Пока ты улыбаешься

      — Где ты живёшь? — Чифую выдохнул, поморщившись от боли. Ушиб на бедре болел так, будто по нему минимум проехался мотоцикл, максимум — камаз. Костяшки пальцев сбиты. Опять. Мама, наверно, будет ругаться...       — Ну, знаешь, — Рюсей махнул рукой, и тут же поморщился, выругавшись сквозь зубы. Мацуно с лёгким налётом беспокойства во взгляде глянул на него — Сато явно хорошо так досталось по рёбрам. Он же не сломал себе ничего и долго до его дома вообще переться? — В жопе мира я в общем живу, вот, — он остановился, переводя дыхание. Чифую затормозил следом, утирая пот с висков. Была жара, разгар лета и солнце нещадно выжигало траву и людей. Выжгло и Рюсея: вон как загорел, аж кожа на плечах слезла как у змеи. Они тащились вдоль канала сами не зная куда (Мацуно неосознанно, совершенно на автомате шёл домой, а Сато брёл за компанию за ним), от выложенной каменной дорожки шёл жар, ноги в кроссовках жгло, подошва казалось готова была расплавиться, так ещё и тяжёлая школьная сумка на плече настойчиво тянула на один бок. Но они же везунчики, они же нарвались на какую-то захудалую банду, у которой были какие-то свои счёты с Рюсеем (кажется, он успел опять подпортить кому-то жизнь). Впрочему, у большей половины Токио, если не у всей столицы Японии, были незавершённые счёты с Сато — он умудрялся залезть буквально во все дыры этого города, излазить его вдоль и поперёк, попутно раздражая всех и вся. — Я больше не могу, — Рюсей выдохнул, аккуратно потирая ноющие рёбра через рубашку, и сошёл с дорожки на склон, ведущий к каналу, поросший травой и сорными цветами. Он небрежно бросил школьную сумку, приземляясь рядом и стараясь не потревожить больное место. С мученическим вздохом улёгся спиной на газон.       Чифую посмотрел на него секунду, другую, видя как чужая курчавая голова с высветленными (сожжёнными нахер краской) волосами утопает в короткой траве, которая мягко принимала чужой вес и заботы. Несколько полевых ромашек забавно росли совсем рядом — Сато сам чем-то походил на эти цветы. Мацуно рассудительно решил, что рядом с водой в прохладной траве будет не так жарко, и взгляды прохожих по дорожке чуть выше не особо волновали хоть кого-нибудь из них двоих.       Чифую осел рядом, с облегчением расшнуровывая кеды и сбрасывая их с ног. Голые ступни зарылись в траву, наконец освободившись от тесной жаркой обуви.       Легкое поглаживание по затылку было неожиданным и заставило вздрогнуть, но Мацуно тут же рассеянно повёл плечами, в ленивой попытке отогнать это касание, когда понял, что это всего лишь лежащий на траве позади Рюсей — он был прилипалой и примагничивался своими касаниями буквально ко всем, так что подобные выходки вскоре стали восприниматься обыденно.       Его палец соскользнул с линии роста волос, щекотя, и наткнулся на ворот рубашки, чуть оттягивая его. Рюсей заметил:       — Ты загорел, — и до Чифую дошло, что наверно тон его кожи уже достаточно резко отличался под одеждой, нежеле чем на открытых участках тела. Сато осторожно провёл пальцем ниже, переходя на спину и очерчивая каждый позвонок. Это движение вызвало странное ощущение где-то в глубине, и Чифую неосознанно сгорбился, поджимая живот и откровенно-инстинктивно подставляясь под чужие поглаживания. Он притянул к себе колени, обняв их.       — Что ты делаешь? — спросил Мацуно, обернувшись. Рюсей убрал руку, заметив его взгляд и широко улыбнулся, щурясь. Белёсые зубы проглядывали сквозь смешанную со слюной кровь, текущую из разбитой губы.       — Ничего. Совсем ничего, — и он снова улыбнулся, с беззаботным видом сложив руки на впавшем животе.       Чифую хмыкнул. Всё это было странно и ощущалось как-то по-новому: лето, газон, ромашки, кровь и яркие улыбки. Возможно, здесь надо было найти лишнее слово, которое портит одним своим появлением всю картину. Однако кровь всегда присутствовала в жизни Чифую, он не мог перечеркнуть половину воспоминаний связанных с нею так просто. В конце концов, он состоял в банде.       Мацуно подумал немного и откинулся назад, тоже поваливаясь спиной в мягкую ласкающую траву, чуть не задев макушкой голову Сато. Выдохнул:       — Жарко.       Вода в канале заманчиво переливалась, плескалась на солнце низкими волнами, но лезть в воду сейчас было не лучшим решением. После недавней стычки, кровь ещё бурлила, текла не только по венам, но и коже — нужно было для начала зализать раны. Да и мама опять отругает, если он решит искупаться в школьной форме, а переодеться было не во что.       Чифую приподнялся на локтях, посмотрев на бессмысленно лежащего рядом Рюсея, которого казалось хватил уже солнечный или тепловой удар. Где-то там под чужой рубашкой краснота наверняка рассыпалась на загорелой коже на рёбрах, но Сато не подавал виду, что ему было больно. Он всегда был такой: Баджи рассказывал, что во время какой-то серьёзной стычки Рюсей пробегал со сломанной рукой часа два. Рука благо была левая, но к сожалению на тот момент не очень рабочая. Хорошо хоть перелом оказался простой трещиной в кости, и всё это срослось за полтора месяца полностью. Но сам факт в том, что он даже виду не подал, настораживал.       Мацуно снова тяжело поднялся на ноги, зашипев, когда ушиб прострелил мышцы бедра. Бросил, что-то вроде «я скоро» и снова со ската канала поднялся на дорожку, успев услышать невнятное бормотание Сато, которое, скорее всего, растолковывалось, как вялое согласие — ну, Чифую надеялся на это.       Через дорогу от канала находился небольшой автомат с напитками. Там определённо точно должен был быть лёд. До пешеходного перехода на перекрёстке было далеко идти, и Чифую, воспользовавшись тишиной спальных кварталов и почти полным отсутствием трафика, перемахнул через низкое ограждение, отделяющее тротуар и дорогу, и быстро перебежал на ту сторону. Вернулся он обратно минуты через три с пластиковым стаканчиком, полным кубиков льда. Самое то, чтобы остыть.       — Открой рот, — сказал Мацуно, выловив из стаканчика кубик льда, приготовившийся стремительно таять в его пальцах.       — А глаза закрывать? — Рюсей лениво пошевелился, морщась и чуть приоткрывая один глаз, глянув на Чифую из-под белёсых длинных ресниц.       — Не обязательно, — Чифую нахмурился, дожидаясь когда чужие губы разомкнутся, мягко приоткрываясь, и только тогда осторожно приблизил руку с кусочком льда, позволив ему упасть. Мацуно отнял ладонь от чужого лица, будто бы опасаясь глупо, что его могли укусить за палец (на самом деле, опасался он вовсе не укуса). Было в этом его действии что-то такое непонятное, странное и непривычное. Было какое-то повисшее на кончиках пальцев ощущение неправильности всего происходящего. Но Чифую же вроде ничего такого не сделал, верно?       Он подхватил другой кусочек льда и тоже положил его себе в рот, рассасывая и перекатывая на языке, собирая таявшую прохладную влагу. Вновь глянул на Сато, которого лёд слегка оживил. Тот уже сам полез рукой в стаканчик, закидывая очередной кусочек в рот, почти что как попкорн.       — Тебе не надо приложить лёд к рёбрам? — Чифую отвлёкся от медленно растекающейся внутри прохлады, которая мало спасала от внешней жары, но была приятна. Сам он уселся на траве так, чтобы поставить стаканчик на ушиб на бедре. Через пластиковое дно и одежду холод неплохо перекидывался на кожу, остужая до лёгкого онемения. Боль кажется даже чуть поутихла.       — Нет, всё нормально, — Сато отмахнулся от него, рассеянно проведя пятернёй по своей растрёпанной вьющейся шевелюре, и сорвал ромашку, вертя её в руках и один за другим отщипывая лепестки, которые крошились ему на грудь на школьную рубашку, закапанную кровью. Было лениво-спокойно и бессмысленно. Они просто сидели на газоне у канала и смотрели на ту сторону, взглядом изредка выхватывая редких далёких прохожих, и ели кубики льда. Губы немели, и наверняка были лёгкого голубоватого оттенка. Рюсей иногда бросал на него взгляды, слабо улыбаясь, а кровь из разбитой губы уже не текла так сильно, окрашивая лёд и зубы в красноватый. В голове не было ни единой мысли.       Солнце пригревало, лаская, и Чифую в конец разморился, тоже ложась рядом на спину и прикрывая глаза. Двигаться и уходить с насиженного места в сторону дома вообще не хотелось.       Когда Мацуно в очередной раз сунул руку в стаканчик, шаря по прохладному пластиковому дну пальцами и не находя ничего, он недовольно повернул голову, очень осуждающе посмотрев на Сато, который как раз в этот момент поймал последний кубик льда губами, мягко посасывая и заталкивая его куда-то за щеку. Рюсей естественно почувствовал на себе этот взгляд Чифую (грех было не почувствовать) и перехватил его, вопросительно приподняв бровь.       — Ты съел последний кубик, — заявил Мацуно.       — Да? Я не знал, — Сато говорил немного невнятно: кубик льда ещё не растаял во рту. Он немного пошевелился, переворачиваясь на бок, и Чифую с беспокойством показалось, что на чужом лице промелькнула тень боли. Однако его желание задать очередной вопрос про рёбра тут же перебили: — Я знаю как исправить эту ситуацию.       Чифую нахмурился. Он не понимал, о чём тот говорит? Рюсей серьёзно собирался отдирать себя от газона и топать за новой порцией льда? В его состоянии это было едва осуществимо и глупо.       Рюсей и вправду приподнялся на одной руке, другой оперевшись рядом с головой Мацуно, и Чифую уже было решил, что Сато хочет перегнуться через него, чтобы что-то достать, когда чужая тень нависла над ним. Взгляды их встретились на одну несчастную секунду, и Чифую сглотнул, понимая, что он ошибался.       Когда лицо Рюсея приблизилось, он закрыл глаза, обжигаясь дыханием, а потом почувствовал, как чужие губы ловят в поцелуе его собственные. Губы были холодные и мокрые ото льда, а Мацуно задержал дыхание, ощущая это всколыхнувшееся в груди щекотящее чувство. Живот поджался от волнения, когда чужой скользкий и тёплый язык мягко протолкнулся, раскрывая его губы, и в поцелуе разлился привкус крови. А потом Чифую с удивлением почувствовал, как Рюсей языком протолкнул ему в рот таявший кубик льда. Кусочек был уже небольшой и почти тут же холодом растаял на языке. Чифую шумно выдохнул, ловя курчавую голову в свои руки и осторожно цепляясь пальцами за чужие волосы, неосознанно поглаживая и чуть оттягивая в то же время.       Мацуно не знал, что с собой делать. Что делать с этой ситуацией в целом. Его разрывало от эмоций и ощущений, было во всём этот что-то ярко неправильное, но в то же время приятное. Сердце билось часто, гулко, волнительно, и Чифую смущала сама мысль о том, что Рюсей возможно даже слышал как загнанно и быстро оно бьётся, и что причиной этому он. Щёки вспыхнули, стало нестерпимо жарко.       Кубик льда уже давно растаял на языке, и если это была какая-то глупая шутка, которую Мацуно не понял, то пора было уже заканчивать. Но не он ли так бессознательно цеплялся за чужие сухие обесцвеченные волосы, за чужие губы?       Сато шумно выдохнул через нос, обжигая дыханием и опустился на локти, ладонью осторожно откинув со лба Чифую чёлку. Было в этом движении что-то такое пробивающее до самых костей, неуловимо нежное, скользящее по нутру. Они целовались, задыхаясь мягко, в чём-то совершенно неуклюже, пот скатывался по вискам, лбу, от близости тел становилось жарче вдвойне. Руки оглаживали бессмысленно тут и там, горячие ладони скользили по скулам, шее, большим пальцем мягко поглаживая и надавливая на кадык, так что Чифую сильнее вцепился в чужие волосы, разгорячённым телом, льня ближе, чувствуя как загорелые ладони Рюсея оставляли полувидимые красноватые отпечатки на его едва тронутой солнцем коже.       Чифую не совсем понял, когда Сато отстранился и зачем он это вообще сделал. Губы саднило, будто бы после удара, осаждавшего лёгкие, тело, мысли, и он открыл глаза, наблюдая чужое лицо близко, едва на грани осознанности.       Рюсей улыбнулся: кровь из разбитой губы уже перестала течь, но на дёснах и меж зубов до сих пор оставались неуловимые следы алого. Тихо, шелестяще, так что Мацуно сначала не понял смысл его слов, он произнёс:       — У меня, кажется, ребро сломано.       На лице его расцвело какое-то умилительно-нежное выражение, когда Сато несильно подул Чифую в лицо, и тот зажмурился, чуть морщась.       Когда Мацуно открыл глаза через пару секунд, Рюсей всё не уходил, поймав его в ловушку рук, хотя несомненно ему было больно оставаться в таком положении из-за перелома.       Чифую вздохнул, подумав, что всё это плохо. Очень плохо. И тут же с пульсирующими беспокойными мыслями осторожно скользнул ладонью с затылка Сато, пройдясь по груди и несильно ощупывая чужие ребра с правой стороны.       Рюсей поморщился, тихо зашипев от боли, и Чифую, следуя непонятно откуда взявшемуся порыву, быстро клюнул своими губами чужие, желая тем самым то ли успокоить, то ли снять боль.       Плохо. Всё это было очень-очень плохо, но оба не могли не признать, что в то же время очень приятно.       Солнце припекало сверху, сломанное ребро ныло, но это было не так важно, когда чужие касания были такими осторожными и нежно-скользящими по телу.       Всё остальное не имело особого значения сейчас в конце концов.