***
Из-за утреннего объявления Слизнорта школу охватил всеобщий ажиотаж, почти как перед Святочным балом в девяносто четвёртом. Парни прихорашивались, храбрились, с воодушевлением подходили к девушкам и предлагали вместе отправиться на танцы. Дафна, прислонившись к колонне и теребя зелёно-серебристый галстук, уже в третий раз за день подбирала слова помягче: — Терри, прости, но я не смогу с тобой пойти, — она натянула виноватую улыбку. — У тебя уже есть спутник, да? — темноволосый когтевранец расстроился и немного отступился, но настойчиво ждал ответа. Гринграсс стушевалась: в открытую врать у неё всегда получалось неважно. Уклоняться, недоговаривать — вполне. Но с уверенностью подтвердить слова Терри при условии, что она так и не приняла ни одно приглашение, Дафна сумела с огромным трудом. — Хм, вроде того, — выдавила слизеринка. — Извини ещё раз, меня ждут. Уже осознав, что вышло не очень убедительно, она вильнула вбок и минуту спустя скрылась в факультетской гостиной. Устало опустилась на блестящую чёрную обивку дивана и откинулась на спинку. До вечеринки оставалось чуть меньше месяца, и Гринграсс с ужасом прикинула, сколько ещё раз ей придётся убегать подобным образом. Стенка, которая служила входом в комнату, загрохотала и отодвинулась. Даф, услышав певучий голос Блейза, заинтересованно обернулась в сторону шума. — Прости, bellezza, я не танцую, — Забини пытался оторвать от себя шестикурсницу в форменной слизеринской мантии, которая буквально повисла на парне и рисковала задушить его своими нескромными объятиями. Его несостоявшаяся партнёрша заметно оскорбилась и понеслась к винтовой лестнице, ведущей в женские спальни, а сам Блейз молча уселся возле подруги. — Что, от поклонниц отбоя нет? — Дафна зашлась переливчатым смехом. — Посмотрите, «Мисс Целомудрие» заговорила, — ехидно парировал Забини. — Скольким ты сегодня отказала? И это только первый день… — Ой, не напоминай, — «Мисс Целомудрие» на мгновение замолчала, оглядывая парня с ног до головы, и в бирюзе глаз затанцевали озорные искорки. — Блейз, а пригласи меня ты. — Что? — он замер, будто в него запустили оглушающим заклятием из-за угла. — Пригласи меня на рождественский вечер, — чётко повторила Даф. — По-джентельменски и при всех. Избавим и тебя, и меня от назойливых претендентов, а потом приятно проведём время вместе. Мы ведь уже делали так на четвёртом курсе. В памяти Блейза всплыл Святочный бал, на который он по-приятельски сопровождал Дафну. Но тогда он ещё не испытывал трепетного волнения, ведя её под руку, придерживая за талию и кружа в медленном танце. Им было по четырнадцать лет, и Забини не до конца осознавал, насколько сильно он влюблён. — Знаешь, шикарный план, — с напускной непосредственностью ответил он. — Предлагаю провернуть завтра, потому что ещё одно столь пламенное предложение я могу не пережить. — Спасибо! — блондинка просияла и, приблизившись, звонко чмокнула Блейза в щёку. — А насчёт завтра я абсолютно согласна. «Спасибо», — мысленно передразнил её слизеринец. Пожалуй, это он сейчас должен был благодарить все высшие силы за то, что Гринграсс предпочла его общество прочим молодым людям. На тёмной коже остался прозрачный отпечаток её мимолётного нежного поцелуя, а в сердце забиралась робкая надежда на то, что в скором времени их взаимоотношения наконец перестанут быть подчёркнуто дружескими.***
Монотонная лекция по заклинаниям начинала казаться бесконечной. Большинство волшебников в школьной форме разных цветов безнадёжно засыпали под бормотание профессора, некоторые слушали, единицы конспектировали. И когда Флитвик, вероятно, достиг предела своего занудства, он слез с постамента и в конце концов сообщил, что занятие окончено, а ученики могут идти отдыхать. Все принялись оживлённо собирать пишущие принадлежности в сумки и через пару минут гурьбой высыпались в коридор. Прижимая к груди кожаную папку с листами пергамента, Гринграсс-старшая покинула кабинет вслед за остальными. — Дафна! — громко позвал её Забини. Его пронзительный возглас привлёк внимание не только блондинки, но и всех, кто находился в радиусе пяти ярдов. Староста Слизерина притормозила и остановилась, пока ещё пребывая в непонимании. Блейз тут же подскочил к ней и торжественно протянул: — Милая, прекрасная Дафна, — он выставил вперёд раскрытую ладонь. — Позволишь ли ты препроводить тебя на рождественский вечер? Гринграсс догадалась, что он делает, и проказливо прищурилась. Больше десятка студентов позабыли о своих делах и теперь наблюдали, заинтригованные, за развернувшимся представлением. — Позволю, — сдерживая хохот, любезно ответила Даф. Девушка элегантно вложила свою руку в его, и горячие мужские губы коснулись выступающих бледных костяшек её пальцев. Дафна взялась за предплечье друга и обвела всех собравшихся победоносным взором. «Я занята, запомнили? — всем своим видом демонстрировала она. — И Блейз тоже». Новоиспечённая пара удалилась под едва различимые перешёптывания однокурсников. Уже когда класс Флитвика остался далеко позади, Забини и Гринграсс звучно рассмеялись в одно и то же время. Великолепный вышел спектакль. Они уже приближались к спуску в подземелья, когда откуда-то справа донеслись два знакомых голоса. Жалостливый девичий почти срывался на крик и — Дафна была более чем уверена — принадлежал Астории. Её собеседник говорил куда тише и очень напоминал Нотта с его степенной поставленной речью. И диалог между ними уж точно нельзя было назвать воркованием двух влюблённых. Гринграсс-старшая одёрнула Блейза, заставив того остановиться и замолкнуть. Парень указал ей на один из кабинетов. Дверь прикрыли неплотно, можно было украдкой заглянуть внутрь и удостовериться: там действительно ругались Тео и сестра Дафны. Точнее, ругалась в основном Тори, а Теодор старался утихомирить девушку и направить разговор в конструктивное русло. Не то чтобы ему это удавалось, так как Астория практически плакала и остервенело барабанила ногтями по парте; она с детства привыкла так делать, когда не на шутку переживала. Опасаясь сделать лишний вдох и тем самым выдать их с Забини присутствие, Дафна продолжала прислушиваться. — Как ты можешь? — Астория поперхнулась страдальческим всхлипом. — Как ты можешь так со мной поступать? — Попробуй понять, пожалуйста, — Тео сжал её дрожащие плечи. — Я не способен дать тебе ту взаимность, которой ты ждёшь. — Неужели полюбить меня — это так трудно? — несчастно выкрикнула она. — Тори, дело вообще не в этом. В твоей жизни обязательно появится тот, кто будет тебя обожать, — терпеливо доказывал парень. — Невозможно через силу заставить себя кого-то любить. Это чувство не культивируется, поверь. — А раньше… — Гринграсс задумалась, а затем снова перешла на повышенный тон, спеша озвучить свою догадку: — Раньше дело было в твоём отце, да? На этом всё держалось? Тео вздохнул. Было очевидно, что ему тяжело давались эти разборки. По-юношески наивные вопросы Астории лились бурной рекой, отчаяние охватывало всё сильнее, и вникать в доводы Нотта ей было ох как непросто. — Или раньше не было другой девушки? Этой полукровки, которая возле тебя вертится? — Тори не унималась. — Она ведь тебе нравится, я права? Слизеринец безмолвствовал и старательно формулировал ответ. Она и впрямь была в чём-то права. И освобождение от отцовского натиска, и вдруг захлестнувший его с головой интерес к Меган подтолкнули Нотта к такому решению. Притворяться дальше было нельзя. Но по большому счёту он чуть ли не с самого начала осознавал, что их помолвка и последующий брак обречены. К сожалению, он решился объясниться с Асторией только сейчас, доведя ситуацию до полной безысходности. — Я виноват. Я очень виноват в том, что дотянул до последнего и теперь тебе ещё больнее, чем могло бы быть, — откровенно сказал он. — Но со мной ты не стала бы счастливой. Ты сама в этом убедишься, когда совсем повзрослеешь. — Не нужно со мной обращаться как с ребёнком! — сопротивлялась Тори, снова и снова стирая со щёк ручейки слёз. — Я… Я же люблю тебя, а ты… Она не закончила и вихрем помчалась к выходу из класса. Едва не сбив Забини, рыдающая Астория столкнулась с сестрой и застыла на месте. — Занимательно? — истошно провопила она в лицо впавшей в ступор Даф. — Тори, сестрёнка… — блондинка попыталась осторожно притронуться к её руке, но Астория не стала дослушивать, рывком отпихнула Дафну в сторону и без оглядки убежала вниз, в подземную часть замка. Гринграсс-старшая злилась. Она чертовски злилась и, теряя выдержку, набросилась на Теодора и вцепилась в тёмно-коричневый воротник его рубашки. — Как ты посмел? — заверещала она, часто дыша и пытаясь обуздать эмоции. — Ты понимаешь, как её обидел? Ты подумал, что с ней теперь будет? — Даф, прости, — сокрушался Нотт. — Мне действительно жаль. — Ты только послушай, ему жаль! — девушка с возмущением обратилась к подошедшему Блейзу. — Мне от этого должно стать легче? Или, может, Астории? Забини притянул блондинку к себе, стиснув в могучих объятия и освободив Тео от её хватки. — Прошу, будь хотя бы ты благоразумной, — Теодору не хватало духу посмотреть на подругу в упор. — Ты ведь не хуже меня представляла, насколько абсурдна эта идея с помолвкой. Дафна зажмурилась и прикусила губу, взывая к рассудку. Ей потребовалось какое-то время, но всё же удалось внять словам Нотта и признать, что смысл в них есть. Было по-прежнему горько за сестру, ведь Даф считала своей ответственностью уберечь ту от всевозможных потрясений и жизненных невзгод. Однако она была в состоянии адекватно оценить недалёкое будущее (этому Астории следовало бы у неё поучиться) и согласиться: лучше пусть обожжётся в шестнадцать лет, чем будет жертвой неразделённого чувства всю оставшуюся жизнь. Гринграсс спрятала лицо в ладонях и, отвернувшись, уткнулась в грудь Блейза. Хотелось просто уйти, разыскать Тори, ещё раз попробовать её поддержать — это сейчас было важнее всего. Забини спохватился и поспешил увести девушку к выходу. — Ну ты и нагородил, приятель, — без всякой враждебности заключил он, взглянув на Нотта и помотав головой.***
Астория билась в истерике весь оставшийся день. Поначалу она не подпускала к себе никого, но через некоторое время обессилела и всё-таки приняла из рук старшей сестры успокаивающее зелье. Когда она мирно засопела на своей кровати, тревога Даф тоже чуть-чуть улеглась. Заботливо поправив одеяло и забрав с тумбы пустой пузырёк, она бесшумно закрыла комнату и поднялась в гостиную. — Уснула, — сообщила она взволнованному Забини, который ждал возле камина. Порядком измотанная Гринграсс подсела к парню и уставилась в пол. Теодора до сих пор нигде не было видно. И хорошо, ведь бессмысленное желание хотя бы дать ему пощёчину, чтобы отыграться, периодически вспыхивало в Дафне с новой силой. Она не могла перестать тихонько негодовать, хотя находила аргументы Нотта вполне толковыми. Вот только сердце изнывало от тоски. То ли из-за того, что душевную травму сестры Дафна воспринимала как личную обиду, то ли ей было просто-напросто завидно. Тео, который сумел расставить приоритеты, теперь заполучил шанс покориться порыву и сделать шаг навстречу желанным отношениям. Он мог позволить себе не прятать подлинные чувства, мог разделить с объектом своей симпатии бесценные романтические моменты. В перспективе, конечно. А Дафна не могла, ведь все перспективы в её личной жизни были давным-давно перекрыты. — Сама как себя чувствуешь? — поинтересовался Блейз, прервав её молчаливые терзания. — В порядке… Наверное, — печально проронила она. — Очень неспокойно за Тори, вот и всё. — Не нервничай, у неё хватило сил на такое откровенное признание. Значит, хватит и на то, чтобы пережить эту глупую первую любовь. — Глупую? — Гринграсс почувствовала, как защипало глаза, и суетливо заморгала. — Ох, Блейз… Она будто хотела сказать что-то ещё, но совладала с собой и оборвала реплику. «Ох, Блейз, если бы ты знал, что сам стал моей глупой первой любовью. Если бы ты знал, что из-за тебя я отказалась выходить замуж и предпочла продолжить свои тихие воздыхания. Если бы ты знал, сколько раз я собиралась сказать тебе». Но Блейз не знал. Поэтому он просто продолжил смотреть на ещё сильнее поникшую Дафну (хотя, казалось бы, куда уж хуже) и мягко сжал ее ладони в своих. Ничуть не сопротивляясь, блондинка положила голову на его плечо — немногое, что она себе разрешала. Ведь старшая Гринграсс была одержима своим проклятием. Какой смысл, если в итоге всё неминуемо будет разрушено? Причём не «рано или поздно», а в точно выверенный срок? И Дафна дала себе слово никогда не надеяться, не верить и не влюбляться. Однако продолжала эту игру в дружбу, бессовестно обманывая себя. Вот Астория, которая боялась чуть ли не всего на свете, где-то в себе откопала храбрость признаться в любви. К чему это привело, в данном случае не так важно. Сестра принимала то неприятное обстоятельство, которое прилагалось к фамилии «Гринграсс». Вернее сказать, она смирилась с ним, жалела себя и хотела умереть счастливой. А Дафна в принципе не хотела когда-нибудь становиться счастливой. Потому что прощаться с по-настоящему дорогим человеком ей будет в тысячу раз больнее, чем всю жизнь запрещать себе любить. Всю отведённую ей непродолжительную жизнь. «Глупой первой любовью». Что ж, пожалуй, не так уж он был и неправ. Если бы Блейз знал, это точно не привело бы ни к чему хорошему. Осталось бы и в её, и в его сердце огромной зияющей дырой. Но Блейз не знал.