***
Игорь, когда домой вернулся со смены и обнаружил замок со следами вскрытия, сперва думал сапёров не вызывать – устал, сил не было, хотя в Питере психов развелось, как грязи, прямо поветрие какое-то, батя бы охуел. Замок был вскрыт аккуратно, а потом так же аккуратно закрыт – явно профессионал работал. Игорь почесал в башке. Помялся возле двери – свежеобразовавшаяся дырка на носке больно давила на большой палец. И всё-таки позвонил в МЧС. Эвакуацию проводили минут сорок – интеллигентные соседи Игоря слали спасателей на хуй и в других направлениях, не открывая дверей, спасатели угрожали вскрытием, соседи угрожали вызвать полицию. Игорь тут же тыкал корочками, но ему предлагали убираться туда же, куда и спасателям, хотя, что Игорь – мент, знали. Когда последнюю бабку угрозами, увещеваниями и прочими приёмами НЛП всё-таки выковыряли из её хорóм, Игорь отдал ключи сапёру и сам тоже встал за периметром среди недовольных жильцов с котами, ежами и улитками на руках. Собак в доме никто не держал почему-то. Сапёр при полном параде вышел минут через десять, отдал Игорю ключи, сказал: – Иди, нормально там всё. Если только твоя змея тротилом не напичкана, но Лютик говорит, что не напичкана. Лютик – немец на поводке в руках сапёра, тоже в хитрой разгрузке и кепочке – на упоминание своего имени радостно заскулил, обученный не лаять без повода. – В смысле: змея? Не было змеи. Сапёр рукой в огромной варежке почесал под шлемом. – Не было змеи? Ну ментов тогда вызывай – теперь есть. Ну там полоз обычный, неядовитый. А, ты ж сам мент. Это какая статья, кстати? – Уголовная, блядь. Игорь с тоской посмотрел на Лютика, у которого проблем в жизни явно было меньше, чем у Игоря, и пошёл смотреть, что там за змея. Как Моисей – за спиной поднимались, причитая и желая Игорю мучительной смерти за сорванные планы на вечер, интеллигентные соседи. Посреди комнаты обнаружился посторонний предмет – гигантский террариум, тихо гудящий, с подсветкой и хитрыми корягами внутри. Игорь внимательно посмотрел вниз – сапёр не разувался, разумеется – на полу были только следы огромных луноходов, и – на первый взгляд – ничего подозрительного. Игорь присел на корточки, вглядываясь в пол, который он в прошлый раз мыл полгода назад – тогда на восьмое марта Юлька обещала зайти. – Ну пиздец. Игорь подумал, вызывать ли следаков с оборудованием. У него было подозрение, что они не найдут ничего – профессионал работал. Или профессионалы – такую бандуру затащить – это человека четыре надо было. Игорь огляделся по сторонам – к оконному стеклу среди рабочих заметок оказалась прилеплена записка с вырезанными из журнала буквами. Игорь вздохнул – профессионалы были с подготовкой детского детективного кружка. Игорь, не трогая записку, прочитал: «ИгОРь прИвет пРоСТИ чТо пыТАлсЯ ТебЯ уБить я НЕ хоТЕл НАСТРоеНИе пЛОХое былО я БОЛЬше не бУДу хОтеЛ отПРАВить теБЕ ШАмпаНСКого Но тЫ же снОва ПИТЬ не стАНЕшЬ эТО ЗмеЙ СЕРГЕЙ он ПОЛоЗ тепеРЬ оН БУДет ЖИТЬ с тобоЙ мыШИ в мороЗИЛКЕ разБерЕшься я В ТЕБЯ верЮ не ИЩИ меня с ЛЮбовЬю Р» Игорь записку на автомате сдёрнул и тут же сел прямо на пол. Разумовского выкрали чуть больше полугода назад – следаки так и не определились: свои или чужие, связи у того точно ни с кем не было. Если свои – то кто, опять же? Разумовский работал один, костюмчик от Хольта не в счёт. Последователи могли бы – но их ФСБ старательно отлавливала всё то время, пока Разумовский сидел в дурдоме. Игоря к делу не подключали. По слухам, там работали какие-то международные отделы, едва ли не Интерпол, всем очень хотелось знать, где потенциально небезопасный Разумовский находится. Игорь прикинул, где в округе могут быть камеры – в подъезде их точно не было, во дворе – тоже. Опрашивать соседей было можно и нужно, но после проведённой эвакуации коммуникация несколько осложнялась. Игорь, не выпуская записку из рук, вернулся к террариуму, с пятого раза разглядел среди коряг змея Сергея. Тот на Разумовского был вообще не похож: ни тебе нервных улыбок, ни истерического смеха. Зато он был рыжим.***
До того, как Разумовский начал бегать за ним с огнемётами, тот Игорю искренне понравился. Ну, типа, нормальный же парень был. И чё ему в башку там ударило? Нахуя он людей жечь начал? Игорь к Разумовскому даже в дурдом ходил – типа, договорился там, что для следствия. Игорю, может, и не поверили, но пустить пустили. Может, за заслуги перед Отечеством. Разумовский был вообще другим – мутный психиатр этот его говорил, что терапия на нём работала нормально, таблетки помогали. Но Разумовского, всего в белом – как ангела – к столу всё-таки пристегнули. Тот похудел, заострился скулами, стал выглядеть ещё младше. Ну и белый ему шёл больше, чем чёрный. Психиатр веско бросил, что навязчивым бредом Разумовский больше не страдает, и вышел, оставив их наедине. Разумовский смотрел на свои руки на столе, дёргал плечом нервно. Заговорил – прошелестел – первым. Игорь дёрнулся от знакомого-незнакомого голоса. – Игорь, зачем вы пришли? Игорь губы облизнул – он и сам не думал, зачем пришёл вообще. – Ну это. Следственные действия, короче. Разумовский поднял на него глаза – синие – улыбнулся тонкими губами. – Опять обманываете. Я не знаю, что вам сказать. Игорь в башке почесал – тоже не знал, что сказать. Обидно было. Злиться на Разумовского он больше не злился – наказание тот своё честно отбывал и выйти на свободу должен был примерно никогда. Игорь тогда так и ушёл, не зная, о чём вообще с Разумовским разговаривать. Уходя только, спросил неприятного психиатра, можно ли будет ещё раз прийти, сутулясь невольно под взглядом масляных глаз из-под очков. Тот разрешил, даже не спрашивая, зачем. В следующий раз Игорь пришёл с шахматами. И его даже пропустили. Разумовский посмотрел на Игоря, как на идиота, когда Игорь протянул ему два кулака с зажатыми фигурами. Играл белыми, тихо звеня цепью, которой был пристёгнут. Выиграл. Игорь приезжал к нему раз в неделю, и они просто молча играли в шахматы. В какой-то момент поймал себя на мысли, что захотелось произнести: «Чё, может, сходим куда-нибудь?» Тут же стало очень тоскливо: сходить Разумовский мог только до камеры своей и обратно. А потом Разумовского выкрали. Психиатр следакам Игоря, кстати, не сдал – до Игоря никто не доёбывался, имеет ли он к похищению отношение. Но тут совесть Игоря была чиста – он-то точно знал, что не имеет. Игорь после того, как Разумовского выкрали, Юльке признался во всём, потому что очень захотелось в запой уйти почему-то. А так, вроде как, произнёс вслух и легче стало. Юлька сказала ему: «Игорь, ты с ума сошёл? Нашёл, с кем в шахматы играть. Молись, чтобы психиатр тебя не сдал – никогда в жизни не докажешь, что ты не при чём». Ещё говорила, что Разумовский – опасный манипулятор. Игорь парировал, что они всё это время едва ли десятком слов обменялись. Юлька взвыла, натурально, и обозвала – спросила: «Игорь, ты дурак?» Игорь так и не понял нихуя. Только по выходным снова в дурдом тянуло.***
Полоза Игорь тогда аккуратно из террариума потянул и получил свой первый укус в руку – Серёге он не очень понравился. Мыши – голые и мороженые – занимали всю морозилку. Игорь порадовался, что в крайнем случае самому будет, чё пожрать. Следакам он ни о чём не рассказал, сам по-тихому провёл расследование. Террариум принесли два мужика в синих спецовках; лиц, особых примет никто не заметил, кроме того, что мужики были большие. Привезли на какой-то «Газели», номер никто не запомнил. Игорь прошерстил зоомагазины – всё-таки и полоз, и террариум были не самой ординарной покупкой. Нашёл – заказ оформляли онлайн, хер пойми на кого, на какого-то Аристарха Владленовича, на какую-то одноразовую почту, забирать приехали на «Газели» – номеров снова не было – те самые грузчики, платили наличкой, на камерах нигде не светились, максимум, что было – два огромных тела в спецовках на видео плохого качества со склада в зоомагазине, в кепках, профессионально прятавшие лица от камер. Игорь тогда сам себе сказал, что это пиздец. Некоторое время уворачивался от гостей – надо было как-то объяснить, откуда змея. Избавляться от Серёги он даже и не думал. В конце концов решил сделать вид, что сам завёл. Позвал Юльку с Дубиным в гости, торжественно им Серёгу представил. Они переглянулись. Юлька спросила: – Игорь, у тебя всё нормально? Игорь мысленно добавил туда неозвученное «с головой». – Ну это. Да. Просто решил, чё одному, скучно. – А, ну да, а со змеёй очень весело. Игорь, что происходит? Спас Дубин: поправил очки и важно ляпнул: – На самом деле, змея – хороший выбор. Они не требуют ежедневного ухода, но привыкают к рукам и вполне себе способны на эмоциональную связь. – Во. Я потому и завёл. Дубин улыбнулся. Юлька только вздохнула. Серёга из террариума показывал ей язык. Игорю тогда, кажется, поверили. Серёга, кстати, Юльку не кусал никогда.***
– Да чё не так с тобой опять, а? Чё ты мне кровь сворачиваешь? Серёга показывает Игорю язык и медленно уползает под корягу. Записку Игорь сохранил, спрятал – иногда доставал и перечитывал, пытаясь найти намёки хоть на что-нибудь. Ничего, кроме скрытых оскорблений, не находилось. Меньше всего он понимал вот это «с любовью» в конце. Правда, была вероятность, что записку Разумовский составлял не сам, и кто-то просто так хуёво шутит. Игорь приезжает в отделение ближе к десяти, так и не уговорив Серёгу на завтрак, в плохом настроении, а там уже какой-то скандал опять – Игорь думает всё время: ну вот нахуя этот опенспейс, никакого покоя никому. Цветков делает очень страшные глаза, Зайцева – ещё страшнее, Прокопенко то ли орёт на кого-то в своём кабинете, то ли оправдывается. Игорь садится за свой стол, с тоской смотрит на грязную кружку с кристаллизовавшимся кофе. Сплетни получить не успевает. Прокопенко вываливается из кабинета взмыленный, с размазанными по потному лбу волосами: – Грома ко мне! Игорь вздыхает. Ну началось. Заходит в кабинет. На стуле перед Прокопенко сидит женщина. Игорь определяет женщину, как еврейку, около тридцати пяти – скорее старше, одета как-то очень просто – пальто бежевое, платье какое-то мышиное, туфли на низком каблуке. Нос большой, волосы светлые, заплетены в косу, глаза водянистые, то ли серые, то ли голубые. Из особых примет – засос на белой шее. Нормальный такой. Никакой тоналкой не замазанный. – Звали, Фёдор Иваныч? – Игорёк, присаживайся. Тут такое дело... Женщина проезжается по Игорю глазами оценивающе и вздыхает. – ...музей ограбили. Там выставка проходила – собственно, с художницей познакомиться можешь, – женщина на это никак не реагирует, продолжает молчать, руку тоже не протягивает. – Картин украли – на пятьдесят миллионов. – Чего? – Рублей, товарищ майор, – женщина смотрит ему в глаза, и Игорю кажется, что она издевается. – Мы же с вами в России. Пока ещё. – В общем, Игорь Константинович – опытный сотрудник, он немедленно приступает к делу, с материалами ознакомится прямо щас. Прокопенко на Игоря смотрит глазами, полными мольбы и ужаса. Игорь губы облизывает, кивает: – Сделаем всё возможное, короче. – Надеюсь, – Игорь понимает, что художница в него не верит ни на секунду. Игорь забирает папку с тем, что записал от руки оперативник, принимавший показания. Толку ноль: эти каракули разбирать дольше, чем заново просто всё спросить. Выходят из кабинета они под гробовое молчание отделения. Художница ведёт себя, типа, независимо, наклоняется к Игорю, говорит тихо: – А я думала, у вас рабочий день с девяти. Игорь хмурится – в смысле: она думала? – Мы можем с вами где-нибудь в спокойном месте поговорить? – Ну это. В допросной. Художница вздыхает. – Вообще, я имела в виду какое-нибудь кафе, но пойдёмте в допросную. Там камеры есть? – Есть. Но пишут, только если включить – экономят на серверах. – Прекрасно. В допросной художница садится за стол первой, быстро оглядывается по сторонам, смотрит на Игоря. – Ну рассказывайте, чё случилось. Художница смотрит на Игоря насмешливо. – Может, хотя бы спросите, как меня зовут? Игорь открывает папку с делом. Пытается разобрать, что там написано. Художница говорит: – Понятно. Игорь Константинович, как ваша змея поживает? – Да не жрёт чё-то. Что? – Что? Игорь поднимает глаза, тут же забыв, что только что делал. Художница улыбается. Чтобы камеры включить, надо выйти из допросной. Опять же, Игорю хочется уже применить классический метод «А ну говори, что знаешь, мразь». – Игорь – можно же без отчества? – дело в том, что я пришла, чтобы вас предупредить: некоторые... неустановленные личности хотели вас похитить. Правда, больше не хотят. Но я не уверена, что не захотят снова. – Чё? Кто? Художница улыбается ещё шире, крайне довольная собой: – Ничего подозрительного не замечали в последнее время? Наружное наблюдение? – Вы кто? – Художница, Игорь. Я с этими... неустановленными личностями ничего общего иметь не хочу, – она поднимает руку и проходится ровно по засосу на шее. – Если честно, мне их самодеятельность поперёк горла, но контролировать их я могу только в очень узких пределах. У вас загранпаспорт есть? – Так, блядь. Разумовский где? – Понятия не имею. – А змею кто притащил? – Неустановленные личности. Игорь, давайте без истерик: думаете, следователи обрадуются, когда узнают, что вы скрыли от них информацию, потенциально связанную с главным преступником Санкт-Петербурга? Чё тут думать? Игорь и так знает. – Ещё раз: у вас есть заграничный паспорт? – Нет. Художница вздыхает. – Так, ладно. Сделаем. Предложение такое: возьмёте отпуск, слетаете куда-нибудь... в Испанию, например. – Чё? Какая Испания, блядь? А дело? – Ах, дело. Завтра найдёте все картины в Мойке. Ущерба не будет, дело закроете. Я вас лично отблагодарю. – Да меня по двести семьдесят третьему федеральному за жопу схватят. Так, а чё там в Испании? – То, что вы ищете. Игорю всё не нравится. Он уже готов принять весь удар ответственности за то, что не рассказал сразу про змею следакам, когда она добавляет: – Игорь, привлечь меня или неустановленных личностей к ответственности без моей санкции у вас всё равно не получится – можете даже не пытаться. Я же вам предлагаю реальную возможность получить ответы на некоторые вопросы. И помощь – это обычно стоит очень дорого, а вам достанется совершенно бесплатно. – А, типа, вам это зачем? – О, люблю закрывать гештальты. Свои и чужие. Хобби у меня такое. Игорь чешет в башке. Снова открывает дело, всё-таки разбирает: Ройт Ева Ульваровна. Поднимает глаза. Решает действовать по обстоятельствам. – Типа, я согласен, Ева Ульваровна. – Прекрасно.***
Игорь её пробивает, разумеется: художница, все картины – жуткая мазня, ни одной нормальной. Оценки галеристов: изумительно, свежо, концептуально и прочее говно для лохов. Стоит всё бешеных денег. Картин «украдено» одиннадцать. Камеры отключили, вскрыли галерею, вынесли. Игорь некоторое время всё-таки хочет её сдать: и за подлог, и за укрывательство Разумовского. Зачем-то лезет в материалы дела по Разумовскому – что его там с художницей-то связывает? Разумовский хоть нормальное искусство любил, а не эту херню. Из коробки случайно роняет одну из папок, бумаги разлетаются. С ближайшего листа на него смотрит мрачная рожа друга детства Разумовского – Волкова. Игорь бумаги поднимает – это не личное дело из военкомата, это инфа, которую ему прислали уже после того, как он Разумовского взял. На месте семейного положения у того написано: женат. Русским по белому, через запятую – гр. Ройт Е.У., 1982. Игорь глаза пальцами закрывает. Остальные бумаги по Волкову перерывает – нихуя, там везде вместо семейного положения или прочерк, или «холост». Волков работал на ЧВК – это даже не то, чтобы какой-то большой секрет. Насколько Игорь понял, своих мертвецов они особо и не прятали. Ева Ульваровна оставила ему номер телефона, Игорь набирает. – Игорь. – Здрасьте. Вопросик один возник. А чё там с Волковым? Она смеётся: – А вы хороши, быстро. Волков умер, такое иногда случается, если заниматься тем, чем он занимался. Она произносит это так, как будто всё-таки издевается. – Картины-то мои нашли? – Нет ещё. – Давайте быстрее. А, и кстати, змея ваша не ест потому, что у неё линька. Оставьте её в покое. И скидывает звонок. Игорь произносит в гулкую тишину одно ёмкое «блядь».***
Игорь едет по навигатору на старой «Корсе» в местную жопу мира. Ева Ульваровна выдала ему загран с готовой испанской визой – Игорь так и не понял, как она это за три дня сделала, сколько бы там её картины ни стоили – билеты до Мадрида и обратно – через две недели, пачку евровой налички, бронь отеля и даже испанскую сим-карту. Отдавая ему это всё, сказала, что с противодействием коррупции сама разберётся. – Когда прилетите в Мадрид, возьмите машину в прокате. Отель у вас с парковкой, разберётесь. Дальше я пришлю инструкции. Об испанском не спрашиваю, но по-английски объясниться сможете? – Ну я ж не тупой, типа. – Вот и я так думаю. Ключи от квартиры давайте – за змеёй я присмотрю. Игорь зачем-то отдал ей ключи от квартиры. Как под гипнозом. Всё-таки спросил, глядя на свою фотку на аккуратно вклеенной Шенгенской визе: – Кто вы, всё-таки? Она рассмеялась. – Бог из машины. Какая разница? Вам всё равно это никак не поможет, а ничем противозаконным я не занимаюсь. Игорь ей не поверил. В Мадриде провёл три дня, ничего особо не понял – слишком тревожно было. Ну, типа, красиво было. Тепло – после Питера, готовящегося к зиме, особенно. Инструкции она прислала по электронной почте – от смартфона Игорь отказался, потащил с собой ноутбук – название отеля вместе с бронью. Как оказалось – в жопе мира, ехать семь часов. Игорь выехал пораньше, матерясь, ехал по идеальным дорогам, не особо понимая, что его в конце ожидает. Точнее, понимая, что ожидает, но не понимая, чего он ожидает сам. Игорь здесь был, как частное лицо. Ева Ульваровна предупредила, что связываться с Интерполом или местной полицией нет никакого смысла, что бы там Игорю ни показалось. И, улыбнувшись, добавила, что в случае самодеятельности, может устроить Игорю неприятности удалённо. Посоветовала выключить на время сотрудника полиции и просто отдыхать. Игорь решил, что будет действовать по обстоятельствам. До жопы мира добирается уже по темноте, через какие-то леса в тумане, по серпантинам, окутанным запахами близкого моря. В отеле молча получает ключи от номера и быстро отрубается, даже не идёт обозревать окрестности – дорога его вымотала. Утром охуевает – за окном море, хотя нерадостное, осеннее, с низкими тучами. Ветер, залетающий в открытое окно, надувает белые занавески красиво, как паруса. Никаких писем больше нет. Игорь спускается на завтрак – сезон низкий, отель почти пустой, у столов с разложенной едой толкается пара европейского вида бабок, сухих и юрких. Игорь, почесав в башке, бабкам говорит: «Гутен морген», и тоже идёт разбираться, чем кормят. Минут через десять в зал спускаются два мужика, загорелых и огромных, оба в джинсах и ярких рубашках – один в розовой, другой – в фиолетовой. Тот, что в розовой, похож на Дольфа Лундгрена, светловолосый и какой-то немецкий, из ворота рубашки по шее расплывается разноцветная татуировка, второй – тёмный и слегка бородатый – похож на арабского террориста, глаза прячет за тёмными очками в пол-лица, хотя даже на улице нет и намёка на солнце, не то, что в помещении. Подозрительные. Внутренняя бабка Игоря обозначает их, как наркоманов. «Дольф Лундгрен» Игорю скалится и говорит приветливо: – ¡Buenos días! Игорь отвечает: – Ага. Диас. Этот скалится ещё шире. От «террориста» получает короткий удар локтем в бок: – ¿Por qué no te callas? – Y te quiero también, cariño. – Chupa. – Vale, ¿cómo no? Después del desayuno. Мужики переглядываются, «Дольф Лундгрен» облизывается плотоядно. Игорю становится вдруг тревожно. Весь завтрак он косится на мужиков, те ведут себя за столом странно, как дети: «Дольф Лундгрен» таскает у «террориста» еду из тарелки и ржёт весело, тот его, видимо, куда-то посылает. Пидорасы, думает Игорь. Мужики мысли читают, судя по всему, потому что решают подтвердить опасения Игоря именно в этот момент: «Дольф Лундгрен» легко наклоняется и своего «террориста» быстро в губы целует. «Террорист» тоже удивляется, судя по всему. – ¿Estas jodido? – No te preocupes, cariño. A mi me parece, que él no entienda nada. – Pero él tiene los ojos, malparido. – Que brutal, cariño. Игорь решает сцену из европейской жизни не досматривать и из зала сваливает. Берёт ноутбук, посмотреть, чем тут вообще можно заняться, узнаёт, что местная жопа мира, оказывается, конец популярного паломнического маршрута имени Святого Иакова. На маяке на кончике мыса предлагается обувь оставить. Игорь смотрит на свои ботинки – ну, в принципе, можно было бы и оставить уже. Но не босиком же обратно идти. Прилетает письмо – снова координаты. Игорь, морально готовый опять ехать в ещё какую-нибудь жопу мира, даже удивляется, что это рядом. Просто точка на пляже. Игорь собирается, смотрит, как туда добраться – в принципе, пешком можно. О том, что это, вероятно, всё, даже и не думает. Пляж – полоска песка шириной метров в тридцать, зажатая скалами и холмами со всех сторон кроме той, что обращена к Атлантическому океану. Игорь даже забывает, зачем пришёл – так красиво. Сестрорецку и не снилось. На пляже совсем никого – видимо, для местных погода плохая. Океан выглядит не очень дружелюбно – катит на Игоря волны, но всё равно хочется хотя бы ноги в нём помочить. Ну, типа, когда ещё-то? Игорь находит себе комфортабельный камень, готовый посторожить его вещи, и уже тянет ботинок на себя, когда из-за спины доносится нервное: – Игорь? Игорь от неожиданности теряет равновесие и начинает заваливаться на бок. Пока он валится на песок, кажется, что кусты где-то сверху хихикают придушено и говорят что-то похожее на: «Вад, да ты заебал, сиди спокойно». Упасть Игорь так и не успевает – его подхватывает чужая рука. Игорь оборачивается. – Пиздец. Пиздец стоит рядом, руку не убирает, отросшие волосы за ухо заправляет нервно. Игорь тут же забывает все предупреждения Евы Ульваровны относительно Интерполов и прочих полиций, говорит: – Разумовский Сергей Викторович, задержаны. – За что? – Ну, типа, за всё. Кусты сверху совершенно точно говорят: – Так, ладно, пошли. – А я говорил, что не надо было её слушать. Вывезли бы джетом – никто бы щас не выёбывался.