Любо́й

      На экране ноутбука загорается входящий вызов. Дрожащие конечности – предатели – совершенно не слушаются, не могут попасть по маленькой зелёной кнопке непростительно долго для человека, который всегда стреляет 10 из 10 как в тире, так и на заданиях.       Виной всему терпкий запах, исходящий от футболки. Этот аромат душит-душит-душит невидимыми руками, оплетает влажными щупальцами и лезет будто тентаклями туда, где их хочется сильнее всего. Где уже мокро из-за естественной смазки. — Олежа, – от ласкового обращения ноги подкашиваются, поэтому Волков оседает на заранее подготовленный стул и непроизвольно облизывает губы. Он соскучился до ужаса. — Как ты, родной?       Говорить о работе Олег любит. Обсудить нелепых кандидатов, посмеяться над провалами, покритиковать тех, у кого почти получилось, и закатить глаза на того, кому всё же удалось, очень расслабляет. В этот раз же ему сложно выдавить из себя хоть слово.       Внимательный взгляд, скользящий по твердым соскам, проглядывающимся сквозь неплотную ткань, и вверх по покрытой испариной шее, ничуть не помогает собраться с мыслями. Олег ощущает себя голым. — Ты случайно не заболел? Весь красный. – майор подсаживается ближе, укладывая локти на колени, и его щетина щекочет кожу на расстоянии. — Игорь, кажется, у меня течка. – позор-то какой. У Грома брови подлетают от удивления, и изо рта вырывается хриплое "Что?", а Олег сквозь землю сейчас бы провалился, чтобы не чувствовать себя столь уязвлённым. Раздавленным.       Течь, когда партнёра нет рядом, из-за едва знакомого альфы, ужасно. И стыдно, и гадко, и жалко. Волков закрывает лицо руками, пытаясь растереть проступившие горючие слёзы. Ну не слабак же он, в самом деле, чтобы плакать.       Не слабак, а изменник, получается? — Милый, посмотри на меня, пожалуйста. – Олег отрицательно мотает головой, срываясь в немую оборону. Нет, ни за что, у него глаза щиплет сильнее, ещё чуть-чуть и заревет по-настоящему, скатившись в приступ. — Олежа, я не злюсь, ты же знаешь. Давай, хочу видеть твоё лицо.       С омегой иначе нельзя, с Олегом тем более, с ним только ласково-ласково, осторожно, шаг за шагом. Если закрывается, значит выманивать нужно осторожно, а не хватать и тащить насильно, несмотря на то, что большинство форумов для Альф именно это и советуют – Игорь читал для общего развития.       Житейского опыта хватает для того, чтобы сделать однозначный вывод: Волков хоть и сильный, но волчонок пока, не волк, сколько бы ни пытался выглядеть грознее, чем есть на самом деле.       Наконец влажные глазки выныривают из-за трясущихся ладоней. Боязливо, словно могут ударить, но Игорь терпеливо улыбается, жалея, что не может приехать к своему мальчику, чтобы забрать домой от греха подальше.       Прокопенко бы однозначно понял, только ведь сам Олег ему не разрешит, будет виноватым себя считать, нервничать, что Игорь из-за него работу пропустит. Не понимает ещё, какой это пустяк. Игорь бы уволился, стал преступником, спалил весь Питер до тла, если бы Олегу от этого стало лучше. — Тебе кто-то понравился? – вопрос в лоб, жёсткий и смущающий. Олег отворачивается, отчаяннее вцепляясь в футболку и вжимая голову в плечи так, что подбородком залезает под просторный белый воротник. Упорно молчит, ему бы в партизаны.       Очевидно же, что вещь не его, слишком уж массивная для оверсайза, не в Олежином вкусе. Он предпочитает, чтоб в облипку, всякое телодвижение под контролем, без расхлябанного шелеста ткани или некрасивых складок, и материала ровно столько, сколько необходимо.       Кто-то дал ему её, и это совершенно не вписывается в привычный распорядок. Обычно после посещения комнаты отдыха Олега приходил раздетым и вывернутым наизнанку смесью облегчения и разочарования. — Я... а он... свобода сказал... и у меня... – возбуждение колется и болит, постепенно переходя в исступлённую грусть. Почему Олег такой? Даже не может спокойно признаться собственному альфе, что загорелся из-за кого-то другого, только запинается, краснеет и бледнеет.       У Игоря сердце щемит нежностью, пока его мямлик клещами тащит из себя хоть что-нибудь. Ведь они поклялись быть честными друг с другом, несмотря ни на что. А Гром давно морально подготовился к тому, что однажды Олега зацепит кто-то ещё.       Ведь на авантюре с одеждой изначально он, Игорь, и настоял. Предложил любимому поискать среди солдат, те и посмелее, и посерьёзнее, и помужественнее. Да и Олег мог бы кучу проверок устроить, чтобы выбрать подходящего Претендента.       Кто же мог подумать, что альфа найдётся сам. — Как зовут? – мягко спрашивает Игорь, не в силах насмотреться на Олежину реакцию: тот хмурится, сводя пушистые брови к переносице, и губы мученически вытягивает в линию. Сводит, а затем размыкает. — Вадим. – имя непривычно ощущается на языке, но по-хозяйски скатывается в пах, усиливая зуд. Олег елозит на месте, пытаясь успокоить желание, однако лишь подливает масло в огонь. — Дракон. — Расскажи мне о нём, хочу знать подробности.       Настроение ощутимо меняется. У Волкова грудная клетка ходуном ходит и лихорадочный румянец растекается даже по рукам, нереально красивый. Он, видимо, ведёт беседу-войну с самим собой, пытаясь договориться: сегодня можно, а самокопание оставим на потом.       Игорь одобрительно кивает и, откинувшись на спинку дивана, показывает, у него тоже стоит. Всё хорошо, хотя они не обсуждали, что именно будут делать, когда появится третий. Предельно ясно одно: между ними ничего не поменяется, они вместе с самого начала и будут до конца. — На смотре он был невыносим. Наглый, от него уверенностью пасло за километр, я ждал, когда он опозорится. А он взял и разделся... – дыхание сбивается, Олег почти скулит, сводя ноги, чтобы член плотнее обхватила ткань, уже порядком испачканная предъэякулятом.       В памяти всплывает блондинистый ёжик макушки, который скрылся в вороте футболки, когда Вадим потянул подол вверх, а затем кожа. Намного светлее, чем у Олега и даже чем у Игоря, будто молоко с мёдом, переливчатая драконья чешуя. — Сладкий мой, подробнее и с именем. – подсказывает Игорь, поглаживая себя через штаны. Ему с трудом даётся быть терпеливым, не торопить и внимательно слушать. — У Вадима спина... мускулы, и запах пота как будто над коньяком дышу. – яркие воспоминания захлёстывают. Волков, не удержавшись, потирает восприимчивые соски и выгибается на стуле под чужой восхищённый вздох.       Раскрывающегося Олежу нужно лепить, он под пальцами мягкий и податливый, твори, что хочешь, главное плавно и осторожно, без резких движений, чтобы не застыл. Игорь расстёгивает штаны – бельё он не носит из принципа – и показательно проводит по своему твердому члену вверх-вниз. — На тебе его запах, хочешь, чтобы впитался? Чтобы ты весь пропах им? – судорожный вздох служит ответом. — Можешь представить, что Вадим играется с твоими сосками?       Может, конечно, может, поэтому оттягивает налившиеся бусинки ещё сильнее, стискивает до боли, потирает и выкручивает. Дрожь волнами проходит сквозь всё тело, и смазка жемчужиной блестит на обтянутой головке. Омежий член требует своей порции наслаждения, настойчиво привлекает к себе внимание бордовой головкой, но ещё не время. — Вадим бы искусал твою грудь так, чтобы ты прикасаться к себе не мог, не скорчившись от удовольствия. Хотел бы его засосы на себе, а, Олежа? Скажи честно, хотел бы, чтобы он тебя пометил? – Игорь стращает, нашептывает соблазнительно, будто находится рядом.       Если прикрыть глаза, получится представить его губы на шее, обжигающее дыхание на загривке, где горит место под метку. Олегу бы пощипать кожу, чтобы забиться в конвульсиях, но Гром не разрешал. — Да, Игорь, да-да-да, хочу метки. – он сбивается на шумные вздохи, растирая свою грудь, чтобы обозначить территорию. И у альфы рот слюной наполняется от желания сделать это самому.       В руке хлюпает, а от Олежиного мутного взгляда окатывает кипятковой страстью. Подмять бы его под себя и залюбить до разъезжающихся коленей, чтобы голос сорвал и из постели не мог выбраться самостоятельно. Однако Игорю нужно узнать, к чему приведёт то, что он начал. — Только наверху? Нет, Лежа, у тебя внизу столько простора для фантазии. Вадим бы спустился, закинул твои ноги к себе на плечи и зализал бедра до судорог. У тебя ведь безумно чувствительная внутренняя сторона... Интересно, кончишь ли только от этого?       Сам прекрасно знает, что да, проверяли неоднократно, но также знает: Олегу будет мало. Никогда не бывает достаточно, его тактильный, сексуальный голод безграничен, у него вечная ломка. И, вероятно, именно это и делает Олега чутким и страстным любовником. То, как он отзывается на прикосновения, как тянется, стонет, отдаётся, просит и благодарит – чистое безумие.       У Игоря всё сладко поджимается, когда омега неловко подтягивает футболку выше, но не снимает. Открывшийся участок кожи потрогать бы, сжать пальцами поджарые бока, огладить талию, пройтись по выпирающим ребрам и ухватиться за пухлые соски. Олег стонет, по глаза утонув в вороте, чтобы надышаться чужим ароматом.       Аккуратный розовый член прижимается к животу и пачкает пресс перламутровыми каплями, омега отсаживается на край стула и разводит ноги шире. Игорь пожирает взглядом мягкую, податливую дырочку и сжимает себя у основания, представляя, как толкается в горячее, нежное и двигается быстро-быстро с небольшой амплитудой. — А Вадим полизал бы меня... вот здесь? – раскрасневшийся Волков осторожно-неуверенно оглаживает припухшие края ануса, и Игорь громко сглатывает, едва не срываясь на собственнический рык. А член заинтересованно дёргается. — Да, Олежа, сел бы Вадиму на лицо? – спрашивает и сам же мысленно даёт положительный ответ.       Вылизывать омегу, в особенности течную омегу – сплошное удовольствие. Когда Олег впервые позволил коснуться себя языком т а м, Игорь понял, что значит зависимость. Его было не оторвать, даже если бы в тот момент началась ядерная война, Игорь бы только настойчивее ввинтился в свою Пару языком по смазке.       Олег сопротивлялся, хныкал и старался отползти, но Гром настолько сильно держал его за бедра, что остались синяки. За это пришлось долго и упорно извиняться перед отходящим от ярчайшего оргазма Олегом, а Волков только и мог, что смотреть на его рот, блестящий им, из-за него.       Говорят, стоит один раз правильно приласкать омегу, и та будет твоей. С Олегом всё оказалось сложнее. Ласку он не принимал, как и комплименты, шарахался от них, будто его током прошибало, и чаще всего вставал в защитную стойку.       Мелкими они часто дрались. Игоря бесила его постная рожа, прямая, напряжённая спина и вечная осторожность, а Олег просто не умел иначе. Детский дом научил не верить альфам, больше всего дружелюбным альфам, у тех дурные мотивы.       Ситуация изменилась лишь к выпускному классу. Игорь был старше, уже учился в университете, хотел стать полицейским, как отец, Олег же готовился к армии. Встретились на дискотеке, случайно пересеклись в толпе выпускников, до этого момента избегали друг друга: хранили обиды и недомолвки.       Олегу не нравилось, сколько омег было у Игоря, а Игорю нравился один единственный Олег.       Разобраться во всём было тяжело. Пугало будущее, ещё больше – настоящее. Однако на двадцатой секунде затянувшегося неловкого молчания Игорь вдруг сказал, прижавшись к родной щеке: Ты пахнешь домом. И именно эти слова открыли внутри Олега что-то. Что-то такое, что до сих пор не поддаётся понимаю Грома.       Они целовались долго, стискивая друг друга в объятиях, пытаясь слипнуться, стать целым. Но им никак не хватало фрагмента до полноты, и наконец этот фрагмент нашёлся. — Я хочу, чтобы во время следующего звонка Вадим был рядом с тобой. Сможешь, Олеж? — Смогу. – звучит как клятва, за которую нужно вознаградить. — Хороший мальчик. Теперь потрогай себя, как сделал бы он.       Олег вспыхивает и закусывает губу, у него руки подрагивают, дрожат ноги, однако его пальцы торопливо-послушно спускаются к анусу. Проникают сначала неглубоко, всего на одну фалангу, Олежа стонет от облегчения. Мышцы податливо принимают, растягиваются, Игоря всегда завораживает процесс растяжки, как дырочка ненасытно засасывает внутрь.       Смазка просачивается между пальцами, стоит развести их в стороны, раскрывая нутро, и у Игоря во рту слюны становится слишком много, он сглатывает громко, пошло облизывается и пережимает себя у основания. Омега глядит на него из-под ресниц и проталкивает пальцы глубже, по миллиметру на каждый шумный вздох своего альфы.       И наконец проталкивать дальше уже некуда, остаётся лишь двигаться. Олежа хнычет, чуть вытаскивая, чтобы вставить обратно. У него запястье неудобно согнуто, ему жёстко сидеть на стуле, у него зудят и ноют соски, пульсирует задница, течет член. Он весь эрогенная зона. А вокруг него афродизиаком витает аромат коньяка. — Блять, Вадик, быстрее. – шепчет Олег как в бреду, насаживаясь на собственные пальцы и хныкая. Ему мало, угол проникновения неправильный, неглубокий, недостающий до простаты.       Игорь ласкает себя и не может оторваться, наслушаться. Он бы вечность смотрел на такого Олежу: страстного, откровенного, возбужденного, даже рассерженного, нуждающегося. Настолько утонувшего в своём желании, что забывшего об игрушках, которые лежат у него под подушкой.       Провезти их в лагерь Олегу было нелегко, пришлось прятать среди оружия, что весьма иронично, ужаснее был лишь момент осознания острой необходимости ими воспользоваться. Пробки разных размеров, анальные шарики и фаллос – интересный набор капитана самого успешного отряда. — Олег, протяни руку и достань то, что тебе нужно. – омега подчиняется приказному тону своего альфы в ту же секунду. Тянется, вытащив из себя липкие пальцы, и нашаривает фиолетовый дилдо.       Не слишком большой, немного ребристый, со вздувшейся как при сцепке головкой. Олежа обожает его именно за это утолщение, оргазмы благодаря нему самые приятные, они позволяют представить, что в нём настоящий член, а не резиновая замена. — Я расскажу тебе, что сейчас произойдёт. Вадим войдёт в тебя своим огромным членом, я уверен, у него сантиметров 18 чистого секса, и он будет трахать тебя до тех пор, пока ты не кончишь на нём.       Разговоры всегда очень возбуждают Олега, срывают все тормоза, поэтому Игорь с наслаждением наблюдает за тем, как омега приставляет к своей пухлой дырочке игрушку. Проникает нетерпеливо и сразу наполовину, его распирает изнутри так правильно и сладко, что он вставляет ещё больше.       Тихо стонет "Вад, Вад, Вад" и вскидывает бедра, двигается навстречу собственной руке, а другой царапает чувствительные соски. Его член покачивается, при каждом толчке ударяя влажной головкой по животу, оставляет подтёки смазки. Игорю хочется наклониться и взять у омеги в рот, обсосать как конфетку.       Дрожь становится сильнее. Олег имеет себя игрушкой и скулит на одной ноте, он устал, мечтает кончить, ему жарко, не хватает стимуляции, не хватает пары рук на себе и настоящего, горячего члена в заднице. Твердого, обжигающего хера, чтобы долбил, не щадя, по простате, а затем заполнил до предела. — Олежа, давай. – просит Игорь, надрачивая себе активнее.       Омега открывает глаза и схлестывается с ним взглядом, провоцирует на животный рык, который обычно издает Игорь прежде чем вцепиться в его холку. Помяв свою шею в самом беззащитном месте, Олег ещё несколько раз двигается на фаллосе и, широко раскрыв рот в немом стоне, кончает себе на живот практически одновременно с Игорем.       Отдышавшись, альфа вытирает руки о покрывало и сыто улыбается. Олег морщится и вытаскивает из себя резиновый член, вся его грудь запачкана спермой, несколько капель попали даже на футболку. Но Олежа слишком разнежен, чтобы двигаться и тем более чтобы приводить себя в порядок. — Я боюсь, что это ошибка. – хрипло признаётся Олег, прикрывшись. И Игорь его прекрасно понимает. — Знаю, Олеж. Но ошибкой будет не дать Вадиму шанс. Вдруг именно его мы и искали всё это время.       Олегу ничего не остаётся, кроме как согласиться.