Взгляд алых глаз

Прихожу в сознание от удивительного чувства того, что я не ощущаю доброй половины своего тела. С неимоверным усилием приоткрываю веки, борясь с назойливой слабостью, что туманит разум. Откидываю от себя злополучный лоскут одеяла, что кто-то по доброй воле затолкал в каждую неприкрытую щель, укутывая меня в кокон подобно гусенице. Приподнимаюсь на локтях, подтягивая за собой нижнюю часть тела, но должной радости от данного героического поступка не испытываю. Каждую клеточку тела, каждый орган, каждую косточку предательски ломит. Я готова свернуться калачиком на ровном месте и завыть подобно дикой гончей, лишь бы не испытывать этого чувства. Издаю жалобный сдавленный писк, когда понимаю, что не могу пошевелить правым крылом. Оно будто инородное тело, что вследствие эволюции решило покинуть мой организм, свисает мертвым грузом, готовое отвалиться в любой момент. Перевожу взгляд за плечо, и моё лицо перекашивает от увиденной картины: кровавые перья раскиданы по подушке, пачкая белоснежное постельное белье, основание крыла, как и маленьких размеров рог, на кончике крепко связаны окровавленным бинтом, а из отвалившейся части бинта виднеется разорванная в клочья кожа и кусок кости. Мне хочется показать всему белому свету содержимое своего желудка, но я радостно понимаю, что внутри зияет пустота. — Вики! — в палату вбегает отец присаживаясь на корточки, дабы находиться на одном уровне со мной, — ложись, отдыхай тебе нельзя подниматься, ты не до конца восстановилась. Обеспокоенный взгляд отца вызывает во мне горький укол переживания. Припоминаю, что в последний раз он был в таком состоянии, когда я не поделила с местным Демоном игрушку и, не рассчитав силы, влетела в камень головой, думая, что я умнее всех, и смогу перетянуть на свою сторону фигурку деревянного дракона. Хочу успокоить папу и сказать, что все в порядке. Но у меня будто во рту кто-то решил покончить жизнь самоубийством. Язык прилип к нёбу, я не ощущаю даже собственной слюны. Отец понимает меня без слов, лишь быстро вскакивает с места и подходит к маленькому столику, на котором расположился графин с водой. Звук льющейся в стакан жидкости лишь дразнит меня, заставляя впиться коготками в помятую простынь, просверливая дыру в злосчастном стакане. Отец протягивает мне стакан, благодарно кивнув, принимаю его и жадно впиваюсь губами в стекло, делая большие глотки. Ощущаю на кончике языка смесь каких-то непонятных трав, судя по всему в воду была добавлена оздоровительная смесь, ускоряющая заживление и улучшающая общее самочувствие, ведь мне мгновенно становиться легче. — Спасибо, — не узнаю свой собственный охрипший голос. Пурсон присаживается на край койки, разглаживая спутавшиеся края постельного белья. Данная миловидная картина вызывает во мне лишь искреннюю улыбку. Грозный Демон Пурсон, главный воитель Ада, военачальник двадцати двух легионов, прямо сейчас расправляет края непослушной простыни, боясь взглянуть на свою покалечившуюся дочь. — Пап, я в порядке, — укладываю ладонь на плечо отца в поддерживающем жесте. Кивнув каким-то своим мыслям, Пурсон накрывает своей ладонью мою и слегка сжимает её. Едва заметные синяки образовались под глазами Демона, волосы взъерошены, коричневая рубашка помята, весь его внешний вид буквально гласит о усталости и парочке бессонных ночей. Вспоминаю свой недавний сон, через который я слышала убаюкивающий голос и незримое присутствие охраняющее мой покой. — Сколько я была без сознания? — Три дня, — спокойным голосом отвечает отец. Неожиданно в голове проскальзывают картинки воспоминаний, заставляя меня застыть на месте, словно каменное изваяние: мы соревнуемся с Дони, шары тёмной материи, летящие в мою сторону, жгучий удар по крыльям, больничное крыло, лица обеспокоенных друзей, а дальше лишь одна темнота. «Я победила Дони!» Краешек губ игриво ползёт вверх, Дони был достаточно сильным противником, но мне удалось победить его, пускай и ценой своего здоровья, но у меня вышло взять под контроль силу и направить её в нужное русло. — Ты провёл со мной столько времени, лети домой и отдохни. — Я прилетел сюда сразу же, как узнал о случившемся, сидел по полдня возле твоей койки и переругался почти со всеми медсёстрами. Замечаю, как на тронутом небольшими морщинками лице отца прорезается улыбка, и с моих плеч будто спадает груз. Всецело представляю воистину смешную картину того, как папа со старой метёлкой в руках на перевес, вместо меча из драконий кости, бегает по всему больничному крылу гоняя ошалевших работников. — Меня уверяли, что всё будет хорошо, поэтому я, скрепя сердцем, улетал на восьмой круг. Сама понимаешь, несколько тысяч Демонов, оставленных без присмотра, могут натворить делов, — отец внимательно вглядывается в моё лицо, и я неуверенно киваю, намекая на то, что готова к продолжению разговора. — Ночи рядом с тобой проводил Люцифер, мы менялись. Меня будто окатили ледяной водой из озера Коцит. Вот чей голос я слышала сквозь сон, вот чьи руки согревали мои холодные ладони, вот чья аура окружала меня, защищая от ночных кошмаров. Нервно сглатываю накопившуюся слюну, всматриваясь в уставшее выражение лица отца. Видимо, он ничего не подозревает о наших сложных взаимоотношениях с одним красноглазым Дьяволом. Оно и к лучшему, но вряд ли я смогу долго хранить данную тайну, лучше папа узнает эту новость лично от меня, чем ему доложит один из приспешников и мне придётся краснеть словно помидор под его пристально-убивающим взглядом. Решаю отложить раздумья в дальний ящик, голова совсем не соображает, и мне дико хочется спать. — Ближе к вечеру я заберу тебя домой, пока не кончатся все разбирательства, — в последний раз укутывая меня согревающими взглядом, он поднимается с места, направляясь в сторону выхода. Хочу ответить «хорошо», но одно единственное слово «разбирательство» прошибает меня электрическим током. — Какое разбирательство? — вскакиваю с постели, но практически сразу жалею об своём необдуманном поступке. Крыло слегка выворачивается в противоположную сторону, отчего я шиплю сквозь плотно сжатые челюсти. Нервно цокнув языком, отец подходит к кровати, укладывая ладони на мои на плечи и заставляя лечь обратно. — Тот ангел, — в глазах отца на секунду мелькают искры, а лицо приобретает грубые черты. — Дони? — вопрос звучит больше, как утверждение. — Использовал запрещенную на территории Школы магию. Ты могла умереть от энергетического истощения, — крылья Пурсона расправляются в нервном жесте лишь на секунду. — Его исключат. Глаза округляются, как у бездушного болванчика, стоящего на прилавке дешевой забегаловки. Сквозь воспоминания я помню, как медсестра говорила что-то о запрещённой магии, но тогда я не предала этому большого значения. Нет, нельзя чтобы Дони исключили. Меня и так недолюбливает добрая половина Ангелов после случая с Мирой, если ещё и Дони попадет в список моих жертв, меня точно возненавидят. Нет, конечно же, мне плевать на мнение Ангелов, но я сама вывела Дони. Думаю, ему и так сейчас страшно, ведь исключение из Школы висит над его головой подобно дамоклову мечу, а быть изгнанным из школы — сродни поставить крест на своём будущем. — Не нужно исключать его, — умоляюще смотрю в недопонимающее лицо отца. — Это долгая история, но послушай и сделай, как я прошу, пожалуйста. — Вики, как ты не понимаешь? Он чуть не убил тебя! — упираясь руками в бока, констатирует Пурсон. — Он должен понести наказание! — Совсем недавно, точно такая же ситуация случилась с Мирой, только вот — это я её чуть не убила, — зарываюсь голыми ступнями в одеяло. — Эта ситуация может вызвать негодование со стороны Ангелов. Зачем вам сейчас лишние проблемы? К тому же я не держу на него обиды. Отец нервно меряет шагами палату, явно размышляя над моими доводами. Проходит ровно пять минут, прежде чем Пурсон встаёт ровно по середине комнаты, прожигая меня осуждающим взглядом. — Твоя мать точно что-то скрывала от меня, я всегда подозревал, что она Ангел во плоти, нацепивший на себя шкурку Демона, — папа ловит мой добрый взгляд, ведь воспоминания о маме всегда отдавали приятным теплом в моей груди. — Обсудим это вечером. Всё остальное время я проводила в томительном ожидании. Попытки без чьей-либо помощи встать с постели так же не увенчались успехом. Моё бессмысленное пыхтение и сдавленные стоны только выводили меня из себя и пугали персонал, который словно в горячке носился возле меня, сдувая пылинки. «Ну и напугал ты всех до чёртиков, папа» Пару раз ко мне приходила та самая темноволосая медсестра, она меняла старые, окровавленные бинты на новые, предварительно смоченные в неизвестном мне растворе. В процессе обработки ран я узнала имя этой прекрасной женщины. Мирам — молодая Дьяволица, что уже давно работает медсестрой в школе. Оказывается, её мать прислуживает Сатане, производя разнообразные редкие мази и отвары, в которых мало что понимают другие лекари. Мирам сказала, что ей приносит удовольствие данная работа, ей нравиться помогать раненым, открывать для себя что-то новое в области медицины и просто помогать всем существам, не взирая на их расовую принадлежность. Я знаю только одно: если ты действительно получаешь удовольствие от того, чем занимаешься, значит ты на верном пути. Тем более, если бы не Мирам, неизвестно, что со мной было бы сейчас. Я искренне благодарна этой Дьяволице, нужно будет обязательно поблагодарить её после выписки, может, даже подарить какой-нибудь подарок. Следующий час я рассуждала о поступке Дони. Знал ли он, что использует запретное заклинание? Может быть, это вышло случайно? Или же он просто решил отомстить мне за Миру, ведь насколько я знаю, они вполне близко общались. В любом случае я не хочу устраивать скандал. Дони вполне мог перестать контролировать свою силу, ровно так же, как и я в тот момент, когда чуть не убила Миру, и даже если он сделал это специально, то мне стоит выяснить причину данного поступка. Если же Дони всё-таки исключат, то вряд ли Ангелы погладят меня по головке, у нас с ними и так максимально натянутые отношения. Возможно, мне должно быть безразлично их поведение и необоснованные упрёки в мою сторону, но мама всегда говорила, что конфликтные ситуации неизбежны, но умный ищет выход из них, а дурак — вход. Я постараюсь найти выход, прочем, как и всегда. «Постараюсь — это прямо-таки твой конёк, Вики» — Ви! — беспардонно оборвав мой мыслительный процесс, в палату ввалилась чернокрылая бестия. Буквально снося всё на своём пути, девушка опрокидывает кончиками крыльев цветочный горшок и, не обращая на это никакого внимания, стискивает меня в объятиях, да таких сильный, что я невольно пищу, ведь подруга задела больное крыло. — Прости! — Мими приложила сложенные вместе ладошки к губам. — Я забыла. — Всё в порядке, — чувствую, как от боли на глаза наворачиваются слёзы. — Как ты, милая? Невооружённым взглядом можно заметить хороший настрой Мими. С той роковой встречи на балу подруга стала словно начищенное до блеска блюдце, что, конечно же, не могло меня не радовать. Судя по всему, компания Бальдера отлично влияет на Мими. Бестия стала пропадать по вечерам и возвращаться только глубокой ночью, да такой уставшей, будто она всю ночь копала огород и пилила доски. Она мне рассказывала о том, что проводит время с Бальдером, но чем именно они занимаются, знал только сам Шефа, ведь приоткрывать для меня завесу тайны Мими почему-то не хотела, говорила, что расскажет позже. Я же в свою очередь не хочу лезть в дела подруги, но, честно говоря, шило в заднице чесалось как никогда прежде, мне было де чёртиков интересно. — Уже намного лучше, — укрываю ноги одеялом. — Жду папу, он сказал, что хочет забрать меня домой на неопределённое время. Пятый всадник Апокалипсиса под именем Мими разошелся не на шутку. В глазах девушки блеснул разочарованный огонёк, а руки автоматически сжались в кулачки. — Я хотела устроить тебе сюрприз, мы с мальчиками приготовили комнату к твоей выписке, — девушка надула губки. — Ади даже стащил плюшевого единорога с Земли. Картина того, как Ади пихает под футболку розовое пушистое чудище с крыльями и убегает от разгневанного охранника, чётко поселилась в моей голове. Губы сами собой растянулись в улыбке, а из груди вырвался приглушённый смешок. Заметив мою реакцию, Мими закатила глаза, а через секунду, не удержавшись, залилась громким смехом. — Спасибо вам, Мими, но спорить с моим отцом — это всё равно, что пытаться разговорить стенку, сама знаешь, — громко втянув носом воздух, подруга раздосадовано кивает, подтверждая мои слова. — Но я думаю, что папа будет очень рад увидеть вас у нас в гостях, — беру Мими за руку. В который раз я убеждаюсь, что меня окружают лучшие Демоны и один прекрасный Ангел. Для некоторых дружба всего лишь средство хорошего времяпровождения. А для меня — это средство общения с близкими по духу, уверенность в том, что при необходимости они всегда придут ко мне на помощь, так же, как и я приду к ним. Мои друзья никогда не обидят, не причинят боль, для них не важен мой статус среди остальных. С ними можно поделиться любой проблемой, и они помогут, подскажут и всегда подбодрят. Отец всегда говорил: настоящий друзья — это те, кто выскажут тебе в глаза всё, что о тебе думают, а всем скажут, что ты — замечательный. За что же судьба одарила меня таким счастьем? Я не знаю ответа на этот вопрос, но искреннее ей благодарна. — Бомбическая вечеринка на восьмом круге Ада? — Мими призадумалась. — А это звучит! — Боюсь, увидев добрую половину школы в своём доме, папа чисто случайно решит опробовать свою обширную коллекцию летательных ножей, — представляю себе данную картину и чувствую, как на лице прорезается ехидная улыбка. — Семейные посиделки в кругу самых близких, такой вариант пойдёт? — хихикает подруга. — Вполне. — Мы прилетим сразу же, как Геральд решит отпустить наши грешные души, — напоследок сжав мою ладонь в поддерживающем жесте, Мими встает с койки. Мгновенно в моей голове всплывает образ Демона, что заботливо нёс моё израненное тело в лазарет. Не могу не отметить того факта, что наши отношения с Баалом потерпели некоторые изменения. В тот самый день, на балу, когда у всех появлялись метки, судьба злодейка решила свести высшего демона Баала с новенькой непризнанной — Эмилией. Сказать, что все были в полнейшем шоке — это не сказать ничего. Эмилия старательно скрывала данный факт, не до конца понимая, с кем её решил свести Шепфа. Девушка искала среди Непризнанных, но получала в ответ одно лишь разочарование, да и думать, что на каком-нибудь Непризнанном появится метка в виде пентаграммы душ — очень глупо, но Эмилия не отчаивалась ровно до того момента, пока не столкнулась с Баалом в коридоре, тогда Демон случайно заметил метку на теле девушки в районе оголённой ключицы. Думаю, именно с этого момента всё полетело в тартарары. Баал, ныне вполне понимающий и адекватный Демон, словно слетел с катушек. Он начал унижать Эмилию, не упускал ни одной ситуации, в которой можно было задеть бедную Непризнанную, так ещё и на недавнем совместном задании довёл её до слёз. Конечно, я могла только предполагать, что творится с Баалом, но моя женская чуйка не унималась ни на секунду. Может именно так этот засранец показывает свою симпатию, просто потому что по другому показать и не может. Нужно будет обязательно поговорить с ним. — Как там Баал? — спрашиваю, удерживая Мими за руку. — Откатился в развитии на лет десять назад, — девушка чешет подбородок. — Он навещал тебя, когда ты была без сознания и по словам медсестер о чём-то разговаривал с тобой. Думаю, этот разговор касался Непризнанной, — Мими тяжело вдыхает. — Да уж, эти проклятые метки всем подпортили кровь. Не всем повезло так сильно, как мне. Где-то в глубине души я желала, чтобы наши с Люцифером метки совпали, так оно и вышло. Думаю, Мими надеялась на похожий исход с Бальдером, но Шепфа распорядился по-другому. Какое-то время Бестия грустила, проклиная чёртово распределение, но потом, махнув на всё это рукой и наплевав с высокой колокольни, Мими решила, что в гробу она видала все эти метки и она будет распоряжаться своей судьбой именно так, как сама этого захочет. Дьяволица даже не стала искать свою судьбу с похожей меткой, ровно так же, как и Бальдер, они просто проводили время вместе и были счастливы, и я искреннее радовалась и продолжаю радоваться за них. Только для меня до сих пор остаётся загадкой их непонятный тип отношений. — Всё будет хорошо, — поглаживая пальцы подруги, произношу я. — Кстати, ты до сих пор не рассказала, кто оказался твоей второй половинкой, — Мими вполне красноречиво играет бровями. — Дай угадаю, Энди? Кажется, от нашего взрывного хохота вперемешку с малой долей истерики, перепугался весь персонал, даже птицы, ныне сидящие на ветках деревьев, улетели прочь. — Давай обсудим данный вопрос сегодня вечером, — стирая слёзы с уголков глаз, произношу я. — Засранка, — кинув в меня последний презрительный взгляд, произносит Мими и удаляется в сторону выхода. После ухода подруги меня вновь накрывает усталость, хочется прилечь всего на пять минут, но я знаю, что — это ничто иное, как ловушка моего уставшего мозга. Гулкие шаги в конце коридора и пряная энергия тмина вперемешку с кедром говорят мне о возвращении отца. — Я встретил Мими, она сказала, что ты чувствуешь себя намного лучше, — аккуратно приоткрыв дверь, говорит папа. — Да, — пытаюсь аккуратно приподняться на локтях. — Домой? — Домой. Отец подходит к кровати, вытягивая руку, чтобы я могла опереться. Получается довольно скверно, острая боль в районе лопаток существенно ограничивает мои возможности. С горем пополам у меня получается встать, но слабость в районе ног подводит меня, из-за чего приходится целиком опереться на папу. Аккуратно, стараясь как можно меньше касаться болезненной зоны крыльев, Пурсон крепко удерживает меня за руку, и над нашими головами раздаётся щелчок. Небольшое головокружение, раскалённый ветер, ласкающий оголённые участки кожи, слабоватый привкус гари, оседающий на кончике языка, и я понимаю — мы в Аду. — Сразу пойдём к лекарю, — строго утверждает отец. Мне только и остаётся согласно кивнуть, хотя я бы сейчас с удовольствием выпила чёрного чая по маминому рецепту, уж слишком хорошо он расслабляет и приводит мозги в порядок. По ходу всего пути меня встречают слуги, что достопочтенно кланяются, доставая головой чуть ли не до самых мраморных плит, хотя они прекрасно знают, что я не питаю к этим высоким жестам никакой симпатии. Видимо, за время моего отсутствия папа срывался в замке на всех и каждого, но его можно понять. Я иду довольно уверенно, хоть и понимаю, что один неверный шаг может стать фатальным, а всё потому что папа уверенно ведет меня по незамысловатым лабиринтам замка, рядом с ним я всегда чувствую поддержку и уверена в каждом своём движении, ведь знаю, он не позволит мне упасть. Через некоторое время мы оказываемся в самой высокой башне замка. Конечно, дорожка из бесконечных лестничных пролётов далась мне тяжело, но я справилась с этим испытанием. Перед нами открывается резная дубовая дверь, и в нос мгновенно ударяет удушливый запах трав, мазей и прочей гадости. Издаю тяжелый вздох, ведь я снова оказалась в подобие больничного крыла, только уменьшенного раз в десять. Спиной к нам стоит Каин, этот Демон служит нашей семье верой и правдой с начала становления моего отца главнокомандующим легионами Ада. Каин частенько напоминает мне ангела Фенцио своей излишней ворчливостью, но в искусстве магии регенерации ему нет равных, добавить к этому послужному списку ещё глубокий опыт зельеварения, то вопрос доверия к этому Демону отлетает сам собой. — Господин, — Каин кланяется. — Принцесса, — я удостаиваюсь лишь ленивого кивка. Каин указывает морщинистой рукой на подобие лавочки, приглашая меня присесть. Переглядываюсь с отцом, и тот утвердительным кивком отправляет меня туда же. Аккуратно опускаюсь на деревянную поверхность, склонив голову вниз, только в таком положении лопатки перестаёт нестерпимо жечь. Отец, сложив руки за спину, внимательно следит за действиями Каина, который в данный момент тщательно ополаскивает руки в раковине. Каин решает начать осмотр с малого. Демон аккуратно разматывает окровавленный бинт, стягивающий рёбра. Парочка вполне ощутимых уколов боли, и вот я уже могу свободно дышать. Опускаю голову вниз, оглядывая рану, которая уже практически затянулась, оставив после себя лишь один внушительный шрам. — Заживёт, — проследив за моим взглядом, говорит Каин. Лекарь отходит к полке с какими-то разнообразными склянками и достаёт оттуда прозрачную жидкость в стеклянной колбе, смачивает ею кусочек ваты и поступательными движениями протирает шрам, смывая запёкшуюся кровь. — Будешь приходит ко мне на перевязки три раза в неделю, — уже более внимательно осматривая рану, констатирует лекарь. Выкинув старые бинты и вату в мусор, Каин вытягивает мои руки, внимательно осматривая каждую незначительную рану на предмет инфекций и других повреждений. Так проходят долгие пятнадцать минут, после чего Демон утвердительно кивает каким-то своим мыслям и отходит мне за спину. «Терпи, Вики, только терпи» Как только сморщенная рука лекаря касается основания искалеченного крыла, я издаю протяжный стон. Поднимаю взгляд на папу, меж его бровей залегла складка, руки расположились на груди, крылья напряжены, да и весь внешний вид Пурсона говорит о его излишней напряженности. Ощущаю, как Каин начинает распускать очередную порцию бинтов, туго обматывающих основание больного крыла, прикусываю собственный язык и зажмуриваюсь, что есть силы сжимая ногтями деревянное основание лавочки. — Я бы мог попробовать вылечить крыло, но на это уйдёт немало времени, — лекарь проводит рукой по моим окровавленным перьям. — Осколки костей забрались глубоко под кожу, их придётся доставать даже если мы вырвем крылья. — Что ты предлагаешь? — сурово произносит отец. — Процедура смены крыльев довольно болезненна, не многие из нас проходят через это, — Каин вновь подходит к раковине, чтобы смыть мою спёкшуюся кровь со своих рук. — Как только я узнал о состоянии Принцессы, то сразу предположил, что такой исход возможен, поэтому я заранее приготовил обезболивающее, оно, конечно, снимет болезненные ощущения, но Принцесса будет чувствовать всё. — Я так понимаю ингредиент под названием «чешуя дикого дракона» ты благополучно одолжил у Мираэля? — С ним всё хорошо? — грубо врываюсь в разговор двух Демонов. — Да, как только с тобой случилось данное происшествие, он как с ума сошёл. Постоянно рвался к порталу между Адом и Школой, не охотился, не пил, только лежал возле замка и смотрел в ворота. Видимо, почувствовал, что с тобой случилась беда, — отвечает Пурсон. — Дело в том, что Мираэль совсем недавно начал линять, возможно, так сказался стресс, и я одолжил у него пару чешуек, — вновь осматривая мои крылья, произнёс Лекарь. — Ви, решать тебе, — отец устало потирает лоб. Конечно, вырывать крылья мне не хотелось от слова совсем. Я довольно наслышана о данной процедуре и её последствиях, ведь обычно какие крылья нам даются от рождения, с теми мы и ходим всю жизнь. Они растут вместе с нами, перья из них выпадают ровно так же, как и волосы, они болят, если их излишне перенапрячь. В какой-то момент я даже подумала о схожести данной процедуры с вырыванием больного зуба, там, на Земле. Только тут тебе нет никакой заморозки и тем более анестезии. К тому же, чтобы отрастить новых пернатых друзей, нужно довольно много сил. Когда случается подобная ситуация в отдалённых краях города Дит, некоторым Демонам, не имеющим средств на лечение и долгую процедуру выздоровления, вырывают крылья не самые умелые лекари, они спокойно могут занести бактерии или какую-нибудь иную инфекцию, отчего пациент либо умирает, либо остаётся на всю оставшуюся жизнь без крепкой опоры за спиной. Взвесив в голове все «за» и «против», принимаю твёрдое решение вырывать крылья. Процедура лечения может занять долгие годы, я чисто физически не смогу существовать без крыльев, я просто сойду с ума. — Делайте, что должны, — уверенно вглядываюсь в чёрные глаза Каина. — Будет больно, — предупреждает меня лекарь. — Очень больно, Принцесса. Каин достаёт из кармана маленькую колбочку, наполненную до краёв какой-то серой густой жижей. Демон протягивает её мне, призывая выпить содержимое. — Обезболивающее, — с гулким звуком он вынимает пробку. — Вам станет намного легче. Дабы не передумать о правильности своего решения, выпиваю залпом предложенную лекарем жидкость. Весь рот мгновенно начинает неимоверно вязать, будто я съела килограмм хурмы. Солоноватый привкус перетекает в горький, оседая на кончике языка кислыми нотками. Ощущаю, как по телу несутся мурашки, а тело будто становиться ватным. Папа присаживается на корточки и в поддерживающем жесте берёт меня за руки. Различие наших температура ощущается отлично, для меня кожа отца неимоверная горячая, а то время как моя ледяная, будто я опустила ладони в Коцит. Невидимая пелена опускается на глаза, каждая деталь в комнате начинает расплываться. Только теплота рук отца не даёт мне до конца раствориться в этом душащем состоянии. — Готова? — спрашивает Каин, но слышу его голос словно через толстую водную гущу. Не до конца понимая сути вопроса, киваю головой словно бездушный болванчик на полке магазина. Противный хруст бушующем вихрем врывается в сознание. Только сейчас я понимаю, что Каин буквально выкручивает мои крылья по часовой стрелке. По щекам бегут ровные капельки влаги, которые никак не хотят останавливаться. Рассеяно вижу образ отца, в его глазах отражаются мои мучения,. Думаю, если бы он мог, то не думаю ни секунды, забрал бы всю мою боль до последней крупицы. Прикусываю щёки изнутри до крови, в то время как ногти грозят пробить пару внушительных дыр по всей площади деревянной скамейки. С моих губ срывается один единственный стон боли, когда я понимаю, что не чувствую за спиной былой тяжести, становиться так невыносимо легко, что сердце пропускает удар. — Всё позади, дочка, ты умница, ты справилась, — поглаживая меня по запутавшимся волосам, говорит папа, а голос его пропитан истинной печалью. — Сейчас достану осколки и обработаю рану, — металлический лязг над моей головой говорит о том, что Каин достал пинцет. — Быстрее, – едва сдерживая рык, проговаривает Пурсон. Я совсем ничего не ощущаю, только отдалённые спазмы в районе лопаток расходятся пульсирующей болью по всему телу. Мне хочется свернуться калачиком посреди комнаты и заплакать совсем как маленький ребёнок, у которого отобрали конфетку, но я гордо сдерживаю данный порыв, продолжая терпеть всю боль и невзгоды, обрушавшиеся на мои хрупкие плечи. Сквозь помутнённый рассудок чётко различаю резкий хлопок двери, а дальше лишь склизкую тишину, повисшую в комнате, даже лекарь застыл как вкопанный, перестав доставать осколки, лишь капли моей крови размеренно стекают по спине, разбиваясь громогласными каплями о каменную поверхность пола. Каин выливает всё содержимое прозрачной склянки на мою спину, отчего поражённую зону неимоверно жжёт. На мои плечи накидывают тёплое покрывало, от разницы температур моего тела и накидки по спине пробегает толпа мурашек. Сквозь помутнённое создание различаю голоса, которые я уже не в силах разобрать. Меня мирно прижимают к груди, как какое-то сокровище, которое в ту же секунду может испариться. Знакомый запах парфюма кружит голову, а энергия хорошо известного мне Демона укутывает с головы до ног. — Люцифер? — дотрагиваюсь ладонью до шеи Дьявола. — Я даже и подумать не мог, что ты такая сильная, — Люцифер прижимает меня ещё крепче. — Тебе нужно отдохнуть. — Останься. — произношу из последних сил. — Я буду рядом.

*****

Непонятного рода шёпот за дверью заставил меня открыть глаза. Первым делом я поняла, что лежу на спине, а это довольно странная поза для небесных существ, имеющих крылья. «И снова здравствуйте», — подумала про себя я, когда поняла, что снова укутана со всех сторон огромным одеялом подобно гусенице. Одним быстрым движением откидываю от себя одеяло, вырываясь из своей злосчастной темницы. Кто вообще додумался накрыть Демона одеялом? Под ним, будто баню растопили! Наволочку так вообще можно выжимать! По подушке раскиданы перепутанные между собой пряди чернильных волос, а некоторые из них противно липнут ко лбу. Опустив голову чуть ниже, замечаю, что практически вся грудная клетка туго перемотана бинтом. За спиной ощущается лишь болезненная пустота. Никакой боли, неудобств или приятной тяжести, в конце концов. Ощущение неполноценности захлёстывает меня с головой — это всё равно, что оторвать птице крылья и сказать «лети». Но я стараюсь как можно меньше думать об этом, ведь как только я наберусь достаточно сил, то смогу отрастить новые крылья, а пока что нужно привести себя в порядок, иначе стражники примут меня за бомжа или того хуже. Спустя несколько минут ощущаю приятный аромат свежести, кружащий по комнате. Поворачиваю голову чуть вправо и замечаю огромный букет красно-чёрных пионов, стоящих в вазе на прикроватной тумбе. Преодолеваю небольшое усилие, дотягиваясь до небольшой записки, лежащей рядом. Жила-была девочка — Огонь. Вечно её хотели переделать и перевоспитать. Но однажды её украл дракон. И ему всё в ней нравилось: И как она зажигает, и как горит, и как дымит. Л. В груди мгновенно разлилось незримое тепло, что невидимыми ниточками окутывает каждую клеточку тела. Лучезарная улыбка украшает моё лицо, а руки сами собой тянутся к корзинке с цветами. Аккуратно касаюсь лепестков, проводя по ним подушечками пальцев. Красное перо, лежащее на одном из пуфиков в углу комнаты, говорит мне о том, что Люцифер слышал мои слова, когда я потеряла сознание, значит, он и вправду был здесь и остался, как я и просила. «Нужно поговорить с ним…» — Принцесса, как вы себя чувствуете? В покои вошла престарелая служанка по имени Агнес. Седые волосы заправлены в строгий пучок, а аккуратную фигуру облегает чёрное платье в пол. С самого моего рождения Агнес привязана ко мне незримыми нитями ответственности. Начиная от норм поведения в высшем обществе и заканчивая общим благополучием — это прямые обязанности Агнес, касаемые моей персоны. В детстве я никогда не придавала значения таким «маловажным» вещам и частенько могла отвесить колкость в сторону этой добрейшей женщины, а она лишь в свою очередь грозила мне пальчиком и говорила: «Никаких манер, юная леди. Кидаться шишками в птиц — это повадки дворовых мальчишек, а не будущей принцессы». Я на такие фразы могла лишь звонко засмеяться и продолжить валять дурака, бегая с палкой причудливой формы по заднему двору родного замка. Со временем ко мне пришло понимание того, сколько сил и нервов вложила Агнес в воспитание сумасбродной девчонкой с огромным шилом в заднице. — Агнес, не называй меня так, — забираю из шкафчика комплект красного кружевного нижнего белья. Сдержанно улыбнувшись, служанка проходит в комнату, закрывая за собой дверь. В её руках находятся две чёрные бархатные коробочки. — Вики, отец приказал известить его, когда ты проснёшься, — плавным движением рук служанки коробочки опускаются на постель. — Зачем? — перебираю гардероб на предмет подходящего наряда. — Ты очень долго была без сознания, господин волновался, — сморщенные временем руки Агнес разглаживают невидимые складки постельного белья, — Но, думаю, сейчас беспокоить господина не нужно, он находится на собрании. Останавливаюсь на полпути в ванную комнату, задумываясь над словами служанки. Папа довольно редко проводит собрания в замке, в основном, когда случаются какие-либо важные, не требующие отлагательств дела. Неужели он решил провести собрание у нас дома из-за моего состояния? Потому что не хотел оставлять меня одну? — Что за собрание? — Понятия не имею, Маковка, ты же знаешь, он меня не ставит в известность, — женщина поднимается с кровати, заложив руки за спину. — Господин просил передать это тебе, когда проснёшься. Осторожно подхожу к кровати, осматривая вещицы. Две небольшие бархатные коробочки, перевязанные алой лентой, приветливо смотрят на меня, маня открыть их и осмотреть содержимое. Невесомо поддеваю один из бантиков, открывая крышку коробочки. Поднимаю вещь на уровень глаз и осматриваю её. Обтягивающие чёрное платье, прикрывающее каждую выпирающую часть тела длинной чуть выше колен, открывается моему взору. «И что в тебе особенного?» Раз отец решил подарить мне наряды, то на это есть причина. Папа никогда не дарил мне подарков в виде одежды, ведь наши вкусы довольно сильно разнились, длина платья и закрытые части тела были неопровержимым тому доказательством. Повернув вещицу задом, понимаю, что на том месте, где должны находиться вырезы для крыльев, они отсутствуют. «Бинго» Крепко сжимаю в ладонях темный кусочек ткани и прикладываю к себе, прикрывая глаза. Папа даже об этом позаботился, и для него было совсем неважно, что я смогу выпустить новые крылья буквально со дня на день. — Спасибо, Агнес. — Не гуляй сейчас по замку, Маковка, — служанка поднимается с кровати, направляясь к двери. — По всему замку расставлена стража, конечно, они тебя не тронут, но лучше не нарываться. Кивнув мне на прощание, Агнес покидает покои, аккуратно прикрыв за собой дверь. Осторожно достаю из шкафа свободную вешалку, чтобы повесить платье на дверь. Открываю вторую коробочку и смотрю на последний наряд. Мгновенно в глаза бросается бархатный корсет алого цвета, который аккуратно переходит в небольшую юбку, окутанную сверху прозрачной тканью в горошек. Рукава и зона выше декольте выполнена из той же прозрачной ткани в горошек, а на шее находится тонкий шнурок тёмного цвета, который, судя по всему, можно завязать в аккуратный бантик. Клянусь, мои глаза игриво блеснули в тот момент, когда я приложила наряд к себе, весело кружась перед зеркалом. Оказывается, у папы прекрасный вкус. Хотя Пурсон столько раз бывал на всевозможных балах и празднествах, что удивляться подобному выбору — действительно глупо. Но его забота тронула меня до глубины души. Наспех принимаю душ, стирая мочалкой запёкшуюся кровь в районе рёбер. Рана практически затянулась, так что я полностью сняла бинт, предварительно залепив пластырем шрам. Зона лопаток так же практически не даёт о себе знать, только зуд, говорящий и скором появлении новых крыльев, время от времени отвлекает меня от раздумий. Надеваю на ноги классические чёрные туфли-лодочки, маленький кулон в виде золотого дракона, что достаточно гармонично смотрится с платьем, закрепляю на шее, оставляю волосы аккуратно ниспадать с плеч, обвожу губы прозрачным блеском, пара капель ароматного масла наношу на запястья. И я готова к выходу. Первым делом замечаю стражника в литых доспехах, который слегка склоняет голову при моём появлении. «Что-то новенькое» В коридорах настолько тихо, что я чётко различаю размеренный стук собственного сердца. Никто не носится по коридорам, раздавая список дел, нет слуг, мирно разговаривающих в укромных уголках меж собой. Скользкие мурашки пробегают по спине от столь резкой смены обстановки в собственном доме. Спускаюсь на первый этаж к переговорной отца, потому что все совещания папа проводит именно там. На подходе улавливаю незнакомую энергию и стараюсь передвигаться как можно тише. Осторожно выглядываю из угла и замечаю четырёх стражников, стоящих по обеим сторонам от широкой дубовой двери. Два Ангела и два Демона в доспехах с мечами наперевес охраняют вход в кабинет. «Что тут забыли Ангелы?!» Ангелы крайне редко спускаются в Ад по причине того, что контингент да и само место не вызывают у них никакого доверия. Какие неженки. Возможно, они прилетели обсуждать моменты, касающиеся близлежащий соревнований, но почему бы не встретиться на нейтральной территории ровни так же, как было и всегда? Бред какой-то. Пробраться внутрь у меня вряд ли получится, к тому же, папа не просто так настоял на том, чтобы я не выходила из комнаты. Послушно уйти в покои и дождаться окончания совета — не в моём стиле, тем более чуйка подсказывает, что разговор за этими стенами состоится крайне интересный, и мне очень нужно услышать, что обсуждают высшие. Мгновенно в голову прилетает гениальная идея. Внимательно оглядываясь по сторонам и не завидев лишних глаз, поворачиваю налево. Координация хромает ужасно, воспринимать себя без крыльев довольной непривычно, моя походка напоминает первые неуверенные шаги младенца. Надеюсь, скоро эта пытка закончится. Стараясь не издавать лишних звуков, нажимаю на ручку двери, где по ту сторону меня встречает непроглядная тьма. Аромат дорогого табака и ноток цедры мгновенно бьет по рецепторам обоняния. Делаю ещё один шаг и в декоративном камине приветливо загорается огонь, освещая помещение. Серые тона комнаты навевают уютную обстановку, а оранжевые языки пламени заставляют отбрасывать тень от предметов, встречающихся на их пути. Провожу кончиками пальцев по дубовой столешнице, на которой разместились небольшие стойки с острейшими кинжалами самых разнообразных форм и цветов. Над просторной кроватью находятся небольшие стопки книг. Пёстрая обложка и малое количество страниц говорили о том, что это отнюдь не история становления Ада и прочая ересь, касаемая истории зарождения нашего мира. Папе всегда нравилась земная литература в виде любовных романов, инструкций по самодельному сбору фигурок или же нотных тетрадей. Кто бы мог подумать. Поодаль от книг висят две картины разных размеров, на одной изображена одиноко сидящая на скамейке женщина с букетом в руке, а на второй, что поменьше, какие-то непонятные брызги алой краски, будто какой-то умник нечаянно взмахнул напитавшейся кистью над холстом и получил сие творение. Лёгким касанием руки прозрачная дверца, разделяющая основное помещение и рабочий кабинет, отъезжает вправо. Уже собираюсь приступить к основном части своего незамысловатого плана, как в одном из углов раздаётся приглушённое рычание, от которого я на автомате прижимаюсь к стене.