Не делай зла, добро не обязательно

У Катерины дрожали руки. Не то чтобы она боялась встречи с собственными родителями, нет! Но то, как они могли отреагировать на Александра… В самом начале их договора, она попросила Воропаева не быть с ними любезным. Она тогда не думала… не собиралась! Она тогда вообще ничего не хотела, кроме как освободиться от ЗимаЛетто, никогда больше не пересекаться с Андреем и… все. Да, больше ничего она не хотела. Она знала, что Виноградова сама решит за нее, чем она будет заниматься, в каком городе или какой стране. С Юлианой было безопасно, просто и понятно, и она словно бы купировала боль своими точными язвительными фразами и своей мощной, невероятной поддержкой. Поэтому, когда Воропаев прибыл в аэропорт, чтобы встретить Катерину, она знала, что он неминуемо должен был встретиться с ее родителями. А они были личностями крайне впечатлительными. Явно бы не оценили такую игру в мнимых жениха и невесту. Поэтому Александр должен был представиться ее женихом, но быть максимально неприятным. То есть, по сути, быть самим собой. Тогда Воропаев отыграл на “ура”, доведя ее отца до трясучки, а мать до полуобморочного состояния. Сейчас это нужно было исправлять, и Катерина понятия не имела, КАК они смогут это сделать! Тогда она больше всего боялась, что Александр может им понравиться, и тогда, когда они “разойдутся” они съедят ее живьем, что она потеряла такого мужчину. Сейчас сожрать себя живьем хотела она сама. Господи, какой беспросветной идиоткой она была. Катерина издала звук, который можно было сравнить с воем раненой касатки. - Ты чего! - Коля покосился на нее, широко распахивая глаза, - не делай больше так, ты меня до икоты пугаешь, - он покачал головой, - тебе плохо? - Я думаю, как мне будет плохо, когда мы будем дома у родителей, - простонала она, - может, мы отложим эту встречу еще ненадолго? - Катя посмотрела на Зорькина с такой надеждой, что тому даже чисто визуально стало неловко. - Я то что, - он развел руками, - с меня тут взятки гладки. Это ты со своим Воропаевым решай. Но он, как я понял, уже настроился на новую попытку знакомства. Разве нет? - Разве да, - Катерина сглотнула, ощущая, как холодный тугой узел затягивается еще сильнее внизу ее живота. Странная тошнота то накатывала, то отпускала, и она старалась дышать глубоко и размеренно, чтобы ненароком не соскользнуть в липкое и неприятное состояние паники, - но, Боже, я знаю. Знаю! Что ничего хорошего их этого не будет, совершенно точно, - она потрясла головой, - мы тогда сделали все так, чтобы ни маме, ни папе он не понравился и… - Да успокойся ты! - Николай выглядел гораздо беспечнее, чем Катерине бы того хотелось, - твой Воропаев не понравился бы твоим родителям с первого раза в любом случае. Вот то, что вы чуть больше полугода никак не пытались эти отношения наладить, - он пожал плечами, - это, конечно, бесспорно, упущение, но я не думаю, что если у вас это, правда, надолго, то это будет нечто такое, что исправить его нельзя. - Логика это хорошо, - от таких мерный рассуждений Зорькина Пушкаревой стало немного легче, - но я не думаю, что мои родители слишком… - Твоя мама просто ангел во плоти, - даже не дослушал ее Николай, - она готова принять твоего Александра с распростертыми объятиями, как только он будет готов вести себя с ней подобающим образом. Валерий Сергеевич, конечно, устроит вам вырванные годы, но и он оценит Воропаева по заслугам. Он сильный, - принялся загибать пальцы Зорькин, - упрямый, умный, упорный, любит тебя и заботится. Он “настоящий мужчина” в тех деревянных понятиях, в которых мыслит твой отец. Да, признает он это далеко не сразу, но если Александр на него надавит… ты зря волнуешься, серьезно. Чем дольше вы ждете, тем хуже. - Тебя Саша попросил тебя со мной посидеть? - она не звонила Зорькину, не звала его на помощь. Боялась, что это будет выглядеть как-то… словно, он нужен ей только в минуты сложных решений. - А то как же, - оскалился Николай довольно, - он о тебе так печется, - он поиграл бровями, старательно намекая на что-то жутко неприличное. Хорошо, что Катерина научилась на это реагировать не так уж бурно, - а если серьезно, - он вздохнул, - то он у тебя прекрасно знает, что ты до его приезда могла себя и на бигуди накрутить. И тут я с ним совершенно солидарен, знаешь ли. - Не нужно выставлять меня истеричкой, - нахмурилась Катерина, прекрасно понимая, что и он, и Александр были совершенно правы, - но я безмерно тебе благодарна, что ты пришел, и за то, что сидишь со мной здесь сейчас и видишь, как я собираюсь с духом, - она вздохнула, а Зорькин улыбнулся. - Зачем еще, по-твоему, нужны друзья? Даже не смотря на то, что ты отнеслась к ним, точнее, ко мне, ты видно забыла, что я тебя такой единственный, с таким недоверием! - Ты и сам знаешь, что тебе бы я разболтала все на свете, - скривилась Катерина, - а ты, - она обличительно указала на Зорькина, - мог бы и сломаться под пытками мамиными пирожками. - Пока не сломался, - буркнул Николай, - я уже сколько вашу тайну храню, и пока ни слова, ни полслова. Так что, ты это зря на меня наговариваешь. - И ничего не зря, - Пушкарева заставила себя встать и поставить на огонь чайник, до прихода Александра было еще около часа, они еще успеют почаевничать. Тем более что держать Колю голодным было не просто неприлично, а как-то даже негуманно, - сейчас эта тайна уже и выеденного яйца не стоит, потому что все уже переигралось несколько раз. Так что, даже если бы ты и рассказал ее, то вреда бы особо не было. - Это ты сейчас хочешь мне сказать, что ты мне НАСТОЛЬКО не доверяешь? - Зорькин картинно прижал руку к груди, - ты оскорбила меня в самых лучших чувствах! - И это я еще не пыталась, - кивнула ему Катерина, понимая, что сейчас Коля совершенно точно шутит, - тебе черный с чабрецом, зеленый с мятой, малиновый? - А малиновый с чем? - невинно захлопал ресницами Зорькин. Пушкарева фыркнула. - С хреном, - ответила она, - какой? - Давай малиновый, - послушно согласился Николай, - никогда я еще не пил чаю с хреном. А что ты предложишь мне к чаю? - Пыталась нервы успокоить, - Катерина открыла холодильник, извлекая из его недр несколько стеклянных стаканов, из которых было очень хорошо пить виски, - вот, шоколадный мусс, - она расставила угощение на столе, - другого все равно нет. - А Воропаев это ел? - Зорькин поднял стакан, принимаясь разглядывать плотное шоколадное содержимое, - и выжил? - Я в тебя сейчас ложкой кину, - грозно заметила Катерина, и Николай просиял. - А и кинь, а то есть мне твой мусс будет нечем, - он сунул нос в стакан, принюхиваясь, - а ты знаешь, на удивление, ничего, шоколадненько. - А чем еще может пахнуть ШОКОЛАДНЫЙ мусс? - выгнула брови Катерина, протягивая другу ложку на тонкой длинной ручке. Она обожала посуду в доме у Александра, у него было столько всего, что глаза разбегались. Когда она однажды спросила у Воропаева, зачем ему столько всего, он уставился на нее в полном непонимании, а потом заявил, что о половине он и понятия не имеет. Подарки. - Катя, ау, - Николай помахал в воздухе ложкой, в надежде привлечь внимание подруги, - о чем ты таком задумалась, что я тебя дозваться не могу? - О Саше, - честно ответила она, снова разворачиваясь к плите, чтобы проконтролировать начинающий закипать чайник. - Опять? Боже, вы уже вместе сколько живете, а ты все еще о нем думаешь? - Николай зачерпнул полную ложку мусса, - по-моему, вы чокнутые, - сообщил он ей уверенно. - По-моему тоже, - не стала отрицать Пушкарева. Чан был горячим, совсем немного ему недоставало, чтобы температура была приемлемой, и Катерина терпела, чтобы не подождать это время снаружи. Александр, который опустился в чан следом за ней, утверждал, что именно сейчас ее тело получает максимальную пользу и расслабление. Он был прав, всегда и бесспорно, но, черт! Горячо! Она приоткрыла один глаз, наблюдая за Воропаевым. Тот откинулся на края чана, дышал спокойно и размеренно, казалось, что он погрузился в здоровый спокойный сон, но Катя знала, что это совершенно не так. Она немного сместилась, заставляя воду качнуться волнами, ощущая, как жар снова охватывает ее тело. Когда же эта вода уже остынет! - Выпей холодного сока, - Александр открыл глаза, глядя на Катерину немного сонно, - он поможет понизить твою температуру, и жар будет ощущаться не столь обжигающим. - Я даже не способна шевелиться, - пожаловалась Пушкарева, - мне жарко и млосно одновременно, слабость во всем теле. - Так и должно быть, - Воропаев извернулся, немного привстав в чане, и наполнил высокий стакан прохладным напитком, - тебе станет куда легче после того, как вода остынет, и совсем хорошо, когда мы выберемся наружу. - Что мне нужно сделать, чтобы мне стало легче уже сейчас? - Катерина позволила Александру напоить себя соком. Уже с первого глотка ей стало легче, словно все тело в обжигающей толщи воды покрылась изморозью. Сейчас находиться в этом чане было самым настоящим благом. Она посмотрела на Воропаев с благодарностью. Он чуть коснулся ее губ губами, на этот раз, усаживаясь рядом, чуть касаясь ее пальцев своими под водой. Пальцы Пушкаревой дрогнули, и она переплела их с мужчиной, осторожно сжимая. Еще какое-то время они сидели в тишине, просто расслабляясь и получая удовольствие, она ощущала, как Александр поглаживал кожу ее руки большим пальцем, посылая по всему телу струйки удовольствия. - Ты уже думала о встрече с родителями? - это была не та тема, которую она хотела обсуждать сегодня, но проблема была в том, что она не собиралась эту проблему обсуждать совсем. Поэтому она просто вздохнула, прежде чем ответить. - Я не знаю с чего теперь с ними начинать разговор, - честность, самый лучший способ объяснить свои переживания, - но я понимаю, что нужно, поэтому, когда ты будешь свободен, я поговорю с ними и мы придем на ужин. - Мы не можем встретиться на нейтральной территории? - Воропаев продолжал поглаживать ее руку, и это ее воодушевляло и расслабляло одновременно. - Нет, - покачала она головой, - мы точно не можем, потому что они не согласятся идти в ресторан. Поэтому или на их территории, или никак. - Ну, - рассмеялся Александр, - это, на самом деле, честно, учитывая то, что мы сыграли с ними в неведение, да еще и столь долго, они имеют право на свои требования. - Ты звучишь так оптимистично, - она повернулась к Воропаеву, глядя на его резкий профиль, - ты настолько уверен, что все пройдет хорошо? - Нет, - он тоже повернулся к ней, глядя в глаза, - я ни в чем не уверен, но я знаю одно, ты моя, и это я готов доказывать хоть Богу, хоть Черту, хоть твоему отцу. Катерина готовилась к худшему. Она знала, что обязательно должен был грянуть скандал. Она знала, что никаких слов не может быть достаточно, чтобы сгладить их полугодичное молчание. Ничто. Кроме, как оказалось, правды. Она даже подумать не могла, что Александр буквально с порога вывалит на них немного очищенную от шелухи историю. Он заслужил этим не только двух внимательных слушателей, но еще и полнейшую тишину. От шока. Даже она, Катерина, молча слушала, соединяя воедино правду с небольшой корректировкой ее истории с Андреем. Воропаев не позволил себе и словом обмолвиться, что Катерина со Ждановым была в “неправильных” отношениях. Главным было то, что ей была нужна защита, а он, Александр ее предоставил, ведомый желанием щелкнуть по носу Жданова, и протянуть руки к ЗимаЛетто. Он даже попытки не сделал казаться рыцарем! Хотя мог, исходного материала для этого хватало. И за это Катя любила его еще больше. Интересно, это реально влюбиться в человека, которого ты уже любишь снова? У нее оказалась прекрасная возможность проверить. - Значит, все это время вы работали под прикрытием? - Валерий Сергеевич строго посмотрел на Катерину, а она в свою очередь на Воропаева. Тот медленно кивнул, и Пушкарева принялась выплетать свою часть этой сложной истории. - Не совсем так, но, по сути, очень похоже, - подтвердила она правильность отцовских догадок, - так как все считали меня невестой Саши, у них не было и единой мысли как-то мешать мне или пробовать построить со мной… другие, более близкие отношения, - она вцепилась в пальцы Александра железной хваткой. - А нам об этом сразу сказать было нельзя? - логика в словах матери была не просто железной, а буквально корундовой. Она смотрела на Катерину с нежностью и любовью, - от нас не стоило скрываться, мы ведь все понимаем. - Со всем уважением, - не согласился Воропаев, обращаясь к Елене, - но вы бы все испортили, - он перевел взгляд на фыркнувшего в недовольстве Валерия. - Вы бы никогда не отпустили Катерину в мою квартиру, и уж тем более не поверили, что моей ноги там не будет, и что она со мной в полной безопасности. Я не прав? - Можно было бы найти другое решение, - Катя едва не рассмеялась от этого отцовского ответа. Никто бы не искал никакое решение, приди она к ним с этой историей, пусть и так мастерски зачищенной Александром, ее бы просто заперли в комнате, и слушать ничего не захотели! - Лучшее подтверждение моим словам, - улыбнулся Воропаев, - но сейчас не об этом. Мы имеем то, что имеем, - он ласкал пальцы Катерины так, чтобы это прикосновение не осталось незамеченным, - и сейчас я пришел к вам просить руки вашей дочери совершенно серьезно, - он повернулся к Кате, глядя на нее с легкой улыбкой, - теперь я хочу не просто помочь вашей дочери, я хочу, чтобы она носила мою фамилию, - он поднес ее пальцы к губам, чуть их касаясь. - А что, если я скажу “нет”? - Катерина дернулась всем телом, когда услышала эти слова от отца, но Александр совершенно не удивился такому ответу. - Я уважу ваше желание, - кивнул он, - поблагодарю вас за то, что выслушали и сделали попытку меня понять, и все равно сделаю Катерину своей женой. То, что я в вашем доме - дань старой, красивой традиции. То, что я прошу руки вашей дочери - уважение к вам и к ней. А то, что она станет моей - это мои чувства. Поэтому, что бы вы ни сказали, мои желания и действия не изменить, но только вам выбирать, кем мы будем. Друзьями. Врагами. Семьей. Я согласен быть кем угодно, но с вашей дочерью рядом. Но, поверьте, со мной гораздо выгоднее быть в хороших отношениях. - Это угроза? - Пушкарев сузил глаза, приглядываясь к Александру. Но тот был все так же спокоен и расслаблен, как и в начале беседы. - Нет, - покачал головой Воропаев, - это совершенно дружеский совет. Зачем ругаться с тем, кто может быть полезен? - Катерина вся внутренне подобралась, она знала, что ее отец никогда не жил выгодой. Иначе они бы не видели в своей жизни гораздо, гораздо больше. Она не обвиняла отца, о нет! Она и сама придерживалась тех же принципов и устоев, поэтому сейчас ожидала отцовской бури. Как же, какой-то юнец собирался уличить его в меркантильности. - Так рассуждая, ты думаешь, что можешь у меня дочь купить? - странно, но Пушкарёв не торопился проливать на Воропаева праведный гнев свой. Вопрос был, конечно, явно с подтекстом, но он не пытался его этим тоном не запугать, ни смутить, пока интерес, с легкой долей предупреждения. - Ее у самой себя купить не выйдет, - покачал головой Александр, - а вам она уже давно не принадлежит. Я просто предлагаю наше с вами общение построить на чем-то максимально приятном. Я знаю, что вы можете быть крайне редким… - Воропаев задумался, подбирая осторожно подходящее слово, чтобы заменить "засранец", - что вы можете быть крайне сложным человеком, и я могу, что греха таить, быть тем, кого вы бы никогда в жизни не хотели бы видеть рядом со своей дочерью. Но мы оба умны, мы оба способны общаться друг с другом на равных, способны не превращать это в фарс. И ради Катерины, - он снова повернулся к Кате, глядя на нее ласково и она ощутила, что задыхается от переполняющих ее эмоций под этим взглядом, - мы оба можем постараться. - Ты говоришь так, словно мое мнение для тебя не слишком-то важно, зачем ты тогда пришел сюда? - Катю радовало уже то, что отец слушал. Внимательно, цепко, каждое слово и это согревало ее, позволяя верить, что диалог не выйдет из-под контроля. Но пальцы ее все равно сильнее впивались в руку Воропаева. - Если бы ваше мнение было мне безынтересным, то я бы не старался говорить с вами ни уважительно, ни доходчиво, - Александр чуть улыбнулся, - а ещё я мог бы постараться чуть сильнее, и использовать тот способ общения, который у меня очень хорошо получается провернуть во время выгодных для меня сделок. Но я не сделал ни первого, ни второго, я хочу, чтобы вы видели меня тем, кто я есть, ни больше, ни меньше, - он замолчал, и Катерина видела, что ее отец думает, видела, как в голове его формируется его решение, и… молилась. Да, ей казалось, что сейчас немного помощи извне будет не лишним. - Так чего же ты хочешь? С первого раза ты мне не понравился, со второго тоже восторга не вызываешь, - Валерий чуть ухмыльнулся, и отодвинул руку супруги, которая попыталась погладить его локоть. Движение его было мягким, но настойчивым, и Елена не повторила своей попытки, но покосилась на мужа с такой грустью, что Катя нервно сглотнула. Если мама отказывалась влезать, значит, признавала, что отец настроен более чем серьезно. - То, что ты умен, у меня нет никаких сомнений, а вот то, до всего остального… ты счел нас глупее, чем мы есть. Потрать на нас чуть больше времени, ты бы получил союзников, а сейчас что? Помимо того, что тебе нужна моя дочь, что еще? - Вы хотите извинений, - это был не вопрос, Александр немного склонил голову к правому плечу, - но извинений не будет. Тогда я действовал так, как было лучше для Катерины, чтобы максимально облегчить ей и без того крайне сложную адаптацию в среде, куда она возвращаться не собиралась. Минимизировал, так сказать, любые угрозы, которые могли встретиться на ее пути. - Это мы, по-твоему, ей угроза? - вот сейчас в голосе Валерия прозвучали знакомые металлические нотки. Жди беды… Жди беды. Жди беды! - Она сама себе самая главная угроза, - уклончивый ответ Александра можно было с легкой монеты принять за уступку, но Катерина знала, что это было далеко не так. Нет, она, конечно, обидится на него немного, потом, за эти слова, но сейчас… сейчас, она наблюдала, невольно задумываясь над тем, что позволила Воропаеву снова решать ее проблемы. Она могла бы и сама поговорить с родителями, могла себя отстоять, она знала, что изменилась, это время, пусть и небольшое, переплавило что-то в ней. Она непременно бы поругалась с отцом, отстаивая свою свободу, возможно даже ранила бы мать словами об излишней опеке. А так, она оставалась для них… хорошей, все той же Катюшей, которая вдруг оказалась за спиной сильного, но не слишком приятного мужчины. Когда они с Александром шли к ее родителям, он сказал ей, что мужчин в ее жизни может быть пруд пруди. Она для этого, мол, и умна, и красива, и как невеста ой как завидна, а родители, пусть и не всегда правые, у нее одни, поэтому ругаться будет он. Катя с ним не согласилась, и сказала, что родители бывают ой какие разные, и иногда чужие люди куда ближе. Спорить Воропаев не стал, он заметил, что сейчас они рассматривают только один конкретно взятый ее случай, а у нее, насколько он успел осведомиться, не иначе как Зорькина подоил, родители, пусть и немножко ку-ку на опеке, но на зависть всем. Так все и шло. - Может, хватит, а? - Елена встала со своего места, - нам, - она опустила руку на плечо супруга, предупредительного его сжимая, когда заметила, что Валерий собирался возмутиться, - и ситуация понятна, и ваши намерения ясны. Для нас в первую очередь важна Катина безопасность и Катино счастье, - она выразительно посмотрела на дочь, и Катерина ощутила любовь и тепло в этом серьезном взгляде. - Мы не обижаемся, чтобы требовать от вас извинений, но ощущать себя немного за бортом неприятно. Если в следующий раз вам нужно будет провернуть что-нибудь подобное, уж постарайтесь держать нас в известности в достаточной мере, - она замолчала на миг, - как скоро вы планируете подавать заявление в ЗАГС? Катя открыла было рот, чтобы сказать, что они еще на самом деле не решили, и что замужество это факт в обозримом будущем, но Воропаев уже отвечал, заставив ее немного удивиться ответу. - Мне бы хотелось сделать это как можно быстрее, но ситуация с ЗимаЛетто такова, что подай мы заявление сейчас на Катю свалится слишком большое количество обвинений в том, что она прокладываем мне дорогу к директорскому креслу, - он развел руками, - поэтому я подожду пока Катя скажет мне, что готова заканчивать свою деятельность в компании, и тогда дорога для меня будет открыта. - Так, а дорога прокладывается или нет? - Пушкарев все-таки поинтересовался делами компании, но немного с другой стороны, - а то я не могу понять какой у тебя там интерес. Она, - он кивнул на дочь, - дорогу тебе перешла позже. - Она, - передразнил его Александр, - дорогу мне перешла сразу, как в компании появилась, - он повернулся к Катерине, чтобы коснуться губами ее руки, - а ЗимаЛетто, - он задумался, а потом ответил, - пусть живет без меня, а то я бы от него, будь моя воля, камня бы на камне не оставил. - И что же тебе мешает? - Валерий задал тот вопрос, который волновал Катерину уже какое-то время. Она во все глаза смотрела на Воропаева, ожидая его ответа, и он не разочаровал ее. Нисколько не разочаровал. - Ваша дочь. От этого неуемного желания меня сдерживает то, с каким упорством, и какой страстью Катерине восстанавливает компанию. Я никогда не позволю себе уничтожить то, что она с такой любовью снова воздвигает. Для меня у ЗимаЛетто появилось второе дыхание, и у этого дыхания имя и лицо вашей дочери. Казалось, что даже на ее отца это произвело более чем яркое впечатление.