ромашки и лютики

— Тебе… тебе ничего не снилось? — А?.. Чара отвлекается от рисования на стене вагона оккультной символики: симметричная руна, подобная букве «М», насаженной на вертел. В этом боге было что-то омерзительное и вместе с тем… Бог Глубин не любил людей — мягко сказать. Ребёнок же, облачившийся в его ужасы, запечатав в себе контролирующий их аппарат, вознёс ужасы Глубин в человеческое благо. Дистиллированное страдание, оправданное результатом. Жестокий век, породивший технологическое чудо. — Извини, что навязываюсь, — вновь выдёргивает Чару из молчаливых рассуждений голос девушки с сидения напротив. — Просто все ушли, а ты почему-то осталась, и они говорили про какой-то сон… — О фестивале Термины, верно? — Верно. Чара наконец смотрит на неё — и видит растрёпанную бледную девчонку, свесившую с сиденья ноги, словно нарочно скрытые под пышной зелёной юбкой. По пути она особого внимания на попутчицу не обращала; та всё равно все двенадцать часов дрыхла носом в стенку. Только сейчас вот показала веснушчатую мордашку с огромными и, несмотря на долгий сон, страшно уставшими золотистыми глазами. — Ты рисуешь эту печать, чтобы… защититься от этого? — спрашивает она и сразу же добавляет вдогонку, почти риторически: — Или чтобы поддержать. Чара кладёт на откидной столик, больше на подоконник похожий, мелок, которым чертила руну. Вопрос у девчонки… любопытный. Чара рисует то, что предчувствует и то, что хоть по каким-нибудь источникам выступало за людское благо. Едва ли Рхер к таковым относится. Едва ли фестиваль Термины кончится чем-то хорошим для человека. Едва ли поезд остановился просто так. Едва ли он снова поедет. Рядом — загнивающий богемский город Прехевиль. — Я не знаю, — Чара пожимает плечами. — Скорее первое? Не хочу тебя пугать, но не уверена, что от того, что начало происходить, можно защититься. — Тебе что-то известно? — звучит вопрос. Это действительно начинает ощущаться несколько навязчивым, пусть и вполне понятным. Девушка, спрашивая, чуть склоняется вперёд. Чаре то, что движется при том только её голова, кажется немного неестественным. В голове сама собой возникает ассоциация: механическая кукла. Из тех, что заводятся ключом, чтобы сделать парочку шагов, имитирующих танец, и падают на руки маленькой хозяйки. Что-то такое, верно-верно; и, конечно же, слова Чары заставили эту игрушечную девчонку занервничать. Чару, впрочем, «фестиваль» и присутствие отголоска жестокого ревнивого бога тоже, кхм, беспокоит. — Только то, что Рхер имеет к этому отношение. Или его прислужники, — несмотря на поволоку беспокойства и лёгкого раздражения, наслоившихся на сознание, отвечает она. И нарочно дополняет свои слова раньше, чем бледная девочка-игрушка успевает перебить: — А почему ты тут осталась? Все, — Чара кивает в сторону окна — из того ничего не слышно, но всё видно, — уже вышли подышать, а какая-то девчонка достала свой кольт и побежала в Прехевиль по лесу. — Я так не могу. Чара вопросительно склоняет голову набок. — У меня ноги не ходят, — и даже руками разводит, нарочно — так, чтоб показать, что сама она страдальчески к сему факту не относится. — А коляска, ну… в багаже. Наверху. Тот парень ушёл и забыл помочь её снять, вот я и… — А остальные? Можно было попросить помощи у кого-то другого, разве не так? — Ну не распищаться же мне об этом на весь вагон. — Ты странная. Чара пожимает плечами, но девчонке решает помочь. Конечно, очень глупо, что та застеснялась попросить помощи в жизненно важном деле, но это… довольно очаровательно, с какой-то стороны. Чара встаёт и чуть приподнимается на цыпочках, с пару секунд высматривает наверху нужное. Долго искать не приходится — нужно только немного напрячься, чтобы снять сложенную инвалидную коляску с верхотуры и поставить аккурат рядом с её обладательницей. —… спасибо большое, — девушка улыбается. — Пожалуйста, — (из уст Чары звучит как «не за что»). — Тебя хотя бы как зовут, чучелко? «Чучелко» фырчит, точно маленький недовольный зверёк, но на вопрос, вздохнув, отвечает: — Эстер. А ты? — Чара. — Она складывает руки на груди. — Приятно познакомиться. — Взаимно. С пару секунд они молчат. Чара стоит, едва прислонившись к условно-своей стороне купе, и тянется вдруг, будто опомнившись, за мелком — тот ещё наверняка пригодится. Эстер принимается за раскладывание коляски — это немного шумно, но по её движениям и скорости действий видно, что та уже давно приноровилась. — Получается, если поезд не тронется… — Эстер бубнит и бубнит довольно торопливо; верно, её нередко перебивают, — мне кажется, что он не тронется; то Прехевиль совсем рядом. Мне как раз сюда и… — Предлагаешь пойти вместе? — спрашивает Чара напрямую. Эстер кивает. Каким бы спорным не было её отношение к Прехевилю, иного выхода, кроме как пойти в город, у неё и нет: поезд не тронется, а питаться в нём нечем. И ждать… ждать, пожалуй, тоже нечего — от ожидания неизбежного и чудовищного всегда становится лишь хуже. Чара недолго удерживает задумчивый вид, прежде чем покивать: — Хорошо. Допустим, я согласна? — и тут же спрашивает: — А что ты умеешь? Я вот, к примеру… Чара кивает на руну. И достаёт из сумки на поясе складной нож — тот, если раскрыть, оказывается достаточно крупным, чтобы представлять угрозу. Эстер немного тормозит с ответом. Ей нужно время, чтобы перебраться на коляску. — Я? Ну, я неплохо разбираюсь в растениях. Могу готовить всякое, э-э-эм… целебное. Или питательное. — А за себя постоять сможешь? Девушка берёт с сиденья свою сумку. Та крупнее, чем у Чары, и от неё отчётливо пахнет травами, пряностями и полевой аптечкой. — Могу только посидеть, — на тихом смешке выдыхает она. — Если будет, из чего стрелять, то я умею. А от ситуации душок такой, знаешь. Ну, мне кажется, тут уже много тех, кому оружие больше не пригодится. … да, Чара понимает. Что бы ни происходило, Эстер определённо не выживет, раз дело пахнет керосином, а она может остаться одна. Впрочем, умение создать из ничего — то бишь из всего, что растёт под ногами — что-то стоящее… это не будет лишним. В крайнем случае, если эта кукла в пышной юбке станет обузой, от неё можно будет избавиться. Чара внешне и намёка не выдаёт на то, что могла бы так поступить. Мягко прищурившись, она улыбается едва, когда говорит: — Тогда пойдём вместе. И реакция не заставляет долго ждать. — Спасибо огромное. Я правда постараюсь быть полезной и не доставлять хлопот, обещаю! Эстер выглядит радостной и даже более расторопной; она словно боится, что за мгновение потеряет новообретённую напарницу из виду — но Чара выходит из купе неторопливо. Позволяет поспевать. В руке у неё, прижатая едва к бедру и с закрытым пальцами названием, библия Бога Страха и Голода. Фестиваль нагрянет независимо от желаний людей, но Чаре становится чуть проще, когда она может обратиться к той, что однажды уже позволила человечеству спастись.