. Рита цокает языком и закатывает глаза. — Ты жалкий, Костик. Самому себе-то не ври. Без меня ты не можешь ни-че-го, — она выделяет каждый слог, тыкая пальцем по кончику его носа. — Напомнить, из какого притона я тебя вытащила в конце пятидесятых? Напомнить, благодаря чьим деньгам и связям ты смог съебаться из Союза? У тебя нихера своего нет, пойми. Даже мозги ты уже скурил в той проституточной. Что, свою жопку сочную на трезвую голову сложно кому-то подставлять было, да? — Я же просил об этом не говорить! Никогда! Удар. Еще один удар. Рита бьет наотмашь, не рассчитывая силы. Ему не позволено поднимать на нее голос при любых обстоятельствах. — А мне плевать, что ты там просил, Костик, — Рита нависает над ним, точно фурия. Ромин быстро ловит ее взгляд и тут же закрывает глаза, вздыхая. Из его груди вырывается громкий скулеж — немного наигранный, конечно. Она возбуждена до предела, и Костя пытается скорее довести свою пытку до логического завершения. Сейчас Рите должно хватить пары триггеров, чтобы это произошло. В глубине души Ромин ненавидит себя за это — но постепенно сам ощущает нарастающее желание. Рита редко бывает настолько сумасшедшей от вожделения, и Косте тоже передается это чувство. Он любит смотреть, как она теряет контроль, резко задирая подол платья и насаживаясь на его пальцы. Ему нравится слышать ее раздраженный шепот и приказы, чувствовать, как Рита в исступлении кусает его шею. Костя стонет в полный голос, почти что кричит, когда ее ногти впиваются в хрупкие плечи, и Рита тихо матерится. Снова удар — еще более жесткий, чем все предыдущие. Вскрикнув от неожиданности, Костя тоненько хнычет и запрокидывает голову назад. Его пальцы совершают пару отточенных движений, после чего Ромин расслабляет руку и смотрит на жену помутившимся от слез взглядом. Она достигает оргазма так же быстро, как и возбуждается. Очень быстро, буквально одним махом слезает с Ромина и одергивает платье, мимолетно кривя губы в довольной ухмылке. Сейчас Костик выглядит еще более подавленным. Ей это нравится — Рита даже одаряет его долгим взглядом и прищелкивает языком. — Сегодня порадовал, — коротко сообщает она. Для Кости эти два слова — высшая похвала и награда.