Золото...

Я не кричу, но отшатываюсь, натыкаясь спиной на Альфу. Кали смеётся над моей реакцией, запрокинув голову. Отхожу от неё и вновь поворачиваюсь к застывшему взгляду отрубленной головы. Она стоит на постаменте, замороженная в глыбе льда в стеклянном кубе. В оскаленном лице обращенного оборотня без труда узнаётся Эннис. И, хоть срез шеи аккуратен и внутренности не видны, меня подташнивает от одного воспоминания, как Альфа держала в руках эту самую голову и целовала её. Я отвожу взгляд, осматривая помещение, куда меня привела Кали. Это прямоугольное, возможно в длину ангара над ним, пространство оборудовано по периметру полками, на некоторых из которых стоят такие же кубы с чьими-то головами. Один куб привлекает моё внимание, несмотря на подступающую к горлу тошноту. Издалека мне кажется, что голова погружена во что-то чёрное, но, приблизившись на пару шагов, понимаю, что это длинные распущенные волосы замерзли в хаотичном порядке вокруг неё. И голова эта оказывается до жути знакомой. – Не люблю смотреть на неё, – неожиданно делится Кали, подходя ко мне. – Кажется, что вновь оживёт, если захочет. Помня, как в пылу событий Дженнифер чуть не задушила Лидию, ставшую свидетельницей одной из её жертвоприношений девственников, тоже предпочитаю отвернуться. От неё и от других колб с головами, к которым мне совершенно не хочется присматриваться. Вопрос, есть ли среди этих голов члены её первой стаи, отпадает, когда Альфа забирает колбу с головой Энниса с постамента и водружает её на полку рядом с головой Дженнифер и ещё семью головами в три ряда. Именно семь бет было в её стае, девять, если считать друида и бету-альфу. Кали отходит от полок, поворачиваясь ко мне лицом. К ощутимому морозу, оставляющему под нашими ногами белоснежный туман и лёд на стенах, прибавляется холодок от цепкого взгляда Альфы, направленного на меня. – Как тебе моя коллекция? – В самый раз для маньяка. Кали улыбается шире, посчитав мои слова за комплемент. – Думаю, ты не хочешь, чтобы Дерек стал её частью. Её реплика заставляет меня напрячься. Раньше я думал, что после истории с Эннисом конфликт наших стай исчерпан. Впрочем, не стоило рассчитывать, что наша поездка обойдётся без угроз. – В машине ты сказала, для войны рано. С неё станется передумать. – Да. Но, видишь ли, война с Питером уже идёт. И беты, назначенные каждому из нас, если останутся в живых, интересуют меня больше, чем Дерека. Он в этом вопросе альтруист. Итак, новую информацию я и правда узнал. Осталось сделать вид, что все слова Альфы для меня новостью не являются. – Не путай Хейла с Макколом и договорись с ним сама. – О, Детка! – Кали начинает идти на меня и поневоле я шагаю назад, не оглядываясь. – Беты Питера не единственные, кто интересует меня. Я упираюсь спиной в постамент у входа, и Альфа-самка делает последний шаг, оказываясь вплотную ко мне. Она не прижимается, но, не скрываясь, принюхивается, наклоняясь к моей шее. – Я тебе свой секрет, ты мне свой. Что ты умеешь, детка? – Кали смотрит в глаза, гипнотизирует, словно змея, прежде чем наброситься. – Скажи, почему Дюкалион так ценит тебя? Так держит? Что за способности скрываются за этим сладким, манящим ароматом? Может, подобные ситуации вошли у меня в привычку, но я совершенно не волнуюсь. Зайти во тьму ангара к оборотню я боялся, а сейчас, находясь с Кали почти нос к носу, мне вполне комфортно. И сердцебиение не участилось так сильно, как могло. – В карты не проигрываю. Отличаюсь умом и сообразительностью. Мило, что я вспомнил добрую птицу в компании злого коршуна, но вроде помогло. Посмеивающаяся Кали не спешит допрашивать меня о силе вновь. Но градус напряжения в разговоре лишь возрастает. – Мне даже жаль, что Питер не обратил тебя. Тогда в этой битве я забрала бы тебя себе. – Тогда я не навёл бы вас на его планы. Альфа скалится и пускает в ход руки. Она толкает меня в грудь, но падать мне некуда, поэтому её действие не сильно нас отдаляет. Кали медленно переходит в стадию, когда злость и бешенство затмевают разум. – Отговори Дерека забирать Трейси. Придержи его, чтоб не пошёл на меня, когда я её заберу. – Не хочешь за один вечер убивать двух Хейлов? Или боишься, что Дюкалион линчует тебя за лишнюю смерть? Альфа толкает меня в грудь вновь, сильнее. Мне кажется, что от удара я пошатнулся вместе с постаментом за моей спиной. – Делай, что говорят! – Ты мне не альфа, чтоб подчиняться! Ярость Кали неожиданно превращается в совершенно другую эмоцию. Она мило улыбается, сверкая алым взглядом, и суёт руку мне в штаны, сжимая член и яйца. – Это легко изменить. От спокойствия не остается и следа, я в ужасе наблюдаю за Альфой, стараясь не дёргаться. Угрозы лицом к лицу не новы в отличие от ощущения когтей на самой уязвимой части тела. Кали моим страхом наслаждается, гладя меня по щеке другой рукой. – Я могу быть лучше любого Хейла. Заботливей. Горячей... – Альфа прижимается ко мне грудью, чуть ослабляя хватку на члене. Но я не готов слушать, что ещё она захочет предложить. Кали не ожидает, что я имею туз в рукаве, как во время тренировки не ожидал и Дерек. Только в этот раз рябиновая игла гораздо длиннее и вонзаю я её не в руку, а в шею Альфы. Она мгновенно взрыкивает от боли и вытаскивает руку из моих штанов, распарывая плоть в процессе. В отличие от волчицы я только втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы: после плохих полнолуний орать от боли я разучился. Кали откидывает меня к стене, и, падая, я выхватываю пистолет, направляя его на Альфу. Но та успевает раньше, напрыгивая и прижимая мою руку к полу. Она сидит на мне верхом, двумя когтями цепляя за кончик и вытаскивая иглу из шеи. Из раны течет тонкая струя крови, уходящая по шее и ключице на грудь, в вырез топа. Альфа шумно дышит, настороженно смотря мне в глаза и не двигаясь. Радужка её глаз обретает человеческий карий цвет. – Ты не станешь мне Альфой, – повторяю свой ответ, стараясь не морщиться от боли. Я спешу ответить на все требования Альфа-самки, пока она не перешла к очередным активным действиям. – И договоришься с Дереком сама. В бою двух Хейлов бета может и не выжить. Джексон не выжил. Как и Джерард. Я лукавлю, потому как при убийстве Уитмора тот окончательно стал канимой и вариант с любовью всей его жизни не сработал. Это не была побочная жертва, это было намеренное истребление, о котором стая Альф не знала. И мне везет, что о попытке старика стать одним из них оборотни не распространялись. Кали усмехается, выпрямляясь и опуская руку, которой была готова схватить или располосовать меня. Она смотрит с той долей гордости, с какой не смотрела ни на одну из своих бет. Так, будто нашла причину, почему Дюкалион так держит меня. – Так бы и трахнула, – говорит она, опускаясь на мои бедра и толкаясь один раз, имитируя секс. Я снова шиплю от боли, но Альфа забирает часть её и вновь гладит меня по щеке. – Уверен, что не хочешь стать частью моей стаи? Если повернуть голову, то я легко увижу бывшую стаю Альфы. И это знание добавляет моей интонации жёсткости: – Нет. Я хочу вернуться к своей. В ответ Кали смеётся – уже не так задорно – и наклоняется к самому моему лицу, облизывая от челюсти до виска, помечая. Наверняка думает, что Хейл сам убьёт меня, учуяв её запах. И ведь он убьёт... – Как хочешь, Детка Хейл. – Она оглаживает моё бедро, когда встает, и повторяет: – Все как ты хочешь. Альфа отходит к рубильнику, вырубая свет. Помещение освещает только свет фонаря из ангара, не давая погрузиться во тьму части лестницы. Кали подходит к ней, оборачиваясь на меня. Её глаза вновь, хоть и блекло, светятся алым. – На выход! – приказывает Альфа. Я встаю, шатаясь, убираю пистолет и подхожу к лестнице. Подъём ужасно болезненный, но, закрыв ход и надев цепочку с ключом на шею, Кали опять дотрагивается до моей руки и забирает боль. Альфа уверенно идёт вперёд, но не быстро, понимая, что мне сложно идти с тем ранением, которое она мне нанесла. Обратно мы едем совершенно другой дорогой. Мы огибаем территорию альфы по косой дуге и гоним так, словно за нами кто-то гонится. Впрочем, когда Кали, явно увлечённая азартом погони, тормозит у кромки леса, в её взгляде такой восторг, что я не удивлюсь её желанию поиграть в догонялки с Хейлом. Раз уж она намеренно выбесила его звонком перед этим. – Выходи, а иначе выкину на ходу на дороге. Её голос искажен из-за клыков, рана на шее давно перестала кровоточить, и взгляд бордовых глаз выражает чистое безумие. Я слушаюсь её, сразу уходя с дороги вглубь леса. Кали разгоняется и уезжает, оставляя следы шин на асфальте, но табуна разъярённых оборотней во главе с Дереком за ней не следует ни через минуту, ни через две. Я прохожу ещё несколько шагов, чтобы меня не было видно с трассы, и сажусь на землю, прислонившись спиной к дереву. На глаза наворачиваются слёзы от физической боли и пережитого потрясения, я сжимаю руками раненую часть тела, чувствуя, какие мокрые от крови штаны, и отрываю клочки травы и земли рядом с собой. Остервенело тру землёй щёку, всю часть лица, которую облизала Альфа, и тихо всхлипываю, слыша рёв оборотня вдали. Лес темный, почти чёрный, и слышно только беготню животных, ветер и редкие крики птиц. Я сполз на землю и лежу под деревом, зажав руки между ног и надеясь, что кто-то найдёт меня. Кто-то конкретный. Звать Дерека или кого-то из стаи у меня не выходит. Я пытаюсь сосредоточиться и мысленно повторяю его имя, а потом и имена Лейхи, Бойда и Маккола. Но лес остаётся тих, а волнений, какой-либо тяги своей силы я не ощущаю. И с каждой секундой вернувшаяся боль от ранения становится лишь сильнее. Я смотрю в пустоту перед собой, стараясь дышать плавно, уже потеряв надежду на то, что меня найдут, и думаю о бешеной погоне, которую устроила за своей машиной Кали. О том, что сделает Хейл, учуяв на тёмном сиденье её машины мою кровь. О том, был ли смысл в этой поездке, если Альфа выкинула меня чёрт-те где и поехала устраивать свару с Дереком. Не сразу, но я замечаю движение: в нескольких метрах от меня что-то двигается. Что-то ростом с человека. Когда этот безымянный подходит ко мне ближе, то со стороны дороги раздаётся предупреждающее рычание. Тёмный силуэт в паре шагов от меня сразу же дополняется блеском двух жёлтых огней и рычит в ответ. У меня нет сил, чтобы пошевелиться, да и ползти куда-либо посреди леса бессмысленно. Но, когда, перепрыгивая меня, другой оборотень набрасывается на неизвестного, я уже знаю, чья это стая. Беты, мелькая жёлтыми глазами, словно маленькими фонариками, дерутся в стороне, к первому напавшему присоединяется ещё один. А меня чьи-то руки резко переворачивают на спину, заставляя раскрыться. Дерек, полуобращённый, рвёт на мне штаны и, добравшись до голой кожи, начинает забирать боль. Он держит меня за бёдра, и я выгибаюсь на траве, чувствуя, как боль исчезает в этом месте. А после я полузадушено хриплю, когда Хейл лижет широкими мазками каждую рану, нанесённую Альфой. Они щипят, и это ощущение мимолетной боли, тут же забираемой оборотнем, похоже на точечные уколы иголками. Я не знаю, как долго продолжается моё лечение, но, когда боль уходит окончательно, а раны затягиваются, Дерек продолжает утыкаться мне в пах носом и гладит по бокам, а Бойд и Айзек сидят рядом. Бойд просто держит меня за руку, а Лейхи гладит по щеке, убирая грязь и листья, что остались на щеке и волосах после попытки скрыть запах Кали. Мы остаёмся в этом положении какое-то время, но, как только слышится звук двигателя подъезжающего автомобиля на дороге, Альфа вскидывает голову, а беты вскакивают. Машина останавливается рядом с нами, и Бойд помогает Дереку взять меня на руки. Когда мы обходим дерево, я вижу Эрику за рулем тойоты. Рейс с ужасом смотрит на меня, пока Айзек открывает дверь. Уже в машине, лёжа на коленях Альфы, я слабо улыбаюсь ей через зеркало заднего вида. По дороге Дерек не убирает руки с моих пострадавших гениталий, прижимает к себе и лижет висок. Я утыкаюсь ему в шею, позволяя всё что угодно, соединяя свои пальцы с его в районе паха, который пытаюсь прикрыть, и стараюсь ни о чём не думать. Мы едем домой. А там разберёмся. Беты оставляют нас наедине в машине, но не думаю, что Айзек отходит далеко. Да и Бойд, и Эрика наверняка следят из дома, чтобы прийти на помощь в случае чего. Но Хейл не спешит крушить всё вокруг себя, а мои способности не спешат себя проявлять. Я не чувствую никого из стаи, только физическое присутствие Дерека, его дыхание, прикосновения и собственную усталость после пережитых событий. Обращённый Альфа не раз задевал меня когтями, даже там, но никогда царапины от него не были столь глубокими и болезненными. – По ощущениям и количеству крови меня должны были зашивать врачи, – делюсь с молчаливым Дереком своими мыслями. Он лишь сильнее прижимает меня к себе, но отвечает: – Нет, я всё залечил. – И тебе не хочется убить Кали? – Я уже. Вскидываю голову, но не успеваю и слова сказать, как Хейл поясняет: – Мы подрались, я победил. – И обошёлся без ран? Альфа отводит взгляд и хмурится. Он напрягается всем телом перед ответом, и я тут же понимаю, каким он будет. – Она не может обращаться полностью... После этого мы сидим в молчанье. Я пытаюсь пальцами стереть следы своей крови с его лица. Она осталась на носу и вокруг рта Дерека, но уже засохла, так что я скорее просто глажу его лицо, чем избавляюсь от следов оборотнического лечения. Постепенно Хейл расслабляется, убирает руку от моего члена и скользит ею на бедро. От его действий разорванные лоскуты штанов откидываются, свисая и оголяя меня окончательно. Мы бы и сидели так, заснули бы и провели ночь в машине, но Айзек вернулся к нам, чтобы позвать в дом. – Ужин готов. И Эллисон приготовила целебный настой Дитона. Бета говорит тихо, почти шёпотом, осторожно поглядывая на вожака. Дерек только кивает ему и выбирается вместе со мной из машины. Он ставит меня на ноги, но держит за талию, не отпуская. – Сможешь идти? Мне до сих пор страшно почувствовать боль при движении, но разумом я понимаю, что ничего не случится, а рукой чувствую, что от ран после помощи Хейла остались лишь тонкие, еле ощущаемые ссадины. Сделав пару шагов, я киваю, чувствуя только неудобство ходьбы в разорванных штанах, и мы идём дальше. Лейхи суетится рядом, пару раз протягивает руку, но тронуть меня не решается. Дерек не отпускает меня ни на секунду. Он держит за талию, пока мы идём к дому и поднимаемся на крыльцо. Когда я пытаюсь уйти, чтобы подняться наверх и переодеться, дёргает на себя, резко переходя в альфа-релиз и рявкая сквозь клыки: «Нет!» Стая застывает в этот момент, пережидая, когда вожак успокоится. Я веду Хейла на кухню и усаживаю рядом с собой за стол. Эллисон даёт мне настой, Бойд ставит перед всеми тарелки с едой, а Эрика убегает наверх, возвращаясь с моими спортивными штанами. Я переодеваюсь, не вставая со стула, пока Альфа держит меня за плечо рукой. Разряжает обстановку только появившаяся Лилиан, которую с остальными детьми приносят ужинать мама и папа. Малышка тянется к Альфе, но тот рычит на неё, не запрещая, впрочем, мне взять её на руки. Сидя на моих коленях, Лилиан показывает ему язык и обиженно отворачивается. За весь ужин Хейл не спускает с меня глаз и не отпускает руки, периодически перемещая её на плечи, спину, шею, загривок. Он не притрагивается к еде, только после моего замечания об этом пару раз отламывает кусок курицы и проглатывает его. Когда ужин завершается и беты собираются смотреть фильм с четой Маккол, Дерек сообщает, не глядя ни на кого: – Мы идём наверх. Я бы поспорил, но после настоя меня потянуло в сон, а тревожность Айзека и Эрики сможет урезонить рассудительность и спокойствие Бойда. Надеясь на это, я послушно следую за Альфой. Хейл приводит нас ко мне в комнату и укладывает, почти подгребая под себя и укрывая нас одеялом и пледом. О последнем, как и о термосе с ещё одной порцией настоя на тумбочке, видимо, позаботилась Эрика, пока мы сидели в машине. Погружаясь в дрёму, решаю спросить, пока не забыл: – В лесу, когда вы нашли меня, это был бета Кали? – Нет. – Дерек фыркает у меня над ухом и трётся носом. Мою кровь с лица он так и не смыл. – Пришлый из города. Я не спрашиваю, мёртв ли он: ответ на этот вопрос знают только беты, дравшиеся с чужаком. – И бет Кали в округе не было? На этот вопрос Хейл так и не отвечает. Может быть, не знает, потому что был нацелен на меня и мои поиски, а может быть, Альфа и ответил, но я в этот момент уже спал. Пережитые события сказались на мне хуже, чем я мог предположить. Посреди ночи во сне я почувствовал жар. Не от тела Дерека рядом или возбуждения, а тот жар, который ощущаешь при температуре. Я проснулся от нехватки воздуха и с полным осознанием, что заболел. Хейл принёс мне градусник, и вскоре выяснилось, что температура у меня нормальная. Мне не становилось лучше, и я прошёлся до кухни, умылся холодной водой, а после и вовсе вышел на веранду. Альфа тенью следовал за мной. Он легонько обнял меня за талию, когда я облокотился о перила, и просто стоял рядом. Не знаю, прошло ли десять минут или больше, может и меньше, но дышать я стал ровнее. Эта паническая атака не была похожа на предыдущие, я не терял себя до конца. Но и отойти от неё быстро я не смог. Мы вернулись в дом, я включил телевизор в гостиной, а Хейл налил мне ещё воды и устроился рядом на диване. Он не сказал ни слова, только уткнулся носом мне в шею, обнял, не прижимая крепко к себе, и периодически глубоко вздыхал вместе со мной. На экране шёл лёгкий фантастический сериал, а я смотрел его не глядя: мозг полностью был отключен. Когда Дерек исчез, чтобы положить меня на диван полностью и укрыть пледом, была середина ночи. Он сел в кресло рядом наблюдать за моим сном, почти как в старые добрые времена, когда я пугался, видя его рано утром в своей комнате. Я закрыл глаза, но заснуть без мыслей и сновидений смог далеко не сразу. Мне снится что-то совершенно странное. Это мог бы быть мокрый сон, после которого просыпаешься весь в поту и либо уже спустившим в трусы, либо на грани этого. Но этот сон какой-то уж слишком буквально мокрый... Я моргаю, прогоняя налёт дремы, и смотрю на макушку Хейла между своих ног. Плед откинут на пол, штаны валяются рядом с ним, мои ноги разведены и приподняты, а Дерек, не замечая моего пробуждения, вылизывает мои яички. Он вбирает в рот по одному, но в основном просто вылизывает их в тех местах, где ещё вчера прошлись когти Кали. Когда он переходит в своих действиях на пах, я мгновенно чувствую, как слюна стягивает кожу и волоски, но Хейл возвращается к яичкам почти сразу же. Он словно одурел и явно не собирается останавливаться. Я даже раздумываю пару секунд, стоит ли его прерывать, но толком не успеваю возбудиться или предпринять что-то, как где-то наверху раздаётся детский плач. Пока я гадаю, кто же из малышей столь своевременный, плач становится громче, и к нему прибавляется новый, а Хейл останавливается, лизнув последний раз. Он моргает и дёргает головой, приходя в себя, а после с ужасом смотрит на мои гениталии. Его глаза комично расширяются, а брови поднимаются, когда до него доходит происходящее. Все, что приходит мне в голову, — это сказать: – Привет, – после чего Дерек быстро, но осторожно опускает мои ноги на диван и отходит. При взгляде на его джинсы становится ясно, что он тоже не возбуждён, отчего произошедшее становится ещё страннее, чем было. Но Хейл без всяких объяснений спешит ретироваться наверх, видимо к себе. А я нервно смеюсь, откидывая голову на подушки. Похоже, волчья часть Дерека побудила его устроить ещё один сеанс лечебного зализывания. Для одного дня, даже для одного месяца, произошло слишком много событий. Я не уверен, что действительно смогу воспринять их. В этот день после приёма душа и избавления от липких ощущений между ног я чувствую желание отдохнуть и подумать как никогда остро. Я даже выхожу с кофе на веранду – как бы я ни любил малышей Скотта и Эллисон, но думать, играя с ними, я не смогу. По крайне мере не о том, что занимает мои мысли. А волнует меня сразу несколько важных вещей, и я не знаю, к какой подступиться. С одной стороны, внешняя угроза и то, что я узнал благодаря поездке с Альфа-самкой: совет будет загонять Питера и его стаю. Судя по настрою Кали – это решённый вопрос, раз она уже пытается поделить медвежью шкуру. Но как это будет происходить? Схватить его бет без участия своих стай Альфы не смогут. Дюкалиону некого привлечь, а Кали не потащит всех. Она выберет нескольких приближённых к себе и неплохо бы знать, кого именно. Близнецы в делах совета скорее пассивны, если учитывать, как они сосредоточены на основной задаче – обороне города. По крайней мере, Лидия в переписках никогда не упоминала иного о своём парне, но с ней тоже неплохо было бы поговорить. С тех пор как начала проявляться моя сила – даже раньше, с последнего плохого полнолуния, – мы почти не разговаривали. Но и Эйдан, и Итан должны будут кого-то привлечь для участия в загоне. Или обеспечить место, где это будет происходить. Альфы-близнецы показали как, они могут действовать, и, может, Дюкалион будет использовать их стаю именно так? Скрытно наблюдать за Питером, сообщая о его действиях, чтобы он не мог уйти. Может, они уже делают это? Эта тема столь обширна, что я перескакиваю с мысли на мысль, не успевая толком соединить их и обдумать. Но, кроме этого, есть ещё и другая сторона: угроза изнутри. И я бы соврал, если бы сказал, что лишь разобщённость эта угроза. Моя сила, так хорошо дающая о себе знать последнее время, словно исчезла в опасной ситуации. Я даже не осознавал, насколько эти реальные, почти физические образы, мысли и ощущение стаи стали частью меня, пока не утратил их. Даже сейчас я знаю, чувствую их как часть себя. Связь, некую сопричастность чему-то конкретному – стае, невесомую тягу, с разными волнами, которую не могу объяснить иначе, чем подобными ассоциациями. Она присутствует во мне, в каждой клеточке тела. Но ни в лесу, ни в машине или тайнике Кали я не чувствовал этого. Словно лишился. Не ясно, отключился ли я от связи намеренно, не желая, чтобы меня нашли раньше времени, а потом не смог включиться обратно из-за испуга или бол. Ведь до этого отключаясь, я падал в обморок и лишался сил. Или моя сила бесполезна и может пригодиться разве что для использования дома, а в экстренных случаях рассчитывать на неё не стоит? Всё это вдвойне пугало меня. И стая... Дерек не общается со мной, даже хамское поведение и неясные тренировки, на которых мы вели хоть какой-то диалог, сейчас отсутствуют. А мне бы хотелось этого. Хотелось бы говорить. Вернуть наши разговоры, пусть большинство из них состояло из моей болтовни и попыток разобраться с очередной оборотнической активностью в городе. Но Хейл не спешит посвящать меня в дела стаи. Хорошо хоть, что интимная близость между нами вернулась. Бойд и Эрика в ссоре. Насколько я понял вчера, когда их за ужином разделял Айзек, они так и не помирились. У неё свои секреты, требующие решения, но мне ли упрекать их, больше её, в бездействии? Лейхи мечется между всеми нами, как мячик, но хотя бы Макколы и их дети остаются обособленно. Живут своей стаей, по возможности не вмешиваясь и решая свои проблемы так, что мы особо и не знаем о них. Что возвращает меня к мысли: будут ли использовать Скотта в загоне Питера? Из-за его статуса и истории Дюкалион считает Маккола номинальным членом совета, но втянет ли он его в это? Если и да, то даст ли возможность отхватить себе бету старшего Хейла? В его ли интересах укреплять стаю, состоящую пока из самки и щенков, и тем самым выводить Скотта на основную арену? Сейчас Дюкалиону выгоден озабоченный жизнью детей и не интересующийся иным Маккол, но не изменилось ли это? Неожиданно рядом со мной словно из-под земли появляется Айзек, и я вздрагиваю. Бета выглядит обескураженно. – Ты пугаешь меня. И зовёшь. Я отстраняюсь от своих мыслей и чувствую это. Острое натяжение в сторону Айзека. Поток моих эмоций, непрерывно посылаемых в его сторону. Тревог и опасений, отдающих нотками паники. И вместе с тем вибрацию к себе, словно непроизнесённый звук, – имя Лейхи. – Прости. Я пока не контролирую это. – Я знаю. – Айзек ставит стул рядом со мной и садится. Он не просто пришёл, когда его звали, но и готов остаться. Впрочем, я явно напугал его, потому как бета не просто находится рядом, но и тянется, беря меня под руку и кладя голову на плечо. Я вздыхаю, стараясь его не потревожить, и мы сидим в тишине. Пока я медленно допиваю остывающий кофе, Айзек достаёт телефон и переписывается. Бросаю взгляд на имя контакта и совершенно не удивляюсь тому, что это оказывается Пэрриш. Даже улыбаюсь уголком губ – хоть у кого-то из стаи нет личных проблем. Больше нет. Солнце постепенно восходит в зенит, согревая поляну перед домом и веранду. Я наблюдаю за солнечным светом среди крон деревьев, похожим на тучу солнечных зайчиков, и больше не думаю о проблемах. По крайней мере, стараюсь не транслировать их Лейхи, чётко следя, чтобы поток между нами оставался чистыми, без примеси моих эмоций. Мысли о стае, Дереке и плане Альф иногда проскакивают, но я стараюсь долго не зацикливаться на них, разглядывая природу и наслаждаясь теплом и лёгким ветром. И все же Айзек, закончив переписку и посидев какое-то время в тишине, поднимает голову, решаясь спросить: – Нам что-то угрожает? Его взгляд сосредоточенный, но открытый. И мне действительно не хочется ему врать. Я раздумываю пару минут, прежде чем ответить: – Я не знаю, но надеюсь, что нет. Если нам будет что-то угрожать, я сразу же скажу вам. – Ладно. Бета кивает, уже было собираясь вновь положить голову мне на плечо, но я его окликаю: – Айзек, могу я у тебя кое-что спросить? – Конечно. Как я и полагаю, Лейхи даёт отрицательный ответ на мой следующий вопрос. Когда мы, изрядно продрогшие, возвращаемся в дом, на наши головы сразу же скидывают детей. Эллисон вкладывает в руки Айзека Фреда, и оба выглядят глубоко оскорблёнными этим фактом. На их лицах так и читается: «Но это не тот взрослый!» и «Но это не тот ребёнок!» Мне хочется смеяться от того, насколько недовольно малыш смотрит на занимающуюся его братьями маму, хмурясь не хуже Хейла и сжимая кулаки у груди. Опомнившийся Лейхи идёт вслед за Арджент в гостиную, явно намереваясь совершить обмен. Мне же достался правильный ребенок. Я удобней подкидываю на руках Лилиан и иду относить чашку на кухню. – Ты сегодня снова со мной? – Дя! А Фет поался с Утом! – Лилиан в лицах рассказывает мне историю, приключившуюся с её братьями, иногда сбиваясь на полный лепет, в котором ничего не понятно, но я внимательно слушаю и киваю, когда малышка особенно восторженно смотрит на меня, ожидая ответной реакции. Когда мы поднимаемся наверх, в мою комнату, то буквально на пороге встречаем Хейла и рассказ малышки прерывается на приветственный возглас: – Афя! Но Дерек не смотрит на неё. Он каменеет, хмуро посмотрев на меня и тут же опустив взгляд. Его руки оттягивают рукава домашнего свитера, выдавая волнение, но когда он вновь смотрит на меня, то выглядит крайне злым. И если бы не наши последние ночи, проведенные вместе, то я мог бы и не заметить тень отчаяния, мелькнувшую на его лице. – Дюкалион не хочет выпускать полицию из рук, не хочет возвращать в участок Стилински. – Хейл секунду молчит, вновь наклонив голову и пряча взгляд. – Мне плевать, чего он хочет. Альфа больше не смотрит на меня, забирая Лилиан из моих рук и отходя. И я бы последовал за ним, ведь никто не вправе пытаться отнять у меня эту малышку, но стоит отойти Дереку, как я вижу, что изменилось в моей комнате, и сказанные им слова обретают смысл. Занимая почти всё пространство, где в плохие полнолуния проходило действо, посреди комнаты стоит моя доска для расследований. На прозрачном стекле до сих пор остались развешенные фотографии и материалы об убийствах, которые совершала Дженнифер, и были столбиком выведены параметры подозреваемого: каким мог быть тёмный друид и где он мог скрываться. Даже маркеры и магниты лежали на подставке в компании ниток. Уже тогда мне не хватало знаний об истории оборотней города, истории стай округа. Просто я этого упорно не понимал... Я отказываюсь от мысли возвращать Лилиан или пытаться выяснить отношения с Дереком. Это явно подарок, пусть я и не знаю, где моя доска была всё это время, ведь вряд ли Хейл успел сгонять за ней в резервацию за утро, а отец вряд ли её сохранил, если б она была у него. И грех не воспользоваться этим подарком, когда он приходится так кстати. За остаток дня я очищаю доску и заполняю её новой информацией, отказываясь от еды и игнорируя всех. Несколько раз я использую принтер Эллисон, чтобы распечатать фотографии, и ем я исключительно то, что мне приносят в комнату беты, видимо понявшие, что ни к обеду, ни к ужину я не выйду. Или получившие приказ отнести мне еду от Альфы, чего я не узнаю. Распределяю информацию на доске, и размышлять становится легче. Наглядно видя перед собой положение дел, я могу с лёгкостью определить, откуда стоит начать и с какой стороны, даже с нескольких, стоит подойти к основной проблеме, которой я определяю Питера, несмотря на желание поставить во главу угла стаю Альф. Старший Хейл занимает центральную часть доски. Под его именем расположена карта с отмеченными маркерами зданиями, жёлтым – которые он хотел купить, а синим – которые ему уже принадлежат. На этой же карте я расчертил границы территорий разных Альф и пометил подвластные им помещения красным цветом. С Дюкалионом было сложнее: условно ему принадлежало всё, особенно резервация. Но вблизи неё загонять Питера едва ли станут. Остаются несколько заводов, старая канализация, как раз проходящая по краю территории Хейла, и несколько полупустующих или строящихся зданий по всему городу. Я распечатываю с десяток копий карты, на каждой из которых черчу план возможного перемещения Питера и стаи Альф, но это не больше, чем продуманная угадайка. Я надеюсь выяснить больше, поговорив с Лидией и узнав, чем занят её парень и его брат. Про стаю Питера я тоже не обладаю необходимым количеством информации, но и одного имени Трейси достаточно для зацепки: я уже знаю, где смогу узнать остальные. Блондинку с совета и парня, что я видел с ним однажды, после поиска в интернете не составляет труда опознать. Она легко сдала репортёрам своё имя, и её данные у меня уже сохранены с прошлого поиска. Парень тоже засветился в полицейской базе с кражей и обвинением в домашнем насилии несколько лет назад. Если и за Трейси есть подобный послужной список, как и у этих двоих, я сам отдам её в руки Кали, что бы Скотт или Дерек ни говорили. Хотя, что думает последний, я все ещё не знаю. Под вечер Эрика очень удачно приходит забрать тарелки, и я получаю возможность спросить её о Трейси и других, мысль о которых озарила меня ранее. Так как после раскрытия оборотней в городе работает от силы пара школ и Рейс успела побывать везде, я надеюсь, она сможет мне помочь. И она помогает. – Да. Есть несколько групп оборотней-подростков, которые держатся вместе. Но сейчас все мы, оборотни, держимся друг друга, а в школе сложно быть обособленной компанией и без этого. Трейси – дочь какого-то адвоката. Она держится отчуждённо, редко посещает занятия и крайне пластична. Я её иногда вижу в компании других оборотней, некоторые из них из детского комплекса, другие живут с родителями вблизи школы. – Хорошо, если я покажу тебе фотографии, сможешь их узнать? – Да. – Эрика складывает собранные тарелки и чашки обратно на тумбочку и садится на кровать. – Расскажешь, что ты задумал? – Если ты расскажешь мне кое-что. Я не ожидаю, что Рейс в курсе, поэтому её удивление от вопроса не становится для меня сюрпризом. Из трёх бет двое ничего не знают. Мы просматриваем альбомы выпусков прошлых лет и находим восьмерых из тех, с кем контактировала Трейси. Лиам, Мейсон и Хейден, младше неё на курс, Джош и Донован – её ровесники. Оставшихся троих – Лори, Гейба и Гаррета – Эрика узнала, но видела их рядом с Трейси лишь раз. И это было уже что-то. Я записываю имена всех, распечатываю и подкалываю фотографии в отдельный угол под большим заголовком «Причастны к стае Питера?» Не хочу оставлять Эрику без ответа, но юлю, говоря, что хочу разобраться, может ли стая Хейла представлять опасность. Я не вру, но и основной свой мотив не раскрываю. А над мотивом старшего Хейла я раздумываю дольше всего. Он спровоцировал хаос в городе и мире, когда раскрыл оборотней. Не только перестав скрывать свой цвет глаз и разодрав человека посреди бела дня, но и убедив стаю Альф в этом, когда они накрыли охотников. Даже Калаверас не поспешили помочь Арджентам, спрятавшись в Мексике и предпочтя охранять зыбкий порядок там. Но сейчас... чего он хочет сейчас? Я стою перед доской, буравя взглядом его имя, и пытаюсь поставить себя на его место, но к новым выводам так и не прихожу. Все те же варианты с пушечным мясом и смутные догадки насчёт выгоды от владения зданиями для людей, которыми легко было бы манипулировать, просто пригрозив или приманив когтями. Отставляю доску в угол комнаты, делая перерыв на ванну. Прохладная вода немного остужает мысли, и я возвращаюсь к себе в комнату. Больше не глядя на доску, ложусь в кровать. На улице уже почти стемнело, Лилиан наверняка на меня обиделась и завтра не будет даваться на руки, но я чувствую себя свежим, будто выжатый сок. Этот день стоил того, на то я его потратил. Почти всю ночь я провожу в дрёме, периодически просыпаясь и пытаясь найти Дерека рядом с собой. Открываю глаза, шарю по простыне руками, но я просыпаюсь в одиночестве. Хейл подарил мне подарок, переволновался до одури из-за истории с Кали, был нежным и по-волчьи внимательным последнее время. Но эту ночь решил провести без меня. Следующее утро, как только просыпаюсь, я посвящаю второму вопросу, не дающему мне покоя. Моей силе. Я понимаю, как не замечал этого раньше, но после пережитых событий моё самоощущение обострилось, улучшилось. Я чувствую это лёгкое натяжение на пять сторон, четыре из которых – стая Хейла. Пятая, совсем тонкая, словно не до конца достающая до цели, лишняя... Эллисон? Я помню, как транслировал ей свои мысли, как пытался использовать на ней силу, о которой толком не знал. Но частью стаи она не является... Мне крайне не помешал бы учебник по моим способностям, но мечты не помогут разобраться в них. Я вздыхаю, усаживаясь в медитативную позу. Как вчера я расставил все фигуры на доске вокруг Питера, так я хочу «расставить» всех бет вокруг себя. Разобраться, определиться. Посмотреть, что я ещё могу. Передавать образы и мысли, видимо, у меня получается лучше всего. Но делать это обоюдно, одновременно у меня получается практически само собой исключительно с Альфой, и только при близком контакте. Когда наш обмен мыслями начинался вне физического присутствия рядом, мы так не искрили, до полного исчезновения. А само исчезновение можно отнести к смене волн, как во время ссоры Бойда и Эрики я остался в состоянии напряжения, а Хейл успокоил стаю. Я вырубился, оставшись не на той волне. А при нашем «искрении» беты испугались, перестав чувствовать меня и Альфу, когда мы перешли от них на свою. Это наводит меня на мысль, что не только во мне эта связь постоянна, но и в стае. Может, для них моя сила – лишь усиление их обычной чуйки в сторону друг друга? Айзек говорил, что закрывался от других, но звал меня, желая оказаться рядом. Будь я обычным человеком, ему бы это не удалось. Я бы не почувствовал, не услышал. Но мои способности не выглядят как обычное наличие и усиление связи внутри стаи. По крайне мере, не для меня и не в таком простом значении. Должно быть что-то ещё, что-то подспудное, скрытое от меня. То, что я пока не замечаю, не осознаю. Или же что я пока не развил. С бетами моя сила это либо крик о помощи, либо некая интуитивная, но намеренная связь, сопровождаемая словами. Но с Альфой это нечто глубокое, тайное настолько, что я смог добраться до зверя внутри. И, пусть и не специально, этого зверя пробудить. Больше мне этого делать не хочется, но проверить прочность этих четырех волн, таких явных для меня сейчас, после их временной потери, проверить их широту и диапазон моих возможностей... Когда, если не сейчас? С первой стороной, к которой я обращаюсь, мне хочется быть осторожным. Просыпаться без тёплого тела Дерека рядом, без его внимания не так приятно, но он сделал жест навстречу, и я хочу не просто сказать, но и показать ему за счёт моей силы свои эмоции от подарка. Не провоцировать, но привлечь внимание, отправив наглядное «спасибо». Я настраиваюсь на Хейла, ловлю поток между нами и волнами, словно толчками, направляю ему эти чувства и образы. Доску под моими руками, её торопливое заполнение самыми первыми карточками, дрожащие руки от здоровой, пружинящей внутри энергии. Мою напряженность, радость, озабоченность, погружённость в выбранное дело и благодарность. Нежная благодарность скорее за подаренные возможности, нежели за сам предмет. Отчасти я надеюсь, что Хейл ответит мне. Но волны затихают вдали, словно растворяясь, достигнув берега, и с ноткой горечи в мыслях мне приходится переключиться на следующего члена стаи. Эрика отзывается легко, словно уже была настроена на меня. Я не посылаю ей что-то конкретное, просто светлое чувство, пытаюсь передать и словами этот посыл: пожелание доброго утра. Ответ приходит почти мгновенно: я вижу Фреда в её руках, довольно смеющегося, и сам слышу её голос, говорящий: «Доброе». Этот успех меня окрыляет, и я тянусь дальше, к Айзеку. Даже не успев послать что-то Лейхи, я чувствую знакомое ощущение падения, небольшого, будто спускался по лестнице и пропустил ступень. Мимолетный страх пропадает, стоит встать на новую «ступеньку», и отпускает. Ощущения Айзека не утягивают меня в воронку, как агрессия Бойда и Эрики во время ссоры. Но Лейхи и не зол, он возбуждён. На фоне исключительно платонической радости Рейс желание Айзека грозит сбить меня с ног. Я чувствую наплывами его страсть, потребность в касании, вижу, как он вскидывает бёдра, медленно, тягуче лаская себя, лёжа на кровати. Это столь сильные переживания, что я не замечаю, как закрываю глаза и поддаюсь им. Жару тела, смутным фантазиям о партнёре, кто бы позаботился, кто бы взял... Я дёргаю бёдрами, как и Лейхи, в едва ли сознательно посылаемом мне образе своего утреннего развлечения. В позе, в которой я сижу, такое движение дискомфортно, и от этого я словно просыпаюсь от дурмана. Открываю глаза, кручу головой, продолжая при этом быть настроенным на Лейхи, чья нить связи находится ниже линии Эрики. Они по-прежнему открыто делятся своими эмоциями, но не посылают мне их. А просто... словно не закрыли дверь, оставили мне возможность подглядывать, после того как ответили. И, кажется, в этом и есть моя способность: не только обмениваться образами, но держать связь со стаей постоянно открытой. Как люк оборотни могут задраить его со своей стороны, изолировавшись друг от друга, но дверью моих «туннелей» между стаей управляю только я. По крайне мере, в случае с бетами. Желая проверить эту теорию, я обращаюсь к крайнему потоку и немного тяну его на себя. Я не знаю, что сказать Бойду, поэтому просто пытаюсь позвать его к себе. На фоне также слышны отголоски мастурбации Лейхи, я чувствую, что он приближается к разрядке, хотя уже нахожусь на другой волне, и умиление Эрики, воркующей с малышом. Когда я отвлекаюсь на мысль о ней, продолжая звать Бойда, меня неожиданно встряхивает. Я буквально дёргаюсь в реальности, как нить паутины, которую тронули где-то вдалеке и она отпружинила, передав сигнал о попавшейся добыче. Добыче в виде раздражения, злости, даже ярости, явно принадлежащей не мне. Я слышу в голове громкое и отчетливое: «Хватит!»; но не могу оторваться. Потоки словно путаются, меня кидает в сокрушительную смесь фейерверка наслаждения, оглушающей агрессии и бесхитростной нежности. Это не мои чувства, но меня крутит как в водовороте, и я начинаю задыхаться, тону в них, не понимая за что зацепиться, чтобы выбраться. Перед глазами моя комната, но меня трясёт от внутренних, скорее ментальных, переживаний и не отпускает. Я вижу, как вбегает Бойд и хватает меня за плечи. Он встряхивает меня, кричит: «Хватит, прекрати» в реальности и берет меня за шею. По его руке к плечу сразу же начинают скользить чёрные языки боли, а водоворот чужих ощущений утекает. Я отключаюсь и ментально, и буквально за считанные минуты. Сначала я падаю в руки беты, пытаясь ухватиться за него в реальности, а после исчезают все чужие ощущения, кроме боли, почти тоски. Я вижу на чьих-то руках милую маленькую девочку с тёмной кожей, коротким торчащим ёжиком волос-пружинок и очаровательным приплюснутым носиком. Девочка улыбается, мигая большими глазками, а руки укачивают её. Образ уходит, тоска постепенно исчезает вслед за ним, и я обнаруживаю себя в кольце рук Бойда, уткнувшимся в его шею лицом с кровавой дорожкой, текущей из носа на губы и в приоткрытый рот. Я успеваю подумать, что, возможно, кричал, и услышать над ухом пояснение: – Это сестра, – прежде чем моё сознание отключается. Просыпаться после обморока из-за моей силы от запаха настоя скоро войдёт у меня в привычку. На этот раз я в своей комнате, лежу наискосок на кровати с заткнутыми под голову подушками. Рядом на полу стоит миска с водой и тряпичным маленьким полотенцем с кухни. И полотенце, и вода в розовых разводах, видимо, от моей крови. Я облизываю губы, убеждаясь, что мне умыли лицо, и пытаюсь встать. Голова сразу же кружится, мне приходится лечь обратно, но я успеваю услышать недовольный рык и увидеть, как Хейл уходит из комнаты. Меня ударяет чувством вины, но идёт она не со стороны Альфы, а с краю. Буквально с края кровати, где Бойд сидит с тетрадями и ручкой. Видимо, он проверял работы учеников, ожидая, пока я очнусь. На лямке его майки видны следы моей крови, но я только невесело усмехаюсь. В полнолуния я терял и больше, так что не испытываю должных переживаний от того, что с моим телом может быть что-то не так. Зато ясное понимание, что задерживаться мыслями на потоках бет одновременно пока не стоит, намертво поселяется в моей голове. Лучше закрываться от них после контакта или... отпускать потоки? Моё представление о том, что я чувствую, и само закрытие/опускание нуждаются в очередной проверке, но ноющая головная боль намекает на то, что в ближайшее время я ничего не смогу сделать. Впрочем, Бойд рядом поспешно извиняется, проливая свет на то, из-за чего произошла моя перегрузка. – Ты послал настрой Эрики, я взбесился. Не бери это на свой счёт. Извини. Последнее слово оборотень говорит тише остальных, вызывая у меня слабую улыбку. Наш самый грозный бета в душе оказался нежным и легко ранимым касаемо его триггера. Если я правильно толкую все последние события, Бойд действительно хочет детей, а тот факт, что он не может увидеться с младшими братьями и сестрами, которых нянчил, только все усугубляет. Ещё и дети Макколов всегда на виду и на слуху... Будь я на месте Бойда, может, тоже с полпинка бесился бы? – Не страшно. Как её зовут? – Малика. Ей всего семь месяцев было, когда пришлось уезжать. Я не могу поддержать оборотня иначе, чем дотянуться и сжать его колено рукой. Мой отец остался в резервации, не стал бросать людей, город и, как и Мелисса, сына. Но родители Эрики и семья Бойда успели уехать. А редкая связь по видео-чату явно не то, когда ты почти всю жизнь жил в окружении хоть и буйной, но любящей семьи. Из всех братьев и сестёр Бойда я видел только шестилетнего Амона однажды, и его шустрой беготни и громких криков не забыть. Наверно, после встречи с ним я перестал удивляться слоновьему спокойствию Бойда. Вернон кивает, благодаря, и возвращается к проверке тетрадей. Он откладывает три, пока я собираюсь с мыслями и прислушиваюсь к своему телу. Не закружится ли голова, если я вновь попытаюсь встать? Но, когда я спрашиваю, он единственный из бет отвечает чётко, не поражаясь внезапности вопроса: – Я пытался поднять эту тему после образования совета, но Дерек хорошо дал понять, что это не наше дело. – Не ваше? Мой следующий за словами смешок выходит с вопросительной интонацией, и бета пожимает плечами, словно соглашаясь. – Мне не важно, пока он знает, что делать. Бойд возвращается к домашним работам, а я не спешу озвучивать свои сомнения в том, что Хейл знает, что уже делает или будет делать. Единственный, кому мне осталось задать вопрос, – сам Дерек. Шанс сделать это сразу же, как удаётся встать, мне не выпадает. Альфа открыто избегает меня, раз решился съездить в магазин самостоятельно, да ещё и в выходной в начале дня. А ведь я помню, как Хейл не любит магазины и толпы людей в них. Не желая вновь браться за своё небольшое расследование и не находя себе иного дела, я вызываюсь приготовить еду. Эрика сможет достать мне информацию лишь завтра, когда пойдёт на работу, а выдумывать новые схемы побега Питера бессмысленно. Впрочем, я могу подключить к делу Пэрриша. Может, он сможет узнать для меня что-то о стае Кали, находясь в её стане. Кого ещё, кроме своей постельной грелки, она чаще всего таскает за собой? И потащит ли она эту грелку в бой, вот вопрос. Да и хорошо бы нагрузить этим Джордона в обход Лейхи. Я не хочу говорить ничего стае, пока собираю информацию. Достаточно того, что они знают о доске, возможно видели её в моей комнате; и задания, что я дал Рейс. Может, она не зря так запомнила Трейси? Гибкой. Ведь когда Дерек обратил их, ловкость и лёгкость в движениях было первым, что стало заметно в них. Приди Эрика и Айзек в серых свитерах после обращения, а не в коже, но с той же горделивой походкой, их бы заметили. Да, не так и не все, но заметили бы. Как и Бойда, не сильно менявшего стиль в одежде, но явственно ставшего опасней. Я предаюсь пространным размышлениям об оборотнях и их переменах, пока планомерно уничтожаю запасы стаи. Варю макароны, стругаю овощной салат, режу зелень, готовлю мясо и освобождаю стол для экспериментов. Ничего сложного, просто хочу испечь булочки, рецепт которых нашёл в архивах Дерека. Скорее всего, после моих вопросов он будет чертовски взбешён, но, может, знакомые сладости поумерят его ярость? Эллисон крутится всё время рядом, приходя то с одним, то с другим ребёнком. Когда она воркует над Лилиан, с радостью обнаруживаю, что малышка на меня не в обиде: она позволяет подержать себя на руках и поцеловать в щёчку. – Прости, что не смог провести с тобой вчера время, хотя обещал. – Афя сазал, ты аботаль. – Да. – Я улыбаюсь от радости понимать её слова. Это уже не лепет, но не проводи я, слушая его, столько времени, сейчас вряд ли бы понял. – Я работал. Я очень хорошо поработал! Лилиан отвлекает меня от готовки и мыслей ненадолго, Эллисон, покормив, быстро забирает её, чтобы заняться остальными. А я достаю скалку, готовлю сахар, масло, муку, разрыхлитель и ванилин. Смешиваю ингредиенты, сверяясь с рецептом, и стараюсь не думать ни о чём, кроме собственных действий. Я даже начинаю напевать старую мелодию из одного вестерна, который стая не раз пересматривала. Она возникает в памяти и заедает, словно мой мозг и на секунду не хочет замереть. Но меня это устраивает. Перерыв от мыслей о моей силе и Питере на песню? Возьму две. А готовка неплохо отвлекает. Жаль заняться ей мне толком не удаётся. Печаль Эрики охватывает меня спустя пару минут, когда я заканчиваю перетирать тесто, и мои руки полностью погружены в крошку. Это ощущение пустоты после вот-вот разгоревшейся и нерешённой ссоры. Когда не знаешь, что делать дальше, осознаёшь, что каждый был не прав, и думаешь о том, что никто так и не захочет принять видение мира другого. То состояние, когда плачешь от разрывающих эмоций и вины, думая, что другой человек своей вины в ссоре не видит, и пытаешься понять, прав ли он, что лишь ты виной случившемуся. Чувства Рейс такие яркие, подавляющие своим объёмом и весом. Бета делится ими и тем самым зовёт на помощь. Я выдыхаю, мотая головой, отгоняя их. Не до конца, только чтобы чуть отстраниться и проверить я ли один цель этого зова. Судя по ощущениям, один. Я откладываю миску, смываю руки, прося Эллисон, кормившую близнецов позади меня: – Прикроешь тесто? Эрике нужна помощь. Девушка удивляется, но вытирает Чипу рот и суёт бутылочку в руки. Когда я выхожу из кухни, она уже занимается тестом. Я нахожу Рейс в комнатушке под лестницей. Волчица сидит на полу между полок с разномастным барахлом для уборки дома и территории, беспрестанно всхлипывая. Она вздрагивает, когда я захожу, но, увидев меня, продолжает плакать. Я закрываю за собой дверь и сажусь рядом с ней на пол. Эрика смотрит на меня, пытаясь что-то сказать, но только надрывно вздыхает, переходя с тихого плача на рыдания. Я обнимаю её, позволяя уткнуться лицом себе в плечо, и глажу по голове. Не сразу, но я замечаю лежащий рядом с ней тест на беременность с одной цветной полоской, проступившей в окошке на рукоятке. Это полностью противоречит моим догадкам о состоянии Рейс. Волчица бьётся в почти истерическом плаче в моих руках, периодически пытаясь остановиться, а я окончательно перестаю понимать, что же между ними с Бойдом происходит. Когда Эрика успокаивается, то не хочет что-либо объяснять, ограничиваясь коротким пояснением: – Я просто хотела сказать ему, но всё пошло не так... Я хочу, я знаю, что должна сказать ему. Но я... я не могу. Волчица припрятала тест тут же, пихая в дальний угол залежей хлама. Рейс вытерла слёзы, обняв меня и передав мысленно: «Спасибо, что был рядом». – Ты звала меня. Я не мог не прийти. Эрика рассмеялась этой фразе, и я в очередной раз поразился тому, какой ранимой она осталась, несмотря на всю силу, которую приобрела. Сейчас, беря меня под руку и по-волчьи принюхиваясь, это была все та же Рейс, что и до обращения. Просто я хорошо узнал её уже после формирования стаи. – Ты готовил что-то мучное? – безошибочно угадывает она. – Начинал печь печенье. Хочешь присоединиться? – Да. Мы идём на кухню, где дожидается тесто, прикрытое пищевой плёнкой. Повар из Эрики так себе, но компаньон для импровизированного караоке прекрасный. Почти вся стая уже собирается к обеду, когда возвращается Альфа. Дети сидят в креслах и на руках родителей, беты едят как не в себя, находясь в приподнятом настроении и рассевшись кто где. Все недомолвки и разногласия, обособленность Макколов – ничто из этого не мешает разрастись спору о лучшем нетипичном рождественском фильме, который плавно перетекает в спор о лучшем рождественском фильме ужасов. Активнее всех настаивают на своём Скотт и Бойд, в то время как Лейхи больше слушает, усевшись со своей тарелкой на столешницу. Остальные расположились за столом, больше говоря, чем потребляя пищу. Хотя печенье разошлось на «ура»: от первой партии уже почти ничего не осталось. Я достаю из духовки вторую, складывая печенья с противня на приготовленные тарелки, уже прикидывая, что придётся делать третью, чтобы Хейлу хоть что-то досталось. Вокруг царит атмосфера веселья и некоего уюта, а мои ощущения стаи фонтанируют безмятежным возбуждением на дальних концах потоков. Я медленно «прощупываю» их, не зовя никого и ничего не передавая. Остаюсь в стороне от обсуждения, наблюдая за тем, что может моя незримая и необъяснимая толком сила. Мне и самому спокойно, пока я не чувствую, как открывается «люк» и один из потоков резко приносит мне чувство крайнего изумления с образом нашего дома, в окно которого хорошо видно сидящего выше всех Айзека и макушки остальной стаи. Мне будто в грудь ударяет этой тревожной растерянностью одновременно с произнесённым мысленно: «Дом. Так похоже на дом». И тут же тянет к себе, зовёт как недостающее звено. Я стараюсь не подавать вида и, пользуясь тем, что стая увлечена разговором, выскальзываю из кухни, а следом и из дома. Прикрыв за собой входную дверь, я оборачиваюсь к Хейлу, стоящему рядом со своей машиной и не сводящему взгляда с окна. У его ног стоят вытащенные из багажника пакеты с продуктами, а сам он весь обращён в сторону дома. Эмоции Альфы шумят во мне смесью нужды, надежды и горечи вперемешку с мыслями о выпечке, которую он, видно, учуял уже отсюда. «Мамины печенья. Её любимые печенья...» – Дерек? Стоит мне окликнуть его, взгляд Хейла сразу же перемещается на меня. Его ощущения не меняются, но я стараюсь игнорировать сильный рывок, что прошёлся по связи между нами. Я делаю шаг вперёд, не в силах до конца сопротивляться ему, но думать о том, что это может быть зверь, мне некогда, если я хочу получить ответ. – Я устроил небольшой пир. Думал сделать приятное всей стае. Я нещадно лгу, но тренировки Хейла не прошли даром, и моё сердцебиение остаётся ровным. Но даже так смесь чувств Хейла дополняют, скользят в потоке змейки подозрения, а тело напрягается, словно оборотень ждёт атаки. – Спасибо. Зачем? «Это не наш день» Я усмехаюсь, не желая больше юлить. Не стоило и надеяться, что Хейл воспримет печенье должным образом, как желание порадовать. Скорее, он воспринимает его сейчас как что-то плохое, будь это шантаж или приманка. До плохих полнолуний я не готовил ему, но что доверие между нами настолько ушло... – Утешительный бонус после тяжёлого разговора. «Какого?» Хейл подбирается, закрывая багажник. Он не говорит вслух, но не замечает этого, а натяжение потока, связи между нами нарастает. От нужды и горечи не остаётся и следа под напором из настороженности. И я выпаливаю всё как есть, не затягивая: – Я хотел спросить о стае Альф. Кали обронила, что их заботит Питер и его беты. Что за ними будет открыта охота. Но стае ты ничего не говорил. Ни Бойд, ни Айзек, ни Эрика не в курсе. – Не их дело, – перебивает Хейл, но я продолжаю свою речь: – Они даже не знают, что совет обратил на него своё внимание. Что хочет избавиться от него. А ты никому из нас не сказал. Никому из бет. Ты вообще не говоришь им, что происходит на советах. Только ставишь перед фактом, игнорируешь их вопросы. Если будет охота, какой твой план? Я не хочу давить, но стая должна знать. Мы должны знать. Ответом мне служит рык, а Хейл отходит на пару шагов и скалится, пригибаясь. «Не лезь!» Я стараюсь говорить тихо, медленно спускаясь с крыльца, и впервые мне приходит мысль, что, видимо, не стоило совмещать разговор о Питере с выпечкой Талии. Или же стоило начать разговор не так. – Помнишь, ты сказал, я хорошо справился, когда говорил Эрике не лгать Бойду? Но сам не договариваешь стае. Пожалуйста, поговори с ними. Они имеют права знать, что происходит или может произойти. Должны знать! «И я должен» Только подумав, я тут же ощущаю, что одновременно отправил эту мысль. Рефлексом мне сразу хочется закрыть себе рот рукой, будто я сказал это вслух, хотя и не собирался, но и этого я сделать не успеваю. Напряжение между нами лопается, как мыльный шар, Альфа в два шага подскакивает ко мне, сверкая алым взглядом, расправив когти, рыча, наступая. Я невольно пячусь в сторону от крыльца, от дома, пытаясь подавить отчётливое желание бежать. – Я хочу. Хочу знать, что происходит. Я помог решить историю с Кали, помог Айзеку. Я могу быть полезен, только скажи! Расскажи нам, что происходит, есть ли у тебя план, как мы будем действовать?! «Не лезь, уйди, оставь!» – Догадывается ли Питер? Как совет успел спланировать охоту втайне от него? Уверены ли они, что это тайна? «Нет! Семья! Не лезь! Семья!» – Знает ли Кора? Участвует ли она в нём? Хочет ли совет привлечь её? По мере того как я говорю, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию, вновь напомнив Хейлу о семейных узах, поток между нами наполняется бурей его чувств и слов, что в реальности воспроизводятся рычанием. И в этой буре из боли, смятения, отчаяния, злобы, рвения, вины я поздно замечаю знакомое размытие вокруг нас. Мир сужается до Альфы, его горящих алым глаз, клыков и когтей, его фигуры на фоне массива леса и опускающихся сумерек. Мое сознание сбивается на мелькающий, испуганный вид самого себя в алой пелене. Воздух вокруг исчезает с невиданной быстротой, но дышу я глубже и чаще, а в ушах рёв Хейла. Реальный рёв и бьющая волна за волной изнутри, по потоку, рёв, требующий остаться, уйти, забыть, оставить, остановиться, повиноваться! Это трясина, искрящий переход на свою волну, где стая теряет нас. Но в совершенно иной, жуткой ситуации. Я отхожу, видя себя со стороны, панику на своём лице, и ощущаю возможность видеть наступающего Альфу как потерю зрения. Волны слов и эмоций бьют под дых, голова кружится, я делаю усилие, пытаясь отстраниться, закрыть хотя бы чувства Альфы от себя. Попытку закричать. И вместе с хриплым выдохом ощущаю, как на мой край потока что-то падает. Отсекает. На секунду воцаряется тишина. Я чувствую бурю Хейла в потоке между нами, но не внутри меня. Зрение возвращается, и я вижу в шаге от себя пригнувшегося в смятении, но готового к бою, к нападению, полуобращенного Альфу. Альфу, что в тот же момент, даже не набирая воздуха, разевает пасть в пронизывающем до костей вое. Вое, которым Альфы призывают к подчинению, который сбивает с ног. И я падаю на колени, закрывая уши руками, но чувствую, как приказ минует меня. Словно цунами ударяет в невидимую преграду, растекаясь в сторону и вверх, не в силах затопить землю. У меня заложило уши, мир идёт кругом перед глазами, из носа вновь пошла кровь, но мой наглухо задраенный ментальный люк выдержал. От чего Альфа взбесился ещё больше. Уже больше зверь, чем человек, он рывком хватает меня, впечатывая в стену дома, прикладывая о дерево лицом. Обнюхивая, рыча, царапая когтями плечи и грудь, клацая клыками и приподнимая над землей. У меня сбито дыхание, в памяти всплывают худшие события, привычная нестерпимая боль в полнолуния. Я рефлекторно тянусь прикрыть пах рукой и не сопротивляюсь, когда вижу, как лицо Хейла меняет тон и форму, удлиняясь в волчье. Никаких чувств, даже смирения не остаётся, только тяжесть лап, прижимающих, давящих на голову, чтобы оголить шею. Альфа рычит, почти полностью превращаясь, его пасть в считанных миллиметрах... Эллисон появляется внезапно. Я чувствую клыки на своей шее, когда она выскакивает на крыльцо с арбалетом в руках, и обманчиво кажется, будто, совершенно не прицеливаясь, стреляет в нас. Дерек дёргается, но стрела, торчащая из его плеча, ни на секунду не отвлекает его от меня. Он продолжает скалиться, вновь опасно наклоняя голову к моей шее. Я не успеваю за событиями, когда Арджент, спускаясь по ступеням, надевает колчан со стрелами, перекидывает его за спину и начинает стрелять без остановки, обходя оборотня со спины. В Хейла попадает две, три, четыре стрелы. В это время из дома выскакивает Скотт, а чуть погодя следом за ним выбегает Айзек. Маккол рычит, вызывая ли Хейла на поединок или просто заявляя свои права, и Дерек, лишь бесновавшийся под градом стрел, наконец отступает на шаг, оборачиваясь к другому Альфе. В этот же момент Айзек перепрыгивает через перила и подлетает к нам. Он хватает меня за руку и вырывает из лапы Хейла. Я падаю на траву и вижу, что лоскут моей рубашки остался на когтях Альфы, а плечо разодрано. Лейхи прижимает меня к себе, забирая боль, пока Арджент накидывает на Хейла лассо и пускает ток. Альфа издаёт душераздирающий рык, но удерживается на ногах. Он превращается обратно в почти человеческий облик, охотница вырубает ток, и оборотень скалится, смотря пустыми алыми глазами то на Элиссон, то в сторону Маккола. Он рявкает, когда Скотт подходит к нам, но вырваться не пытается. Айзек вытирает мне лицо от крови своим рукавом, тихонько гладит по груди, хотя его самого явно потряхивает. Глаза беты горят желтым, и он косится на Хейла с опаской. Скотт проверяет меня, потрогав лоб и поймав взгляд, и забирает немного боли, прежде чем встать и отойти. Он разворачивается к Альфе, но ничего не говорит, раздумывая. Потихоньку моя паника немного отходит на второй план, сознание проясняется. Остаётся только... сумбур. Чистый, непроходимый. Словно заросли кустарника из красных и жёлтых нитей покрывают всё в голове, не давая взять под контроль мысли. – Ты был в ужасе, – шепчет Айзек. – Что? – Когда я схватил тебя, то почувствовал. Ты пах страхом, но я чувствовал, словно ты был в ужасе. Киваю, благодарно сжимая руку Лейхи, что он держит на моей ране на плече. – Я был. Маккол, убедившись, что Хейл не нападёт, на пару с Лейхи помогает мне встать. Меня даже чуть шатает, когда я пытаюсь сделать шаг. Но оборотни поддерживают меня, пока я делаю ещё несколько, и отпускают, когда я чувствую себя более устойчиво. Неожиданно Айзек вытаскивает из-за пазухи и даёт мне пистолет. Мой глок, хранившийся под подушкой на кровати. Холодный металл удобно ложится в руку, но я думаю не о том, чтобы узнать, в какой момент Лейхи побежал за ним. В какой момент он услышал, что мой разговор с Хейлом идёт не так... – Вас лучше разделить сейчас. Может, тебе лучше уехать? Стайлз? – Скотт говорит, но я не слышу его. В голове проплывает обрывок воспоминания об Альфе в одно из полнолуний. Его пустом алом взгляде и попытках дорваться до меня. До моего тела... Хейл смотрит так же сейчас. Скалится и рычит, постепенно приходя в норму в цепкой хватке лассо Эллисон. Только переступает ногами и пытается поднять руки, сдвинув лассо с локтей. Арджент чётко улавливает эти моменты и трогает одну из десятка стрел в спине оборотня. Хейл рычит от боли, но не может даже полноценно обернуться на неё. Хочется так много ему сказать... Не смей трогать меня, как тогда, как в полнолуния. Не смей становиться чужим мне Дереком, когда только вернулся. Не смей врать мне. Не смей вредить мне снова. Вредить нам. – Стайлз, ты согласен? – Маккол трогает меня за локоть, привлекая внимание, и я наконец отвлекаюсь от своих мыслей. – Поехать к отцу? – Да. Да, пожалуй. Скотт кивает и бежит за дом, где стоят припаркованные машины стаи, пока я делаю то, что не ожидаю сам от себя. Этот внезапный порыв может закончиться новой стычкой, но я резко вплотную подхожу к лишенному движению Альфе и подставляю дуло пистолета к его горлу. – Стайлз! – Айзек кричит, подбегает, но тронуть меня не решается. Кажется, все участники сцены застыли, ожидая хоть каких-то действий. Хейл взрыкивает и затихает, в его алом взгляде читается проблеск настороженности. Уже что-то. – Я еду к отцу и Лидии. Не смей приезжать за мной, пока я сам не решу вернуться. Оборотень молчит, только дышит, чуть приоткрыв рот. С каждой секундой зверь двигается и смотрит более осознанно. Освободиться Хейл уже не пытается, но я всё равно взвожу курок. – Не смей, понял?! Дерек дёргает головой, рыкнув, и мне приходится посчитать это за согласие. Я убираю палец с курка и уже почти отстраняюсь, когда чувствую... щёку, трущуюся о моё плечо. Этого нет, в реальности Хейл бездействует, он связан, но я чувствую подобное прикосновение. Мне чудится, что даже футболка и рубашка окажутся смяты, если посмотреть. Конечно, это не так, но ощущения! Именно из-за них я поддаюсь ещё одному порыву и припадаю к оскаленному рту Хейла губами. Я цепляюсь ему свободной рукой за шею и, облизав языком клыки, пару раз целую сомкнувшиеся, но податливые губы. Отстранившись, я вижу, как алая пелена уходит из глаз оборотня. Альфа остаётся в недоумении, словно не понимал, что происходило. – Стайлз? – Маккол выезжает из-за дома на моём джипе. Он зовёт меня по имени, и в его голосе то же непонимание, что и в глазах остальных. – Мы едем к отцу. – Провожу по щеке оборотня рукой, прежде чем отойти и развернуться, направляясь к машине. – Как и планировали. Маккол пожимает плечами на вопросительные взгляды Эллисон и Айзека и ждёт, пока я обойду машину и сяду. Когда мы отъезжаем, Хейл всё ещё стоит не шевелясь. Со стрелами в спине, удерживающем его лассо, Дерек нечитаемым взглядом провожает мою машину.