CONFESSIO REGINA PROBATIONUM — «признание — королева доказательств» (в переводе с латинского)
— Мисс Грейнджер, можно вас на одно слово? Гермиона вздрогнула, когда кто-то заговорил с ней в самом конце рабочего дня. Она уже шла домой и не ожидала, что её остановят. Она работала над промежуточным отчётом по ресоциализации Малфоя, и это заняло больше времени, чем ожидалось. Поэтому Гермиона так припозднилась. Она и без того уже несколько раз переносила сроки, что, впрочем, было совершенно непохоже на неё. Следовательно ей очень хотелось сдать отчёт именно сегодня, чтобы наконец-то покончить с этим делом. Так что Грейнджер действительно не терпелось покинуть Министерство после такого долгого дня. Несмотря на это, она покорно вошла в кабинет в ответ на неожиданную просьбу низкорослого худощавого волшебника в очках с никелевой оправой. Тиберий Огден относился к числу самых уважаемых членов Визенгамота. И она тут же подсчитала, что он, должно быть, уже достаточно долго занимал эту должность на момент судебных разбирательств по делу Малфоя десять лет назад. Её охватил ужас, когда она подумала о Малфое. Он же мог пожаловаться на то, что они переспали… Но зачем ему это? Она же не связывала его по рукам и ногам. И ни к чему не принуждала… Почему-то ей не верилось в то, что он способен на такое. Её не покидало какое-то тревожное чувство, однако она постаралась скрыть это от Огдена. Она закрыла дверь и опустилась на один из стульев для посетителей, стоявших перед огромным столом из красного дерева махагони. — Слушаю вас, мистер Огден? Она взяла себя в руки и, решительно отбросив ненужные мысли в сторону, нацепила на лицо беззаботную улыбку. Огден, к счастью, сразу перешёл к делу, и она с облегчением поняла, что речь пойдёт не об инциденте на кухонном столе Малфоя. Но, как оказалось, осторожность всё же была оправдана. — Я хотел узнать, как продвигается ваш проект, мисс Грейнджер. Как он там называется? — Он поморщился, как будто пытался вспомнить формулировку, но Гермиона мгновенно смекнула, что это всего лишь уловка. — Проект №137.43, мальчишка Малфоев. Правильно? — Мистер Малфой уже давно не мальчишка. Он отсидел десять лет в Азкабане. Гермиона не смогла убрать резкие нотки из своего голоса, хотя проявлять неуважение по отношению к этому человеку было более чем безрассудно. Он много лет служил Министерству в качестве члена Визенгамота, и это означало, что ей не следовало дерзить ему. Огден только начал разговор, но Грейнджер сразу поняла, что это своего рода проверка с его стороны, поэтому ей пришлось занять оборонительную позицию. — Скорее всего, всё так и есть, — голос Огдена звучал уверенно, но в его глазах читалась задумчивость. — Мы ожидали, что получим ваш промежуточный отчёт на прошлой неделе. У вас какие-то проблемы? «Какое лицемерие…» — подумала она. — Я положила промежуточный отчёт в почтовый ящик Визенгамота несколько минут назад. Прошу прощения за задержку, мистер Огден, но вы наверняка знаете, что я запрашивала засекреченное досье мистера Малфоя. Мне пришлось подождать несколько дней, прежде чем мой запрос был удовлетворён. Но перед тем, как писать отчёт, я хотела сравнить свои выводы с информацией из его дела и поэтому немного выбилась из графика. По выражению лица Огдена Гермиона поняла, что подробный ответ помог ей переиграть его, и таким образом ему не удалось выбить её из колеи. То, как она сформулировала всё это, говорило лишь о её добросовестном отношении к своей работе. Она задалась вопросом: а принимал ли Огден личное участие в судебном заседании по делу Малфоя и знает ли он подробности его воспоминания? Возможно, именно поэтому она и сидела здесь прямо сейчас? Возможно, он и правда хотел проверить её. — Признаюсь, я был немного удивлён, когда мне сообщили, что вы запросили его досье, мисс Грейнджер. До этого случая ещё никто и никогда не запрашивал засекреченные доказательства при работе с преступниками, особенно сами кураторы. В этом не было необходимости, ведь речь идёт уже не о преступлении или тюремном заключении, а об их освобождении и ресоциализации. Он сказал это нравоучительным тоном, а потом окинул её строгим взглядом и, расслабившись, сложил руки перед собой. Гермиона услышала в его словах скрытый упрёк, но проигнорировала этот момент. Ей нужно сохранить холодную голову и убедить Огдена, что всё в порядке. — Несмотря на это, Визенгамот одобрил мою просьбу, — как можно более невозмутимо ответила она. — Верно. До сегодняшнего дня вы добивались успеха в каждом своём проекте. У нас никогда не было причин сомневаться в вашем профессионализме. Считайте это кредитом доверия с нашей стороны. И всё же почему вы подали этот запрос? — хотел узнать Огден. Он изменил стратегию, осознав, что завуалированное обвинение не подействовало на Гермиону должным образом. Теперь он решил использовать неприкрытую лесть, словно пытался убедить её в том, что ей предоставлены особые привилегии. Она отреагировала на это без особых эмоций. — Как я уже сказала, мне хотелось проверить свои выводы. И результат меня полностью удовлетворил. Гермиона задумалась — достаточно ли этого, чтобы успокоить Огдена? А вдруг он заметил её метания и сомнения касательно решения Визенгамота? Если бы Огден действительно был в курсе подробностей воспоминания Малфоя, он бы знал, что произошла судебная ошибка. Ошибка, разрушившая жизнь человека… А может, он просто хотел убедиться, что она не поднимет скандал по этому поводу? — И что же вам принесла эта проверка? Какие выводы вы сделали? — спросил мужчина. И в его голосе прозвучало… подождите-ка… любопытство? Гермиона опешила. Мысли в её голове закружились с удвоенной скоростью, потому что она уже не была так уверена, как несколько секунд назад. Она знала, что воспоминание Малфоя всё же не было уничтожено. Его просто заархивировали — на случай, если оно снова понадобится. Но это не означало его демонстрацию на суде. Обычно при вынесении приговора члены Визенгамота опирались на показания свидетелей и обвинительные заключения штаб-квартиры мракоборцев. Доказательства подвергались тщательному изучению только в сложных случаях, когда участники не желали приходить к согласию. А во время судебного заседания Малфоя у Визенгамота, в конце концов, было непростое время — им пришлось иметь дело с большим количеством Пожирателей смерти, ожидавших суда. Да и Малфой уже признался в содеянном — как оказалось, Визенгамоту этого вполне достаточно. Всё-таки Огден не знал про воспоминание Драко, даже если и принимал участие в его судебном заседании? Возможно ли такое? А вдруг её назначили куратором Малфоя по ошибке, потому что никто доподлинно не знал, для чего именно Малфой использовал проклятие Империус? Или Огден просто чертовски хорошо играл свою роль? Гермиона перестала что-либо понимать… Мысли, пришедшие ей в голову в следующий момент, были настолько ужасающими, что в маленьком кабинете на какое-то время воцарилась тишина. Если Визенгамот и правда решил судьбу Малфоя, даже не взглянув на воспоминание, извлечённое из его головы во время допроса, то дело не просто в слишком суровом и ошибочном приговоре. Нет. Если то слабое чувство, которое медленно, но верно распространялось в сознании Гермионы, действительно подтвердится, всё будет гораздо хуже. Речь шла о грубой процессуальной ошибке Визенгамота. О произволе при вынесении приговора. Возможно, о сокрытии улик и искажении правды со стороны мракоборцев, причастных к этому делу. А ещё о несоблюдении правил делопроизводства, ведь воспоминание не было задокументировано в письменном виде. Так что любой, кто не видел его своими глазами, знал лишь то, что Малфой использовал Непростительное заклятие во время битвы за Хогвартс. Империус. Таким образом можно считать, что он выполнил все условия для совершения уголовного преступления. Это осознание так сильно ударило по Гермионе, что ей потребовалось ещё несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Она с трудом собрала остатки самообладания и, растянув губы в дружелюбной улыбке, уверенно посмотрела Огдену в глаза. Только после этого она снова открыла рот: — Но, сэр, вы же знаете, что я подписала обязательство о неразглашении. Извините, но я не имею права обсуждать это с вами.***
Конечно же, он не обнаружил её рядом с собой, проснувшись на следующее утро. Сначала это даже не расстроило его, поскольку Драко был уверен, что дело не в качестве секса, ведь он целых три раза довёл её до пика блаженства. Да и она не выглядела разочарованной — совсем наоборот. Он подумал о более правдоподобной версии: Грейнджер, по всей видимости, испугалась собственной храбрости, вспомнив, что она всё ещё является его куратором. Однако причина, по которой она решила забыть об этом факте во время их секса на его кухонном столе, так и осталась загадкой для Драко. На самом деле он долго ломал голову над тем, что же смотивировало её пойти на это, но докопаться до правды так и не смог. Неслыханная дерзость, с которой она набросилась на него, совершенно несвойственна для Грейнджер. Обычно она вела себя более сдержанно, а если ситуация выходила из-под контроля, ей становилось стыдно, и это всегда отражалось на выражении её лица. Так что же на неё нашло, гиппогриф её раздери? Не то чтобы Драко не понравилось… Однако вот уже почти неделю Грейнджер не показывалась ему на глаза, и медленно, но верно его начала одолевать обида. Кроме того, она даже пропустила одну из официальных встреч. Он несколько раз проверил оставленный ей график, но она просто взяла и не явилась. Это тоже не вписывалось в рамки её обычного поведения. Поразмыслив некоторое время, он пришёл к выводу, что она, скорее всего, намеренно избегала его. Просто потому, что ей было неловко. Это осознание разозлило его. Он чувствовал себя так, словно его использовали. Кроме всего прочего Грейнджер наверняка знала, что он не отвергнет её — прежде всего из-за своего многолетнего сексуального воздержания. Могла и сказать, что ей хватит одного раза! Он бы понял. Его невероятно раздражал тот факт, что Грейнджер игнорировала его и пренебрегала своими обязанностями только потому, что в кои-то веки потеряла голову. Она не могла признаться самой себе, что их просто влекло друг к другу в физическом плане, но это не давало ей права обращаться с ним таким образом. В конечном счёте Грейнджер повела себя как подросток, по мнению Драко. Не устояла и пошла против своих принципов, а потом ей стало так неловко, что она попросту сбежала вместо того, чтобы признать это, чёрт побери! Он фыркнул. Когда она не вытерпит и появится у его порога в следующий раз… Когда её тело потребует того, в чём оно, по всей видимости, очень сильно нуждалось, он откажет ей. Или, по крайней мере, заставит её умолять об этом до тех пор, пока она не перестанет обманывать саму себя. Вот тогда он, может, и трахнет её ещё раз — вариантов только два. Ясно одно — он больше не станет облегчать ей задачу, и она не сможет застать его врасплох. Если она вообще когда-нибудь появится… Стук в дверь вырвал Драко из размышлений. Он только что вышел из душа. После инцидента с Грейнджер его занятия спортом стали ещё интенсивнее. К тому же он больше не сидел в четырёх стенах и проводил бóльшую часть времени в волшебных пабах. Именно этим он и планировал заняться сегодняшним вечером. Во время посещения баров ему даже удалось познакомиться с новыми людьми. Кроме того, Малфой иногда пересекался с некоторыми ведьмами и волшебниками с той вечеринки, на которую он ходил вместе с Грейнджер. Однако он не ждал посетителей и поэтому насторожился. Драко быстро набросил на себя первую попавшуюся одежду, вышел в коридор и открыл входную дверь. Он был почти уверен, что увидит её каштановые локоны, но реальность обернулась разочарованием. Его внимание сразу же привлёк аккуратно собранный пучок платинового оттенка — похожий на его собственный цвет волос. Он приподнял одну бровь и с удивлением посмотрел на человека, губы которого растянулись в робкой улыбке. — Мерлин, как же мне повезло, что на прошлой неделе я была достаточно трезвой для того, чтобы запомнить твой адрес, — вздохнула она. Малфой ответил ей изумлённой улыбкой: — Привет, Вивиан.