Не делай зла, добро не обязательно

Она выскочила из дома, совершенно не обращая внимания на то, что даже не озаботилась сменить обувь. Снег под ногами не ощущался ни холодным, ни колким. Просто мягкая пушистая пелена разлеталась во все стороны, когда она бежала навстречу Воропаеву. Александр смотрел себе под ноги, неся на плече лыжи и лыжные палки, и поэтому заметил Катерину не сразу. - Саша! - она окликнула его снова, и на этот раз он поднял голову и замер. Она впечаталась в него на скорости, и они едва устояли. - Катя, ты что! - Воропаев тут же отбросил в сторону лыжи, - ты почему вышла раздетой? Почему босиком? - он смотрел на нее взволнованно и строго, а потом просто подхватил ее на руки, - с ума сошла, Господи. - Чуть было не сошла, - Катя обхватила обеими руками Александра за шею, прижимаясь к нему теснее, шумно выдыхая ему в ухо, - ты где делся? Разве так можно? - она прижалась еще сильнее, заставив Воропаева закашляться. - Задушишь, - прохрипел он, и Пушкарева тут же ослабила хватку, - не поверишь, - они как раз подошли к дому, и Кира распахнула им дверь, позволяя Александру с его ношей войти внутрь, - у меня сломалась лыжа, - он осторожно опустил Катерину на пол, и она с трудом смогла разжать руки, чтобы сейчас рассмотреть Воропаева получше в свете ламп. Он выглядел уставшим, а волосы его, под шапкой, которую он тут же стянул с головы, оказались практически полностью мокрыми. - Лыжа? - Кира заметно выдохнула, но все еще обнимала себя руками, словно защищаясь от возможных плохих новостей, - ты что, маленький, - она свела брови к переносице, явно собираясь отчитывать брата, - даже не удосужился проверить лыжи, перед тем как выйти погулять? - Кира, все нормально, просто немного просчитался, я же даже не собирался далеко, - он вздохнул и тяжело привалился спиной к стене. Катерина, что все это время просто не могла отвести взгляд от Александра, подалась вперед. Внутри буквально всколыхнулось что-то болезненно острое. Ему плохо! - Саша! - руки ее оказались на его груди до того, как она задумалась о том, что делает, - что с тобой? Что-то болит? - она принялась расстегивать на нем куртку, чтобы удостовериться, что с ним все в полном порядке. Воропаев накрыл ее руки своими, останавливая ее движение. - Катя, со мной все хорошо, я просто устал, - он улыбнулся, так уверенно, мягко. И Катерина коснулась его щеки, высвободив одну из своих ладоней, касаясь покрасневшего участка кожи подушечками пальцев, - все хорошо, - он снова перехватил ее руки, касаясь ее руки губами в коротком поцелуе, - я просто ошибся, - Александр перевел взгляд на Киру, - сглупил и не проверил лыжи. Решил побегать. - Это еще повезло, что он решил просто побегать, а не покататься со склона, - заметила младшая Воропаева, отходя к Андрею, что тоже заинтересовался в истории Воропаева, и даже отложил в сторону книгу, которую так увлеченно до этого читал. - Кира, - Александр нахмурился, а Катя ощутила, как страх накрыл ее с новой силой. Ведь и правда, если бы Воропаев выбрал не просто лыжную прогулку, если бы он на скорости полетел вниз со склона и именно тогда… Видимо ее начало колотить, потому, что Александр снова переключил свое внимание на нее, - Катя, ну что ты, что ты хорошая моя, - он опустил ей руки на плечи, заглядывая в глаза, - все хорошо, я тебе обещаю, я больше без тебя из дома ни ногой. - Зачем ты вообще куда-то один пошел? - Катерина была благодарна тому, что Кира продолжала говорить, заполняя паузы, которые неминуемо бы появились, если бы все ожидали от нее, Кати, хоть слово. Комок в горле не желал проходить совершенно, все, что ей сейчас хотелось, просто прижаться к Воропаеву и больше никогда его не отпускать. И пусть он думает все что хочет, пусть ей потом рассказывает, что она торопится, пусть… Он вздыхает и качает головой, видя ее состояние. Она уже видела у него такой взгляд однажды, когда он отчитывал ее за то, что она убивалась за… по… из-за… сейчас все это казалось такой несусветной глупостью! - Да погулять ваш Сашенька хотел! - Жданов не выдерживает абсурдности этого диалога, - что вы раскудахтались, в самом деле, не убился же никто, - возмущение в его голосе было вполне искренним, и Катерина даже повернулась, чтобы удостовериться в том, что Андрей сейчас не пытался раскачать одну из своих шуток. - Ну, правда, Кира, - Александр в кои то веки был готов поддержать Жданова, - ничего страшного не случилось, и я, правда, больше так не сделаю. Как минимум пока Олли не привезет мне новые лыжи, - он улыбнулся, и снова поцеловал Катину руку, - договорились? - Пушкарева собиралась согласиться, старательно выдохнуть и постараться сделать вид, что сердце ее чуть было не остановилось, когда она, наконец, увидела Воропаева в целости и сохранности. Кира фыркнула и отправилась на кухню, никакой радости ей эта ситуация не принесла уж точно, и Катерина провела ее понимающим взглядом. Младшая Воропаева смогла сдержать свое желание немного поскандалить с братом, значит и она, Катя, сможет взять верх над своими и дождется, пока за ними, наконец, закроется дверь их комнаты. ИХ комнаты. Она уже не один раз пробовала это словосочетание на вкус и очень злилась, что пока причиной ее бессонницы оказался излишне принципиальный Александр, а не… она покачала головой, ощущая, как принимаются гореть ее щеки. - Ты чего-то хочешь? - Катя спросила об этом едва слышно, следя за тем, как Александр медленно сбросил куртку, затем ботинки, а потом расстегнул и стянул верх лыжного костюма, оставаясь сверху в полностью мокрой футболке. - Душ, думаю, будет в самый раз, - Воропаев болезненно повел плечами. Первые эмоции схлынули, и между ними снова опустилась напряженная неловкость. Можно коснуться? Не стоит? Он хочет этого или это только ее желание? - вы ужинали? - Александр словно не замечал ее состояния. Он бросил короткий взгляд на часы, а потом снова на Катю, и она отрицательно покачала головой. - Ни я, ни Кира… мы как-то… - сейчас это звучало крайне глупо, в особенности под серьезным и даже немного насмешливым взглядом Воропаева, - мы волновались, и кусок в горло не лез, - она отвернулась, чтобы не видеть, как Александр рассмеется, и наткнулась на странный взгляд Жданова. Он снова стоял у дивана, где еще недавно расслабленно читал, и просто смотрел в их сторону. Кате стало неуютно, словно он ощупывал ее и Воропаева глазами, в надежде увидеть что-то… что-то… - Катюш, ты же понимаешь, что это глупо, - Александр развернул ее к себе, чуть приподнимая лицо за подбородок, - я, конечно, обещал тебе, что буду заботиться, но иногда, я могу быть просто не в состоянии, - он погладил ее щеку большим пальцем, - нельзя просто игнорировать собственные потребности, я, конечно, еще и Кире за это выпишу, - Воропаев вздохнул, - вы же взрослые люди… - Да хватит уже! - Катерина настолько расслабилась в руках Александра, что от испуга буквально подскочила, заставив мужчину прижать ее к себе теснее. - Падал я, а голова протекла у тебя? - Воропаев смерил Жданова недовольным холодным взглядом, - что ты орешь? - Да потому, что меня до жути достали ваши сопливые представления, - Андрей отбросил в сторону книгу, которую сжимал в руке, видимо, пытаясь вернуться к чтению, - вы так трясетесь друг над другом, словно тебя не несколько часов не было, а как минимум неделю. Вы хоть понимаете, насколько неправдоподобно это выглядит? - Ты так ничего и не понял, - Александр улыбнулся, и покачал головой, - а я так надеялся, что критическое мышление тебя не оставило. Наверное, я ошибся. - С критическим мышлением у меня как раз все прекрасно, - он даже сделал шаг вперед, меряя их пару презрительным взглядом, - я следил за вами все это время, не только сегодня, нет, с момента этой вашей игры, и, казалось бы, вы смогли обмануть всех и каждого, в своих, так называемых, чувствах, но, не меня. И вот эти ваши охи-вздохи сейчас только дополнительно убеждают меня в том, что эта игра рассчитана на широкую публику, которая не будет к вам приближаться, - он раздраженно взмахнул руками в воздухе, словно ему не хватало слов для выражения эмоций. Катя знала, что такое иногда случалось с Андреем, когда ситуация накалялась вокруг, а он ничего не мог с этим поделать. Так у него выражалось… отчаяние. - Когда оказываешься с вами так близко на одной территории, ты видишь, что между вами ничего нет, и ваши попытки изобразить чувства тщетны. Ну, признайте же это, и всем станет легче! Признайте! - Я признаю, что ты кретин, - Воропаев потер переносицу, отстраняя от себя Катерину, - пойди, пожалуйста, на кухню, мне нужно переговорить с Андреем с глазу на глаз. - Никуда я не пойду, - Пушкарева вцепилась в руку Александра с такой силой, что еще немного и оставила бы на ней синяки, - этот разговор касается меня в той же степени что и тебя. Сколько я могу бегать от этого диалога? Сколько я могу слышать в спину подозрения, что между нами ничего нет? - она выпалила это с такой страстью, с таким возмущением, что ей стало практически больно, когда Катя заметила улыбку на лице Воропаева. Такую, странно понимающую и немного ироничную, но отбросила это чувство прочь, ничего, они еще вернутся к этому разговору. - Потому, что между вами ничего и нет! - Жданов, казалось, распалялся еще больше от того, что его вдруг проигнорировали, - ты не можешь любить его, понимаешь? Нельзя так просто разлюбить одного человека, и тут же переключиться на другого, - он потер лицо руками парой резких движений, - это просто невозможно, мозг человека устроен совершенно иначе! - Раз так, возможно, в прошлый раз я не любила? - Катя произнесла эту фразу бездумно, скорее для того, чтобы уязвить разошедшегося не на шутку Андрея. Но, оба мужчины вздрогнули от неё синхронно. И дрожь, которая прошла по телу Александра, отдалась и в ее теле, пробежала по коже волной страха и удовольствия одновременно. - Катя? - вопрос этот прозвучал растерянно, словно бы в неверии. Она понятия не имела, что он пытался этим сказать, о чем спросить или что снова потребовать. Катерина ощутила руку Александра на своем лице, он ласково коснулся ее подбородка, приподнимая его, чтобы она встретилась с ним взглядом, а потом оставляя короткий поцелуй на ее губах. Катерина буквально задохнулась от этого ощущения, подалась вперед, чтобы продлить касание, чтобы получить больше, ощущая радость от того, что, наконец, он сдался! Но, Воропаев остановил ее в движении. - Пойди, пожалуйста, на кухню. Нам, правда, с Андреем нужно поговорить, - на этот раз она поддалась, внутренне ощущая, что ничего плохого не случится. Уходя, она даже не взглянула в сторону Жданова, надеясь, что сегодня навсегда перевернула эту страницу. Кровать была огромной, теплой и уютной. Она должна была убаюкивать, как мамина колыбельная, уговаривать уснуть и, наконец, отдохнуть после долгого пути, но Кате не спалось. Всему виной был мужчина, который спал рядом. Руку протяни и можно коснуться, но… нельзя. Она даже представить себе не могла, какой железной выдержкой обладал Воропаев! По глупости своей она надеялась, что оказавшись в этом доме, они тут же, вдруг, словно по волшебству, получат возможность сблизиться, но у Александра были другие планы. Катерина перевернулась в очередной раз и вздохнула. И как, вот как у него получалось спать? Ей казалось, что она с ума сойдет просто от его запаха! А он вон… сопит. Катя перевернулась еще раз, забросив ногу поверх одеяла. Луна заглядывала в окно, отбрасывая тени и очерчивая силуэты. Пушкарева снова вздохнула, повозившись с одеялом, продолжая смотреть на точеный профиль Воропаева. Вздох. - Я с ума с тобой сойду, - Катя замирает, слыша совершенно бодрый голос Александра. Он так и лежит, лицом вверх, не меняя позы, и она думает, что возможно, он говорит во сне, но… - и что ты теперь притворяешься что спишь, м? - он медленно заводит руки за голову, стараясь улечься удобнее, - возится, стонет, а теперь притворяется. Совесть есть, хоть на грош? - она видит, как он поворачивает голову, и, несмотря на то, что он не может видеть ее лица, Катерина ощущает, что краснеет. - Я не стонала, - она снова меняет положение на более удобное, подкладывая левую руку под голову, - мне просто не спится. - Стонала, - напирает на своем Александр, - вот так, - он повторяет пару ее вздохов, гиперболизируя их до невозможности, - спать невозможно. - Да, спать невозможно, - соглашается Катя, - потому, что ты наскладировал между нами три одеяла и спать жарко! Неужели мы бы не обошлись одним? - Не обошлись бы, - Воропаев непреклонен, - спи под своим, Пушкарева, и дай поспать мне, - он протяжно вздохнул, - а то завтра у нас будет такой вид, словно мы полночи непонятно чем занимались. - Да лучше бы мы непонятно чем занимались, - возмущенно отвечает ему Катерина и даже обижается, когда он начинает смеяться. - Катя, ты мне совершенно не помогаешь, ты понимаешь это или нет? - он тоже ложится боком и нащупывает на стене небольшой выключатель, благодаря которому комната озаряется едва тлеющим мягким желтоватым светом ночника. Александр выглядит сонным и всклокоченным, в растянутой домашней футболке он выглядит родным и близким, и Катя протягивает руку, чтобы коснуться его лица. - Я, правда, не понимаю, почему мы не можем… ты хочешь, я хочу и… - пальцы ее скользят с его щеки вниз, по шее, к вороту его футболки, - Саша… - Ты так и хочешь, чтобы у меня встал… вопрос, - Воропаев сглатывает и отводит ее руку, целуя ее пальцы. Он улыбается немного хищно, а Катя злится на то обилие одеял, которыми завалена их постель. Нет никакой возможности ощутить его тело рядом, коснуться его так, как ей хочется, ощутить жар его кожи. - И какой же вопрос я поднимаю? - кто бы сказал, что она будет говорить с Александром ТАК, она бы обязательно сдала этого шутника в скорую с белой горячкой. - Не спать всю ночь, но с тобой, или пойти вниз к камину и лечь там, в одиночестве, зато выспаться, - он оскаливается, а Катерина буквально борется с желанием огреть его подушкой. Почему обязательно нужно быть таким невыносимым. - Воропаев, ты форменный засранец! - припечатывает она, - и не буду тебя трогать, все, - Катя демонстративно отворачивается от него, закрывая глаза. Она слышит, как Александр щелкает выключателем. Он что, теперь будет спать? Вот же… В голове роится парочка непечатных выражений, которыми ей хочется окрестить этого упрямца, но… На ее талию, поверх одеяла опускается рука мужчины, а ее уха касаются желанные губы. Она забывает как дышать, теряясь в его шепоте. - Мне очень тяжело, Катя, лежать в постели с женщиной, которую буквально хочется до боли. Ты снишься мне ночами, днем я не могу выбросить твой образ прочь из головы. Я хочу тебя каждую минуту, я готов проклясть Египет за то, что это желание сжигает меня изнутри. Иногда мне кажется, что оно настолько сильное, что я не способен его вынести, - он проводит носом вдоль ее уха, смешно шурша, и заставляя девушку буквально дрожать от удовольствия. - Я не вижу в чем проблема, - Катерина пробует развернуться, чтобы оказаться с Александром лицом к лицу, но он пресекает любое ее движение, поэтому, приходится продолжать глядя в окно, - ты хочешь этого, я хочу этого, я не понимаю, почему мы не можем просто… быть. Не понимаю, почему мы должны ждать. - Потому, что ты должна понять, ты хочешь меня потому, что ты хочешь именно меня, или тебе нужно прекратить думать о ком-то другом, - Воропаев целует ее за ухом, не позволяя праведно возмутиться на такую непомерную, несусветную глупость, - я знаю, что у тебя уже все отгорело, я верю, что его больше нет в твоем сердце, - Катерина замечает, что он специально избегает произносить имя Жданова, словно превращая его в “ничто”, некую безликую пустоту, недостойную и тени эмоций, - но, я не уверен, что в твоем сердце я, - Александр снова проводит носом, на этот раз по шее, оставляя затем несколько обжигающе горячих поцелуев. - Я не герой, Пушкарева, ты будешь моей, вся полностью и без остатка, но, я сделаю это так, чтобы в твоей прекрасной, гениальной голове и мыслей не было ни о ком другом кроме меня. - Я и так постоянно о тебе думаю, - Катя ощущает, как в горле пересохло, она сглатывает, чтобы смягчить это острое ощущение, а Воропаев тихо смеется над самым ее ухом. Этот смех расходится кругами по телу, вибрируя в каждой клеточке. - Нет, я сейчас не о таком “запоминании”, - она ощущает, как он отбрасывает в сторону лишнее одеяло, сильнее прижимаясь к ней со спины. Между ними все еще довольно преград, но так ей кажется, что они куда ближе, - сейчас я твой постоянный болезненный раздражитель, а я хочу стать твоим наваждением, маниакальным желанием, - рука на ее талии прижимает ее сильнее, - больше жизни об этом мечтаю. А сейчас, нужно поспать, завтра первый вводный долгий и суетливый день, - Воропаев целует ее в затылок и перекатывается на свое место, - отдыхай. Прекрасно! Словно от этих разговоров ей должно было стать легче! Но, как не странно, Катерина засыпает, погруженная в возмущенные размышления о том, что этот мужчина просто взорвет ее теле гормональную бомбу без зазрения совести. По закону жанра во сне она должна была бы бежать за ускользающей тенью Александра, что постоянно то приближалась к ней, то удалялась прочь. Но, вместо этого она нежилась в ласковых объятиях мужчины, слушала его воркующий голос, и проснулась, когда прикосновение к коже ее щеки стало слишком обжигающим. Солнце, оно было виной тому, что Катя пробудилась от такого приятного сна. Она повернулась, чтобы взглянуть, спит ли еще Воропаев, или уже исчез, как и восхитительное видение. Но, мужчина мирно спал. Полностью сбросив с себя одеяло и положив одну руку за голову, он мерно дышал, совсем слегка хмурясь во сне. Футболка его задралась почти наполовину, возможно, он пытался стащить ее во сне, но не преуспел. Катя прикрыла рот рукой и хихикнула, она наблюдала за ним несколько минут, когда он выгнулся и простонал, шепча что-то быстро и неразборчиво. Она протянула руку, чтобы успокоить, погладить, приласкать мужчину. Но, как только она коснулась его, он вскрикнул что-то отдаленно похожее на “не смей”, и буквально слетел с кровати, в попытке отпрянуть от прикосновения. - Саша! - Катерина тут же склонилась над ним с края постели, следя за тем, как Александр потирает ушибленный затылок, сонно хлопая глазами. - Ничего себе доброе утро, - пробормотал он… а потом в дверь постучали. Катя вошла на кухню и заняла место за деревянной барной стойкой на высоком стуле. Кира чистила имбирь, соскабливая чайной ложкой тонкую кожицу. Сомнений в том, что она прекрасно слышала вопли из каминной залы, не было. - Я не обижаюсь, - Катерина все еще следила за руками младшей Воропаевой, движения не стали ни резче, ни жестче, - но, мне все равно больно и я не знаю, что с этим делать, - кожура отходила от корня и скапливалась рядом, распространяя по кухне сильный пряный аромат, - мне до сих пор хочется защищать его. Его, хотя я знаю какой он… какая он сволочь. И даже сейчас, - она вздыхает, практически болезненно и голос ее на грани дрожи, - мне хочется все бросить и пойти устроить Саше скандал, хотя он имеет полное право… Да, я не таким себе представляла этот отдых. - Я, по правде сказать, вообще его себе не представляла, - Пушкарева переводит взгляд на столешницу барной стойки, принимаясь указательным пальцем прослеживать узоры дерева на ней, - я думала, что может случиться что-то такое, что заставит меня жалеть, что я испортила отдых и тебе, и Саше. - Ты испортила? - Кира поворачивается, глядя на нее с сомнением, - сейчас Жданов ведет себя как идиот, ты то тут при чем? - Я, причем с того момента, как вообще позволила себе ним увлечься, а потом… и потом, - Катерина поводит плечами, отвечая на взгляд младшей Воропаевой, - ты ведь меня ненавидела? Или все еще… - Все еще нет, - кривая улыбка на лице Киры это лучше холодной надменности, - тогда… когда я все узнала, у меня мозг вообще оцифровывать что-либо отказывался. Я даже попыталась нарисовать себе тебя в виде коварной обольстительницы… - она хихикнула, как-то болезненно и надсадно, тут же обрывая смех, - несмотря ни на что я хотела верить в хорошего Андрея и плохую, нет, даже ужасную тебя… - Но, я ведь и поступила ужасно, я знала, что у вас и… - Катерине до боли хочется пояснить, хочется рассказать, показать, попросить прощения, но… - Я знаю, - отмахивается Кира, - я была стервой, по отношению к тебе была просто сволочью, висела на Андрее кандалами, от которых в пору избавляться, хорошенько их сломав. Ты, вроде как, и не брала чужого, фактически спасала бедную заблудшую душу Андрюшеньки Жданова, - снова улыбка, натянутая, болезненная, - этот образ получается у него лучше всего. Жертва. Сперва жертва, потому, что ему нужно было соблазнять тебя, - от этих слов стало больно, но Катерина только сильнее сжала руки в замок, - потом пал жертвой твоих чар, - на этот раз Кира улыбнулась по доброму, искренне, но, очень грустно, - и ко мне он пришел снова, будучи жертвой интриг Маргариты и собственной любви к тебе. - Я не думаю, что Андрей… - но младшая Воропаева подняла вверх руку, останавливая любые Катины пояснения. - Ты имеешь право думать что хочешь, я говорю тебе то, что вижу, - Кира покачала головой, - никогда не думала, что скажу тебе это, что вообще подниму эту тему… Если Андрей прав и между тобой и Сашей игра, если Андрей прав и ты пробуешь язвить его побольнее, если Андрей прав и ты, это Сашкина дорога в кресло директора - брось это все. Я не обещаю, что просто так отступлюсь от него, - снова улыбка, - не сегодня так точно, но… я должна знать есть ли у меня хоть один шанс, что он забудет тебя и вернется, или же, рано или поздно, он снова окажется с тобой. - Я хочу быть с твоим братом, - Катя прикусывает щеку изнутри, ругая себя именно за такую формулировку. Ни слова о любви? Зато все честно! - больше ни с кем я быть не хочу. И буду, даже если мне каждый день придется доказывать всем вокруг, что это мой выбор. Потому, что в этот раз мне позволили выбирать. Кира явно собирается сказать что-то в ответ, но на кухню медленно входит понурившийся Жданов. Обе девушки синхронно выдыхают - ни следов потасовки, ни драки, просто недовольство, четкой линией на лице. Он бросает на Катерину быстрый едкий взгляд и тут же приобнимает Киру за плечи, целуя ее в висок. - Милая, не сделаешь мне кофе? - Катя видит, как сжимается от обращения младшая Воропаева, словно у нее возникает желание сбросить его руки прочь. - Имбирный чай, слишком поздно для кофе, - она все-таки выворачивается из объятий, чтобы вручить Андрею в руки терку, - можешь мне как раз в этом помочь… Катерина соскальзывает со своего места и удаляется, прислушиваясь к шуму в доме. Саша поднялся к себе… к ним в комнату? Она медленно направляется наверх, поглаживая пальцами перила. Ее разговор с ним будет таким же тяжелым, как и с Кирой? Он тоже будет пытать ее глупыми вопросами и сомнениями? Ей придется ему что-то доказывать или он готов верить ей, довериться так, как это сделала она сама? Катя замирает у двери комнаты, медленно опуская ручку вниз, проверяя, не заперто ли изнутри. Она приоткрывает дверь совсем немного и вскрикивает, когда та распахивается, а Воропаев буквально втаскивает ее в комнату, прижимая ее к себе так, что хрустят ребра. Дверь за ее спиной захлопывается, отрезая путь к отступлению. Она упирается руками в грудь мужчины, пальцы ее немного дрожат, и она сжимает их, комкая ткань футболки. - Что ты там говорила, о своей ошибке? - голос у Александра хриплый, а глаза шальные, словно он не с прогулки по морозу вернулся, а после длительных посиделок в хмельной компании. Катю будоражит и пугает этот вид одновременно. Она нервно сглатывает, покусывая нижнюю губу. - Я… я не сказала, что ошиблась, - она приподнимает подбородок чуть выше, - я сказала, что значит, я не любила в прошлый раз. - Скажи это еще раз, - он не просит, он требует, и дышать в его руках становится практически больно. - Я не любила в прошлый раз, - послушно повторяет Катерина, следя за тем, как жар все сильнее затапливает радужку цвета горького шоколада. - Еще раз, - он дышит тяжело, словно и на его ребра кто-то совершает схожее давление. Язык его проходится по пересохшим губам, и комната буквально раскаляется, воздуха не хватает катастрофически. - Я не любила… Он накрывает своими губами ее губы. Страсть. Много страсти. Катерине кажется, что она буквально тонет в этих ощущениях, руки его отправляются в путешествие по ее телу, а губы требуют ответа снова, и снова, и снова, и снова, и снова… Она приоткрывает рот, позволяя его языку скользнуть по ее и стонет. Он вжимает ее в дверь после этого звука, и она ощущает, как сильно он ее хочет, она хнычет ему в губы, не зная, как сказать, что желание это обоюдно. Рука его зарывается в ее волосы, чтобы притянуть ее еще сильнее, а вторая ухватывается за язычок на ее спортивной кофте. И Катино сердце пропускает удар.