***
После года в бегах по убогим – куда там детдому и конспиративным хрущёвкам – халупам, когда приходилось браться за самую грязную, мерзкую работу, всё ту же, наёмническую, но только заказчики были уже не в костюмах, конечно, оружие – дрянь и никаких тебе каникул в Барселоне – даже Питер казался раем. Самое смешное, что деньги у Олега были – она позаботилась – только тратить их было подозрительно. Доступ к относительно чистым документам и выезду, в принципе, тоже – но она явно дала понять тогда, что сидеть придётся минимум год, иначе вся сделка аннулируется. С понятными последствиями. Олег бесился, но сделать ничего не мог. К тому же, как смотреть в глаза Вадику после всего – тоже было непонятно. Он ему так всего и не стал рассказывать – не смог просто. Как своим в затылки стрелял, как жетоны и вещи оставлял в машине, как смотрел на взрывающийся джип. И всё ради эмоциональной связи. Кураторы правы были, конечно. Не подставился бы так – ничего бы и не было. Сам бы сдох по-тихому – и всё. С Серым всё вышло тогда почти спонтанно – Олег к тому моменту так устал от пустыни и чужой речи, что, увидев знакомое лицо в телике, едва не подумал, что у него крыша поехала. А когда понял, что крыша тут поехала не у него, а у Серого – уже не колебался. В том, что Серый мог – даже не сомневался. Серый всегда мог. Со своим обострённым чувством несправедливости, с поджатыми губами и не просто желанием – возможностью отомстить. Олег не удивился бы, если бы Серый из ревности, например, решил и его убрать. Ну, посмеялся бы, наверное. Когда в Питер вернулся, у неё тогда провёл пять дней – получил окончательный отказ в помощи как с Серым, так и с Вадиком, выебал со злости, забрал предложенные ключи от конспиративной квартиры и свалил. С одной стороны, с учётом того, чего Серый наворотил, времени у Олега было в достатке. С другой, Олег подозревал, что дурдом – не лучшее место вообще для кого угодно, а для Серого – особенно. В безысходности Олег себя не чувствовал – он самостоятельная боевая единица, деньги у него были, но от масштаба предполагаемой операции кружилась голова. Вадик в семь утра на пороге казался чистой галлюцинацией. Но это был Вадик – если запах сигарет Олег ещё мог себе воспроизвести, то такую жуткую майку точно бы не придумал, одел бы свою галлюцинацию во что-нибудь более приличное. Вадик лоснился сытой жизнью, модно выбритыми висками – чистый фашист из старых фильмов – матерился по-родному, так привычно, что Олегу хотелось послать всё на хуй, закрыть глаза и просто сидеть вот так с Вадиком на уёбищной кухне. Примерно вечность. Именно поэтому Олег вывалил на Вадика всё сразу – морально готовый к тому, что тот откажет. Готовый к тому, что тот уйдёт. Чтобы потом не было больнее. Что Вадик согласен, понял по глазам, ещё до того, как тот вернулся с вещами и новым, конспиративным телефоном. Татуировка на Вадике была почти как признание. Олег даже позволил себе короткое «А если бы я тогда не умер?» Трахал его Вадик так, как будто не было этого года. Олег помнил – не вытравишь – как трахались тогда в последний раз в ёбаном джипе, Олег с планом смертника в башке, Вадик – со своим невысказанным на лице – чуял он всё. Такая же псина, как и Олег. Даром, что в драконы метит. Подставляться под знакомые пальцы оказалось так кайфово, что Олег едва не разрыдался. Вадик своим «Блядь, Олег, ты не представляешь даже, как я... Олег, какой же ты, какой же ты, какой же ты красивый, Олег, это пиздец, Олег, почему так?» сбивал Олега с настроя просто нормально потрахаться, наконец, вызывая под рёбрами забытое ощущение восторга. Счастьем Олег называть это не хотел – боялся. Спасался только тем, что растянуть себя нормально не дал, насаживался отчаянно, только чтобы перебороть это странное внутри – и всё равно тонул в удовольствии. Олег ловил себя на мысли, что с каждым движением Вадика за спиной образ Серого в беде всё больше таял, заменяясь чем-то другим, опасным и тревожным, что нельзя туда пускать. И никакое «Давай договоримся: мы просто трахаемся» не срабатывало. Так что Серого Олег вытаскивал почти через себя, из чистого упрямства. Вадик своими рассказами про кармического бурятского пацана и мученическим лицом невероятно веселил. То, что к Вадику не липнуть невозможно, Олег даже не сомневался – по себе знал. Ревновать не мог просто – ну, глупо же ревновать к ребёнку, пусть и влюблённому. В стойкости Вадика, хотя бы через нежелание быть с особой жестокостью убитым головорезами преступного синдиката, Олег не сомневался. Тому, что планирует Вадика ревновать, в принципе – сильно удивился. Вроде, не так договаривались. План рисовали вместе – Олег сам себе завидовал: с Вадиком работать было чистым кайфом. Тот как будто в тактике ещё лучше стал, хотя казалось – куда уж лучше-то. Нынешняя работа головорезом Вадика вообще не портила – он по-прежнему лучше всех знал, как надо. Оружие и людей Вадик тоже сам искал. Решили тогда, что он не пойдёт – слишком уж приметно было. Олегу в этом смысле статус мертвеца был на руку. А Вадику ещё надо было жить. Расставаться было болезненно – Олег знал, что может не вернуться. Хотя вернуться очень хотелось. Отшучивался, отъёбывался – как будто можно было впрок. Знал, что всё равно потом накроет. Готовился к расставанию – нихера не получалось всё равно. Не был готов. К штурму – был, к тому, что сдохнуть может – тоже. А к тому, что Вадика не увидит больше никогда – нет. Штурм проводили, как по учебнику. Стреляли по коленям, охрана в дурдоме была даже близко не спецназ. И да, их не ждали. Олег до последнего думал, что она сольёт – просто из чувства противоречия. Что там у неё в башке было – Олег за столько лет так и не понял. На весь штурм ушло двадцать минут – команду Вадик подобрал отвратительную по виду, но неплохую по содержанию. Олега они слушались беспрекословно, никакой самодеятельности почти не было. Олег потом в новостях видел, что три трупа всего было. Сам не считал по ходу – не до того было. Серого нашёл там, где и планировал. Всего в белом, в одиночке, дёрганого. По пути забрал из кабинета лечащего врача медкарту Серого с протоколами лечения и колеса. Все, какие нашёл – на всякий. Транки у него с собой были. Так что, взглянув в полные ужаса синие глаза – балаклаву снимать не стал – Олег мысленно извинился, чтобы не разводить базар, и по-быстрому Серого в шею уколол. На плечо закинул и вынес к вертушке. Высиживать некогда было – едва Серый в себя пришёл на конспиративной даче, Олег ему объяснил по-быстрому, что происходит, рыжие волосы в белый перекрасили и погнали на Брест. Тачка была с литовскими номерами, чистая. Паспорта у Олега все были на руках, тоже чистые. Олег думал иногда, что всё-таки довольно удачно женился – где ещё вот так легко нормальные паспорта найдёшь. Серый молчал почти всё время, губы кусал. Олег его не дёргал лишний раз – и так понятно было, что тому много есть чего рассказать. Как только границу с Польшей пересекли, сразу отпустило. Серый тоже ожил. Завтракали на заправке в двухстах километрах от границы, Серый стрельнул в него глазами, сказал: – У меня вилла есть в Венеции. – Чё? – Купил. – Когда? Серый вздохнул: – Два часа назад. Крипты было много на анонимных кошельках – до неё следаки не добрались, разумеется. Олег пожал плечами – Венеция так Венеция. Очень хотелось Вадику написать. Поэтому Олег и не писал ничего.***
– А тебе не кажется, что три твоих желания уже кончились, Волчонок? – Да в последний раз, честное слово. – Не верю. – Ну, он же в городе уже? – Откуда я знаю? И не надо на меня так смотреть. Что ты к нему прицепился-то так? – Не знаю. – Рассказать тебе сказку об одном мальчике со шрамом, который выжил из ума? – Чё-то не хочется. – А я всё-таки расскажу. Должна же я тоже получать какие-то бонусы от того, что тебя из задницы вытаскиваю всё время? – Тебе просто издеваться нравится, да? – Да неважно. Так вот. Вадик к нам попал после того, как его из спецназа за неуставные выгнали. Ты у него, мягко говоря, не первый. Я тебя предупреждала. – И чё? Последний зато. – Уверен? – Да.***
– А можно хотя бы не на заднице? Ну серьёзно. – Не можно. Снимай штаны. – Ты ёбнулся. А если посрёмся завтра? Вадик скалится весело. Мастер – светленькая девочка лет двадцати – смотрит на них с любопытством. На столе лежит эскиз – АК-47, небольшой, миллиметров шестьдесят в длину, чёрный. Без мелких деталей, но узнаваемый. Вадик наклоняется к уху, говорит, понизив голос до шёпота. – Давай, Олег, не выёбывайся. Официально закрепим статус боевых пидорасов. Я бы предложил вообще одной иглой биться, но это уже запредельная степень пидорства будет. Обойдёмся татухами. – Это, типа, предложение? – Типа. Олег смотрит на Вадика – тот как раз-таки запредельно серьёзный. – Пиздец. – Согласен. Штаны снимай. Если ты решишь свалить, буду тебя разыскивать по особым приметам: пиздец какие красивые глаза и татуха в виде автомата на заднице. Заебись же? Олег подчиняется, не сводя взгляда с Вадика – девочка вздыхает рядом. Вадик скалится.***
Вадик приводит свою бурятскую куколку знакомиться, и Олегу хочется Вадика спросить: «Ты ёбнулся с ним своё ничего не было устраивать?» У пацана породистое каменное лицо, раскосые глаза, длинные волосы заплетены хитрыми косами. Одет во что-то модное с надписями, узкие джинсы, розовая толстовка, кроссовки – что-то коллекционное баскетбольное. Олег невольно вздыхает, представляя, как Вадик вот этого ребёнка в дорогих шмотках к себе притискивал и целовал. Спасибо, что не трахнул. Вадик говорит ночью, после того, как и пацана, и собаку – охуенную, Олег завидует – увозит домой: – На джете мента повезём. – В смысле? Ты охуел? – А почему нет? Пацан с нами полетит. Венецию покажу ему – он там не был ещё. – Блядь, Вад. Ты пользуешься им. Не стыдно? Вадик смеётся. – Я бы им пользовался, если бы он у меня отсасывал. А так – мы просто дружим. Олега колет что-то неприятное. Не ревность, но обида за пацана. – Это как-то не по-человечески, Вад. Ты видел вообще, как он на тебя смотрит? – Чё, трахнуть его предлагаешь в благотворительных целях? Чтобы окончательно ему сердечко разбить? Да ты гений, Олег. – Я не это имел в виду. Отъебись от него просто. – Зачем? У нас взаимовыгодные отношения. А ты ревнуешь. – Нет. – Ревнуешь. – На хуй иди. – Точно ревнуешь. Олег понимает, что объяснять бесполезно – у Вадика на месте этических норм что-то своё, хер разберёшь. Дальше разговор можно не продолжать. Стоит отвернуться к стенке – Вадик тут же прижимается сзади, притягивает к себе. Рукой проводит по свежей татухе, ещё рельефной. Олег закатывает глаза. Ну вот нахуя он на это вообще согласился? Вадик губами прихватывает волосы на загривке и тянет на себя. Олег не ловит флешбэки – формирует новые. Вадик – это слишком.***
– Кстати, вернётся – я её выебу. – Чё? Зачем? – Я её начальницу знал, там такая серьёзная баба была, взрослая... – С ней ты тоже трахался? – Олег, ну ты чё? – Трахался или нет? – Да ёб твою мать. Ну трахался. Один раз всего. Да неважно – так вот, короче, та мне рассказывала, что ведьма твоя – я тогда ещё не знал, что твоя – на меня залипала, ещё когда я только пришёл к ним. Типа, интересовалась, фотку в личном деле разглядывала. И потом тоже... – И чё? – Да ничё. Я-то всё думал: чё она до нас доебалась. А это всё из ревности. Рожу попроще сделай, я серьёзно тебе говорю, Олег.***
Олег смотрит на неё – вся в серебре, серьги-кольца, платье красное, явно недешёвое, пальто бежевое, сапоги на шпильках – и на руку Вадика на знакомой белой шее. Вадик скалится, облизывается плотоядно. Олег не чувствует ничего, кроме усталости и желания поспать – операция не состоялась, азарт ушёл. Захотелось обратно в привычный режим: отбой в десять, подъем в семь. – Что, настолько не хочешь рассказать ему, как... Вадик наклоняется – даже на своих шпильках она сильно ниже них – и целует её. Это выглядит странно: Олег смотрит, как Вадик прикрывает глаза, как влажно лезет языком ей в рот, как размазывается красная помада. Олега вдруг пробивает чем-то незнакомым: ему нравится на это смотреть. – Я не буду в этом участвовать. Вадик скалится, потом всё-таки отрывается от красных губ. – Но ты же не против. – Да пожалуйста. Вадик разве что не подмигивает – оставляет на белой коже яркий засос, специально, сука, метит. Непонятно только: больше для неё или для Олега. Но тащит от этого нормально. Заставляет её на колени опуститься, штаны расстёгивает, тянет на себя. Знакомо-незнакомо – со стороны это очень вкусно выглядит, Олег знает, как. Он бы и сам сейчас с удовольствием сделал то же самое – спать больше не хочется. Олег вместо этого закуривает. Смотрит не отрываясь, слушает. Вадик то прикрывает глаза, выдыхая шумно, то смотрит сверху вниз на неё, то из-под ресниц – на Олега. Говорит беззвучно: нравится? Олегу нравится. Нравится, что ей он не говорит того, что обычно говорит Олегу, когда тот отсасывает, не шепчет, какая она сладкая, не обещает поставить раком и выебать. Рука в волосах жёсткая – ровно так, как ей надо. Олегу, может, тоже так надо иногда, но Вадик с ним не жестит никогда. Олег вдруг думает, что это странно. Вадик заставляет её на ноги подняться, дёргает за предплечье грубо, тянет за собой. В другой ситуации она бы сломала Вадику пальцы – Олег знает, что она умеет. Но она подчиняется. Олег остаётся на кухне один, смотрит на сигарету в своих пальцах. Сам с собой договаривается неспешно. Из комнаты раздаётся шум падающих на пол вещей – Олег легко может представить, как Вадик её раздевает. Скалится – хороший гештальт. Он её пристрелить хотел – до сих пор хочет, наверное. Олег думает: было бы смешно, если бы в конце всё-таки пристрелил. Но Вадик не станет, конечно. Хотя ей бы понравилось. Драматично так. Олег убивает недокуренную сигарету в пепельнице. Стоны слушать интересно. Она громкая вообще, Олег первое время пугался даже, думал, что больно ей сделал. Потом оказалось, что больно – это иногда синоним хорошо. Олег помнит, что Вадику нравится девочек вылизывать, тот сам говорил. Олег помнит, как это может выглядеть. Хочется вдруг обновить воспоминания. Идёт смотреть. Правда, не успевает уже. Вадик так и не раздевается – зато раздевает её: контраст чёрного и белого. Красная помада размазана, тушь оставила на тонкой коже чёрные полосы, превращая то ли в Мальвину, то ли в Твигги. Вадик двигается сзади – небыстро, но неотвратимо. Руку удерживает – на грани вывиха. Олег из такого захвата умеет выпутываться. Думает: она же тоже наверняка умеет. Олегу нравится, как это выглядит. Но идёт он к Вадику.***
Письма приходят короткие и исчерпывающие: координаты и время. Серый на известия о срыве операции реагирует спокойно почти. Зато сильно удивляется, когда узнаёт, что у Олега жена есть. Ну, типа, Олег как-то и забыл совсем, что надо бы об этом рассказать. Вадик не помогает, делает вид, что очень сильно увлечён новостями в телике. На итальянском, которого не знает. – То есть нормально: про жену можно и не рассказывать, да, Олег? Это же неважно. А детей у тебя нет, случайно? Вадик вклинивается: – Есть, трое. Олег стреляет в него глазами – Олег помнит, когда это произносил. И что потом было. У Серого глаза становятся очень большими. – Серый, да шутка это. Нет у меня детей. – А жена есть. – Ну, типа, фиктивная. Мы с ней... – Они с ней нормально там решают вопросики. Я таких тёплых семейных отношений не видел никогда. – Вад, а ты не мог бы заткнуться? – А я чё? Я чё-то не то говорю, что ли? – Нет, блядь. Вот вообще не помогаешь щас. – Да ладно тебе, Олег. Ну жена. Ну с кем не бывает. А, так-то если подумать, она Олегу вдова. Так что вообще можно не париться. Олег вздыхает. Вадик издевается – спасибо, что не рассказывает, как они время свободное проводили, пока следили за ментом. – Так, блядь. Может, хватит? Мы едем в Испанию или нет? – Едем, конечно. Если Игорь приедет... – Серый, а какой план вообще? – Ну... поговорить. – Серый, ты же его удерживать не собираешься? – Н-нет, конечно, не собираюсь. – А если тот попытается тебя задержать? Серый улыбается беззаботно: – Поверь, Олег, этого точно не случится. Он... он ко мне в больницу приходил. В шахматы играть. Мы...***
– Разумовский Сергей Викторович, задержаны. – За что? – Ну, типа, за всё. Вадик закрывает лицо ладонью, смеётся придушено. Сидят в укрытии, наблюдают. Мент утром за завтраком на них косился, пока они его выслеживали. Под прикрытием, всё по-взрослому. Вадик по-испански говорил лучше, чем по-английски, без акцента почти. И испанский ему удивительно шёл. Особенно пробивало это cariño. В Латинской Америке они вместе не работали почти – только в самом начале. И Олегу уже тогда нравилось, как Вадик выплёвывал местным в лицо: «Hijo de puta». Вадику джунгли шли больше, чем пустыня. Серый внизу замирает. Мент в одном ботинке сурово брови сдвигает, готовый Серого немедленно арестовывать. Нормально в шахматы поиграли. – Так, ладно, пошли. – А я говорил, что не надо было её слушать. Вывезли бы джетом – никто бы щас не выёбывался. Спускаются из укрытия к пляжу. – Да когда ты это говорил-то? Типа, ты реально считаешь, что, если бы мы через два дня вернулись, она бы не спалила? Хуйню несёшь. – Чё делать будем? – Чё-чё, успокаивать. Спускаются к моменту, когда мент держит Серого за предплечье, а Серый не вырывается и делает вид, что так и должно быть. Вадик начинает первым: – ¡Hola, amigo! Estás cometiendo un error, ¿sabes? – Чё? – Ничё. Давай-ка, амиго, без резких движений. Мент Серого так и не отпускает, держась за него, пытается натянуть ботинок обратно. Брови мохнатые сдвигает решительно. Говорит: – Я так полагаю, неустановленные личности? Серый встревает: – Ну я же просил! Мы бы с Игорем сами договорились обо всём. – Знаете этих граждан, господин Разумовский? – Впервые вижу. Мент бросает попытки натянуть ботинок, чешет в башке. Вадик над ним умудряется нависать даже издалека, хотя мент такого же роста, если не выше. Просто тощий какой-то. – Игорь, давай поговорим спокойно. Я не собираюсь... – Это я понял уже, что не собираешься. Но закон... – Игорь, я не... – Ты чё, реально думаешь, что я такой, типа: а, ну если раскаивается, то всё нормально, можно наказание дальше не отбывать? Вадик не выдерживает – подходит вплотную, руку менту на плечо кладёт. – Товарищ майор, мне кажется, это лишнее. Вас в гости пригласили, в хорошее место, в хорошую компанию. У вас здесь никакой юрисдикции нет, вы же сами это прекрасно понимаете. – А у Интерпола – есть. – Не поможет, вы же знаете. Так зачем... – Ты кто, блядь, такой вообще? Вадик скалится: – Мне нравится вариант с неустановленной личностью. На нём и остановимся. Мент кивает на Олега: – А это, блядь, кто? – Ещё менее установленная личность. – Игорь, давай так: я поеду, куда ты скажешь, но сначала просто кофе выпьем. Тут уже не выдерживает Олег: – В смысле: куда он скажет? Я чё, зря тебя вытаскивал, что ли? Серый стреляет в Олега синими глазами. Спасибо, что по имени не называет. – Так, короче. Все задержаны. – У тебя пистолетик-то есть? – Вад. У Олега начинает болеть голова. Серый так и стоит с ментом, который вцепился в него, как клещ, Вадик всё так же стоит у мента за плечом, типа, угрожающе. – Вад. Пошли, короче. Пусть сами разбираются. – Точно? – Точно. – Я тебе второй раз вертушку доставать не буду. У мента работа мысли прямо на роже написана. Вадик скалится дружелюбно на прощанье, говорит: – Adios, a mi me gusta. Олег уточняет: –¿Y qué te gusta? – Todo. Олег говорит: – Извините, товарищ майор, в другой раз как-нибудь обсудим ваши фантазии по поводу задерживания всех подряд. Серый, напишешь, если чё. Подвалим. Серый кивает.***
– А если реально увезёт? – Серого? Вад, ты как себе это представляешь? – Ну, не знаю. На совесть, там, надавит. Олег улыбается. Сидят на скале – далеко внизу разбивается бесконечная океанская волна. – Ну, пусть попробует. Я бы на это посмотрел. – Чё, нет у твоего Серого совести? – Ну, типа. Он нормальный, но со своеобразными взглядами на справедливость. Он мне говорил, что всё понимает, но на свободе он пользы принесёт больше, чем сидя в дурдоме в овощном состоянии. Так что я не думаю, что ради того, чтобы какому-то менту самолюбие потешить, он обратно поедет. Договорится, короче. – А чё, мент, типа, тоже из пидорасов? – Да я хер знает. Пусть Серый там сам разбирается. Квартиру-то где покупать будем? Ты решил уже? Вадик выглядит потерянным. Олег улыбается – это ему маленькая месть за автомат на заднице.***
– Не, погоди, а ковёр ты как повезёшь? – В багаже. – А остальное? – Тоже в багаже. Ну или доставку закажу, какая, на хуй, разница? – Надо было пацана с джетом брать. – Опять ты со своим джетом. Нормально сами увезём. – Не, ну допустим. А тарелок столько нахуя? Нас двое, вроде. – Это пока. – Чё? Не понял. – Бля, не психуй только. – Да ну на хуй. – Вад. – Да этого быть не может. – Вад. Ну собаку же ещё заведём. – И чё, ты её из этих тарелок кормить будешь? Не съезжай с темы. Она тебе написала, что ли? – Ну, типа. – Пиздец. И давно? – Неделю назад. – А чё молчал? – Искал подходящий момент. – Не, погоди. Погоди, Олег. А чё делать-то теперь? – Да ничё, как обычно. Хотя нет, гоню: я понятия не имею, если честно. – Это пиздец. – Это пиздец, Вад. Но тарелки эти мы всё равно купим.***
Всё начинается в Стамбуле.***
Всё начинается задолго до Стамбула.