Не делай зла, добро не обязательно

Рукопожатие у Валерия Сергеевича было сильным. С таким человеком нельзя было вести бизнес - слишком честный, но с таким можно было жить в одной семьей, не боясь, что в спину войдет нож по самую рукоять. Это было приятное, не слишком в последнее время встречающееся чувство. А Елена Александровна радовала своей адекватностью, нежностью и пониманием. Ее хотелось задаривать цветами и сладостями, баловать в СПА-салонах и просто выказывать свою признательность словесно. Да, Александр знал, что его мама, будь она сейчас рядом, не была бы похожа на госпожу Пушкареву совершенно, но то, что эти две женщины нашли бы общий язык, он даже не сомневался. От этого становилось обидно и горько, Воропаев нахмурился, и запонка выскользнула из его пальцев, и он уже собирался склониться, чтобы поднять ее, но Катерина, что активно рылась в шкафу, недовольно поджав губы, успела первая. Александр улыбнулся ей, когда она не просто подала ему запонку, а сама аккуратно ее застегнула. Но руку отпускать не спешила, она поглаживала раскрытую кожу его ладони пальцами, заглядывая ему в глаза. - Тебя что-то гложет? - было видно, что она и сама испереживалась, поглядывая на него украдкой, - я вижу, словно ты не здесь. Это тебя встреча с моими родителями так расстроила? Они у меня иногда весьма специфические, я знаю, - она чуть пожала плечами, - но они хорошие. Возможно, они могут показаться излишне простыми, но… - У тебя замечательные родители, - Александр медленно привлек ее в свои объятия, совершенно не заботясь тем, что может измять поглаженную рубашку, - я просто испытываю горечь сожаления, что у меня такой встречи не будет. Что я не могу познакомить тебя со своим отцом, который бы обязательно отговаривал меня бросить, - он рассмеялся, - а еще с мамой, она была бы от тебя просто в полнейшем восторге, - он уткнулся носом в ее макушку, вдыхая тонкий аромат шампуня. Катерина еще не успела воспользоваться духами, и этот ее запах он любил больше всего. - Сожалею, что наши родители не смогут сесть за стол, чтобы перемывать нам косточки, и я не увижу, как мой отец будет хвастать перед твоим своей коллекцией курительных трубок, а твоему будет решительно все равно - потому что это глупость и блажь и… - он услышал, как Катерина всхлипнула, - Катюшка, ты чего? Нет, нет, нет, - Воропаев буквально оторвал ее от себя, заглядывая ей в глаза, которые были явно на мокром месте, - хорошая моя, солнышко, прости, я не хотел тебя расстраивать, - он стер с ее щеки слезу большим пальцем, а потом склонился, чтобы поцеловать ее легким, не имеющим никакого отношения к страсти поцелуем. - Я сама расстроилась, - прогундосила Пушкарева, стараясь собраться с духом и прекратить потоп на ровном месте, - просто… мне тоже жаль. И ты прости, ну, что я думала, что тебе мои родители не понравились. Просто ты ничего о них не сказал, и я решила, что тебе эта тема неприятна. А потом ты стал зависать и я… - Катя, ну что я мог сказать о твоих родителях? - Александр вполне искренне растерялся, - во-первых, кто я такой, чтобы давать им какую бы то ни было оценку, а во-вторых, у нас же все прошло хорошо, у меня просто не было чего добавить. Почему ты мне сразу не сказала, что тебя это беспокоит? - он нахмурился, а Катерина немного растерянно пожала плечами. - Я просто не хотела казаться странной, да и тебя лишний раз теребить не хотелось, - она вздохнула, - как итог, я была права, и ты зависал не на том… глупости это все. - Ну, я позволю себе с тобой не согласиться, - покачал головой Воропаев, - из таких мелочей состоят отношения. Если я не буду знать, что тебя беспокоит, как я могу помочь тебе? - он пристально посмотрел на нее, проводя большим пальцем по ее щеке, - я, конечно, тоже грешу тем, что додумываю, вместо того, чтобы говорить и спрашивать, но стараюсь немного изменить ход собственных мыслей по этому поводу, и тебе советую. Из недомолвок еще ничего хорошего не произрастало. - А если то, что я думаю это глупость и нелепость? - Катерина нахмурилась, - я хороша в цифрах и экономике, в последнее время я даже хороша в модной индустрии, - она покачала головой, - но я совершенный профан в отношениях, мне крайне сложно выстраивать их так… правильно. - Я тебя умоляю, - он снова привлек ее в объятия, - весь мир решает, как можно было бы создать модель идеальных отношений и больше не ломать над этим голову. Но, увы, пока мы не можем таким похвастаться, приходиться бродить впотьмах и самостоятельно набивать шишки, - Александр поцеловал ее в волосы, - но так, чтобы окончательно развеять свои мысли о том, что что-то может быть правильно или нет. Все, что ты говоришь мне, чем ты со мной делишься исключительно между нами. Со своей стороны я могу пообещать, что о чем бы ты ни спросила, чем бы ты ни была обеспокоена - я всегда помогу тебе. Понимаешь? Всегда. А если твои мысли будут превратны, если ты будешь ошибаться, я просто скажу тебе об этом. Я не буду над тобой смеяться. Никогда не буду. - Даже если я скажу что-то ужасно-ужасно глупое? - на этот раз Катерина сама прекратила в него цепляться и сделала шаг назад, все еще удерживая его руки. Она улыбалась, и от этого у Александра на душе стало хорошо. Как-то совершенно тепло от этого легкого намека на улыбку. - Даже в этом случае, могу тебе пообещать это, поклясться, если захочешь. Ни я, ни кто-либо другой никогда больше не посмеет смеяться над тобой, никогда, - он имел в виду каждое слово, и Катя знала это. Она вздохнула. Набрала полную грудь воздуха и сделала глубокий выдох, расслабленно поводя плечами. - Теперь и сборы можно продолжить, - она чуть улыбнулась уголками губ, - спасибо, - Катя сделала шаг к Воропаеву, чтобы подняться на носочки и оставить на его губах легкий и нежный поцелуй, - я люблю тебя. Она опустила его, продолжая рыться в шкафу, а Александр старательно переваривал то странное ощущение в груди, которое каждый раз рождали такие простые слова. Постепенно он начинал признавать, что она любила. Да, действительно любила, и каждое слово, произнесенное ею, имело вес. К хорошему, как известно, привыкаешь быстро, и он привыкал. Он покосился на Катю, которая выудила нужную ей блузу и удовлетворенно проворчала, что половина ее вещей ей совершенно не нужна и только мешает ей находить то, что правда нужно. - Я думаю, что Виноградова была бы не довольна, если бы это услышала, - заметил он, надевая пиджак, и принимаясь выправлять рукава рубашки, чтобы запонки немного виднелись снаружи, - она каждый раз с такой любовью обновляет твой гардероб. - Юлиана просто невероятна, и я ей очень признательна, на самом деле, - покачала она головой, - но это уже и правда перебор. Она мне уже намекает, что было бы неплохо прикупить новые рубашки, и что в своем костюме я появилась, о ужас, уже несколько десятков раз, - Катерина скривилась, - почему я просто не могу иметь просто базовый гардероб и не иметь никаких проблем? - Возможно, потому, что Виноградова пытается слепить из тебя идеального директора модного дома, - заметил Воропаев, - ты уже начинаешь быть на виду и на слуху, и… - Как твоя невеста, - перебила его Катерина, - именно как твоя невеста я и оказалась на слуху, разве не так? - Не так, - покачал головой Александр, - в последний раз, когда у Ханхарова за нами буквально охотились журналисты, ты появилась во всех возможных газетах и журналах именно как Екатерина Валерьевна Пушкарева, директор компании ЗимаЛетто, успешная алая звезда модного дома, - процитировал Воропаев несколько пассажей из самых ярких изданий, - и ни слова о том, что ты моя невеста в первых строках. Конечно, каждая статья упоминала, что ты моя, - и от этого ему хотелось урчать, наблюдая за тем, как перекашивает в недовольстве лицо Маргариты или Андрея, когда они видели их фотографии в модных журналах, - просто потому, что я не делал от тебя и шага в сторону, в чем ты, как не крути, сама виновата, - он довольно рассмеялся, замечая, как показала ему язык Катерина, - поэтому, давай не будем, что тебя видят как мой придаток. Ты самодостаточная личность. И ты уже желанна в любой другой компании, в любом другом модном доме. Виноградова оттачивает твои лезвия для себя, и мне крайне сложно осуждать ее в этом, ведь она получит такой брильянт. - Так все, - Катерина покраснела и отвернулась, - ты слишком хорошо владеешь языком, чтобы я могла проигнорировать… - И языком тоже, - он подошел к ней со спины, и коснулся губами ее затылка, заставляя Катерину задрожать в его руках, - но я не говорю тебе сейчас это для красного словца. Но, если тебе не нравится, что Юлиана слишком часто таскает тебя на шоппинг, то просто скажи, что пообещала это удовольствие мне. Она поверит и точно будет не против, мой вкус ее вполне устраивает, - он хитро улыбнулся, - но, возможно, мой вкус не устраивает тебя? - Ты это специально, да? - Катерина повернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, - конечно, мне нравится твой вкус, и я с удовольствием пойду с тобой по магазинам. Но скажи мне, зачем это делать, а точнее, зачем это делать так часто? - Ты должна носить то, что тебе нравится, одеваться так, как тебя устраивает, и обновлять свои вещи так часто, как тебе хочется, - Воропаев и сам крайне редко совершал обновление своих базовых вещей, но отдавал предпочтение крайне дорогим тканям, тому, что будет хорошо носиться несколько лет, не теряя формы и лоска. Исключением становились только рубашки, в особенности белые, которые, увы, теряли некую особую свежесть после нескольких циклов стирки, хотя и оставались белыми. Поэтому он не собирался заставлять Катерину проводить в магазинах адское время, мучаясь выбором, - но, я думаю, что было бы очень хорошо, если бы мы прикупили тебе что-то, что я мог бы с тебя с таким удовольствием снять, - он выгнул бровь так, что Катерина шлепнула его по плечу. - Жуть, почему мы снова говорим о постели? - она сама смеялась, точнее, глаза ее смеялись, но она сама при этом очень старалась казаться совершенно серьезной. - Потому, что туда я смогу тебя затащить не раньше как вечером, - он довольно оскалился, сверкая зубами, - он легонько щелкнул ее по носу, - давай собираться, а то если мы подождем еще немного, то я не смогу подвезти тебя на работу, а мне бы этого очень хотелось. - Ты главное с этой самой работы меня забери, - уверенно заметила Катерина, немного хмурясь, - в последнее время Андрей буквально зубами за меня взялся, - она вздохнула, а потом быстро добавила, в плане работы, конечно! Но меня это порядком выматывает. Я уже подумываю о том, чтобы освободить для него какой-то день и работать исключительно над его запросами, - она раздраженно вздохнула, косясь на Воропаева, - не то чтобы я жаловалась, но мне больше нравилось, когда мы были с ним на куда более длинной дистанции. - Так за чем дело стало? - Александр задумчиво почесал подбородок, - просто возьми и шугани его на прежнее место, и все на том. - Не могу, - едва ли не простонала Катерина, - он правда очень беспокоится о делах компании. Да и что греха таить, он явно хочет снова оказаться в своем кресле как можно быстрее. Он знает, что я сдаю Павлу Олеговичу отчеты относительно дел в ЗимаЛетто каждый месяц, и чем больше и чем чаще я буду его там упоминать, тем быстрее закончится его изгнание. Он, конечно, крайне хитро решил пойти на мировую, но работает и правда отлично. - Он и раньше был не то чтобы плохим работником, - заметил Александр, а когда Катерина взглянула на него в неверии, скривился, - ты сама об этом говорила, да и, как бы мне не хотелось это признавать, он никогда не был глупцом. Когда мы разбирали причины вашего провала в ЗимаЛетто тогда, ты же помнишь - беспечность, слишком самонадеянная попытка обыграть тех, кто явно более опытный и куда более прожженный, и, как итог, долговая яма и игра с НикаМодой, которые могли бы привести всех вас за решетку. Но даже в этом случае Андрей проявил себя как хороший… ну, по крайней мере, адекватный руководитель. - Ушам своим не верю, - Катя замерла, прижимая к груди свое пальто, - сейчас где-то в далекой теплой Индии вымрет целое стадо слонов! - Заметь, - он отнял у нее пальто, помогая набросить его на плечи, - я не говорю, что он хороший человек, я говорю, что в конечном итоге большой беды не будет, если Павел вернет Андрея во главу компании, когда ты умоешь свои руки. - И ты даже проголосуешь за него на Совете? - хитринка в глазах, чуть закушенная нижняя губа. Он провел большим пальцем по ее подбородку, а затем коснулся ее нижней губы, высвобождая ее из плена зубов, стирая влажный след, оставленный на розовой, нежной коже. - Никогда, - он не разочаровал ее своим ответом, глаза ее вспыхнули удовольствием, - я не буду голосовать за него из чистой вредности, - заверил Александр Катерину, - но там и без меня будут охотники вернуть его в кресло директора. Уверяю тебя. - В этом у меня нет сомнений, - кивнула Катя, ожидая, пока Воропаев зашнурует ботинки, - но за кого тогда будешь голосовать ты? Или… ты же не хочешь… - Нет, - он разогнулся снова, - я не хочешь не переживай, - он набросил на плечи утепленное пальто, а потом и шарф, встречи его сегодня ожидали на свежем воздухе, а тот обещал быть “излишне свежим” сегодня, - мне ЗимаЛетто и правда теперь безынтересно, я все равно понятия не имею, что с ним делать, - Александр подмигнул Катерине, которая заметно расслабилась. - Но я не без удовольствия проголосую за Киру, - он прикрыл глаза, представляя выражение лица всех, включительно с младшей сестрой, - это будет очень весело. - Ты думаешь, у Киры есть шанс? - Катерина не воспринимала его вредность как шутку, - я, конечно, согласна, что она может быть очень хороша… - Она прекрасна, просто потому, что она Воропаева, - согласился он, заставляя Катю все-таки рассмеяться, - но я знаю, что Кире пока это кресло не светит, да и она в него не стремится совершенно. Возможно, я бы хотел, чтобы Кристина немного больше обратила внимания на компанию, но это явно несбыточные мечты. - А почему Кира не подходит? - Катерина спрашивала не из праздного любопытства, она действительно пыталась понять ход его мыслей. - Она слишком заточена на свою деятельность, мышление заужено на исключительно своих задачах. Ей нужно будет слишком долго переучиваться, в то время как у Жданова это уже отработано. Да и шишки он себе уже набивал, что я тоже отношу как плюс. Думаю, она могла бы составить конкуренцию Андрею, но ей нужно начать переучиваться уже сейчас. Но в планах у нее этого нет, и я не думаю, что будет. - Раньше она видела себя в браке с Андреем, - не согласилась Катерина, - она позволяла, чтобы его было сверху… возможно, - произнесла она задумчиво, - позволяла слишком долго. А что же ее может сдерживать сейчас? - Кира очень напоминает нашу маму, - просто заметил Воропаев, - отворяя перед Катей дверь, - она хоть и была с хорошей деловой хваткой, но признавала за собой любовь семейную как основное счастье. Без нее отец не посещал ни единой встречи, не решал ни одного вопроса, все контракты были с ее рукой, но, - Воропаев улыбнулся, - она все равно оставалась в тени, тем самым развязывая себе руки для того, чтобы быть таким себе серым кардиналом, который умудрялся еще и нянчить детей, - он запер квартиру на два оборота, а потом проверил, заперта ли. Автоматические движения, которые почему-то так нравились Катерине. Он взглянул на Пушкареву, но та выглядела задумчивой и хмурой. Прекрасно, а теперь что не так? - Ты считаешь, что женщина должна сидеть дома? - И с чего у тебя возникла такая идея? - он протянул ей руку, чтобы она оперлась. Каблук у Кати был невысокий, но иногда координация ее все-таки подводила, и поэтому было куда безопаснее ее подстраховать. Да и лишний раз прикоснуться к Катерине было попросту приятно. - Ты с таким восторгом говоришь о маме, и я подумала… - В том-то и дело, что я говорю с восторгом о маме, - он покачал головой, - это не имеет никакого отношения ни к тому, какой должна быть идеальная женщина, ни к тому, как моя женщина должна себя вести. Мы говорили о Кире, и почему она не будет претендовать на кресло директора, а попытался пояснить. Как вижу, вышло это не совсем правильно. Давай еще раз - Кира не будет играть по крупному, потому что она не собирается играть вообще. Она любит свою работу, но желает замужества, детей и участи женщины, которой восторгаются, и которая остается занятой ровно до той степени, чтобы постоянно дергать мужа за усы. Ты, к примеру, карьеристка. Это то, что я вижу в тебе, по крайней мере, пока. Ты любишь вызов, ты готова сражаться за то, что любишь, даже если придется сражаться с близкими тебе людьми. Я не уверен, что ты будешь мамой-наседкой, и я даже не знаю, хочешь ли ты детей, но это процесс, который мы еще не затрагивали и все. И если ты думаешь, что твоя страсть в работе делает тебя менее интересной для меня, то ты очень сильно ошибаешься. Я люблю твой острый ум так же сильно, как твое роскошное тело. Ты идеальный комплект, Пушкарева, я не хочу, чтобы ты менялась только потому, что считаешь, что мне нужно что-то другое. Но я хочу, чтобы ощущала свободу, потому что ты еще не бабочка, Катя, твой цвет только начинает завязываться. - Я не думаю, что тебе нужно что-то говорить или делать, чтобы влюбить меня в себя еще больше, - рассмеялась Пушкарева, но глаза ее оставались странно серьезными, - ты правда думаешь, что я еще не полностью раскрылась? - Даже не половина, - кивнул Александр, - и это более чем нормально. Ты слишком долго сидела в своей раковине, едва из нее выползла, - он помолчал, раздумывая, стоит ли вообще ей говорить это, но решил, что это не так уж плохо, да и честность наказуема не столь часто, - я практически ощущаю себя вором, вовлекая тебя в отношения со мной. Ты еще не попробовала мир, не взглянула на него нормально, не дышала свободно. Я знаю, что ты видела и испытала многое, то, через что пришлось пройти тебе, многих могло попросту сломать, но, увы, этот опыт не делает тебя менее неопытной. В тебе еще столько восторга, а я отнимаю его у мира только для себя. Хорошо, что я не хороший человек, и мне чуждо самобичевание. - И что это должно значить? - они как раз вышли из подъезда, и Катерина отпустила его руку, чтобы он отпер машину и помог ей сесть на пассажирское сидение рядом с собой, - ты хочешь сказать, что ты все равно воруешь меня у мира? - Увы и ах, - он подмигнул ей, а потом захлопнул ее дверь, продолжил он уже тогда, когда разместился на водительском сиденье, - мой эгоизм очень хорошо помогает мне в этом. Поэтому ты будешь принадлежать только мне, и все вокруг будут знать об этом, - Воропаев провернул ключ в замке зажигания, и машина мерно заурчала, звук разлился по телу странной истомой, и он покосился на Катерину, да, это чувство преследовало каждый раз, когда он забирал ее из дома. Своего дома, чтобы отвезти ее в ЗимаЛетто. Знала бы тогда Катерина, какое болезненное удовольствие получал Александр, позволяя себе просто к ней прикасаться. Знала бы она, как близок он был тогда к тому, чтобы… нет, некоторые вещи ей точно знать не стоило. - Я думаю, что и так уже все знают, кому я принадлежу, - Катерина поглаживала на своих коленях ее пальто, а потом покосилась назад, куда Воропаев автоматически забросил свое, - почему ты мне никогда не отдаешь его? Если я не попрошу? - Что? - он крайне удивился такому вопросу, такой скачок с темы на тему не был чем-то из ряда вон, но все же… - я не хочу обременять тебя, - он пожал одним плечом, пристально глядя на дорогу, - да и я не привык… все еще. - К чему ты не привык? К тому, что я могу подержать для тебя пальто? - она звучала совершенно удивленно. Воропаев задумался. - Не привык к тому, что ты просто хочешь делать такие вещи. Что ты хочешь заботиться. Просто так. Для меня это странно, я не привык, вот, переучиваюсь, - он чуть покосился на Катерину, - пойми, у меня кроме сестер никого нет, а со всеми остальными у меня крайне сложные, напряженные и совершенно не дружественные отношения. Просто так для меня никто ничего делать не будет. - Я… а так жить не тяжело? - вопрос был задан настолько тихо, что Александр невольно задумался, не был ли этот вопрос риторическим. - Нет, - все-таки ответил он, снова пожав одним плечом, - ты ничего ни от кого не ожидаешь. Удобно. - И от меня ты ничего не ожидаешь? - разговор завернулся странным углом, и Воропаев даже успел пожалеть, что так разоткровенничался. Но, что сделано, то сделано, а сдавать назад он не привык. - Нет, - признался он, - не ожидаю, но это не значит, что я ничего не хочу, - и это тоже было вполне честно. - И чего же ты хочешь? - Катерина развернулась на своем сиденье к нему всем телом, пристально глядя на него своими невозможными глазами. - Ты знаешь, - он плавно перестроил автомобиль в потоке таких же торопливых машин. В салоне наступила звенящая тишина, но только на миг. - Я уже люблю тебя! - это прозвучало с напором, едва ли не возмущенно, отражаясь в каждой клеточке его тела дрожью удовольствия. - Ну, так и прекрасно, - он снова повернулся к Катерине, чтобы подмигнуть, - больше мне и не нужно.