I Am the Blinking Light

      Гарри никогда не видел шторма, страшнее этого.       Сильный ветер подхватил паруса лодки и опасно потащил по поверхности, поднимая судно настолько, что то свободно скользило по волнам. Небо было темным, если не считать редких вспышек молнии на одном из горизонтов. Вокруг не было видно ничего, кроме воды, и Гарри уронил свой компас; кромешная тьма. От очередного порыва ветра на мгновение перехватило дыхание, тошнота подкатила к горлу, желудок сжался, и его вывернуло наружу.       Вода хлестала с обеих сторон, пропитывая палубу, пока Стайлс пытался натянуть раздутый парус перед следующим порывом ветра. Его дыхание становилось все более прерывистым с каждым всплеском волн, и Гарри не мог сказать, насколько сильно лодка качалась каждый раз, когда он закрывал глаза.       Гарри понял, что потерял ориентирование.       Прошло две недели с момента, как он в последний раз заходил в порт, и Стайлс никогда не заплывал так далеко. Это должно было стать приключением — чем-то новым, смелым и грандиозным, нежели плавания, которые он совершал. Предполагалось, что это будет следующий шаг после многих лет на воде и достаточного опыта для моряка, повидавшего жизнь.       Он много раз терял из виду землю, но никогда раньше не заплывал так далеко. Стайлс понятия не имел, что волны могут быть такими большими, а его опыта, внезапно, оказалось крайне недостаточно.       Каждые несколько минут очередная вспышка света на мгновение окрашивала небо в белый цвет, но Гарри не мог видеть, где небо встречалось с морем из-за бурлящей воды, вздымающейся вокруг. Его одежда казалась тяжелой ношей, словно вторая свинцовая кожа; она потянула его вниз, когда палуба накренилась набок, и сделала его движения замедленными. Он чувствовал, что уже вот-вот окажется под водой.       Веревка в руках, казалось, выдерживала вес всего океана, и, если бы не ошеломляющий порыв ветра, Гарри уверен, его мышцы горели бы. Однако он едва мог ощущать что-либо, кроме жжения воды в глазах и сильного хлопанья парусов, улавливающих каждое атмосферное колебание.       Ему показалось, что он чувствует дождь, но трудно понять наверняка, поскольку волны, одна за другой, постоянно врезались в корпус его скромной лодки. Его волосы прилипли к ушам и шее, а звук стал приглушенным и прерывистым.       Он посмотрел на безлунный простор над головой — даже не был уверен, что смотрит вверх, когда лодку опасно качнуло, — и не мог вспомнить, как долго уже длится ночь.       Во рту был привкус соли, а ладони горели — Гарри был уверен, что содрал их до крови, — отчего начал чувствовать, как его охватывает паника. Он совершенно один.       Штурвал резко дернулся и вырвался из его рук, когда Гарри услышал хруст под ногами. Он снова попытался крутить рулем, но тот поддался слишком легко, и он понял, что рулевое перо сломано, оторванное чем-то под водой.       Еще одна волна сильно ударила по правому борту, и ноги Гарри заскользили по доскам, хотя он крепко держался за веревку. Яростно моргая, он наблюдал, как вода смывается обратно вниз, где снова начинает нарастать. Дыхание участилось, он бессильно огляделся, надеясь на какую-нибудь помощь среди бескрайнего моря и чувствуя себя совершенно безнадежно даже после того, как помолился.       Вода попала ему в глаза, и он прищурился в темноте — вдруг стало чуть менее темно. Мягкое свечение трепетало между волнами, трепещущее, почти теплое, и на мгновение Гарри подумал, что это иллюзия, что он наглотался морской воды, и его легкие наполнились, а разум предлагал легкий конец.       Стайлс старался держать огонек в поле зрения, его сердце колотилось каждый раз, когда тот терялся за волной или ему приходилось протирать глаза от соли. Но сквозь волны виднелся свет — на самом деле казалось, будто он движется. Мягкое вращение, словно огонек танцевал на месте, и становился ярче, менее иллюзорным, все еще там.       Гарри почти не представлял, где он находится; единственное, что он знал, это то, что он был далеко от порта. Источник света не двигался, так что это не мог быть другой корабль. Единственным другим объяснением была земля, но не та земля, которую отмечали на картах.       Его лодка еще раз сильно содрогнулась и поплыла вперед, ветер подхватил парус. Гарри попытался ухватиться за веревку, но она впилась ему в руку, ветер стал слишком сильным. Его ноги заскользили по палубе, и с новым наклоном судно качнулось вперед, почти опрокинувшись на нос.       Стайлс услышал треск дерева, когда лодка начала царапать днищем камни внизу, а вода становилась все более яростной — меньше больших волн, более частые удары. Он услышал, как веревка затрещала на шкивах, когда парус натянулся на полную мощность: тугой и раздутый, угрожал перевернуть лодку со следующей волной. Гарри не мог взять ситуацию под контроль и, стоя на коленях на палубе, не был уверен, что у него будет много шансов, если он останется. У него был только один выбор, и он мерцал прямо перед ним.       Ползя так быстро, как только позволяли его мокрые конечности, Гарри нырнул в каюту и по скользкому полу потянулся к рюкзаку, висящему на стене. Его вещи уже были внутри, так как он редко распаковывал их даже при длительных стоянках на открытой воде. Он подошел к шкафу, дверцы которого задребезжали на петлях, и запихнул в сумку все остатки еды, которые смог поместить. Яблоки рассыпались, когда лодка резко качнулась, и Гарри оставил все как есть — на это не было времени. Он также схватил свою флягу и скомканный плащ, лежавший на кровати, после чего крепко затянул рюкзак и перекинул его через спину.       Лодка по-прежнему мчалась вперед, когда Гарри вышел из каюты, прикрывая глаза от воды, набегающей со всех сторон. Он все еще мог видеть плавное колебание света, но теперь он был гораздо ближе; казалось, течение тянуло его в очень четком направлении. Он был достаточно близко, чтобы увидеть, что свет исходит от маяка, маленький кусок скалы, на котором он стоял, вырисовывался на фоне вспышки молнии позади него. Он стоял на выступе, который становился все выше по мере того, как лодка приближалась, и, хотя было трудно разглядеть, Гарри не заметил никаких доков.       Свет маяка завершил еще один оборот, и, когда луч достиг лодки, Гарри увидел, что утес слегка обрывается, изгибаясь вниз, образуя разбросанные скальные бассейны, которые простирались в море. Волны были слишком сильными, чтобы определить, насколько далеко они уходят, но Стайлс был готов поспорить, что они образовали риф, который в настоящее время ломает его лодку.       Гарри не понял, как именно ему удалось зацепиться за утес. Он помнил, как потерял равновесие и на мгновение оказался в воздухе, после чего его накрыла вода. Когда он всплыл на поверхность, он услышал сильный треск своей лодки и мог только наблюдать, как она врезалась в рифы, которые ему удалось обойти. Его смыло в один из неглубоких скальных бассейнов, и он поскользнулся на гребне, который порезал ему руку и обжег морской солью. Бассейн переполнился, в него хлынуло еще больше воды, но Гарри двигался вместе с ней, пока не оказался на склоне под маяком. Луч двинулся в противоположном направлении, погружая все в полную темноту, пока Стайлс цеплялся за камни, дрожа и задыхаясь.       Он подождал, пока луч снова сделает оборот, отразившись от рельефных краев скалы, и увидел, за что можно ухватиться. Склон был достаточно пологим, и ему удалось подняться на несколько футов, после чего свет снова исчез, оставив его ждать, пока вода обрушивалась на его ноги, иногда доходя до пояса и омывая тело. Рюкзак висел на спине мертвым грузом, и, когда Гарри случайно поднял одну ногу в темноте, та соскользнула с шаткого камня, из-за чего он чуть не упал.       Стайлс не знал, сколько времени это заняло, но прошло пять оборотов маяка, прежде чем он смог почувствовать бахрому травы на вершине утеса, и его пальцы были скользкими, когда они крепко вцепились в камни, давая возможность двигаться дальше, подняться на ровную землю. Он потерял ботинок, и его руки горят, возможно, кровоточат, но ему уже стало легче дышать. Прежде чем его колени успели подогнуться, он перекатился на спину и замер, горб рюкзака подпирал его, и он мог чувствовать на лице легкие капли дождя, которые он принял за высоко поднимающиеся морские брызги.       Волны все еще грохотали внизу, и звук нарастал в его ушах, как будто он все еще находится там, внизу, но его легкие были чисты, а грудь легко вздымалась, глаза наблюдали, как свет продолжал качаться вверху.       Маяк был скромным и казался намного меньше теперь, когда Стайлс лежал у его основания, а на самом верху вокруг балкона тянулись перила. Он не мог никого видеть со своей позиции здесь, внизу, но ему хотелось зайти внутрь и посмотреть, кого он должен благодарить за спасение от шторма.       Как только он сел и, пошатываясь, поднялся на ноги, то снова погрузился в темноту, маяк замер и погас. Его силуэт все еще освещался случайными вспышками молний вдалеке, но само строение стало безжизненным.       Без утешительного луча над головой внезапно стало холоднее, и Гарри прикрыл глаза от дождя, вес рюкзака, промокшего насквозь, давил на плечи. Он инстинктивно пригнулся под устрашающий раскат грома и быстро направился к маяку, а его босая нога с каждым шагом все глубже погружалась в промокшую землю.       Маяк находился всего в нескольких ярдах от склона, и Гарри перепрыгнул через каменный забор высотой по колено, чувствуя, как под ногами заскользил гравий. Он обошел здание в поисках входа, найдя его на другой стороне. Основание маяка было соединено с маленькой каменной хижиной, и Стайлс ударил кулаком по двери, крича:       — Эй? Привет, есть кто-нибудь?       В ответ тишина. Гарри прижался к двери и постучал снова, волосы прилипли к щекам и забились в рот, когда он снова позвал:       — Пожалуйста? Эй! Есть здесь кто-нибудь?       Стайлс задавался вопросом, не заглушает ли ветер его голос. Он схватился за ручку и понадеялся, что смотритель маяка не слишком обидится, если он позволит себе такую шалость.       Дверь была тяжелой, ее почти заклинило, и Гарри резко дернул ее, чувствуя, как промокшая древесина раскачивается от его силы. Он поспешил внутрь, изо всех сил пытаясь закрыть дверь на задвижку от воющего ветра.       Его волосы свисали тяжелыми клоками, а единственный ботинок хлюпал при каждом шаге. Глазам Гарри потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к темноте комнаты. Он мог видеть кусочки ночи по краям двери и окон с обеих сторон, и он шагнул вперед, когда вокруг начали появляться очертания. Он искал любые признаки жизни, прислушиваясь, тяжело дыша, но вокруг было тихо.       — Эй, здесь есть кто-нибудь?       Гарри вытащил резинку для волос из одного из маленьких мешочков своего рюкзака и убрал с лица мокрые пряди, отжал их и закрепил высоко на голове.       Он бросил рюкзак на шаткий стол и вошел в основание маяка, продолжая свои поиски. Других дверей, кроме той, что вела обратно в хижину, не было; единственное, что занимало пространство — начало винтовой лестницы.       Взгляд Гарри скользнул вверх по центру лестницы в темноту на самом верху и решил дать себе еще один шанс:       — Э-эм, привет?       Его голос отразился от бетонной колонны, и он внимательно прислушался к любым ответным звукам. Был слышен только странный скрип, от которого его глаза параноидально заметались по сторонам, но не было никаких голосов, кроме его собственного.       Любопытство все еще бурлило в его быстро клокочущем сердце, и Стайлс положил одну руку на перила, его мокрая ладонь прилипла к толстому слою пыли и грязи, которые накопились за бог знает сколько времени. Пыль жалила, впиваясь в царапины на ладони, оставленные скалой, и он осторожно потер ее о бедро, после чего начал подниматься по лестнице. Хоть снаружи маяк не выглядел очень большим, лестница оказалась выше, чем ожидал Гарри, и к тому времени, как он достиг вершины, он слегка запыхался.       Балкон открытый, и капли дождя тут же мягко заструились по его высыхающему лицу. Гарри вошел в фонарную комнату в центре, где находилась линза маяка. Небо периодически вспыхивало, обнажая пожелтевшую, сильно проржавевшую вращательную конструкцию, которая привлекла его внимание. Когда Гарри положил руку на корпус, он был прохладным, не подававшим никаких признаков недавней работы. Посмотрев на механику, подключенную к фонарю, он увидел, что вся она подвергнута коррозии и непригодна для использования из-за воздействия стихии и отсутствия источника энергии. Стайлс провел пальцем по трубе, и он стал красным от ржавчины.       Из комнаты просматривался весь балкон, и Гарри понял, что он здесь один. Вообще не было признаков присутствия кого-либо, но его замешательство сменилось лишь усталостью, что побудило его спуститься с башни и понадеяться, что тот, кто здесь живет, проявит себя утром. Возможно, они даже покажут ему, как работает фонарь.       Вернувшись в хижину, его рюкзак был там же, где Стайлс его оставил, и он заметил старую продавленную односпальную кровать. Она ненадежно скрипнула, когда он опустился, но Гарри было все равно, даже если она рухнет под ним ночью. Было сухо, и пыльное дырявое одеяло вселяло в него надежду. Он снял мокрые вещи, оставшись только в нижнем белье, укутался, лег и закрыл глаза, вдыхая затхлый запах стеганого одеяла под головой.

***

      У Гарри болела спина, и он не чувствовал своей правой руки. Зажмурив глаза как можно сильнее, он повернулся, пока не оказался на спине, высвобождая руку из-под тела. Через несколько минут она начала покалывать, а затем медленно вибрировать, и ощущение вернулось.       Обстановка, окружающая его, появилась в поле зрения прежде, чем вернулись воспоминания о прошлой ночи, и Стайлс растерянно оглядел комнату, после чего вспомнил, где находится. Его одежда влажной кучей валялась на полу, а одеяло, натянутое на плечо, было в красных пятнах там, где прижималось к сочащейся ране, на которой уже затвердел толстый струп; руки были шершавыми от засохших капель крови, но, по крайней мере, они больше не щипали.       Гарри поднялся после тщательного потягивания, осматривая комнату теперь, когда она видна. Стены были каменными, а пол цементным, покрытый пылью и сухой травой, которую, вероятно, он случайно занес прошлой ночью. Толстая деревянная дверь соответствовала двум другим дверям, а также окнам со ставнями, закрывающими вид на то, что выглядело как солнечное утро. Все это было прекрасно, однако, казалось, все изменилось с тех пор, как Гарри уснул.       Кровать больше не стояла у стены, а в нескольких футах от нее, стол, на котором лежал его рюкзак, стоял поперек комнаты под странным углом, и некоторые фрукты будто высыпались из его рюкзака.       Ни одно из окон, ни одна из дверей не были распахнуты, так что вряд ли в этом виноват ветер. Стайлс вспомнил свое странное одиночество накануне ночью и задался вопросом, вернулся ли смотритель маяка. Он собрал свои вещи обратно, отряхнул брюки и натянул их, несмотря на то, что они влажные, и направился к основанию маяка.       — Эй? — он остановился у основания винтовой лестницы, наполовину ожидая тишины в ответ.       После он вернулся в комнату и проверил две другие двери. Одна вела в помещение, похожее на скромную кухню с длинной скамьей и несколькими ящиками с набором мисок и посуды. Все было покрыто толстым слоем пыли, как будто их никто не трогал очень долгое время, и Гарри нахмурился.       Другая дверь вела в еще меньшую комнату, полную бочек. Большинство из них были плотно закрыты, но когда Гарри прислонился к одной, ее крышка слегка сдвинулась, и внутри что-то тяжело хлюпнуло. Он поднял крышку и, обнаружив темную жидкость, узнал запах масла.       Все стало совершенно очевидно: он здесь один. Стайлс вышел из масляной комнаты и открыл свой рюкзак, высыпая содержимое на стол. Он перебрал все, что ему удалось захватить со своей лодки до того, как она пошла ко дну; негусто: фляга, его мокрый плащ, компас, коробка спичек, несколько яблок и апельсинов, немного размокшего хлеба и банка орехов и сухофруктов. Чувствуя себя неловко в чужом пространстве, он откусил яблоко и отпер входную дверь, выйдя на улицу в яркий, ветреный день.       Шторм утих за ночь, и к тому времени, как Гарри доел яблоко, он смог обойти весь остров, который в действительности оказался меньше, чем выглядел прошлой ночью, и Стайлс смутно разглядел, что на нем нет ничего, кроме маяка и какого-то густого странствующего кустарника. Главное, что он заметил, так это то, что на острове, похоже, также нет смотрителя маяка, что делало вчерашнюю краткую активность маяка еще более странной.       Бросив огрызок яблока вниз, Гарри проследил за его траекторией и шагнул вперед, глядя на скалы, по которым он взбирался прошлой ночью. Он поднял руку, чтобы защитить глаза от солнца, и посмотрел на отражающиеся внизу воды, но там не было никаких признаков его лодки. Он пошел вдоль обрыва, осматривая рифы с уверенностью, что его лодка, должно быть, села на мель где-то у острова. Ее занесло слишком далеко, чтобы прилив мог вынести обратно.       Желудок Гарри скрутило от тошноты, когда он заметил несколько знакомых деревянных досок, плавающих в одном из больших скальных бассейнов. Его глаза обнаружили такие же обломки, разбросанные по камням, светло-голубые и расколотые, и еще несколько обломков, плавающих в теперь уже спокойном море.       Стайлс упал на траву от отчаяния.       Эта лодка была с ним много лет — дольше, чем любой из людей, которые то появлялись, то исчезали из его жизни. Она путешествовала с ним повсюду, выдерживала каждый шторм — ну, почти. Теперь от нее осталась лишь груда деревяшек.       Эмоции начали скапливаться в животе, закручиваясь между ребрами и сдавливая сердце. Он знал, что это всего лишь лодка, но это была не просто самая любимая вещь за последние несколько лет; глядя на бесконечный горизонт, он знал, что это был его единственный способ выбраться отсюда.       Что-то блеснуло над линией его взора, и Гарри резко вскинул голову. Это было не солнце, которое в данный момент висело у него за спиной — блики виднелись на вершине маяка. Прищурившись, он увидел, что фонарь так же неподвижен, как и прошлой ночью, а на балконе никого не было видно.       Стайлс мог бы поклясться, что там была фигура.       После еще нескольких минут блужданий Гарри обнаружил, что собственные ноги несут его на башню маяка, возможно, потому, что он действительно не знал, что еще можно сделать.       Поднимаясь по винтовой лестнице, Стайлс провел рукой по стенам; бетон был шершавым от высохшей морской соли. Фонарная комната находилась под открытым небом, ветер отбросил волосы Гарри назад, когда он ступил на смотровую площадку, окружающую застекленную комнату с фонарем.       Внутри фонарь был неподвижен, линзы потемнели, и если бы Гарри не видел происходящее, то сказал бы, что за прошедшие годы он никак не мог сдвинуться с места. Ленивые пальцы проследили царапины, обозначающие вращение фонаря, и он проследил за несколькими проводами вниз по основанию, вдоль пола и через него к генератору.       Стайлс обхватил рукой один из рычагов, шершавый от коррозии, и навалился на него всем своим весом, но тот не поддавался. Он выглядел так, как будто им не пользовались много лет, и уж точно не должен был работать прошлой ночью.       Покинув помещение, Гарри оперся руками о перила и уткнулся лицом в бицепс, сделав один глубокий, судорожный вдох, чтобы сохранить самообладание. Он не понимал, почему так старался оставаться спокойным — не было никого, перед кем нужно выглядеть сильным, кроме него самого. Здесь, наверху, дул сильный ветер, который быстро высушил его глаза и откинул волосы назад, чтобы открыть ясный вид на бескрайний простор. Теперь, когда Гарри подумал о нем, он даже не был уверен, с какой стороны приплыл.       Раздался тяжелый скрип, и Стайлс резко обернулся. Он все еще был один, фонарь по-прежнему не использовался, но Гарри медленно двинулся вперед, уверенный, что мгновение назад линза была направлена в его сторону.       Подавив эмоции, которые несколько секунд назад клокотали у него в горле, Гарри положил руку на корпус фонаря, пытаясь повернуть его. Его рука скользнула по поверхности, когда тот отказался поддаваться. Как только он повернулся к балкону, он снова услышал тот же скрип и резко обернулся, чтобы увидеть, что фонарь определенно слегка повернулся.       Гарри попытался дернуть за рычаг во второй раз, даже наклонился, чтобы провернуть несколько других шкивов генератора, но все безрезультатно. Он разочарованно выдохнул и вытер нос, уперев руки в бедра.       — Что происходит? — почти прокричал он, однако вопль тут же заглушил сильный ветер. Ответа он не получил, только еще один таинственный скрип.       Он отвернулся и повернулся еще раз, еще два раза, но фонарь не сдвинулся с места. Гарри направился к лестнице, постоянно оглядываясь через плечо, но, хотя ощущение покалывания на коже оставалось, больше ничего не двигалось. Его глаза были прикованы к фонарю, пока он не спустился по лестнице, и тот не скрылся из виду. Стайлс старался ступать мягко, навострив уши, но, похоже, наверху больше не было никакого движения.       Его сердце забилось в два раза быстрее, а глаза начали метаться из стороны в сторону, когда он быстро пересекал хижину и вышел наружу. Он был взволнован, немного встревожен и более чем немного беспокоился о своем собственном душевном состоянии, но все это исчезло, когда он добрался до обрыва.       Его глаза оглядели печальный след обломков, которые когда-то были его лодкой, и он запрокинул голову, подняв взгляд к небу. Как он собирается выбраться отсюда?       Гарри никогда не был склонен к жалости к себе. Он отправился в одиночное кругосветное путешествие не потому, что ситуация стала слишком сложной и он решил покончить с этим. У Гарри всегда был план — иногда он придумывался на месте, а иногда это было последнее, что он когда-либо ожидал от себя, но он всегда продолжал идти вперед. Стоя здесь, глядя на пустое море, Стайлс понятия не имел, каким будет его следующий шаг.       Парень опустился на траву. Он сидел долго, и какое-то время его голова была полна мыслей о возможном бегстве, чудесах или непредвиденных обстоятельствах. Но в остальном его разум был совершенно ясен, он умышленно не признавал свое затруднительное положение и был полностью сосредоточен на звуке плещущихся внизу волн.       Когда Гарри в следующий раз заставил себя сосредоточиться на настоящем, солнце значительно сместилось в небе и начало садиться.       В животе у него заурчало, и он вернулся к своим вещам, разложенным прямо перед хижиной, хрустящим от соли и, наконец, сухим.       Гарри знал, что его запасы еды и воды ограничены, поэтому вместо того, чтобы потянуться за очередным яблоком, он натянул плащ, чтобы защититься от усиливающегося послеполуденного ветра, и решил более тщательно осмотреть маленький остров.       Тот, как предполагалось, был небольшим, вся окружность была видна с любой точки, и Гарри проследил свой путь по утесу по шагам. Прошлой ночью он забрался на самую высокую точку, что типично для его удачи, но в других местах трава спускалась почти вровень с раскинувшимися скальными бассейнами, и Гарри легко перескочил через края, пригибаясь, чтобы поднять камень и бросить его в набегающую волну, которая скользила по бассейнам, наполняя их до краев. Он прыгнул обратно на траву, чтобы не промочить ноги, и продолжил путь.       Остров был усеян разбросанными кустарниками и, приблизившись, Гарри увидел, что на них растут разнообразные ягоды. Он собрал несколько штук, набив ими глубокие карманы плаща, чтобы попробовать позже. Они могут быть полезны.       После того, как он проверил все кусты, положив каждый вид ягод в отдельный карман, чтобы позже он мог их различить, Гарри вернулся в хижину и нашел несколько пыльных мисок на еще более пыльной кухне. Вытерев их рукавом, он наполнил их ягодами и отложил в сторону.       Направляясь обратно на улицу, чтобы занести остальные свои высохшие вещи, Стайлс подпрыгнул, когда за ним резко захлопнулась дверь. Он попытался открыть ее, но ручка защелкнулась у него под пальцами. Он крутил и тянул, но его пальцы просто скользили по ребристому металлу, не в силах освободить дверь.       Гарри поджал губы и взялся за ручку обеими руками, упершись одной ногой в дверной косяк и потянул изо всех сил. Его голос застрял в горле и перерос в крик, когда дверь распахнулась, и он полетел назад, тяжело приземлившись на землю. Он обхватил себя руками, грудь вздымалась, наблюдая, как дверь замирает на месте, и почувствовал, как кончики его пальцев начинает покалывать от беспокойства, как и раньше. Ветер стих, оставив день безмолвным, прерываемым только звуками быстрого дыхания Гарри, и легкая дрожь страха пробежала по его венам.       Он не знал, что это за место — почему оно не обозначено на картах и почему все, казалось, живет своей собственной жизнью, — и он ничего так не хотел, как поскорее вернуться к своей лодке и отправиться обратно домой. Но, отряхнув ладони и проглотив застрявший в горле комок жалости к себе, Гарри понял, что у него нет лодки, а вскоре и, возможно, дома. Каким бы ни было это место, это все, что есть у него на данный момент, и ему нужно найти способ избежать темноту на случай, если ночь будет еще более тревожной, чем день.       Он быстро собрал свои вещи снаружи, когда солнце коснулось горизонта, и порылся в кухонных шкафах в поисках свечей. Свет скоро померкнет, и Гарри не хотелось снова оказаться в полной темноте.       Свечей он не нашел, но маленькая масляная лампа в одном из шкафов вполне сгодится. На мгновение озадаченный, он вспомнил об изобилии масла в соседней комнате. Он зажег фитиль одной из своих спичек — к счастью, снова сухих — и почувствовал, как теплое сияние приятно омыло его лицо. Остальная часть комнаты внезапно похолодела.       Поскольку свет вокруг окон постепенно угасал, Гарри подумал, что было бы неплохо посмотреть на закат из фонарной комнаты — всего лишь одно простое удовольствие от того, что ты застрял на маяке. Он взял лампу и одну из мисок с ягодами с кухни, после чего направился к основанию башни.       Он начал подниматься по лестнице, перекатывая одну из розовых ягод между двумя пальцами. Она была крупной, полной сока, со сладким блеском, видимым в свете лампы.       — На твоем месте я бы не стал их есть, — раздался неожиданный голос.       Гарри резко обернулся и увидел жемчужную фигуру, парящую над нижней ступенькой. Одна лодыжка была закинута на другую, брови приподняты, выражая ухмылку. Стайлс растерянно моргнул и потерял сознание.

***

      Когда Гарри пришел в себя, первое, что он почувствовал, — боль в затылке. В точке боли пульсировало и он неохотно открыл глаза, поднял одну руку и осторожно коснулся своего черепа. Его зрение медленно сфокусировалось, и взгляд наткнулся на лицо, которое он видел перед тем, как потерять сознание.       У него снова закружилась голова, и, если бы он уже не лежал на спине, точно отключился бы во второй раз.       Пара любопытных глаз смотрела на него сверху вниз из-под зачесанной челки, рот приоткрылся в смешанном выражении веселья и вины. — Ты в порядке?       Стайлс вскочил и попятился назад, пока не оказался сидящим у противоположной стены. Его грудь тяжело вздымалась, а одна рука покоилась на затылке. У него снова закружилась голова, и он закрыл один глаз, не сводя другого с галлюцинации, сидящей напротив него.       — Я не галлюцинация, — сказало оно, и Гарри застонал, уткнувшись лбом в одно из своих колен. — Ох, эу, ты в порядке? Ты немного отключился — правда, всего на несколько секунд.       Когда Стайлс поднял глаза, фигура уже стояла на коленях — не касаясь земли? — прямо перед ним, и, если бы не рука, прижатая к его черепу, он бы вздрогнул достаточно сильно, чтобы удвоить урон своей и без того раскалывающейся голове.       — Ч-что... — Гарри запнулся, расправляя плечи, чтобы отстраниться от этого… парня?       Он похож на парня. Его лицо было молодым — может быть, на пару лет старше Гарри, но все еще полным молодости — и он был стройным, с резкими чертами, которые, казалось, затуманивались по краям. Его рот все еще был изогнут в усмешке, но брови опустились с некоторым беспокойством. Тот факт, что Гарри смог определить все это, был чудом, учитывая, что парень был ярко-серый и частично прозрачный, так как Гарри мог видеть лампу, лежащую на боку у лестницы, все еще излучающую теплое свечение, через торс незнакомца.       — Ты что… — Стайлс чувствовал себя таким дураком, даже думая об этом, и ощутил себя им вдвойне, когда слова сорвались с его губ. — Ты — призрак?       — Только не говори мне, что я твой первый призрак! — парящая фигура скрестила ноги, ухватившись за собственные лодыжки и нетерпеливо наклонилась вперед. — Для меня это большая честь.       Стайлс почувствовал легкую слабость. — А другие призраки есть?       — Ну, честно говоря, не уверен. Сам я никогда не видел, но мир большой, правда? Или, по крайней мере, я так думаю. В этом я тоже не уверен.       Его слова были такими быстрыми и небрежными, что Гарри не смог удержаться и уставился на него, ошарашенный; он не совсем понимал, что следует говорить при встрече с призраком.       — Как тебя зовут? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.       Призрак приподнял брови, как будто это произвело на него впечатление, и Гарри не мог не почувствовать некоторое удовлетворение от этого .       — Я Луи, постоянный призрак этого маяка, — парень широко развел руки, и они с воздушной грацией переместились обратно к нему на колени. — А как насчет тебя? Не говори «сумасшедший», потому что мне уже говорили эту ложь раньше.       Гарри немного удивился тому факту, что Луи прочитал отрывок «Я сумасшедший», прокручивающийся в его голове, и когда он ответил:       — Я… Я Гарри, — глаза призрака приятно прищурились.       — Что ж, юный Гарольд, — покачнулся Луи на месте, — Извини, что напугал тебя — я просто пытался спасти тебя от ужасной ночи. Эти штуки заставят тебя согнуться пополам до рассвета, и, каким бы способом ты от них ни избавился, это будет некрасиво.       Гарри проследил за большим пальцем, которым Луи указал через плечо, и увидел розовые ягоды, теперь разбросанные по полу.       В сложившейся ситуации Стайлс мог продолжать свое приглушенное недоверие или попытаться принять тот факт, что сейчас он разговаривает с призраком, и продолжать.       — Верно… полагаю, спасибо.       Луи выгнул спину, щеки раздулись от зубастой ухмылки, и он грубо провел одной рукой по челке. Гарри заметил, что его волосы были мягкими и слегка взъерошенными ветром на макушке, а затем задался вопросом, возможно ли, чтобы призрак ощущал ветер.       Стайлс выпрямился, прислонившись к стене, неуверенный в том, должно ли его нервировать то, что Луи никогда не прерывал зрительного контакта. Было трудно отвести взгляд, и не только потому, что Гарри подозревал, что Луи исчезнет, если он это сделает, но и потому, что он был довольно красив (совершенно необычно для Гарри думать так о призраке, и ему не хотелось сейчас зацикливаться на этом). Даже когда он на мгновение отвел взгляд, он тут же вернул его и убедился, что взгляд Луи был твердым и неизменным. — Так если ты не хотел, чтобы я ел ягоды, почему ты не помешал мне их собрать?       — Я не могу выйти наружу, — ответил призрак, жестикулируя одной рукой, и Гарри предположил, что он имел в виду за пределы маяка. — Я привязан к этому месту. Хотя я видел, как ты их собирал, подумал окликнуть тебя, но, — Луи ухмыльнулся, — Сомневаюсь, что ты отреагировал бы хорошо.       — Я не думаю, что потеря сознания на ступеньке лестницы — очень хорошая реакция, — произнес Гарри, еще раз хорошенько потерев голову, когда боль начала притупляться.       — Нет, вероятно, не лучший момент для тебя, хотя я и не знаю. На самом деле, это может стать для тебя ярким событием, в зависимости от того, насколько жалкая твоя история жизни.       Когда Гарри нахмурился, лицо Луи скривилось от удовлетворения. — Но я подумал, что, вероятно, будет лучше, если мы встретимся лицом к лицу, а не когда я буду кричать с вершины башни.       — Так ты был здесь все это время?       — Ты что, не слушал, приятель? Мне больше некуда идти.       Это прозвучало бы почти жалобно, если бы не воодушевление, которое Луи вкладывал в каждое слово.       — Тогда почему ты не заговорил со мной раньше? Этим утром или прошлой ночью, когда я впервые попал сюда? — голос Гарри теперь звучал тверже, без намека на дрожь. Он разговаривал с Луи всего пару минут, и, хотя в своих путешествиях он сталкивался со многими странными вещами, это было его первое соприкосновение с чем-то сверхъестественным. Еще более странным было то, что Гарри уже чувствовал себя так комфортно рядом с Луи.       Призрак ответил не сразу, и было мгновение, когда черты его лица выглядели так, будто он вот-вот расплачется, но Луи быстро взял себя в руки, губы изогнулись в привычной ухмылке. — Я подумал, тебе нужен отдых, раз ты едва выжил, и все такое. Тяжелая ночь для тебя.       — Да, — пробормотал Стайлс, вытягивая ноги в сторону, подальше от того места, где Луи парит прямо перед ним над землей. Гарри провел рукой по лицу. — Черт возьми, как мне отсюда выбраться?       Даже с полузакрытыми глазами Гарри ясно видел, как расслабилось лицо Луи, исчезло всякое самодовольство, пока он думал, что зрение Гарри затуманено. На мгновение Гарри показалось, что он выглядит… грустным. Но в ту секунду, когда его рука опустилась, Луи улыбнулся так, как будто всегда был таким.       Прошло несколько секунд молчания, Гарри размышлял, что делать со своей судьбой, а Луи просто наблюдал за ним, прежде чем его, казалось, осенила идея.       — Итак! Тогда я проведу тебе торжественную экскурсию? Покажу свое скромное жилище.       Луи быстро поднялся на ноги, подпрыгивая на месте, сцепив руки перед собой. От него исходило сияние, скорее серебряное, чем серое, и Гарри просто уставился на него, чувствуя себя более чем немного ошеломленным этим странно веселым призраком.       — Я имею в виду, я знаю, что ты уже видел все это, но не с моими дополнениями, да?       Луи провел Гарри по хижине и показал гостиную, в которой он спал прошлой ночью, сообщив, что ему следует забить матрас травой, чтобы в следующий раз было удобнее. — Имей в виду, я думаю, что все сено уже превратилось в пыль. Может быть, стоит набить его снова? — затем провел Гарри через кухню и кладовую, полную бочек из–под масла, размахивая руками и очень театрально произнося слова, и это было то же самое мрачное помещение, которое Гарри осмотрел вчера утром, но, казалось, в нем стало больше жизни теперь, когда появился Луи — что было, мягко говоря, иронично.       В конце концов он повел Гарри вверх по винтовой лестнице, обратно на смотровую площадку с видом на море, черное под потемневшим небом. Гарри поставил масляную лампу на пол, чтобы ветер не задул ее, и застегнул еще несколько пуговиц на рубашке. Он просто жалел, что не захватил свой плащ, прежде чем последовать за Луи на вершину маяка.       — Когда-то она была красавицей, — произнес призрак, и можно было заметить его мягкий, почти любящий взгляд, когда он провел несколькими пальцами по краю линзы фонаря, не отбрасывая отражения на стекло. — Спасла много кораблей и еще больше жизней.       Гарри заметил, что он говорил так, как будто фонарь не зажигали годами — как будто он не горел всего двадцать четыре часа назад.       — Но он все еще работает… — начал Стайлс, и Луи немного напрягся, после чего опустил руку. Он продолжил, не глядя тому в глаза. — Иногда он все еще включается?       Последовала пауза, прежде чем Луи кивнул, кружась в нескольких дюймах от пола. — Время от времени она выжимает из себя еще немного жизни.       — Но как? Генератор полностью проржавел, шестерни заблокированы. В фонарь даже масло не подается-       — Она творит чудеса, — вмешался Луи, его тон был почтительным, но категоричным. Рот Гарри закрылся на полусформулированном вопросе, и он решил больше не давить на парня. Каким бы безобидным он ни казался и каким бы милым ни выглядел, Луи был сверхъестественным существом, и Гарри напомнил себе, что лучше не провоцировать его на случай, если в нем есть какая-то сторона, которую Стайлс предпочел бы не видеть.       Они остались наверху, в башне, наблюдая, как последние следы синевы покидают небо и первые звезды пронзают черную пелену. Гарри смутно осознавал, что Луи все еще что-то говорит, и с ужасом понял, что он не слушал. Было удивительно, как быстро он привык к тому, что стоит рядом с призраком, до такой степени, что внезапно почувствовал сухость в горле и урчание в животе.       Луи, казалось, тоже это услышал, сделав паузу в своем рассказе, чтобы скривить рот.       — Пойдем, я покажу тебе, какие ягоды съедобны.       На полпути вниз по лестнице Гарри надумал спросить: «Откуда ты знаешь, какие ягоды съедобны?», но Луи лишь рассмеялся в ответ.

***

      Получив инструкции о том, что синие и фиолетовые ягоды не вызовут никаких проблем с пищеварением, а розовых и красных следует избегать любой ценой, Гарри откинулся на бугристую кровать, набивая желудок. Луи парил прямо над столом, болтая ногами, как будто он действительно сидел. Он был таким же призрачно-серым, как и раньше, даже несмотря на теплый свет масляной лампы, заливающий комнату.       — Так куда ты направлялся? — небрежно спросил призрак.       Стайлс приподнял одно плечо, проглотив полный рот синих ягод. — Не было конкретной точки. Просто в ближайший порт.       — Ах, авантюрист. Нужно было отругать тебя за эти небрежные локоны. — Луи потянул себя за челку, кивнув Гарри, который заправил несколько выбившихся прядей волос за розовые уши.       — Побочный эффект долгого пребывания в море, — смущенно пожав плечами ответил Стайлс.       — Ты часто путешествуешь?       — Обычно я захожу в порт каждые несколько дней, иногда каждые несколько недель, если далеко отплываю от береговой линии. Как раз то, что мне больше всего нравится — ощущение воды со всех сторон.       — Ну, значит тебе здесь точно понравится, — Луи широко улыбнулся.       Гарри попытался приподнять уголок губ, но это, казалось, вышло скорее страдальчески, чем довольно, и лицо призрака смягчилось.       — Как давно ты плаваешь?       — Ох, — начал Гарри, усаживаясь поудобнее. — Годы. Как только у меня появилась собственная лодка, я отправился в путь — не мог дождаться. Я провел годы, работая в доках, копя каждый пенни. В детстве я всегда мечтал провести свою жизнь на воде. Сестра тайком водила меня на некоторые лодки в гавани, когда капитаны были заняты, и несколько раз нас чуть не поймали. Но иногда мы попадались, — усмехнулся Стайлс. — Джемма умела с ними договориться, и мы никогда не получали больше, чем пощечину. Именно она нашла лодку, которую я в итоге купил.       — Значит, у тебя есть семья, — произнес Луи мягким голосом. — Твоя сестра?..       Гарри кивнул, глядя себе под ноги. — Да, я, Джемма и мама.       — Ты скучаешь по ним?       Ноги Луи больше не болтались, просто безвольно свисали ниже крепко сцепленных рук, а его глаза были сосредоточены на Гарри. Они были теплыми и обаятельными, и каждый раз, когда Гарри встречался с ними, он обнаруживал, что не хочет отводить взгляд.       — Поначалу было тяжело уезжать. Но… это было то, чего я хотел. Вот почему я купил лодку, — Гарри отправил в рот еще несколько ягод, надеясь, что на этом разговор закончится. Он мало говорил о своей семье. Старается не думать о них слишком много, чтобы избежать чувства вины.       Взгляд Луи переместился, он рассеянно уставился в другой конец комнаты, после чего осторожно спросил:       — Она выжила? Твоя лодка?       Гарри услышал неуверенные нотки в голосе Луи, и что-то еще, что он не мог точно определить, вплелось в его тон.       Стайлс покачал головой, прочищая горло. — Она раскололась на части о камни. Теперь это просто груда обломков.       Какая бы эмоция это ни была, она мелькнула на лице Луи, всплывая на долю секунды, после чего он быстро подавил ее, опустив глаза в пол с торжественным кивком.       — Прости, — его руки нервно сжались на коленях. — Я знаю, что это много значило для тебя.       У Гарри сдавило горло, и, чтобы избежать неловкого хриплого ответа, он, наконец, отвел глаза и поставил пустую миску на пол. Знакомство не только с существованием призраков, но и с самим призраком затмило то, что все это время росло в груди Гарри — по сути, чувство бездомности. Он потерял свой дом и единственный реальный способ покинуть этот остров, но Гарри никогда не был из тех, кто сдается, поэтому возможность почувствовать что-то, кроме предательской воронки потерянной надежды, клубящейся под сердцем, было желанным подарком.       Обретя дар речи, Стайлс ответил:       — Это не идеально — оказаться на острове, где нет ничего, кроме этого маяка, но я уверен, что он спас мне жизнь, так что…       Луи резко поднял голову и, казалось, засиял ярче.       — Знаешь, — начал Гарри. — Ты своего рода ходячее клише. Или… парящее клише.       И Стайлс чуть не рассмеялся, потому что Луи… Луи, казалось, был искренне оскорблен этим. Он завис на несколько дюймов над столом, скрестил руки на груди и повернулся к Гарри лицом.       — Клише? И как это понимать, мистер я-потерпел-кораблекрушение-в-штормовом-море?       Гарри подавил смешок, скрестив лодыжки.       — Ну, знаешь, призрак, бродящий по маяку. Это не совсем последнее место, где ты ожидаешь увидеть привидение. Все эти истории о том…       — Есть истории? — все четыре конечности Луи обмякли, и он перешел из положения сидя в положение стоя.       — Ну, да? Существует множество легенд о призраках, бродящих по маякам; это одна из самых распространенных историй, которые рассказывают рыбаки. Я почти чувствую себя немного глупо, я не ожидал увидеть привидение, когда оказался здесь.       — Но какого рода истории? — призрак подплыл ближе, широко раскрыв глаза. — Ты думаешь, это из-за меня?       И в этот раз Стайлс рассмеялся, увидев его лицо, полное удивления и, может быть, даже небольшой гордости.       — Ну, некоторые из них о женщинах, чьи мужья погибли в море. Не знаю, оказал ли ты большое влияние на эти конкретные легенды.       Луи вытянул вперед ногу, крепче скрестив руки на груди.       — Не будь таким самонадеянным, Гарольд, откуда ты знаешь, что я не оплакиваю своего любимого мужа, погибшего в море?       В глазах Луи появился блеск, а губы изогнулись, и Стайлс снова рассмеялся. Было бы странно, если бы в этой ситуации смех возникал так легко, будь он достаточно осведомлен о жизни приведения.       Луи практически сиял. — Тогда там, должно быть, есть и другие призраки, в маяках по всему миру. Хотел бы я выбраться из этого места — встретиться с ними.       Его слова становились все мрачнее, и он хмуро уставился в землю. Настроение Гарри тоже мгновенно испортилось при напоминании о том, что и он оказался здесь в ловушке.       Затем Стайлс понял, что был так сосредоточен на своей проблеме, что совсем не воспринял тот факт, что Луи неоднократно говорил, что он тоже заперт здесь. Гарри задумался о том, что, если бы он был здесь один, как в ту первую ночь, и каково было бы, если бы прошла неделя, или месяц, или дольше? Он понял, что не знает, как долго тут Луи.       — Что бы ты сделал? Я имею в виду, если бы ты встретил другого призрака, — напомнил Гарри.       Тот пожал плечами, блеск вернулся в его глаза. — Вероятно, попытался бы напугать их.       — И как один призрак может напугать другого призрака?       Гарри склонил голову набок, пытаясь изобразить «не впечатлен», но потерял неудачу и поменял выражение на «удивлен». Луи, казалось, был доволен этим, он несколько раз покрутился, коснувшись кончиками пальцев потолка.       — Если бы они были такими же, как я, они бы не ожидали увидеть еще одного призрака, не так ли? Я мог бы просто… неожиданно выскочить перед ними, — Луи поднял руки, как будто собирался выполнить задуманное, ссутулив плечи.       — А что, если бы ты не был их первым призраком? — Гарри ухмыльнулся.       — Я уверен, что есть способ проникнуть под их кожу — метафорически, — подмигнул Луи, опуская руки. — Все чего-то боятся. Даже если ты мертв.       Призрак все еще улыбался, но веселье Гарри улетучилось. Вопросы тяжелым бременем висели у него на губах; вопросы, которые он не осмеливался задать. Как давно ты здесь? Чем ты занимался?       Как ты умер?       Гарри молчал слишком долго и знал, что Луи мог прочитать вопрос в его глазах, потому что тот внезапно выпрямился, опустил глаза, и произнес:       — Ладно, ты, наверное, устал. Важный день, встреча с призраком и все такое. Ложись отдохни.       Гарри почувствовал себя виноватым, но, прежде чем он успел ответить, призрак улыбнулся и исчез буквально на глазах.       Поерзав минуту или две, лениво гадая, вернется ли Луи, Гарри, наконец, встал и потушил масляную лампу. Пламя превратилось в дым, погрузив комнату в темноту, подчеркиваемую нескончаемыми ветрами, дующими с океана.       Стайлс забрался обратно в постель и повернулся к стене, натягивая одеяло на плечи. Как раз перед тем, как опустить голову на полумягкую поверхность, он оглянулся на пустую комнату и произнес:       — Спокойной ночи.       Когда Гарри глаза закрылись, он был уверен, что услышал ответное эхо.

***

      Стайлс проснулся от знакомого плеска воды, и на мгновение снова оказался на своей лодке, убаюканный утренними волнами и запахом соленого воздуха на коже. Только его укачивало не успокаивающее море, и воздух струился не в его каюту, а в хижину, где солнце было скрыто за деревянными ставнями.       — Доброе утро!       Гарри чуть не выпрыгнул из своей кожи, в ужасе сжимая одеяло. Голова Луи висела всего в нескольких дюймах над его головой, безмятежно улыбаясь, как будто он только что не напугал Стайлса до смерти. Он был достаточно близко, что, будь он жив, Гарри услышал бы его хриплый смех.       Стайлс глубоко вдохнул и закрыл глаза. — Тебе нравится неожиданно появляться, не так ли? — несмотря на все его попытки, голос дрожал. Но потом он заметил прищуренные глаза Луи и мягкую челку, развевающуюся на ветру, и напряжение покинуло его тело. Гарри пошевелился и выбрался из-под Луи, прислонившись к стене. Тот парил горизонтально, упершись локтями в воображаемую поверхность и подперев щеки руками. Они приподнялись у него под глазами, растягивая губы, обнажая острые зубы.       — Ты все еще боишься меня, маленького старого призрака, не так ли? — Луи улыбнулся слишком коварно, чтобы выдать невинность, к которой он так явно стремился, и Гарри потер уголки глаз.       — Не привык просыпаться в компании, не говоря уже о бестелесной душе. Это немного нервирует.       — Извини, — произнес Луи, все еще удивленный, хотя немного искренний. — Наверное, я немного переборщил. Не каждый день у меня гости.       — Могу сказать то же самое, — ответил Гарри, осознавая, как давно это было на самом деле.       — Не пытайся соперничать со мной, приятель, я здесь супер тяжеловес, — Луи провел пальцами по лицу Гарри, оставляя холодные отпечатки на коже. Стайлс вздрогнул, а призрак лишь рассмеялся, делая кувырок в воздухе, и Гарри уже достаточно проснулся, чтобы почувствовать легкую боль оттого, как легко Луи обошел проблему, которая, несомненно, была глубже.       Стайлс встал, размял спину, услышав хруст суставов, и вытянул руки высоко над головой. Он схватил апельсин из остатков провизии и проткнул толстую кожуру ногтем большого пальца, начав снимать ее.       Несмотря на попытки Луи заставить Гарри доесть завтрак внутри, он вышел на солнце и позволил ему согреть свое холодное лицо. Он слышал, как призрак выкрикивал невразумительные попытки убедить его вернуться, постепенно становясь все громче и раздражительнее, но Гарри лишь обернулся, погрозив тому пальцем. За этим последовал довольно непристойный жест рукой, от которого Стайлс, смеясь, последовал в сторону утеса.       Смех длился недолго и закончился когда Гарри спустился в скальные бассейны, собирая обломки своей лодки, которые все еще были недалеко от берега. Часть уже смыло, и когда он, промокший насквозь, снова оказался на твердой земле с кусками, которые ему удалось собрать, он почувствовал то же самое чувство тошноты, что и вчера.       Он понял, что его недолгая надежда собрать из обломков какое-нибудь импровизированное судно была невероятно наивной. Он не мог построить из этих остатков ничего, на чем можно было бы уплыть с этого острова. Несмотря на это, он опустился на колени и сдвинул детали, используя кусок веревки, зацепившийся за камни, и проигнорировал шепот логики, говорящий ему отказаться от заведомо безнадежной затеи. Даже если это было пустой тратой времени, у Гарри было все время в мире, чтобы тратить его впустую.       Все его попытки были тщетны; части были слишком хрупкими и несопоставимыми, и короткая веревка не могла связать что-то, что удержало бы Гарри на воде. Все, что могло ему помочь — каюта, парус, прочная древесина корпуса — было разбито и унесено в море.       Несколько часов спустя Стайлс поплелся обратно в хижину, ухнул спиной на кровать и закрыл лицо руками.       — Итак, ты собираешься уплыть в ближайшее время? — спросил задорный голос, и Гарри фыркнул в ладонь. — Собрать все эти коряги, смастерить плот и свалить в закат?       — Там нечего собирать, — категорично ответил Стайлс. — Никакого плота. Ничего такого.       Гарри услышал неестественный звук вдоха, как будто Луи прервал себя, а затем наступила тишина. Гарри глубже уткнулся лицом в сгиб локтя и попытался не позволить безнадежности полностью овладеть им. Его пальцы нервно подергивались, как будто сдерживали дрожь.       Луи помолчал еще мгновение, после чего слегка прикоснулся пальцем к руке, прикрывающей лицо парня. Просто холодное пятно на его коже. — Я же говорил, что тебе следовало остаться в хижине, — сказал он мягко, только немного поддразнивая, но без намека на улыбку, которая обычно была в его словах.       Гарри убрал руку от лица и увидел Луи, стоящего рядом, не парящего как обычно, его лицо было спокойным и серьезным. Он не казался грустным, просто… сожалеющим.       Тяжело вздохнув, Стайлс кивнул самопровозглашенной мудрости Луи, что вызвало у призрака полуулыбку. Гарри действительно не был уверен, что делать теперь, когда его амбиции оказались такими глупыми, но, в конце концов, призрак убедил его присоединиться к нему на вершине маяка. — Свежий воздух пойдет тебе на пользу.       — Я провел все утро на свежем воздухе, Луи.       — Маяк выше — там свежее, — подмигнул тот. У Гарри не было возможности узнать, прав ли он, но что-то в Луи заставило его отказаться от своих слов без боя.       Как и предсказывал призрак, легкие Стайлса стали наполняться, как только они оказались на лестничной площадке. Это тяжелое удушающее ощущение, сдавливающее его грудь, начало ослабевать, хоть и немного.       Луи, как всегда, непрерывно болтал, отвлекая Гарри от любых мрачных мыслей и вместо этого позволяя сосредоточиться на пустой беседе. Совсем другое дело было видеть приведение под солнцем; в темноте он был источником света, четкой фигурой, рассекающей тьму. Здесь, снаружи, он как будто ловил солнечный свет и отражал его обратно, такой же видимый, такой же четкий и яркий по сравнению с его окружением. Его лицо сияло, когда он говорил, и глаза Гарри проследили линию лица Луи — его подбородок, скулы, тонкий нос и небольшой изгиб нижней губы. Все это было так странно отчетливо, хотя и неосязаемо.       Когда призрак сделал паузу, Гарри понял, что его застали за разглядыванием. Его щеки вспыхнули, он быстро отвернулся, чтобы посмотреть на простор, и Гарри услышал, как Луи весело рассмеялся, после чего продолжил свою болтовню.       Гарри не мог не заметить, что Луи так много хотел рассказать, но никогда о себе, и, хотя любопытство Гарри росло, он не настаивал на том, чего Луи не был готов дать.       Они были на смотровой площадке несколько часов, Стайлс грыз остатки своего запаса орехов, поскольку у него не было особого аппетита. Луи попеременно расспрашивал того о легендах о привидениях, которые он слышал, и болтал абсолютно ни о чем. На самом деле, возможно, в этом что–то и было, но Гарри был немного озабочен попыткой — и безуспешно — не впасть в уныние. В конце концов Луи, казалось, заметил, что внимание парня неуклонно ослабевает, а Гарри попытался обуздать свое чувство вины, проследовав в комнату с фонарем.       — Как ты думаешь, есть какой-нибудь способ завести его? — спросил Гарри, указывая на фонарь в центре комнаты. — Я имею в виду, тогда, той ночью, ведь получилось, должен же быть какой-то способ.       Луи парил в нескольких дюймах над полом, так что его глаза были на одном уровне с глазами Гарри, но призрак лишь сглотнул, качая головой.       — Боюсь, ничего не выйдет. Старушка давно мертва, — он демонстративно похлопал по боку фонаря, что вызвало у Гарри короткий взрыв смеха, главным образом потому, что он знал, что это совершенно невозможно, осознавая всю прелесть разочарования.       — Есть ли способ, например, вручную запустить фонарь? Генератор не используется, но внизу полно масла. Наверняка должен быть способ…       — Нет никакого способа попасть в блок управления, — несколько резко перебил Луи, и Гарри замер. Его взгляд упал на колонну высотой по пояс под системой линз, и его руки пробежали по тому, что, вероятно, когда-то было защелкой. Она была покрыта толстым слоем ржавчины, даже петли были неразличимы.       Гарри поковырял замок своими хрупкими ногтями, затем поднял лом, который вчера отнес к генератору. Он дергал, давил и колотил по петлям, и все это время Луи использовал резкие отговорки, но по-прежнему все было безуспешно. В конце концов Стайлс уронил лом, пот выступил на его коже, и он тяжело дышал, а Луи стоял по другую сторону фонаря, печально покачиваясь.       Безнадежность, казалось, никогда не заходила слишком далеко, скрываясь за углом каждой попытки Гарри сбежать, и его грудь начала сдуваться от ложной уверенности, за которую он цеплялся весь день. С раздражением пнув лом, он последовал за Луи, который протиснулся через форточку и вышел на балкон.       Отсюда не слышен шум воды, и ему казалось, что он находится в пузыре — аэродинамической трубе, где только он и воздух, а внизу вообще нет никакой воды. Просто движущаяся картинка, которую он уже видел.       В ту ночь Гарри заснул без той мотивационной искры, с которой проснулся, и хотя он провел весь день, видя Луи очаровательным, но разрушительным, проснувшись на следующее утро, он обрадовался возможности отвлечься.

***

      Стайлс посмотрел на жалкий набор оставшихся у него пайков — два яблока, пустая фляга и миска съедобных ягод, собранных накануне. Он как раз доедал яблоко, когда Луи завис у него за спиной, склонив голову набок.       — Ты знаешь, что в море полно рыбы? — не слишком любезно подсказал он. Гарри повернулся, чтобы ответить, когда Луи продолжил:       — Я мог бы научить тебя мастерить удочку. Научу рыбачить!       — Я умею ловить рыбу, Луи, я жил в море.       — А тебе когда-нибудь приходилось делать свою собственную удочку? — продолжил приставать тот, скрестив руки на груди в знак протеста позиции Стайлса. В ответ он скривил губы — очевидно, выдавая себя с потрохами — и Луи одарил парня улыбкой, в его глазах появился понимающий блеск.       Иногда из-за Луи, Гарри очень легко забывал, что технически застрял на острове в одиночестве.       Следуя его инструкциям, Гарри собрал все, что смог найти в хижине, и вышел наружу.       Стайлс был опытным рыбаком. Поскольку он не только вырос в доках, но и провел последние пару лет в море, ему очень нравилось ловить рыбу — фактически, он даже не покупал готовую рыбу на суше. Это заставляло его чувствовать себя самодостаточным, и это очень много значило для него.       Он всегда был таким, на самом деле. После того, как он купил собственную лодку, Гарри не нравилось чувство зависимости; он предпочитал положиться на себя, даже когда ему предоставлялась возможность переложить ответственность на другого.       Именно эта решимость позволила Гарри поймать полдюжины рыб, сидя у мелководных скальных бассейнах, даже с простой самодельной удочкой.       Луи подбадривал издалека и кувыркался в воздухе, когда Гарри хвастался своими успехами, но впервые, казалось, был благодарен за то, что его ограничивает маяк, когда не мог последовать за Гарри, чтобы посмотреть, как он потрошит и чистит рыбу.       — Моя наименее любимая часть жизни в море, — поморщился Луи, когда Гарри вернулся в хижину с полным ведром. Он вытряхнул внутренности обратно в воду вне поля зрения призрака, который издавал преувеличенные рвотные звуки, когда Стайлс попытался занести их внутрь.       — Разве ты никогда не делал этого? — Гарри улыбнулся с некоторым любопытством и схватил немного досок, которые использовал в качестве растопки.       Луи тут же нахмурился. — Нет. Едва ли я могу что-то поделать с этим.       На грани того, чтобы пошутить о непростой ситуации Луи — хорошо, что призраки не едят— Гарри почувствовал, что стоит промолчать, прежде чем слова успели сорваться с его губ.       Он не думал, что Луи обидится на это; он шутил больше о своем призрачном статусе, чем Гарри когда-либо слышал, а ведь тот знает его всего пару дней. Но в том–то и дело, что Стайлс знает его уже пару дней, но ему все еще было неизвестно, почему Луи призрак, или как долго, и он не был полностью уверен, что именно ему следует поднимать этот вопрос.       Он мог сказать, что Луи прочел внезапную перемену на его лице, губы приоткрылись с желанием прокомментировать ее. В попытке отвлечься, Гарри быстро вытащил рыбу из ведра и положил на доску, чтобы вскрыть шов, который он сделал на брюхе. — Хм, кажется, я все-таки пропустил одну.       Призрак издал сдавленный стон и промчался сквозь стену, скрывшись в масляной комнате. Гарри со смехом бросил рыбу обратно в ведро, после чего вышел наружу, чтобы развести огонь.       К тому времени, как Гарри уже наполовину приготовил свою первую рыбу, Луи наконец-то приблизился к входной двери. Его глаза сузились до подозрительных щелочек, когда он сканировал местность в поисках чего-нибудь, что показалось бы ему отвратительным. Гарри с нежностью покачал головой, когда в итоге заслужил от призрака удовлетворенный кивок и поднятый вверх большой палец.       Несколько часов спустя, сидя на полу хижины спиной к стене, Стайлс наблюдал, как снаружи льет дождь, наполняя контейнеры, которые он оставил снаружи, чтобы пополнить свой запас. Открытая дверь впускала прохладный поток воздуха, и он все еще слышал плеск волн под легким дождем. Ему нравилось, что это напоминало ему о ночи, когда он сидел у двери каюты своей собственной лодки, вытянув ноги на скромной палубе, а луна была его компасом.       Луи присел на корточки рядом, копируя позу, хотя он не касался стены или пола, и, казалось, медленно порхал на месте всякий раз, когда дул ветерок.       — У тебя есть друзья? — внезапно спросил он. Гарри слегка наклонил голову, искоса взглянув в сторону Луи. В его глазах не было никакого отражения, только старый узор стены позади него.       — Не совсем, — пробормотал Стайлс, скрещивая лодыжки. Луи сделал то же самое. — Я имею в виду, я встречал много людей — десятки. Думаю, по пути у меня появилось много знакомых, людей, которые мне нравились, и которым я, похоже, нравился. Но постоянных друзей нет. Никогда не задерживаюсь на одном месте надолго.       Призрак кивнул, но он не воспринял ответ Гарри как печальный, что было облегчением, потому что Гарри тоже так не думал. Понаблюдав за дождем еще минуту, Стайлс обернулся и увидел, что Луи все еще смотрит на него.       Тот мгновенно отвел взгляд, и, хотя у него не было пигмента, Гарри мог бы поклясться, что в этот момент его щеки стали чуть темнее, чем остальная часть тела. Его лицо казалось немного менее прозрачным, а стена позади него — менее заметной.       Гарри хотел спросить, были ли у Луи когда-то друзья, хотел ли он, чтобы у него были друзья сейчас. Он хотел спросить о стольких вещах, но не стал. Он просто скрестил лодыжки и стал наблюдать, как призрак делает то же самое.       Может быть, он сидел рядом со своим единственным другом. Может быть, Луи тоже.       Прошло уже больше часа с тех пор, как солнце скрылось за горизонтом, и наступила ночная прохлада. Ветер набирал силу, пол вокруг открытой двери был усеян каплями дождя. Гарри чувствовал, что между его кожей и тканью рубашки было слишком много пространства — слишком много места для проникновения воздуха. Он застегнул еще несколько пуговиц, подтянул колени и свободно обхватил их руками.       На этот раз Луи не скопировал позу, просто смотрел то на Гарри, то на открытую дверь. Стайлс крепче сцепил руки, не желая двигаться или побуждать Луи сделать то же самое. Это было приятно, небольшая беседа в комфортной компании.       Особенно сильный порыв ветра вызвал непроизвольную дрожь по телу Гарри, и он напрягся, стараясь не выдать себя, но на гладкой коже лица Луи от беспокойства образовались небольшие морщинки.       — Тебе холодно?       — Нет, — солгал Гарри, настойчиво качая головой.       Луи сузил глаза и наклонился ближе, протягивая руку и проводя ею по руке Стайлса. Это оставило за собой след мурашек по коже.       — Лжец.       Гарри виновато улыбнулся, но придвинулся ближе, когда Луи собрался отойти.       — Я не против. В любом случае, здесь не очень тепло, разве какие-то несколько градусов что-то изменят?       Черты лица Луи снова смягчились, и его щеки приобрели тот же темный оттенок, а губы изогнулись в милой улыбке. Что-то теплое вспыхнуло в груди Гарри, стирая холод, просачивающийся в его кожу; он пожал плечами, когда Луи сел немного ближе.       И прежде чем он осознал это, день пролетел совершенно незаметно, и Гарри ни разу не подумал о том, чтобы покинуть остров.

***

      Гарри уже давно забыл, каково это — проводить время с кем-то еще. Ему всегда было хорошо одному, поэтому у него не было особого стимула строить отношения или цепляться за людей. Они приходили и уходили из его жизни, как волны, накатывая вместе с течением его стремления двигаться дальше — всегда двигаться вперед. Но здесь, с Луи, у Гарри не было выбора, и он понял, что не возражает.       Они много разговаривали. Болтали больше, чем Гарри говорил за последние годы. Он рассказал все истории о привидениях, которые когда-либо слышал, а Луи впитывал с жадными глазами, улыбка становилась все ярче. Он жаловался на свое унылое постельное белье и вскоре набил матрас сухой травой, отчего стал лучше спать. Стайлс поймал пять разных видов рыбы и даже попробовал угря (сделал он это в основном для того, чтобы вызвать отвращение у Луи, но в итоге его рвало десять минут подряд после первого укуса). Каждое утро он просыпался оттого, что ледяные пальцы нахально пробегали по его спине, и забывал, что хотел, чтобы это прекратилось.       Каждый день они оказывались на вершине маяка, в то время как небо становилось оранжевым, а море отражало его. Луи все еще так много хотел сказать, и это заставило Гарри задуматься, как долго тот был один и ему не с кем было поговорить.       Он наблюдал, как Луи порхает, когда рассказывает очередную историю, и Гарри тогда задался вопросом, каким был призрак, когда он был жив. Он представил себе его с румянцем на щеках, с волосами, которые развевал ветер. Он думал о том, как звучали бы его шаги, когда он суетится, создавая беспорядок, или даже о том, на что было бы похоже его прикосновение, если бы это было нечто большее, чем мороз. Стайлс не мог не погрузить Луи в свои воспоминания — мальчишка, играющий в доках, нюхающий фрукты на рынке и ворующий рассыпавшиеся яблоки, гуляя по воде тихим летним днем. Единственное, о чем ему не нужно было задумываться, так это о том, органично ли вписался бы Луи в его жизнь, если бы они встретились как два живых, дышащих парня. Его сердце согрелось от мысли, что Луи мог бы быть в его жизни дольше, чем сейчас.       Настоящей загадкой было то, как он умудрялся быть более живым, чем кто-либо, кого Гарри когда-либо встречал. Он был ярким и забавным и заполнял этот остров, так что Гарри забыл, что он один; Луи стоил сотни других людей. Он был прекрасен, как призрак; будь он человеком, от него захватывало бы дух.       Той ночью дождь возобновился, и Гарри забился под одеяло, чтобы защититься от ветра. Луи как раз собирался исчезнуть, когда Стайлс окликнул его.       — Подожди. Ты не мог бы… остаться? Остаться здесь со мной?       Призрак замер, широко раскрыв глаза, и выдержал паузу, прежде чем кивнуть. Он подплыл, и Гарри пополз, пока его спина не оказалась вплотную к стене. Луи, казалось, понял, и снова замер.       — Но разве тебе не будет холодно?       — Я не возражаю.       Через мгновение он опустился вниз, пока не оказался параллельно Гарри, зависнув всего в дюйме над кроватью. Его колени холодно коснулись коленей Гарри.       Стайлс вздрогнул, и Луи отполз назад, прижимая руки к груди. — Извини, — поморщившись, прошептал тот.       Гарри покачал головой и протянул одну руку, скользнув пальцами по руке Луи. Это было похоже на то, как будто он окунул кончик пальца в ледяную воду, и призрак просто наблюдал, его грудь слегка расширилась.       Когда Гарри проснулся, то обнаружил, что спит лицом к стене. По его спине пробежал холодок, но он почувствовал в этом утешение, как когда-то от тепла, потому что знал, что Луи рядом.

***

      Стайлс провел на острове неделю, прежде чем мысль о побеге снова пришла ему в голову.       Его желудок заурчал, когда мягкий ароматный дым поднялся от рыбы, которую он подвесил над скромным костром недалеко от хижины. Дул сильный ветер, и Гарри тут же попытался прикрыть пламя, чтобы приготовить себе ужин. Луи парил в дверном проеме, делая сальто и повороты и довольно успешно развлекая себя, в то время как Гарри в ответ (не очень саркастично) аплодировал.       — Признай это, — дерзко улыбнулся Луи. — Ты впечатлен.       — Твоей природной способностью бросать вызов гравитации? О да, очень впечатлен.       Луи, казалось, был вполне доволен тем, что проигнорировал скрытую насмешку и сосредоточился на комплиментарном характере слов. Несколько дней назад Гарри закатил бы глаза, пусть даже для галочки, на решимость Луи избегать смирения любой ценой. Теперь, однако, это просто заставило его почувствовать тепло внутри, как будто Луи заслуживал того, чтобы думать о себе так, как он, казалось, думал. Он посмотрел на призрака, который улыбался, высоко подняв подбородок, и не смог сдержать тихий смешок, сорвавшийся с его губ.       Это было странно, то, как Луи был прозрачным и непрозрачным одновременно. Гарри мог видеть все позади него, как будто пространство покрыто простой вуалью, и все же Луи, несомненно, присутствовал, и это становилось все более очевидным. Гарри вспомнил первую ночь, когда увидел Луи: мягкое серебристое облако в форме мальчика, такой явно нереальный в этом реальном мире. За последние несколько дней он стал плотнее — все такой же прозрачный, как всегда, но более четкий, постоянно в фокусе и яркий. Более реальный.       Когда Луи заметил, что Гарри, похоже, более или менее понравились его выходки, он взмахнул руками, как будто заводя себя, а затем сделал тройной перекат вперед, после чего «приземлился» на два фута в воздухе и высоко вскинул руки в знак успеха. Стайлс в изумлении хлопнул свободной рукой по другому запястью, и Луи низко поклонился, взмахнув кистью.       Гарри отвернулся, чтобы рассмеяться, и его глаза скользнули по горизонту. Солнечный свет окутал все пространство, когда золотой диск начал садиться. Все было гладким, тихим и нетронутым, за исключением одного странного пятна немного левее. Это была всего лишь неровность на границе между морем и небом, но смех Гарри утих, бровь опустилась, пытаясь определить, что это. Возможно, кит или низко летящая птица.       Бугорок рос, вытягиваясь все выше и расширяясь внизу; пальцы Гарри, внезапно онемевшие, потеряли контроль над рыбой, и та упала в огонь.       — Я знаю, ты любишь, чтобы было хорошо прожарено, Гарри, но тебе не кажется, что это немного чересч...       Стайлс резко обернулся, сердце громко заколотилось в груди. — Лодка! — крикнул он, пробежав через Луи в хижину. Все его тело дрожало, ритм его шагов сбился, а ноги опасно дрожали, едва способные донести его до смотровой площадки. Он схватил одну из бочек, которая стала легче с тех пор, как Гарри начал использовать запасы, и вытащил наружу.       Луи так и не отошел от двери и выглядел совершенно сбитым с толку, наблюдая, как Гарри пытается поднять бочку с маслом.       — Что ты делаешь? Гарри?       — Лодка! — Стайлс захрипел во второй раз, отбросил бочку в нескольких футах от двери и выбежал обратно на улицу. — Лодка! Там, на горизонте. Это… я должен… они могли бы спасти меня!       Луи не ответил, или, возможно, Гарри был слишком сосредоточен, чтобы услышать ответ, хватая пригоршнями сухую траву и ветки. Откинув крышку бочки одной ногой, он окунул обе руки в масло, намочил трут и поспешил обратно, после чего бросил его в огонь. Пламя на мгновение вспыхнуло, поглощая новое топливо.       Призрак вскрикнул. — Убери руки! Осторожнее!       Гарри отдернул руки назад, прежде чем огонь слизнул масло, капающее с его пальцев, наблюдая, как горят и дымятся ветки, после чего снова посмотрел на лодку на горизонте. Он мог видеть только половину паруса, и казалось, что он плывет прямо по горизонту, и он знал, что ему нужно больше.       Снова и снова он набирал побольше трута, обмакивал его в масло и подбрасывал в огонь. Вскоре пламя распространилось за пределы камней, которые он уложил ранее, чтобы сдержать его, но Гарри было все равно, насколько большим оно стало — просто надеялся, что огонь станет заметным. Дул сильный ветер, рассеивая дым, и лодка двигалась быстро, уже на полпути к горизонту.       Стайлс вытер маслянистые ладони о брюки, остальная часть его кожи была влажной от пота.       — Нет, — простонал он, убегая обратно внутрь. Он направился к верхушке, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и на полпути Луи уже был рядом с ним, с встревоженным выражением лица, шагая нога в ногу.       — Что ты делаешь? — почти закричал призрак. Гарри дышал тяжелее, так как кровь, пульсирующая в его ушах, заглушала все звуки, и Луи чувствовал себя таким же далеким, как тот корабль. Или таким же близким.       Стайлс добрался до площадки с горящими легкими и бросился в смотровую комнату, мгновенно остановившись. Он все еще мог видеть лодку, немного яснее теперь, когда он была ближе к облакам. Она отошла так далеко.       Луи встал между Гарри и лодкой, напряженный и явно взволнованный.       — Гарри. Что ты делаешь?       Лодка двигалась прямо перед глазами Стайлса, затуманенная серебром, но такая реальная. Гарри переключил свое внимание, лодка расплылась, и лицо Луи стало четким.       — Мы должны попробовать включить его, — выдохнул Стайлс, проходя мимо Луи и в отчаянии кладя руки на фонарь. — Мы должны включить его — люди увидят, если мы его включим. Как нам включить его, Луи?       — Я… — призрак беспомощно развел руки. — Мы не можем, Гарри. Это не значит…       Гарри в отчаянии резко повернулся к призраку, нависая сверху; он не подозревал, что выше него, учитывая, что Луи всегда был на три фута выше. Голос Стайлса был резким, отчаянным. — Фонарь работает — не говори мне, что это не так — он действительно работает. Он привел меня сюда! Он привел меня сюда всего несколько дней назад — он не сломан. Маяк работает!       Стайлс посмотрел мимо Луи и увидел, что парус лодки стал короче, чем несколько минут назад.       Гарри застонал, подбегая к генератору, проводя руками по каждой поверхности, каждому механизму, каждому кабелепроводу, ржавчина царапала его заживающие ладони. Он в отчаянии повернулся к призраку, открыв рот в безмолвной мольбе: помоги мне.       Но Луи просто стоял с вытянутыми руками, приоткрыв рот, явно находясь в замешательстве, но не предпринимая никаких попыток помочь; Гарри вскрикнул от разочарования и повернулся обратно к генератору, взял рычаг обеими руками и напрягся его изо всех сил. Он тянул до тех пор, пока его ладони не стали гореть, пока пятки не заскребли по полу, пока кожа не лопнула, а его голос не разорвал воздух. Он тянул так, словно от этого зависела его жизнь, потому что так оно и было.       Он смутно слышал голос, становившийся все менее отчетливым и более настойчивым, по мере того, насколько сильнее он тянул. Гарри крепко зажмурился, мышцы на его руках начали гореть, а дыхание участилось вместе с колотящимся сердцем.       — Гарри. Гарри… Гарри!       Как только Луи выкрикнул имя в третий раз, руки Стайлса соскользнули с рычага, и он с глухим стуком упал назад, тяжело дыша. Он вскочил на ноги, не обращая внимания на призрака, хватаясь за рычаг, осматривая горизонт, чтобы понять, сколько времени у него осталось. Паника усилилась, когда его взгляд скользнул по воде, и желудок болезненно сжался, когда он увидел, что над водой виден только самый кончик паруса. Лодка почти скрылась. Было слишком поздно.       Его пальцы соскользнули с рычага, ноги подогнулись, и он осел обратно на пол. Его грудь вздымалась, ощущалась, как раковина — если бы кто-нибудь приложил к ней ухо, звук был бы похож на шум моря. Его руки дрожали от железной хватки на рычаге, или, по крайней мере, он убеждал себя в этом.       Солнце уже зашло, небо потеряло последние остатки своего обнадеживающего сияния и окутало мир Гарри в серый цвет. Осталось только одно свечение, и оно исходило от Луи, присевшего на корточки рядом. Его лицо было видимым и серебристым, несмотря на пролитые чернила ночи, постепенно впитывающиеся небо. Он нервно покусывал губу, щеки были плотно сжаты, как будто он не был уверен, что делать.       — Гарри… — начал он, но ничего не последовало, только его глаза скользнули по лицу парня.       Это была первая лодка, которую Гарри увидел с тех пор, как потерпел крушение. Прошла уже неделя, и Луи сказал, что видел не так уж много кораблей. Что, если это был его единственный шанс? Что, если Гарри упустил единственную возможность, которая у него была, быть спасенным проходящей мимо лодкой? Даже если бы мимо проплыла еще одна, как бы он привлек внимание? Сможет ли он когда-нибудь достаточно сильно разжечь костер? Будет ли это вообще иметь значение?       Мысль, до сих пор подавлявшаяся ради сохранения собственного здравомыслия Гарри, начала продвигаться вперед, все ближе и ближе подбираясь к его сознанию, пока не заполонила собой весь разум.       Он никогда не покинет это место.       Что-то медленно и тяжело набухало в животе. Страх и безумие наполнили грудь Стайлса и устремились к горлу, и внезапно он издал сдавленный всхлип, поднеся одну руку ко рту, а другой отталкиваясь от пола. Луи последовал за парнем, поднявшись так, чтобы оставаться на уровне глаз; он выглядел так, как будто вибрировал, его контуры расплывались от самого незаметного движения, глаза были широко раскрыты и встревожены. Гарри не мог смотреть на него. Не мог оставаться здесь, не мог.       Он спустился по лестнице быстрыми дрожащими шагами, так быстро, что почти скользил. Он с тяжелым стуком приземлился у подножия башни, едва не упав на колени.       Гарри рухнул лицом вниз на набитый соломой матрас, комки заглушили прерывистый вздох. Он свернулся в жалкий комочек, стараясь не издавать ни звука, когда пролились первые слезы. Внутри него была дыра отсутствующей надежды, засасывающая его, но он подавил ее, отказываясь позволить ей поглотить его и комнату вокруг него. Он сдержал все это, вцепившись в одеяло так сильно, что ожидал, что оно порвется.       Гарри не слышал движения Луи, но знал, что он здесь, чувствовал его присутствие в комнате, почти как черную дыру энергии, забирающую пространство и оставляющую вакуум. Призрак ничего не сказал, не приблизился и не попытался втиснуться в ограниченную зону видимости Гарри, как делал это много раз раньше. Он просто был рядом, а потом его не стало, и Стайлсу не нужно было поднимать голову, чтобы это понять.

***

      Когда Гарри проснулся, его лицо было жестким от высохших слез, а горло болело от того, что он сдерживал слишком много эмоций. Он почувствовал момент покоя, пока состояние его разума не соответствовало состоянию его тела, прежде чем воспоминания о парусе проплыли по горизонту его сознания.       По утрам воздух всегда был более соленым. Он не знал почему — возможно, потому, что его органы чувств еще не привыкли к этому, и ему нужен был день, чтобы адаптироваться снова. После стольких лет пробуждения на волнах было удивительно, что его тело все еще нуждается в этом.       Конечности Гарри устали от воспоминаний, и он перевернулся на живот, зарывшись лицом в заплесневелые одеяла и позволив тяжести на сердце снова погрузить его в сон.       Так продолжалось до конца утра — краткие провалы в памяти, достаточные только для того, чтобы напомнить себе, почему он все еще здесь, после чего он снова погружался в сон. Вскоре, или так ему показалось, воздух потерял часть своей соли, стал менее тяжелым, и Гарри становилось все труднее и труднее убаюкивать себя. Он перекатился на спину и уставился в шершавый потолок, пальцы слегка подергивались от вчерашней хватки на генераторе.       В груди екнуло что-то, что Гарри помнил по тем далеким дням — более тяжелым дням, которые позже стали для него поворотными моментами. Это был решительный огонь, который вспыхивал только от отчаяния. Точно так же, как в тот день, когда он покинул дом, и в дни без еды, топлива или теплых слов, Гарри почувствовал драйв, который означал, что он был своей единственной надеждой, и он не подведет себя.       Энергия пробежала по его костям и заставила подняться на ноги. Он схватил миску с ягодами, после чего вышел на улицу.       Солнце стояло высоко, а это означало, что он проспал до полудня. Он поднял компас, который достал из рюкзака, и протянул его, чтобы сориентироваться. Север в настоящее время был позади него, пальцы ног указывали на юг, но горизонт тянулся и тянулся во всех направлениях без заметной разницы, где бы он ни стоял.       Стайлс помнил свой последний маневр перед бурей, которая привела его к маяку. Он неуклонно продвигался на запад к береговой линии, с которой попрощался всего несколько дней назад. Гарри не мог знать, насколько близко он был к последнему ориентиру; он путешествовал несколько часов между последней проверкой компаса и первым раскатом грома.       Повернувшись лицом к западу, Гарри смотрел на бескрайнее море, его мысли метались из стороны в сторону. Он был здоров, силен, молод, безусловно, работоспособен и умел плавать. Он никогда не испытывал свои силы до такой степени, но на самом деле у него не было другого выбора. Он не думал о том, насколько это будет трудно или каковы его шансы. Точно так же, как и во все те времена, когда он попадал в передряги, он подавил свои эмоции и позволил своему сердцу успокоиться. Он отбросит свою мягкость, позволит себе стать сильным хотя бы на время; это был единственный способ выбраться отсюда.       Гарри часами бродил по острову. Он собирал ягоды, проверял сети на наличие рыбы — фактически он потратил впустую много времени, не зная, чем именно себя занять. Он чувствовал себя выбитым из колеи, готовым двигаться, но ему нужен был полный день для путешествия, поэтому сейчас он снова и снова кружил по маленькому клочку земли, пытаясь очистить свой разум, как это бывало в дни, проведенные в одиночестве в море. Внутри него всегда царил покой, к которому он мог подключиться, успокаивая свои мысли, пока время продолжало идти.       В конце концов его желудок издал низкое урчание, и Гарри вернулся внутрь за остатками рыбы. Он стоял у стены, задумчиво жуя, разум все еще был ясен, когда в его глазах мелькнул блеск, и он повернулся, чтобы увидеть Луи, маячащего в дверном проеме. Его лицо было немного размытым, плавные линии казались еще более сглаженными из-за ровной линии рта, но в тот момент, когда он заметил, что Гарри смотрит на него, его черты заострились.       — Мне стало интересно, куда ты подевался. Подумал, что ты, возможно, решил уплыть ночью.       Легкая улыбка появилась на губах, возможно, неуверенная при упоминании о том, что Гарри решил сбежать, но тревога была в его глазах, а не в его тоне, когда он подплыл ближе, положив одну руку на талию.       — Пока еще нет, — ответил Гарри, делая укус. Это намного меньшее общение, чем обычно он давал Луи, но сегодня Стайлс не хотел той беззаботности, в которую втягивал призрак, — он не хотел отвлекаться.       Сдержанное выражение лица Луи на мгновение исчезло, и его тон заметно посуровел, когда он произнес:       — Тогда сделаем вид, что вчера ничего не произошло?       Гарри просто кивнул, отправляя в рот последний кусочек рыбы.       Это было странно, то, как Луи, казалось, вел себя так, как будто на него влияют стихии. Он внезапно стал взъерошенным, волосы растрепались, словно от ветра, и даже его одежда слегка развевалась, а линия рта напряглась. Он повернулся, посмотрел на открытую дверь хижины, натянуто кивнул, но больше ничего не сказал. Гарри мог бы заметить, как тот помрачнел, если бы не был так сосредоточен на составлении списка того, что он сможет поместить в рюкзак и при этом остаться на плаву.       Луи после этого особо не задерживался. Время от времени он появлялся и исчезал, когда Гарри заходил внутрь, но не разговаривал, и Гарри тоже.       Но у Стайлса попросту не было времени — он должен был просмотреть все, что ему понадобится, если план сработает. Он смутно осознавал, что Луи парит прямо за дверью комнаты в основании башни, пока он занимался своими приготовлениями, заметил, как он время от времени подплывал ближе, как будто собирался что-то сказать, и Гарри вопросительно приподнимал бровь, но затем призрак просто отступал назад, покусывая нижнюю губу.       Стайлс потратил слишком много времени, думая о своей одежде. К счастью, сейчас довольно мягкий сезон, что означает, что температура воды за ночь не слишком понизится. Он не был уверен, изменится ли это в открытом море, но никакое количество одежды не помогло бы ему согреться в воде — на самом деле, чем больше он наденет, тем больше она будет мешать. Минимальный слой, решил он, будет лучше всего. Таким образом, он не будет обременен.       Гарри сложил плащ, снял носки и положил их на стол. Они ему больше не понадобятся.       Он съел рыбу на ужин, пока солнце садилось, а остальное сложил в рюкзак. Гарри знал, что все, что он возьмет с собой, промокнет насквозь, но влажная еда лучше, чем ее отсутствие, а она ему непременно понадобится.       Он зажег масляную лампу, а затем встал, уперев руки в бока, рассеянно оглядывая тусклую комнату. На данный момент ему ничего не оставалось делать — просто как можно лучше отдохнуть и набраться сил. Ночь казалась темнее, чем обычно, и Гарри потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что обычно свет лампы сопровождался Луи, отбрасывающим свое собственное мягкое свечение.       Словно вызванный одним лишь воспоминанием о себе, Луи высунул голову из-за угла основания маяка, где исчез ранее. Он нахмурился, переводя взгляд с Гарри на его собранный рюкзак.       — Вижу, ты все собрал.       Пальцы Гарри вцепились в край рубашки. — Мне просто стало интересно, увижу ли я тебя вновь, — произнес он, слегка улыбаясь. — Ты пропадал где-то весь день. Я надеялся, что ты появишься хотя бы утром.       — И что, ты собираешься попробовать уплыть на одном из оставшихся кусков лодки навстречу закату?       Луи вошел в комнату, зависнув в нескольких дюймах над полом, скрестив руки и поджав одну ногу. Его образ был нечетким по краям.       Гарри усмехнулся. — Нет, я собираюсь плыть самостоятельно.       Что-то промелькнуло на лице Луи, слишком сильное, чтобы полностью скрыть это.       — Ну, это глупо.       Холодный осколок ударил Гарри в грудь, и его лицо вытянулось. — Я так не думаю.       — Ты просто собираешься переплыть море? — призрак издал холодный смешок. — Да, это звучит убого, — Луи крепче сжал руки, отчего стал более четким, сплошные резкие линии и пульсирующий свет.       Гарри почувствовал, как гнев внезапно вспыхнул у него в животе. — Извини, у тебя есть какие-нибудь другие блестящие идеи? — дрожь нарастала в его голосе, угрожая подняться на октаву выше. Сердце продолжало трепетать в груди.       — Да, как насчет того, чтобы не плыть на верную смерть?       — Единственная верная смерть, которую я вижу, — это сидеть на этом дурацком острове всю оставшуюся жизнь, даже не пытаясь спастись.       Резкие черты лица Луи исчезли, и что-то безымянное снова мелькнуло на его лице. На этот раз Гарри узнал — боль. Это заставило что–то еще зажечься в его груди, но… у него не было времени.       — Что, по-твоему, я делал весь день? — прохрипел Стайлс. — Просто собирал себе рюкзак с едой для быстрой прогулки по острову? Чтобы дойти до конца острова, нужно двадцать минут, мне вряд ли понадобится для этого рюкзак.       — Я думал, ты пытаешься придумать что-нибудь, чтобы сохранить жизнь, а не дать себе умереть.       — Ты знаешь, что от моей лодки не осталось ничего, чем можно было бы воспользоваться. Я должен попробовать что-нибудь еще!       — Я не думал, что ты прибегнешь к этому!       Их голоса стали громче, они кричали на всю хижину, теснота только разжигала огонь между ними.       — Я просто пытаюсь сохранить себе жизнь! — Гарри сделал шаг вперед, и Луи сделал такой же шаг навстречу.       — Нет, это не так, ты просто пытаешься убежать с этого острова!       — Это одно и то же, — закричал Гарри, раскидывая руки в стороны.       — Нет, это не так!       Голос Луи сорвался, призрак отчаянно всплеснул руками. Он больше не был четким по краям, стал размытым, как будто дрожал. По какой-то причине это только разозлило Гарри еще больше.       — Я должен это сделать, Луи! Я не могу просто сидеть здесь, отлеживать бока и плевать в потолок. И мне все равно, что это безумно или я могу умереть! Это единственный способ, который у меня остался.       Стайлс отвернулся, рывком открывая рюкзак, проверяя содержимое в шестой раз.       — Нет!       Гарри почувствовал ледяной укол на коже и, повернувшись, увидел Луи с протянутой рукой и страхом на лице, после чего его ладонь медленно опустилась. Его глаза были широко распахнуты от разочарования; казалось, он на мгновение забыл, что он призрак.       — Ты не можешь, Гарри.       Огонь Стайлса, на мгновение угасший при виде лица Луи, снова вспыхнул, заполняя его грудь, и растекаясь по венам.       — Я не могу здесь оставаться, Луи!       — Тебе не преодолеть рифы. Ты утонешь, как и все остальные!       Гарри замер. — Остальные?       Луи слегка поежился, на секунду опустив глаза, и в отчаянии взъерошил челку. Его голос потерял всю свою силу, и во второй раз с тех пор, как они встретились, Гарри осознал, насколько Луи меньше по сравнению с ним.       — Ты действительно думаешь, что ты первый человек, которого выбросило на этот остров? — спросил он, и теперь его голос звучал тихо, отягощенный грустью, которую Гарри раньше не слышал. — Были и другие, Гарри, их было много. И все они пытались уплыть с этого места. Они все…       Голос Луи затих, и Гарри внезапно вспомнил о щепках дерева, которые не подходили к его лодке, разбросанных по рифу. Старые, покрытые мхом куски, обесцвеченные и гладкие, как будто они годами плескались в волнах.       Он хотел спросить, что случилось с ними, с людьми, которых выбросило на берег в тех лодках, но был почти уверен, что уже знает ответ. С его губ сорвался другой вопрос.       — Ты пытался говорить с ними тоже?       Глаза Луи расширились от удивления, и он снова зачесал назад свою челку. Он ответил не сразу, но когда он это сделал, его слова были мягкими, сказанными будто издалека.       — С некоторыми из них. Через некоторое время… Я пытался остановить их. Я уверен, ты можешь себе представить, как появление призрака влияло на их мысли остаться.       Их голоса выровнялись, пульсация в венах Гарри рассеялась. Луи подплыл ближе, глаза все еще опущены, и Гарри узнал выражение, которое он уже видел раньше. Его слова были такими тихими, что Гарри услышал их только потому, что море снаружи было необычайно спокойным.       — Это не одно и то же, — повторил Луи. — Сохранить себе жизнь… это значит остаться здесь.       Он мелькнул прямо перед глазами Гарри, как будто не хотел, чтобы его видели, крепко прижимая руки к пупку, а волосы закрывали его глаза.       — Какая разница, там ты или… здесь? — продолжал Луи, медленно и мягко, пытаясь. — По крайней мере, если ты здесь, ты не один.       — И ты тоже, — пробормотал Гарри в ответ.       Ноги Луи почти касались земли, и в этот момент он казался невероятно маленьким и нереальным. Гарри всегда поражался тому, насколько настоящим казался Луи, несмотря на то, что он был единственной вещью в мире, к которой Стайлс не мог физически прикоснуться. Это был первый раз, когда он действительно казался призраком в этом мире.       — Ты хотел, чтобы остальные остались, чтобы они не утонули или чтобы тебе не было одиноко?       Гарри не был уверен, почему он это сказал, но у него в голове пронеслась череда воспоминаний за прошедшую неделю, и, прокручивая их сейчас, он понял, что Луи почти всегда был самым ярким сгустком энергии по эту сторону солнца — за исключением тех случаев, когда Гарри пытался сбежать.       На лице призрака за несколько секунд промелькнула быстрая смена эмоций. Его рот приоткрылся от удивления, после чего брови обиженно приподнялись. Затем черты его лица разгладились. Его челюсть напряглась, и все его существо стало настолько сосредоточенным, что все остальное в хижине, казалось, стало туманным по сравнению с ним.       — Я не хотел, чтобы они умирали, — резко произнес он. Его четкие края расплылись, и, прежде чем Гарри успел произнести еще одно слово, Луи растворился прямо у него на глазах.

***

      Планы Гарри хорошо выспаться ночью исчезли вместе с Луи, и вместо этого Стайлс провел ночь без сна, тяжело вздыхая, ерзая и расстраиваясь больше, чем ему хотелось признать.       Когда солнце наконец взошло, его конечности отяжелели от усталости, но Гарри, несмотря ни на что, поднялся, пытаясь вдохнуть мотивацию, необходимую ему для предстоящего дня. Он сел и съел добрую порцию ягод и половину рыбы, а затем еще раз проверил свой рюкзак, чтобы убедиться, что все готово, — все это время безуспешно пытаясь игнорировать тот факт, что впервые за неделю он проснулся один.       Это было непривычно, ощущение, что кого–то не хватает — он так давно не испытывал его, и Гарри тут же вспомнил, как всего неделю назад обнаружил призрака. Но Луи стал странно прочной опорой, несмотря на то, что он вообще был едва заметен, и Гарри не чувствовал ни к кому притяжения с тех пор, как ушел из дома, оставив свою семью. Он забыл, каково это — хотеть, чтобы кто-то был рядом, и скучать по нему, когда его нет.       Стоя у открытой двери, он в последний раз оглянулся на хижину — на кровать, которую он сделал сам, скудную мебель и немногочисленные вещи, которые он оставил после себя. Комната казалась более пустой, чем с его первой ночи, и Гарри с надеждой взглянул на дверь, ведущую в маяк, но там было пусто, если не считать нескольких блуждающих солнечных лучей, проникающих сквозь щели в ставнях окон. Он сделал шаг назад, гадая, появится ли призрак, проверяя его упрямство. Но лишь частицы пыли парили в воздухе, непрерывно скользя.       Гарри открыл рот, имя Луи тяжело вертелось у него на языке, но Стайлс упрямо захлопнул его. Если бы Луи захотел увидеться, он бы уже давно появился. Гарри понимал, что причинил ему боль прошлой ночью; он знал, что неправильно звать его сейчас.       С колотящимся сердцем Стайлс проглотил застрявшие в горле слова и закрыл за собой дверь. Он спустился к берегу, найдя самую низкую точку, где море встречалось с рифом. Во время отлива скальные бассейны простирались гораздо дальше, так что Гарри мог отплыть довольно далеко. Он оставил свои ботинки на траве, так как они только усложнили бы задачу, и встал на краю, чувствуя, как ветер треплет его свободную рубашку и легкие брюки — минимум, который он мог себе позволить. Его рюкзак не казался слишком тяжелым для спины, конечно, до тех пор пока не намокнет. Гарри собрал волосы в пучок и размял пальцы. Он погрузил в воду ступни, затем ноги, и в его груди появилась тяжесть, которая, как он надеялся, не заставит его утонуть.       Он старался дышать ровно, пока тело погружалось в соленую воду; одна рука все еще крепко держалась за камни. Вода казалась спокойной, и солнце начало прогревать поверхность.       Гарри почувствовал, как на него нахлынула хорошо знакомая невесомость, и он понял, что не был в воде с той ночи, как потерпел крушение. Он вырос в порту, полжизни провел в воде, и даже сейчас, покачиваясь на волнах, он находил в этом странное утешение. Это было успокаивающее знакомство, и сердцебиение Гарри начало замедляться, находя утешение на такой узнаваемой территории.       Стайлс отпустил камни и погрузился по подбородок, осторожно перебирая ногами и руками, чтобы удержаться на плаву, и сделав один глубокий вдох, оттолкнулся.       Он двигался плавными, мощными гребками, которые отточил в детстве, заплывая все дальше и дальше в море, и быстро проверял свой компас, повесив его на шею, чтобы держать курс.       Он проплыл несколько минут, сосредоточившись на том, чтобы держать курс и не напрягаться слишком рано. Только когда он начал чувствовать ритм подводного течения у своих ног, он оглянулся и понял, что уже отплыл довольно далеко. Спокойная поверхность моря была обманчива, и Гарри почувствовал, как вода под ним начала волноваться, становясь более бурной, создавая небольшую рябь, едва различимую на уровне глаз. Он начал грести сильнее, вспомнив о рифе, о котором упоминал Луи, так как хотел быстрее преодолеть любые скалистые бассейны, пока они не всколыхнулись слишком сильно.       Было уже слишком поздно, когда Стайлс во второй раз проверил свой компас и увидел, что он дрейфует слишком далеко к северу от намеченного курса. Подводное течение тянуло его, пока он пытался исправить траекторию, мешая Гарри оставаться на плаву. Тогда он перестал грести, вместо этого сосредоточился на барахтанье ногами, пытаясь преодолеть притяжение воды. Его голова оказалась на поверхности, и он обернулся, пытаясь найти, где заканчивается риф, но поверхность была гладкой, с едва заметным намеком на волнение внизу.       Гарри не знал, в какую сторону плыть.       В своей жизни он несколько раз попадал в передряги. Выросший на воде, он повидал немало событий, связанных с жизнью или смертью, и знал, как вести себя в водоворотах. Волны расходились все шире и шире, поглощаясь снизу и почти унося его с собой. Он барахтался, глядя прямо в небо, пытаясь не наглотаться воды. Он заставил себя расслабиться, стараясь не сопротивляться слишком сильно, и позволил воде унести его из бассейна. Как только он отдохнет, то продолжит плыть дальше. Он чувствовал, что дрейфует все дальше и дальше на юг, наблюдая, как остров остается позади него, маяк кажется таким маленьким; но через несколько минут Гарри понял, что вода не успокаивается, как следовало бы.       Он попытался оттолкнуться течения и изменить траекторию, двигаться быстрее с течением, а затем уйти от него, но, казалось, ничего не получалось. Вода становилась все более бурной, и Гарри просто дрейфовал; рифов, по которым он спускался, больше не было видно, и так как он не исследовал эти воды — не знал, чего ожидать.       Самый важный урок, который Гарри усвоил на воде, состоял в том, чтобы сохранять спокойствие, но время шло, и оставаться на плаву становилось все труднее. Течения менялись так быстро, что он не мог с ними справиться и чувствовал, как его тянет вниз.       Он определенно начинал паниковать.       Он чувствовал, как натягиваются штанины брюк и свободные полы рубашки, а рюкзак начал понемногу набирать вес. Гарри позволил лямкам соскользнуть с его рук, и рюкзак тут же сорвался с его спины, мгновенно исчезнув из виду с течением, оставив Гарри пытаться удержаться на плаву. Волны несколько раз окунули его, и он, отплевываясь, вынырнул на поверхность, ощущая в горле соленый привкус. Его глаза затуманились, все вокруг было в бело-голубой дымке, и Гарри знал, что он все еще движется, но не знал куда. Он не мог определить, сколько времени прошло, прежде чем он снова ясно увидел небо.       Именно тогда, когда вода окатила его с головой и просочилась в легкие, единственная мысль заполнила его голову. Он был близок к смерти.       Легкие Гарри горели от сочетания соленой воды и адреналина — он не хотел умирать здесь. Он не хотел быть последним в длинной череде людей, которые не смогли сбежать с этого острова и покоились на дне моря вместе со своей гордостью.       Гарри был сильным пловцом, и только это достоинство позволяло ему продолжать касаться поверхности, быстро втягивая воздух, прежде чем его снова затянуло под воду. Этого ему хватило, чтобы продержаться, пока его барахтающаяся рука не наткнулась на что-то зазубренное, и его пальцы не ухватились за это.       Течение подтащило его достаточно близко к осколкам скалы, разбросанным вокруг скалистых бассейнов острова, и Гарри потянулся назад, крепко обхватив один из них свободной рукой, пытаясь удержаться над водой. Вода все еще омывала его тело с невообразимой силой, и Гарри запрокинул голову, чтобы вдохнуть хоть немного спасительного воздуха.       Прошло несколько минут, после чего Стайлс почувствовал небольшое изменение течения, и оно предоставило мгновение, во время которого Гарри смог подтянуться ближе к острову, удерживаясь одной рукой и протягивая другую, хватаясь за следующий выступ. Он перебрался вброд через обломки рифа, чувствуя, как вода снова набирает силу, замечая края скальных бассейнов прямо впереди, достаточно близко, чтобы добраться до них за считанные минуты, если начнет двигаться быстрее.       Его тело устало, и Гарри скривился от разочарования, крик сорвался с его губ, когда он оттолкнулся, протянув руки к скалистому выступу. Течение ощущалось как руки, тянущие его назад, удерживающие свою хватку, когда он яростно отбивался от них.       Стайлс почувствовал, что течение снова начало меняться, и освободился от его водной хватки ровно на столько, чтобы оттолкнуться от скал. Руки скользили по краям, а пальцы напрягались, чтобы найти опору, волны поднимутся снова.       Он подтянулся достаточно, чтобы поднять голову над водой, отплевываясь и захлебываясь водой, которая все еще была на полпути к его легким, и прижался к скале. Его дыхание было прерывистым и глубоким, и он прислонился головой к мокрому камню, благодарный за твердую поверхность.       Конечности Гарри были лишены энергии, и ему потребовалось все силы, что у него остались, чтобы подтянуться на камни, лежа в особенно мелком бассейне, свесив ноги и откинув голову назад. Он жадно глотал воздух, горло першило и болело. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем он нашел в себе силы, чтобы, пошатываясь, вернуться обратно на траву и направиться к маяку.       Его уставшая рука легла на дверную ручку, и он повернул ее, готовый упасть лицом вниз еще до того, как доберется до кровати, но в ту секунду, когда дверь открылась, он оказался лицом к лицу с ярким, дрожащим Луи, с широко раскрытыми глазами и расплывчатыми краями.       Гарри не был уверен, не мог видеть сквозь свечение, но глаза призрака казались стеклянными, задумчивыми, как будто, если бы он был жив, они были бы мокрыми.       — Я… — начал Гарри, его голос был похож на скрежет. У его ног образовалась лужа, одежда промокла и прилипла к коже.       Грудь Луи вздрагивала так, что это наводило на мысль о дыхании, которого Гарри не понимал.       — У тебя идет кровь.       Призрак опустил глаза, и Гарри последовал его примеру, посмотрев вниз, увидев красные пятна, размазанные по его рукам и ногам, впервые заметив, насколько они были исцарапаны о рифы. Тогда он ничего не чувствовал из-за подпитываемого паникой адреналина, наполняющего его вены, но, увидев это сейчас, он начал ощущать нарастающую отдаленную пульсацию.       — Да, — выдохнул Стайлс, оглядываясь на Луи, который пристально смотрел на него в ответ.       — Я видел, как ты ушел.       Его эмоции были такими явными, на лице играло столько всего, что Гарри видел лишь отдельные вспышки, быстро спрятанные чем-то более выразительным. Луи был таким ярким, серебристым и каким-то более плотным, комната позади него не была такой четкой из-за его свечения.       — Я хотел сказать тебе не делать этого, — его руки сжались в кулаки, но тут же снова разжались. — Думал, мы снова поссоримся.       — Возможно, так было бы лучше, — предложил Гарри со слабым смешком, но Луи не улыбнулся. Стайлс выставил одну ногу вперед, и призрак быстро отступил назад, впуская парня в комнату.       Гарри направился прямо к плащу, который он оставил аккуратно сложенным на столе, накинул его себе на плечи и упал в изножье кровати, стараясь не намочить матрас, но отчаянно желая поскорее встать на ноги. Он огляделся в поисках своей фляги, поняв, что та исчезла в волнах вместе с его рюкзаком.       Он провел пальцем по губам, почувствовал крупинки соли на поверхности и сухо сглотнул.       — Ты хочешь воды? — спросил Луи, спокойный, но полный энергии, как будто он гудел. — Где твоя...       — Потерял ее, — ответил Стайлс, — Не смог… вода была слишком…       Он остановился, чтобы прокашляться.       Луи покружился на месте, не сводя глаз с кухонной двери. — Прошлой ночью шел дождь — в банке, который ты использовал, чтобы собрать воду, осталось немного.       Гарри вспомнил, как выставлял посуду на улицу, чтобы поймать частые дожди, и кивнул, воспользовавшись моментом, после чего поднялся на ноги. Луи метался по комнате, как будто не был уверен, что делать, в то время как Гарри неторопливо прошел на кухню и нашел банку. Он отчаянно глотал воду, пока та стекала по уголкам его рта, но ему было все равно. Он занес банку обратно в главную комнату и снова упал на кровать. Луи все еще заламывал руки, сжимая губы в тонкую линию, но Гарри так устал, что не мог придумать, что сказать, после чего завалился на бок и отключился.

***

      Когда Гарри открыл глаза, ему пришлось несколько раз моргнуть, просто чтобы убедиться. В хижине было темно, ни один луч света не пробивался под краями двери и окон. Масляная лампа была погашена, и с улицы дул мягкий ветерок.       Гарри проспал весь день.       В горле у него все еще было сухо, и Стайлс потянулся за банкой с водой, которую он оставил на полу, поднося к губам и делая большой глоток. Он вздохнул с облегчением, когда она опустела, позволив ей упасть обратно на пол, когда перевернулся на спину. Он чувствовал мокрую одежду на своей коже, а теперь еще и мокрую постель под собой, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать.       Его желудок издал глубокое бульканье, и он огляделся в поисках еды, после чего вспомнил, что все было смыто водой.       — Теперь тебе придется начинать с нуля.       Гарри вскинул голову, и его взгляд остановился на Луи, который сидел, прислонившись спиной к стене у изножья кровати, видны были только его голова и локти, упирающиеся в колени. Его руки были сложены вместе, пальцы переплетены друг с другом, и в его глазах не было юмора, как обычно, когда он приветствовал Гарри шуткой. Он просто казался обеспокоенным.       Гарри потер глаза, садясь и пытаясь не обращать внимания на неприятное хлюпанье промокшего матраса.       — Ты просидел вот так весь день?       Челюсть Луи сжалась, будто он был готов выступить в свою защиту, но тут же расслабился, как будто знал, что это бесполезно, и неохотно кивнул.       — Чувствуешь себя лучше?       Гарри провел рукой по лицу, чувствуя, как тяжесть оседает в его костях, когда он поднялся и подошел к спинке кровати. Луи попытался подвинуться, когда Стайлс опустился рядом, тяжело вздыхая.       — Не совсем, — признался Гарри, проводя руками по своим спутанным волосам. Они были хрустящими и покрыты солью, и он тянул локоны, пока кожа не начала пощипывать, сдаваясь. Луи выпрямил ноги так, чтобы они повторяли позу Гарри, и положил руки на колени. Его большие пальцы непрерывно потирали костяшки собственных пальцев, плечи постоянно двигались. Гарри захотелось протянуть руку и успокоить призрака.       — Луи?       — Мне жаль, что ты застрял здесь, — выпалил резко тот, почти поморщившись от собственных слов. — Мне жаль, что ты так сильно ненавидишь это место, что чуть не умер, пытаясь сбежать. Мне жаль — я…       — Не правда, — перебил Гарри, успокаивая его. Он сделал паузу, печаль тронула уголки его рта. — Я не ненавижу быть здесь. Я имею в виду, очевидно, я бы предпочел… Дело не в том, что я ненавижу этот маяк, — Луи медленно, нерешительно посмотрел в ответ. Он казался потускневшим, пятна плесени за ним стали четче. Гарри покачал головой, встряхивая мысли, пытающиеся вырваться наружу. — Ты не должен сожалеть.       Глаза Луи расширились, чего Гарри не ожидал. Когда он заметил замешательство на лице Стайлса, то отвел взгляд. Гарри все еще не знал, нужно ли Луи дышать, но в его груди определенно что-то трепетало.       — Луи?       Призрак замерцал, и Гарри испугался, что он вот-вот снова исчезнет, когда тот снова произнес:       — Мне так жаль.       И Гарри с ужасом услышал напряжение в его голосе, тонкую нить между его словами, готовую разорваться, если бы он не держал ее так крепко.       — Луи, что случилось?       Стайлс протянул руки в какой-то пантомиме помощи, но Луи снова подтянул ноги к груди, отказавшись от их зеркального положения. Гарри наполовину слышал бормотание извинений, которые Луи нашептывал в свои колени.       — Остановись, пожалуйста. Почему ты извиняешься? Что такое я...       — Это был я.       Гарри нахмурился. — Что ты? Я не понимаю.       — Маяк, — руки Луи снова обхватили ноги, и его голос дрожал. — Я тот, кто включил его. Я причина, по которой ты оказался здесь.       Гарри наблюдал, как призрак парит на месте, и провел рукой по собственному бедру. Он не понимал.       — Но ты сказал, что он не работает? Что это была случайность, что мы не можем контролировать…       — Ты не можешь его включить, но… Я могу. Это из-за меня.       Сердцебиение Гарри участилось, пальцы почесали колено. Он старался говорить ровным голосом, старался не выдавать эмоций, старался не дать Луи полностью исчезнуть.       — Если ты все это время управлял маяком… Почему все те разы, когда я просил тебя включить его, ты говорил обратное?       — Это не… Это не так, Гарри, — Луи посмотрел на парня широко раскрытыми глазами, полными отчаяния. — Всякий раз, когда я по-настоящему расстраиваюсь, когда мне… Одиноко… — его глаза снова опустились в пол. — Это просто происходит. Я не могу это контролировать. И каждый раз появляется кто-то новый. Я пытаюсь остановить это, чтобы не чувствовать себя таким… Таким одиноким. Я просто не могу.       Он запинался, произнося слова, и сердце Гарри колотилось в такт. Луи так плотно сжался, что превратился в шар медленно угасающего света.       — Мне так жаль, Гарри, — голос Луи дрогнул на имени. — Я — причина, по которой ты здесь. Я — причина, по которой так много людей погибло, почему ты чуть не умер…       Слеза скатилась по склону носа Гарри, но он поспешно смахнул ее, прежде чем Луи смог увидеть. Предыдущие разговоры в фонарной комнате всплыли у него в голове — решимость Луи избегать определенных вопросов, определенных ходов мыслей — и то, как он выглядел таким смущенным всякий раз, когда Гарри пытался спросить, как включился фонарь в ту ночь, когда он оказался здесь.       Он думал о той ночи, о том моменте, когда он качался на волнах, надеясь на что–то — что угодно — что могло бы спасти его от того, что казалось верной смертью. Он был так напуган, так уверен, что в одиночку у него нет никакой надежды. В этот самый момент он подумал о Луи, свернувшемся в клубочек где-то на этом маяке в одиночестве и тоже мечтающем о том, чтобы кто-то скрасил его одиночество.       — Луи, не ты — причина, по которой я чуть не умер, — сказал Гарри. Он с облегчением услышал ровный тон собственного голоса. — Ты — причина, по которой я все еще жив.       Призрак положил голову на колени, глядя на Гарри так, словно вообще не понимал, что тот говорит.       — Я собирался умереть той ночью, на волнах, — объяснил Гарри, и его голос слегка дрогнул. — Море было таким бурным… ветер — я потерял ориентацию и не знал, где нахожусь и как вообще смогу добраться до земли. Я чувствовала себя таким одиноким и… И таким напуганным.       Голова Луи теперь была выпрямлена, так много эмоций отразилось на его лице, но Гарри не мог сосредоточиться на этом и одновременно произносить слова.       — Когда я увидел маяк, это было… Я знал, что, если бы я мог просто попасть сюда, я бы… Это был мой единственный шанс. Этот маяк — единственная причина, по которой я не утонул той ночью.       Грудь Луи снова задрожала, а палец Гарри дернулся от желания нежно прижаться к ней и успокоить мальчика. В его глазах был этот странный блеск, призрак слез, которые Гарри не мог смахнуть. Вместо этого решительно подполз ближе, чувствуя, как по его руке пробежали мурашки, когда она коснулась Луи.       — Ты… — начал призрак, и ему потребовалась минута, чтобы продолжить. — Ты не был спасен той ночью. Ты просто умрешь здесь, а не там.       Гарри понял, что плачет — почувствовал, как мокрые линии добежали до его подбородка — потому что Луи был прав.       Он собирался умереть здесь.       — Но, по крайней мере, я встретил тебя.       Голова Луи резко повернулась, и дрожащие губы Гарри чуть приподнялись, ровно настолько, чтобы тот грустно улыбнулся в ответ.       В комнате стало немного светлее, поскольку Луи сиял немного сильнее, и Гарри испустил тихий, прерывистый вздох, когда осмотрел стены из серого камня. Это был его последний шаг; других путей к спасению не было. Эти стены — все, что он будет знать отныне.       Он почувствовал, как ледяные капли стекают по его руке, и увидел, как Луи постукивает пальцами по теплой коже, его голова снова покоится на коленях, а уголок рта с надеждой был приподнят. Гарри почувствовал, как его грудь немного расслабилась, а дыхание выровнялось и превратилось в мягкие вздохи. Он снова улыбнулся, и когда Луи коснулся длинной полосы вдоль руки, он ахнул, отчего призрак громко рассмеялся.       — Так ты не ненавидишь меня? — спросил он через минуту. — За то, что обрек тебя на жизнь в этом богом забытом маяке?       Гарри мягко покачал головой, его губы растянули исчезающие следы слез на щеках. — То, что я здесь, с тобой, не похоже на осуждение.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

      Существует легенда о маяке далеко в море. Его нельзя найти ни на одной карте, а те, кто его находит, никогда не возвращаются. Говорят, два призрака бродят по маяку, и вы даже можете услышать, как они одиноко кричат на океанских волнах.