На пути к мечте

— Жень, правда или действие? — задала долгожданный для всех вопрос Ками, оказавшаяся самой наглой и немолчаливой из немногочисленных присутствующих. — Правда. — Тебя действительно заставили закончить карьеру и отправили учиться, потому что ты не выигрывала ничего? Женя замерла. Она ожидала любого вопроса и готовилась соврать о личной жизни или семье, но врать о карьере она бы не стала никогда. Она оглядела каждого присутствующего. Морис сидел на полу рядом с креслом, скрестив ноги и запрокинув голову на подушку, лежащую сзади. Парень выглядел уставшим и замотанным, но довольным. Камила сидела на кровати напротив самой Жени и выжидающе щурилась. Рядом с ней немного ошарашенные вопросом Алина с Дашей. На кровати, на которую сама Женя опиралась спиной, сидели Майя, Ника Егадзе и Аня. Взгляд Щербаковой рыжая чувствовала затылком. Возможно он был взволнованным, а может недовольным, она точно не знала. Тренер чуть тряхнула головой, затем усмехнулась, поправила волосы и вновь посмотрела в глаза Валиевой. В ожидании ответа брюнетка потеряла часть уверенности, а сейчас пропала последняя доля. Ей становилось стыдно за вопрос. — Да, я была фигуристкой. — глубоко вздохнув, стала отвечать тренер. — Да, мне пришлось завершить карьеру. В этот момент матрас за её шеей промялся сильнее, а по затылку прошли холодные пальчики, поглаживая сначала волосы, и после спускаясь к плечам. Сомнений не было — Аня. Больше бы никто не решился на такое. Даже Диша, которой сейчас не хватало. Только Анечка Щербакова точно знала, что может себе позволить погладить Евгению по шее и плечам и успокоить этим. Этот секрет она хранила больше шести лет. Да и самой Ане стало невыносимо сложно слышать эти слова от Жеки, хотелось её поддержать, успокоить, ну в крайнем случае послать Камилу с её любопытством куда подальше, а выпитое шампанское дало в голову уверенности и решимости. — Но это произошло из-за травмы, а не по чьим-то наставлениям, как считают многие сплетники и желтая пресса. Порванные связки и сухожилия восстанавливаются очень тяжело, как вам всем должно быть известно. — тренер подтянула шорты на больной ноге и согнула ее в колене, пальцем показывая на множество заметных шрамов. — Ага, а ещё Жека шла на тройной аксель тогда. — самодовольно добавил Морис, явно гордый своей младшей подругой. — И это тоже. — кивнула она, понурив голову. — Я на балконе побуду пару минут, скоро вернусь. Продолжайте без меня пока что. — девушка медленно поднялась на ноги и вышла из комнаты, прихватив с собой бутылку «колы». — Валиева, тебе бы хоть тактичности добавить и цены не будет. — сделала замечание Алина примерно представляя реакцию Жени Медведевой на такой вопрос: та бы убила на месте, как минимум взглядом. — А я что, знала, что-ль, что нельзя? — Ну не про титулованность же говорить. — рыкнула Аня, готовая своими же руками закопать Камилу живьем. — Она шла на тройной аксель, но порвала всю подколенку, которую только можно повредить. На юниорском чемпионате мира пять лет назад. Если бы не это, то она была бы чемпионкой. — шатенка резко поднялась с кровати и ушла на балкон. — Я одна прямо чувствую это напряжение в воздухе? — обратила всеобщее внимание на обстановку Хромых. — Если ты про вопрос Ками, то после него тяжело было не напрячься. — ответила Даша, но Майя покачала головой. — Нет, я не о том. — А я согласен с Дашкой. — вмешался Морис. — Давайте-ка, наверное, расходиться. Напряженочка вышла, замнется к утру, нормально все будет. Сейчас быстренько весь хлам распределим, каждый заберет свою долю и валим. И лучше пошустрее. — А эта парочка? — спросила Майя. — Пусть отдыхают. Мы в конце концов у Аньки сидели. А Жекину долю я на себя заберу. Девушки быстро распихали по карманам шорт, штанов и толстовок пачки от сладостей и снеков и тихо вышли. Ника с Морисом собрали жестяные и стеклянные бутылки от разных напитков, обернув каждую толстовкой Квителашвили, чтоб не звенело и вышли, целенаправленно закрыв дверь со щелчком, уведомляя о своем уходе.

***

Евгения вышла на балкон сразу же ставя бутылку на перила и засовывая руки в карманы шорт. Прохладный воздух постепенно прогонял панику и подавленность, а на их замену приходило желание подумать. Жека сделала ещё один глоток коктейля, вспоминая как удобно иногда отключать мозги, чего сейчас и хотелось. Там, в комнате явно кто-то с кем-то спорил, но рыжей не было до этого дела. С чего же Валиева выбрала именно такой сложный вопрос, имея под рукой десятки банальных и безобидных, но имеющих смысл в этой ситуации вопросов? Может быть, неверно сформулировала или хотела узнать реакцию. Почему же Аня начала гладить её по затылку? Возможно, что хотела успокоить и как-то поддержать. Почему сейчас создается такое впечатление, что за спиной стоит Щербакова и не знает, стоит ли подходить ближе? Потому что так и есть. Евгения, абсолютно уверенная, что ей все кажется, повернулась и столкнулась взглядом с обеспокоенным взглядом Анечки. Шатенка стояла на остывающей плитке голыми ногами и обнимала сама себя за плечи. Обрезанные края футболки никак не скрывали живот и поясницу, а юбку чуть задирало ветром. — Холодно? Щербакова покачала головой, хотя она уже успела немного замерзнуть. Всё таки было ошибкой не надевать тапочек. Фигуристка немного поёжилась, поглаживая свои предплечья ладонями, но её внимание было направлено только на рыжую. Сейчас даже взгляд был не похож на Женькин, не то что всё остальное. Щербакова всё еще не могла понять, что чувствовала к этой новой Жене. Улыбка стала хитрее и наглее, поведение по отношению к Аннушке — что-то между галантным джентльменом и бессовестным сердцеедом, а взгляд — то ли внимательный и понимающий, то ли жадный и пожирающий. Алёна на рассказы об этих метаниях только многозначительно промолчала, вздохнув и сделав вывод «уже втрескалась по самые уши». А новая Женька нравилась Анечке всё больше и больше. Особенно сейчас, когда вела себя прилично и сдержанно, а вокруг неё воздух искрил от харизмы и чертей. Да Щербаковой даже эти черти нравились, чтоб им пропасть! — Врешь? — догадалась Евгения, но все же решила уточнить. — Что ты пьешь? — Я первая спросила. — А я обижусь, если ты не ответишь мне прямо сейчас. — сразу же пошла в атаку младшая, понимая, что может остаться без желаемых ответов. — И как ты это всегда делаешь, а? — произнесла тренер, делая очередной глоток и закрывая стеклянную бутылку. — Ладно. Настойка, перемешанная с колой. — рассказала про напиток Женя, услышав из комнаты щелчок дверного замка. Они остались вдвоём. И пожалуй Евгения давно мечтала остаться с Аней наедине в абсолютно расслабленном состоянии. — Да, вру. Дай попробовать. — Нет, и нечего… возвращайся… короче, не мёрзни. Заболеешь ещё — такого не надо. Аня коротко улыбнулась тому, как немного несвязно Евгения говорила и как раскраснелись от алкоголя её уши и скулы. Тренер пристально наблюдала за поведением и внешним видом Анечки. Пунцовые щеки, обкусанные губы, тонкая шея и будто выточенные ключицы — на всё это хотелось не только смотреть, хотелось… Совесть подталкивала к нескольким вариантам «провалиться под землю» или «сбежать подальше», но захмелевший мозг не брал её в расчёт. — Ну иди ко мне, раз обратно ты не хочешь. — рыжая развела руки в стороны, подходя ближе, и обняла, уложив ладони на спину. — Ледяная же, может вернёмся? — Не хочу пока что. — ответила фигуристка, закидывая свои руки на плечи подруги и глядя ей прямо в глаза. Она тоже слышала звук закрывшейся двери и мысленно поблагодарила тех, кто проявил инициативу оставить их. — Ты разозлилась на Камилу? — Не-а, но вопрос неприятный. А ты похоже разозлилась. Из-за чего? — Слишком грубо, можно было и по-другому выразиться, переформулировать, но не бить же в очевидно слабое место каждого спортсмена. — недовольно произнесла младшая, становясь своими ногами на обувь Женьки. — Так гораздо лучше. — Ох, Анна Станиславовна… — вздохнула старшая, облизывая губы и готовясь к назревающему серьезному разговору. — Ты меня прости за моё поведение днём, сорвалась немного. Меня выводят из себя некоторые выражения и события, а выслушать довелось всё самое неприятное, вот я и взбесилась. Не надо было так. — Успокойся, Жек. Ничего страшного не произошло. — стала успокаивать Аннушка, поглаживая рыжую по затылку, а чуть позже запустила пальцы в волосы. — Господи, ну почему ты так нервничаешь всегда, а? Жека молчала. Мысли чуть ли не в буквальном смысле разбегались по черепной коробке каждый раз, как Аня прикасалась к голове любым возможным образом. — Есть причины… — Булатова пыталась как-то спрятаться от этого выжидающего взгляда, но ничего не получалось. — Вернее одна… Которая не даёт мне покоя уже несколько лет. Я не могу её никак исключить из своей жизни. Она просто есть и всё. Это странно, да? — Может совсем немного. — улыбнулась Щербакова, а тренер вновь залюбовалась. Очаровательная улыбка просто обезоруживала. Евгения посмотрела в ореховые глаза Ани, в очередной раз теряя почву под ногами, а затем опустила взгляд на губы. Фигуристка внимательно наблюдала за движениями тренера и её состоянием, так что изменение взгляда не могла не заметить, улыбаясь ещё шире. Глаза старшей бегали по всему телу. — Ты чего? — решила все же спросить в лоб шатенка, не понимая поведения девушки. Та лишь отрицательно качнула головой и вновь остановила взгляд на приоткрытых губах, одновременно с этим опустив руки на оголенную талию. Жене хотелось целовать. Щербакова задышала тяжелее обычного, когда теплые ладони Евгении оказались сначала на талии, а после поднялись, повыше приподнимая край футболки. Она и сама стала бегло оглядывать лицо рыжей. Провела кончиками пальчиков по рассечению на одной из бровей, потом большим пальцем провела по губам тренера, обратив внимание что и на них есть рассечения и шрамы. Анюте хотелось, чтобы её целовали. Евгения все меньше соображала, действовать логично вовсе не хотелось. И отчего-то складывалось впечатление, что шатенка умалчивает о важной детали. Хотелось только притянуть к себе эту невероятно нежную и красивую девушку и целовать-целовать-целовать. Одна из ладоней тренера оказалась на шее Анны, а пальцы окунулись в волосы. У Щербаковой окончательно сбилось дыхание, и она даже привстала на носочки насколько это было возможно, потянувшись к лицу старшей. Аня была абсолютно готова отдать свой первый поцелуй девушке, к которой безумно сильно тянет. В гамме запахов и звуков этой летней ночи можно было заблудиться. Неубранная скошенная с газонов трава, стрекот сверчков, алкоголь вперемешку с дорогим одеколоном, шелест листвы и редкие дыхания, смешанные с разговорами в соседних номерах. Булатова уже порядком опьянела, а окружающий её мир чуть поплыл. Весь, за исключением силуэта стоящей рядом девушки. Чётко ощущались холодные пальцы Ани на затылке и им в контраст её же дыхание, обжигающее ложбинку меж ключиц. Евгения глубоко вдохнула, втягивая вместе с ночным воздухом аромат цветочных духов Аннушки. Голова становилась всё тяжелее, нужно было оставаться в ладах со способностью принимать адекватные решения и сдерживать чертей, сидящих на плечах и так страстно желающих многого. — Поцелуй меня. — необдуманно произнесла Анечка, решив, что всегда можно спихнуть все на спиртное и попросить об этом забыть. Рыжая запустила руку глубже в распущенные волосы, надавила на поясницу, прижимая ближе к своему телу и резко поцеловала. Черти рванули с плеч, освобождая себя от оков. И всё это сильно превосходило мечты Евгении. Аня практически задыхалась от переизбытка ощущений. Искусанные и разгорячённые губы Жени вкупе с тёплыми ладонями ощущались как согревающий кофе, но напор старшей добавлял коньяка, который обжигал горло. Она достаточно долго представляла себе свой первый поцелуй и почему-то всегда была уверена, что это произойдет, когда какой-нибудь парень будет провожать её домой со свидания. И что это будет медленно и нежно. Женя совершенно не подходила под описание. Её поведение не было образцово-показательным, а целовала она жадно и быстро, как с цепи сорвалась. Щербакова чувствовала, что поцелуй совсем скоро закончится и стала прижиматься ближе к телу тренера, играя с прядями рыжих волос и поглаживая её шею. Да, воздуха не хватало до подкашивающихся коленей, но не только в кислороде было дело. Роль играли ещё и ладони Жени, которые поднялись почти к самым лопаткам и естественно несколько раз зацепили лямки кружевного лифа Анечки, отчего та вздрогнула. Жека отстранилась и посмотрела прямо в глаза младшей, поглаживая теперь уже по плечам. — Давай все-таки вернёмся, ты уже замёрзла. — Так отогрей меня. — ответила фигуристка и, не прерывая зрительный контакт, ушла в комнату. Евгения шумно сглотнула, явно не ожидая таких провокаций. Да что уж там, она и просьбы то не ожидала. Под её пальцами все ещё чуть покалывало кружево белья, в голове рисовалось всё больше объятий, поцелуев и остальной романтики, в мышцах практически стальное напряжение, а на губах — след от помады Ани. А та сделала лишь один шаг от порога, разделяющего балкон с комнатой, и остановилась, продолжая смотреть на тренера и ожидая дальнейших действий. У самой Щербаковой мысли были только о поцелуях и продолжении всего этого безумия, талия и спина стремительно замерзали без крепких ладоней Жени. Шатенка привыкла к постоянно замерзшим кистям рук, а чтобы хоть как-то избавиться от этой напасти старалась тренироваться в перчатках. Почему «старалась», а не «всегда»? Вы может удивитесь, но она оказалась довольно забывчивой и перчатки чаще оказывались где-нибудь в сумке или в кармане другой кофты, а не на руках Ани. Именно для этих случаев Евгения Александровна стала всегда носить с собой пару перчаток. Но самый забавный для тренера и смущающий для фигуристки случай произошел ещё до сборов, когда Щербакова впервые при Женьке забыла перчатки дома. Булатова практически сразу заметила постоянные попытки согреть пальцы, спросила напрямую о причинах, а потом просто молча одела на руки младшей свои перчатки. Они оказались немного велики, но уже согреты, и настолько понравились Анечке, что та не вернула их владелице. Рыжая некоторое время пыталась вернуть вещь на законную родину, но все было тщетно, и идея осталась отброшена навсегда. Было приятно чувствовать, как о тебе заботятся, как согревают, поднимают со льда. «Ледяная королева», как прозвали её остальные девочки за неприступность относительно ухажеров, наконец почувствовала себя принцессой. И ни одни руки не могли дать такой стойкой опоры, как её.