Любо́й

      Отряд Волкова – престиж. Это гарантия того, что ты не только вернёшься с миссии домой, но и не потеряешь конечности по ходу дела. Каждый мечтает попасть под его начало, но удаётся лишь лучшим из лучших, тем, кого названный Волков выбирает самостоятельно.       Вадим не был исключением. Если у командира за спиной добрая сотня успешных заданий с минимальными – их почти нет – потерями, глупо было бы идти на службу к кому-то другому. Всё-таки пожить ещё немного хотелось.       Поднять связи, чтобы устроить так называемый "просмотр" без очереди, было легко. Высшее начальство Вадима знало, видело, как он работает, не понимало разве что, зачем ему в отряд к Волкову. Конкуренцию составить? Позлить молодого командира? Сместить его? Но у Вадима были свои причины, никак не связанные с завоеванием власти, начальник из него бы вышел никудышный.       До олимпийских игр – как шутили между собой немногочисленные претенденты на место в элитной команде – оставалось две минуты, все заметно нервничали. О Волкове ходили занятные слухи. Будто все члены отряда влюблены в него, оттого и стараются исполнять все его команды ещё до их озвучивания.       Вадим, мягко говоря, не мог в это поверить. Одно дело, когда альфы хотят омегу, а совсем другое, когда любят. И всё же Вадик стоял возле сплетников и грел уши, информация никогда не бывает лишней.       Ровно по часам на площадку зашёл Волков – его пунктуальности оставалось только позавидовать, минут десять назад он был на другом конце базы – без прелюдий кивнул начинать. Вадим проследил за каплей пота, скатившейся по чужому виску, и встал на свою позицию. Первым был кросс, всего-навсего три километра, которые Вадик пробегал за 11 минут без одышки, теперь нужно было выжать за 10.       Раздался стартовый выстрел, и все побежали. Лучше бы им организовали уличный забег, было бы сподручнее, но Волков внимательно следил за каждым из них, и не оставалось сомнений в том, что дистанция – не более чем смоделированная ситуация и он, как командир, хочет знать, с какой скоростью и каким образом побежит его боец. Где слабое место, на какой минуте закончится дыхание, в каком моменте его могут подстрелить и почему. Насколько броской выглядит его спина и правильные ли замахи он делает руками. Показатель времени второстепенен.       Они пробежали половину метража, когда внезапно со всех сторон полетели камни. Вот в чём был подвох, понял Вадим, пригнувшись, и большой булыжник прилетел другому альфе в плечо, тот рухнул. Бежать пришлось ещё быстрее. Перепрыгивая через камни, изворачиваясь и пригибаясь, Вадим добежал до финиша вторым.       Один из парней, который швырял в них обломки, зачем-то пожал ему руку и шепнул на ухо: Дальше стометровка по песку. Вадим сначала не понял, к чему такая секретность, каждый знает, что придётся бежать сто метров, однако, когда они подошли к отдельной полосе, он увидел отходящее от краёв покрытие – ненастоящее, обманка.       На подготовку дано тридцать секунд. Вздохнуть поглубже, размять ноги и руки, в особенности голень, чтобы не свернуть, когда нога утонет в песке, и встать удобно, чтобы сделать рывок. Ложное полотно срывается вместе со свистом и неподготовленные альфы запинаются о мягкость песчинок, теряя равновесие на самом входе, а Вадик самодовольно вписывается в песочное месиво и поднимает вокруг себя пыль тем, как быстро перебирает ногами, чтобы не дать обуви погрузиться, иначе сделать новый шаг будет тяжелее.       Кожу нещадно трёт, и свербит в носу от плотного облака поднявшихся в воздух песчинок. Вадим краем глаза ловил силуэт Волкова. Омега, очевидно, внимательно за ним наблюдает, скрестив руки на груди. Смотрит как на дебила, которого бы быстро пристрелили в пустыне. Когда Вадим спустя мгновение выпрыгивает из песка на землю, брюнет загораживает ему путь до стола с водой. — Ты совершенно не умеешь оценивать ситуацию. Главное не скорость, а скрытность. Тебя бы убили. – голос у Волкова бархатный, затекает в уши, ласкает их изнутри, несмотря на произнесенные слова, а выправка армейская. Ровная осанка, широко расставленные ноги, бедра просто загляденье.       Такие бедра бы на плечи... — Не было приказала уклоняться от невидимых пуль. – дерзить будущему начальству не лучшая идея, но, на удивление, Волков отчего-то смягчается. Отходит в сторону отдавать новые указания.       Тогда Вадим всё-таки доходит до воды и выливает часть на свои волосы, чтобы смыть пыль хотя бы с них и с лица. Впереди его ждёт турник и, судя по блеску металла, это будет очень тяжело. Чувствуя чужой испытующий взгляд, Вадик ухмыляется и подцепляет подол футболки. Раздеваться он любит, но не так как раздеваться перед кем-то.       Он мышцами играет, потягивается, разминается, чтобы по команде ловко запрыгнуть на перекладину. За его спиной переговариваются – выпендрёжник – а он только самодовольнее скалится. Если альфы обсуждают, значит чувствуют конкуренцию.       Подтянуться 30 раз как конфетку у ребенка отнять, только руки соскальзывают, масло течет по предплечьям, и Вадик аж ногтями себе в ладони впивается до крови, чтобы удержаться. Слышит, друг за другом грузно падают соперники, и чуть сам не разжимает пальцы. Стадное чувство, сука.       С трудом жмёт 25, собирается было 26 дожать, но его поощрительно бьют по спине, и он спрыгивает на землю. Мякоть вся в полумесяцах, где-то проступила кровь. Волков хмыкает, пройдя мимо него, и кидает чистое полотенце, даже не глядя. Вадим проводит его взглядом и вытирает руки. Кажется, каплю уважения ему удалось заработать. — А ты хорош. Как зовут? – обращается к нему всё тот же синеволосый альфа, что и в прошлый раз, и жестом предлагает бинты. — Вадик, тебя? – ткань неприятно липнет, но если не обмотать сейчас, потом уже будет поздно и отжимания он с вероятностью сто процентов провалит. — Саша-Мальвина, можно просто Шура. Будем знакомы. – с намеком на дальнейшую совместную работу. Если участники команды уже воспринимают его как потенциального "своего", дело осталось за малым.       Ещё несколько Альф и Бет из Волковского отряда следуют поданному Мальвиной примеру и подбадривают Вадика, подсказывают, что делать, чтобы не упасть в грязь лицом.       Оказалось, в прямом смысле. Потому что брусья, на которых нужно отжиматься, стоят в самой грязной грязище из всех, что Вадим видел. А Вадим видел много мерзких грязюк. — С каждого жду 35 раз. – вдруг подаёт голос Волков, проходя между альфами, и останавливается перед Вадиком. Взгляд буйный, с хитринкой и кофейный цвет такой насыщенный, что аж зерна хрустят на зубах. — С тебя 40. Всё ясно?       Что уж тут неясно. У командования зрачки огромные, черные-черные и радужка вокруг собралась пенкой, Вадик так бы и лизнул, если бы его самого не облизывали. От мощной шеи вниз, по массивной груди, аж мышцами поиграть издевательски потянуло, но, видимо, именно за это его и наказывают.       Волков то омега непомеченный, с внутренним ликованием обращает внимание Вадим, вдыхая распространяющийся аромат. Только описать его не хватает ни фантазии, ни слов. Запах лёгкий, едва уловимый, ускользающий, хочется податься вперёд и вжаться носом во впадинку ключиц, задохнуться. — А вы сами-то можете столько? – Вадиму бы молчать и не рыпаться. Мальвина качает головой и смеётся неверяще, настолько отбитых в их рядах ещё не было. — На слабо меня берёшь? Хорошо. – он будто и не злится совсем, наоборот, именно этого и ждал. Быстро разминает плечевые суставы и встаёт рядом со всеми, по команде наравне с ними лезет в грязь.       Сапоги постоянно скользят и приходится вес тела перенести на руки, из-за чего брусья начинают погружаться в рыхлую почву быстрее. Балансировать получается с трудом, а от напряжения прогибается поясница. Отжиматься в таких условиях тем сложнее, что ладони щиплет и в пальцы занозами впивается отшлифованное дерево.       Многие сдаются после десятки. Скатываются в жижу без сил, даром что белый флаг из трусов не поднимают.       Вадим контролирует каждую свою мышцу, удерживает себя, затем опускает, поднимать тяжелее всего, потому что от неустойчивости начинает кружиться голова. Пот заливает глаза, Вадик сдувает назойливую струйку с носа и косится на Волкова. Тот двигается красиво, темные волосы колышутся с каждым отжиманием и пару раз почти пачкаются, настолько низко командир опускается.       Счёт переходит за 37, они остались вдвоём, и проиграть Волкову всё равно, что подписаться на торжественно-позорную поездку домой. Вряд ли его позовут в команду после наглого поведения и ошеломительного провала. Здесь либо идти до победного, либо складывать лапки. — 39... и 40! – долгожданное число раздаётся вместе с облегченным выдохом Волкова, который поднимается, стараясь не испачкаться ещё больше. Хотя ботинки и так грязные, их не жалко. — Не ожидал, что справишься. – признаётся командир, когда Вадик садится задницей в грязь, к счастью, в самом что ни на есть буквальном смысле. — Оставайся, все остальные свободны. Не доросли ещё.       Тон недовольный, не терпящий неподчинения, а тех, кто пытается прорваться к Волкову и договориться, сворачивают на подходе альфы из его отряда. Действуют слаженным механизмом, перехватывают и мордой в пол, никаких переговоров. Однако не замечают тихого парня, который, обойдя потасовку, настигает Волкова с тыла.       Но Вадик подскакивает с места и, скользя по отвратному месиву, закрывает командира собой раньше, чем успевает подумать. У беты – он уверен, что это именно бета, потому что от него не исходит подавляющей энергии – может быть нож или пистолет, что угодно. Вадим готов подставиться, чтобы спасти омежью задницу?       Ответ оказывается положительным. Ловким движением он выбивает перочинный ножик из чужой руки и швыряет нападавшего на землю. Но не успевает навалиться коленями на быстро вздымающуюся грудь: Волков хватает его за плечо. — Контрольное испытание прошёл. Как звать? – у него ладонь горячая, в точке соприкосновения кожу печёт, прожигает едва ли не до костей. Но ещё сильнее горит под рёбрами от осознания, что он искренне хочет быть во власти этого сильного омеги. — Вадим Драгунов. – выходит немного хрипло, Волков улыбается, отпуская. Резко становится холодно. — Дракон, значит. Добро пожаловать в стаю.       В зоопарк, поправляет Саша, когда они идут в стороны душевых, где его ждут новые комплекты одежды и туалетных принадлежностей. По дороге Мальвина рассказывает, как у них всё устроено. Подъем в шесть, утренняя пробежка, затем завтрак – едой занимается сам Волков, поэтому жрут они хорошо, даже слишком – тренировки по расписанию, обед, ужин, развлекательная программа, отбой.       Пока не отправили на новую миссию у них детский лагерь. За исключением того, что вожатый один и очень строгий. Вадим, конечно, смеётся, слушая о том, как Волков десятерых уложил, но может представить, насколько омега крепкий. — Это правда, что все в отряде... в него ну того, втюрились? – нормально сформулировать не получается, неловко как-то подобное спрашивать. Хотя за шумом воды их переговоры никто и не слышит.       Смывать с лица и рук грязь приятно, только сложно вычистить её ногтями из выемок в ладонях. Но чтобы не началось заражение приходится ковырять, пока обе ладони не окрашиваются в красный. — Правда. – со смешком отвечает Мальвина, намыливая свои волосы. Объяснять, очевидно, ничего не собирается, вынуждает Вадима спрашивать. — Потому что единственный омега? — Не совсем. Скоро сам поймёшь. – на этом разговор и заканчивают.       Понятнее не становится. Среди своих новых, аккуратно сложенных вещей Вадим находит футболку, которая ему определенно точно мала. Что с ней делать он не имеет ни малейшего представления. И Мальвины не оказывается рядом, чтобы спросить. Тот ушел по делам сразу, как только они вышли из душевых.       Вадим расправляет ткань и долго смотрит. Обычная, серая, ничем не примечательная, он складывает её как было и кладёт в мешок. Его селят на второй этаж к тому самому бете, которого он кинул на пол, и это не выглядит простым совпадением, скорее чьим-то гениальным планом. — Я Димка-собака. – подаёт голос парень, когда Вадим падает на удобную койку. Они пожимают руки почти не неловко. Всё, что было на смотре, осталось в прошлом. — Круто, что ты теперь один из нас, хотя нам ещё двоих не хватает, но Волк считает, что абы кого брать не нужно. — Волк? – удивлённо переспрашивает Вадим. — Да, наш вожак. У каждого есть животная кличка, ты – Дракон, я – Собака, Шура – голубь, ещё есть Шакал, Песец, Медведь... – он бы, кажется, продолжал до бесконечности, если бы Вадик не засмеялся. — Первое время будет непривычно и смешно, все через это проходили, но ты быстро втянешься. – слишком много обещаний для первого дня.       Комната на двух мужиков маловата, личное пространство не предусмотрено, поэтому Вадим без зазрения совести наблюдает за тем, как Димка роется в вещах и выуживает рубашку. Запах от неё исходит такой одуряющий, что Вадик аж корпусом вперёд дёргается, чтобы надышаться. — Свою тоже подготовь. – подсказывает Дима, заметив его взбудораженное состояние. — Сейчас по комнатам командир пройдёт, отдай ему, что там у тебя. Рубашка, кардиган, штаны?       Однако ещё более недоуменный взгляд в ответ и приподнятая рассечённая бровь заставляют его задуматься, а в курсе ли Вадим, какие у них заведены ритуалы. Шура должен был пояснить, ведь в этом периоде просветительская миссия легла на него, только вот по Вадиму видно, что Мальвину будет ждать очень серьезная беседа с Волком по поводу невыполнения возложенных обязанностей и надежд.       Но Димка не был бы собой, если бы оставил новенького страдать в одиночку по вине безалаберного куратора. — Среди твоих новых вещей есть что-то поменьше размером. Достань и положи на кровать. – Вадик быстро нащупывает футболку и кладёт возле себя, ожидая дальнейших указаний, которых не следует.       Спросить ничего он так и не успевает, потому что очень скоро открывается дверь и в проёме показывается знакомая тёмная макушка. Волков выглядит уставшим, но бодро вытягивает корзину, до верху набитую одеждой. Димка кидает в неё свою рубашку, и Вадим зеркалит его движения, кладя футболку.       Олег молчит, а руки едва заметно трясутся. Можно ли ему помочь? Или это запрещено? А если навязаться? — Спускайтесь на ужин. – холодно отрезает, пропуская их выйти, но Вадим задерживается и на волне беспардонности забирает у Волкова ношу. Корзина ощущается реально тяжёлой, особенно из-за общей нагрузки за день.       Первая мысль – командир сейчас ему всечёт. Сначала скажет, что Вадик оборзел, а затем долбанет. Однако Волк только показывает зубы, но не кусает. Устало кивает Вадиму на выход и ведёт куда-то. Вниз по лестнице, на первый этаж и в первую комнату направо.       В ней пахнет Олегом, ночным тёплым ветром, лёгким морским бризом, дождём и немного летней грозой. Вадим ставит корзину на пол, задаваясь вопросом: зачем. Но, предположив, что ему снова ответят загадочным "поймёшь", он принимается рассматривать небольшую комнатку, пока не выгнали.       Волкова его присутствие не смущает или смущает недостаточно, чтобы попросить выйти. Поэтому Вадим невольно – абсолютно сознательно, на самом деле, и бесстыдно – становится свидетелем того, как командир стягивает футболку через голову и берёт сверху ту, которую получил-отдал Вадим.       И пока он крутит её, будто специально растягивая время, Вадик переводит взгляд с тусклых стен на его оголённую спину, аж дыхание затаивает при виде морды Волка. Грозный, клыкастый, он вызывает неподдельное уважение, а вместе с тем непреодолимое желание почесать за острым ушком.       Татуировка блестит из-за влажной кожи, и естественный аромат становится ещё сильнее. Вадим разрывается между зрительными и обонятельными ощущениями, теряется в них, его скручивает горячей смесью в жгут и резко распрямляет увиденным – Олег Волков в облегающей серой футболке смотрит на него в упор своими невозможными глазами. — В качестве награды сегодня у тебя будет свободное время с этой футболкой, а теперь ужин. – он проходит мимо, но фантомное тепло уже разливается по грудной клетке.       Вадим не услышал ни слова из того, что Олег ему сказал.