Ниточки судьбы

      Детство — это не только время веселья и игр. Это ещё и время весёлых приключений, в лучшем случае на задницу, а в худшем — на голову, и это время учёбы. Учёбы жизни, чтобы именно в этот момент бытия вы могли опробовать свои первые возможности. Это время огромного количества пропущенных возможностей, потому что вы не умели ими пользоваться, время, когда ваша непосредственность, не серьёзность и наивность позволяли вам выпутываться из таких передряг, где любой взрослый бы просто сдался.       Когда это время проходит, и вы становитесь мудрее, опытнее и менее креативным, у вас появляется возможность просто собраться компанией друзей, чтобы понастольгировать, вспомнить что было, и тупо поржать с выходки, которая тогда была чуть ли не самым важным событием Вашей Жизни. Поэтому, и ещё по одной причине, Кайон пришёл в Чужеземье. Пройдя по коридорам, которые он мог пройти и с закрытыми глазами и завязанным носом, он дошёл до Озера. Озера Чужеземья. Побродив там минут пять, из-за поворота выскочила та, кого он ждал. Джасири также, как и он повзрослела. У Кайона были уже зачатки алой гривы на локтях и груди, он стал более мускулистым и более крупным. Гиена же вытянулась в длину, её мускулы стали круглыми, но она не перестала быть женственной и весёлой.       Пока они весело говорили, ходя по знакомым пейзажам, Кайон, с неудовольствием узнал, что Джанджа перешёл на путь Круга Жизни, и уже добивается лапы Джасири. С неудовольствием, потому что... Он сам не знал. Ему было радостно, что теперь их злейший враг на их стороне, только... Он добивается Джасири?! Джанджа вообще, походу, берега попутал! Стоп! А чего это он так переживает за Джасири? Ответ на этот вопрос простой: — Джас. — Перебил симпатичную гиену лев. — У меня такой вопрос. Гипотетический. Так вот, гипотетически есть лев самец, и гиена самка. И самцу хотелось бы поговорить с гиеной о... Бабочках-цветочках, и прочем... С чего бы ему следовало бы начать?       Джасири некоторое время ошеломлённо молчала. Затем осторожно стала переводить разговор в менее опасную тему: — Ну, сперва бы этот лев спросил бы у гиены, а согласна бы она говорить на эту тему? — Ну... Она была бы согласна? — Спросил самец, с нежностью глядя на неё. — Да. Да, но... Лев и гиена... Это было бы очень странно. Не находишь? — задумчиво пробормотала та, хотя она уговаривала, скорее, себя саму. — Сиси ни Сава. — неожиданно ответил Кайон. — Ты сама мне так говорила... И... Что если тот лев... Тому льву наплевать на их виды?       Джасири, задумчиво, слегка покачала головой. После чего спросила голосом, в котором она надеялась не прозвучала мольба: — Это всё только гипотетически, верно? — Да! — Резко выкрикнул Кайон, настолько резко и громко, что он сам удивился. Поэтому добавил спокойнее — Да. Это всего лишь гипотеза.       Джасири улыбнулась союзнику, слегка стукнула его по плечу, и они, попрощавшись друг с другом, разошлись.       Кайон так и ушёл в раздумьях, поняла ли она его мысли. Видимо лев ещё не достиг того возраста, когда понимаешь о женщинах две истины: а) они всегда узнавали, когда с ними флиртуют, и делают это на подсознательном уровне, и б) они являются правоприемницами великой фразы, сказанной какой то великой женщиной, чьё имя, увы, затерялось, «чтобы парень понял, что ты ему нравишься, нужно засунуть свой язык ему в рот». Джасири знала эту фразу. Но она не знала фразу одного льва, жившего через пару тысяч лет после её смерти, чьё имя было Толстый, если не жирный, и эта фраза звучала так: «не та львица страшна, что член сосёт, а та что душу изгрызёт». И слава богу, что она не знает этого выражения: тогда бы этот рассказ закончился бы прямо здесь.