***
— тебе не нужно бояться, чуя. — дазай, на очередной миссии, садится на траву рядом с убитой накахарой. тот раздавлен, разбит, просто размазан. столько потерь, столько поистине хороших, пока еще не испорченных властью в криминальном мире полегло. — люди умирают, и это циклиность. бессмертных не бывает. можно говорить о смерти как о физическом процессе, конечно. но, как бы тебе сказать… люди — существа с душой, и я глубоко убежден в том, что эта душа продолжает жить после того, как тело сдало. все это куда глубже, очевидно. смерть — это не конец, а начало чего-то нового, что мы с тобой никогда при жизни не поймем. — ты поэтому хочешь убить себя? — глупый, ребяческий вопрос. чуя потерян. он никогда не ожидал подобных нерациональных слов от кого-то, вроде дазая. — нет, не совсем. — качает дазай, закрыв глаза. — я не хочу умирать, это заблуждение. но лишь на грани этой жизни и смерти, лишь приходя в себя в лазарете, я действительно чувствую, что живу эту жизнь. но да, я не боюсь смерти, как таковой. ни своей, ни чужой. я не буду плакать, если умрешь ты, например. потому что уж твоя-то душа необъятна, и ты точно не прекратишь свое существование. — ну, спасибо. — фыркает чуя, обнимая свои колени. — я тоже ни слезинки не пролью, понял? — ты наивен. — хмыкает дазай. — ты-то прольешь как раз больше всех. мы с тобой слились в одно целое, вросли друг в друга. тебе не нужно бояться этого, это произошло все не совсем по твоей и моей воле, но что есть, то есть. и когда тебе станет совсем невыносимо трудно, я буду твоей опорой. потому что знаю тебя лучше всех, потому что ты — открытая книга для меня, как и я для тебя, даже если ты не видишь этого.***
— мы правда живем в замечательном мире? — спрашивает чуя самого себя, когда тащит заледеневшее и мокрое тело дазая. от того пасет солью и морем — чуя борется с самим собой, чтобы не возненавидеть этот запах. осаму ведь не хотел бы, чтобы он возненавидел что-то настолько прекрасное и неотъемлемое в йокогаме? дазай дышит ровно, но дрожит. а чуя просто благодарит всех святых за то, что коё сочла обязательным обучить его первой помощи. черт знает, чтобы случилось, если бы накахара банально не знал, как исполнять сердечно-легочную реанимацию.***
— да, чуя. — дазай стоит у небоскреба, в котором где-то на самой высоте нашел своей пристанище накахара. осаму снимает с себя плащ, кидает его на крышу красной машины. наклоняется, берет канистру с бензином и обливает авто вместе с одеждой. пальцы дрожат — от холода или страха неизвестности. спичка зажигается не с первого раза, а затем летит на бензин. огонь разгорается быстро, и дазай отходит, дабы не зацепило последующим взрывом. — этот мир правда замечателен.***
— дазай покинул мафию. — сообщает ему огай по телефону усталым голосом. чуя молчит. берет сигарету и делает несколько нервных затяжек. осознает, что раньше бы разбил телефон к чертям. напился. возможно, разбил бы руки и стены квартиры, пока пытался бы справиться с эмоциями. но они все еще живут в одинаковом замечательном мире. и накахара позволяет себе порадоваться тому, что дазай наконец-то начал искать другие способы почувствовать себя живым. слезы все равно предательски подступают.