Все было хорошо, пока не вмешался енот

Урок подходил к концу. Совсем не слушая нудного мистера Беннета, Скотт вяло развалился на парте и смотрел в одну точку. Забитая всем подряд голова не позволяла сосредоточиться на литературе. Разрозненные мысли — о покинутом доме, новом городе, новой школе, новом соседе по общежитию — все время сводились к последнему, Винсенту. А если быть точнее, то к поступившему от Винса на днях предложению. Скотт какое-то время обдумывал его, морщился, далее мысли сбегали в иное русло. И так по кругу весь урок. Весь день. Мысли о предложении Винса были очень навязчивыми, и неспроста, ведь, проснувшись утром, Скотт пообещал себе непременно сегодня дать ответ. Хотя Винс его не торопил. Предложение озвучено было три дня назад и состояло в следующем: переспать с Винсентом. У Скотта был целый воз и мешок сверху причин, по которым он мог бы отказаться, если бы не две вещи: Винс ему нравился и... очень нравился. Благодаря чему все три дня на чашах весов балансировали эти две вещи и тот самый воз аргументов против. Как то, например, что Скотт девственник и еще недавно был абсолютно уверен, что ему нравятся только девушки. Что между ним, котом, и собаками — какой-то невидимый психологический барьер, который, скорее всего, он сам же и придумал, но от которого ему придется избавиться, если он действительно хочет близости со своим парнем... Парнем. «Парень» — это, конечно, громко сказано, однако они действительно начали встречаться... вроде того. Скотт все еще не был уверен, как протекают романтические однополые отношения и можно ли считать их за отношения в прямом смысле, из-за чего опасался использовать в отношении Винса какие-либо термины подобного характера. Даже мысленно, ведь это только больше путало и пугало. Пугало его очень многое. А что, если он не сможет ответить Винсу взаимностью, если от страха или волнения не встанет член? А еще тот факт, что у Винса, как и у прочих псов, есть узел. Скотт никогда не видел узлов, только слышал о них, и всегда сочувствовал тем бедолагам, которым приходилось трахаться с псами. Или комплексовал, тут уж как посмотреть, ведь у котов, в том числе и у Скотта, члены гораздо меньше. Но все же мысль о том, что эта огромная штука будет проникать в его тело, заставляла Скотта морщиться от мнимой боли и отвращения. Он искренне надеялся, что все обойдется без этого, по крайней мере сейчас, а потом... потом — это потом. Проще говоря, Скотт не был готов. Но собирал в кулак все свое мужество, чтобы дать ответ утвердительный. Ведь Винс не просто ему нравился, как нравится кто-то, кому даешь потрогать свой член от скуки, а нравился по-настоящему. Скотт только-только перевелся в новую школу, одинокий и разбитый, а уже нашел кого-то, кому может доверять, кому хочет доверять и с кем хочет быть рядом. Поэтому и думать долго, и отказывать — будет обидным для Винса, а Скотт не хотел того расстраивать. Пожалуй, все не было бы так сложно, если бы не узел. Пока что этот злосчастный узел перевешивал все остальное. Прозвенел звонок, класс зашумел. То, что урок окончен, Скотт понял только после того, как его окликнули два раза. Поморгав сонно, он сфокусировал взгляд и увидел перед собой Саманту. Та сложила руки на груди и смотрела на него с легким осуждением — будто догадывалась, что весь урок он таращился ей в спину не просто так, а рисуя в уме здоровый собачий член, — но выглядела при этом настолько мило, что Скотт не мог не улыбнуться. — Д-да? — подскочил он, едва не опрокинув стул. Может, его неловкий вид задобрил Саманту, потому как та мгновенно повеселела: — Скотт, ты свободен сейчас? — хихикнула она в кулачок. Пушистые округлые ушки забавно дернулись. Сначала Скотт подумал, что ему послышалось, и лишь неопределенно дернул головой. Затем, осознав, что все взаправду, почувствовал себя парящим в облаках: сама богиня обратилась к нему!.. Но тут же вернулся на землю и бегло огляделся — Винс уже ушел, наверное, в кружок. — Да, конечно! Уроки же закончились! — вновь воссиял он, как новенький доллар. — Тогда у меня к тебе есть срочное дело. Пойдем. Саманта взяла его за руку и повела за собой, Скотт только и успел, что подхватить рюкзак. Он и хотел бы спросить, что за дело, но потерял дар речи, язык словно онемел. Богиня не только заговорила с ним, но еще и взяла за руку! Он даже не мечтал, что это когда-нибудь произойдет. Чаша весов, та, где покоились узел Винса и все остальное, медленно поползла вниз. На этой же чаше находилась надежда Скотта потерять девственность с девушкой, как он и мечтал до встречи с Винсом. В идеале — с Самантой, как он подумал, едва лишь увидев её в свой первый школьный день. Но эта мечта всё ещё была недостижима. На счастье, Скотт прекрасно понимал, где реальность, а где мечта. — А что за дело, Саманта? — наконец пролепетал он, когда вернулась способность говорить. К тому времени они прошли половину школы и, судя по маршруту, направлялись в фотокружок, что немного озадачило Скотта: сегодня занятий там не планировалось. После отгремевшего на прошлой неделе фестиваля кружок взял небольшой перерыв, хотя Романо, наверняка, посещал его каждый день. Может быть, Саманта хочет дать Скотту частный урок фотографии? Да нет, не может быть. Скорее всего, там какая-то грязная работа, о которую богиня не хочет марать руки, а новичку сойдет. Саманта сбавила скорость, сравнялась с ним и наклонилась к его уху так, что его рука на мгновение оказалась зажата меж ее грудей. Скотт вспыхнул. — Увидишь. — Кожу обожгло огнем. Пламя пронеслось от кончика опаленного божественным дыханием уха по всему телу до самого хвоста. Ту часть руки, что коснулась грудей богини, Скотт решил никогда не мыть. И он не успел ничего ответить, как оказался впихнутым в двери фотокружка. Вслед за тем его, едва не теряющего сознание, проволокли по всей комнате и втиснули в фотопроявочную. И зачем-то заперли: Скотт услышал щелчок. Очнувшись от наваждения, он приготовился паниковать, предательски подумав о какой-то злой шутке, грозившей разбить его сердце, как вдруг зажегся тусклый красный свет и из темноты выплыли очертания ангела. Ангел хищно осклабился. Такую улыбку Саманты Скотт видел первый раз. — Что за?.. — вздрогнул он, прильнув задом к столу, когда на него напали. Вид у Саманты был такой, словно она сейчас проткнет его ножом — совсем как те сумасшедшие девочки из восточных мультиков, которые Скотт смотрел когда-то. Стоило ему зажмуриться в готовности принять удар, как вдруг... Ох уж эти коварные еноты! Вечно тянут свои лапы куда ни попадя. Скотт резко выдохнул и открыл один глаз: вместо ножа под ребра он ощутил ладонь на своем отчего-то стоящем члене, и когда только тот успел? Богиня не собиралась выпускать ему кишки, она всего лишь схватила его между ног. За вставший на нее член! Скотт готов был провалиться сквозь землю от стыда, настолько это было внезапно и приятно одновременно. Не найдя слов, он тяжело сглотнул и тут же чуть не подавился: Саманта медленно лизнула его ухо, кончиком языка провела по самому краю. Очень нежно, с придыханием, так, что дрожь пошла по телу, и Скотт бессознательно замурчал, выпустив когти, которыми тут же вцепился в стол. Саманта стояла непозволительно близко, он мог чувствовать ее грудь, упругую и сочную; мог чувствовать ее тепло, мягкость ее шерстки, исходящий от нее приятный легкий аромат с ноткой ванили и чего-то дерзкого, чего он доселе не замечал. Скотт глубоко вдохнул, голова закружилась. Должно быть, это сон. Пока он стоял как вкопанный, юркие пальчики с аккуратными коготками ловко пробрались ему в джинсы, и когда, минуя все преграды, достигли своей цели, Скотт невольно охнул, широко распахнув глаза. Внизу столешницы осталось несколько полос. Как подгадав момент, Саманта еще раз лизнула его ухо, на этот раз требовательнее. Он даже почувствовал чуть куснувший его клычок. Эта хитрость буквально вынудила Скотта нетерпеливо толкнуться вперед — нежные подушечки пальцев прошлись по каждому горящему пламенем бугорку его члена, который еще больше напрягся от первых секунд ласк. Скользнули вниз, крепко сжимая основание, и снова метнулись вверх, чтобы подразнить истекающее влагой острие. Скотт не видел лица Саманты, но почувствовал, как она улыбнулась — богиня своего добилась, он сдался! — после чего в очередной раз занялась его ухом, уже основательно. И окончательно лишая Скотта способности сопротивляться. Сопротивляться было зачем. Во-первых, любой адекватный на его месте остановил бы это безобразие еще до того, как чужая лапа потянется без спросу ему в штаны. Хотя бы на несколько секунд, просто для того, чтобы переварить случившееся и решить, стоит ли игра свеч, после чего, может быть, взять инициативу в свои руки. Во-вторых, у Скотта был Винсент. А это значило, что Скотт ни при каких обстоятельствах не должен был допустить того, чтобы его трогал кто-то другой, даже если этот кто-то — предел мечтаний Скотта, этакий недостижимый объект влюбленности, которому и положено оставаться недостижимым. Как ангелу на небесах. Ведь поддаться на провокацию, проявить слабину и отдаться кому-то означает измену. Скотт был настолько шокирован, что потерял способность двигаться и ориентироваться в пространстве, сплошь залитом красным полумраком. Вместо трезвого желания сбежать, остановить чужую руку — пьяный ступор. А потом мысли поплыли, и в голове осталось только одно: Саманта. Пусть сейчас происходит нечто странное, неожиданное, сумасбродное, во что невозможно поверить, а он полный дурак, но это действительно Саманта! Сама богиня доставляет ему внеземное наслаждение. Держит его член, жарко дышит, прижимается грудью, лижет, кусает его распаленную плоть, от растерзанного уха переходя к шее, отчего Скотт прогибается в спине, урча как котенок, и захлебывается частым дыханием. Быстрее подается навстречу огненному кольцу божественной длани. Не иначе как пленившему его. Если это сон, то никто не узнает. А если нет, то плевать. Сегодня исполнилась его мечта. Скотт понятия не имел, что Саманта в нем нашла, в чем вообще причина этого представления. Может, обратила внимание, как он на нее смотрит, и, отметив его робость, решила действовать сама? Даже в таком случае ее поведение не вписывается в рамки образа, созданного в его голове. Это что-то за гранью. Будто в ее тело вселился кто-то другой. Но даже если так, решительные девушки — это прекрасно. Просто невероятно прекрасно, подумал Скотт и закатил глаза. Прервавшись, Саманта стянула кофту с рубашкой — взметнулись сияющие в сумраке пряди волос, — на теле осталось лишь полупрозрачное кружево, скрывающее грудь. Скотт не успел толком ничего рассмотреть: Саманта вновь припала к нему, позволив робко дотронуться костяшками до ее плеча, провести вниз, захватывая большим пальцем объемную грудь, и сдавить в ладони. На ощупь ткань была приятная, как и то, что находилось под ней. Другую ладонь Скотт потянул к талии Саманты, намереваясь обнять ее и прижать к себе крепче, но остановился на полпути. Интересно, а может ли он проникнуть ей под юбку? Раздался звучный треск, и Скотт отдернул ладонь, инстинктивно зашипев, при этом занеся над оголенной шеей Саманты клыки, как вампир. Его выпад с легкостью и грацией парировали: Саманта укусила первая, затем прильнула к пораженной коже языком, так, что Скотт, закатив глаза, со стоном откинул голову. Ясно, понятно: без разрешения руками трогать нельзя — это было слишком дерзко с его стороны по отношению к богине. Хвостом, однако, подол слегка задрал, уже представляя, как намокает на кончике мех от жара между ее ног. Задрал и обвил ногу чуть повыше колена, делая вид, что играется с чулком, а сам потихоньку поднимался выше. Хитро, но Саманта пресекла и этот маневр: увернулась ловко, вцепилась ему в волосы на затылке и клацнула зубами прямо перед его носом. Скотт обиженно фыркнул. Но долго строить из себя обиженку не смог: зашелся дрожью, разливающейся от его паха, — и просто прикрыл глаза. Волны наслаждения то накатывали, то отступали, готовясь вот-вот захлестнуть. Хихикнув, Саманта примирительно лизнула его в нос. Ее игривые коготки оставили бороздки в меху под членом, заставив Скотта вздрогнуть. Влажная горячая ладонь вновь сжала член и стремительно вознеслась вверх. Несмотря на тонкие, изящные пальчики, которые еще десять минут назад — в пути до фотокружка — Скотт держал в ладони так трепетно, будто хрустальные, хватка Саманты была удивительно крепкой. Ее ладонь размашисто гуляла по заостренному члену, от кончика по самый мех, до нескромных вязких шлепков, почти по-мужски — настолько сильной казалась рука, двигающаяся с явным опытом. Неужели Саманта делает это так часто? С кем? Скотт даже ощутил глупый укол ревности. Нахмурившись, он толкнулся глубже в кулак. Открыл глаза и встретился с Самантой взглядом: ее голубые глаза в кровавом тумане сверкали поистине инфернально. Не в силах выносить этого притягательного огня, от которого так и шли мурашки по телу (или же от приближающегося оргазма?) и к которому в довесок присоединился уже напугавший его хищный оскал, Скотт сделал рывок вперед. Стать ближе, ответно рыкнуть прямо в черные губы... Синий огонь в глазах опасно вспыхнул. Необдуманное решение, запоздало понял Скотт, уже готовясь к пощечине. Но той не последовало. С него рывком содрали олимпийку, запустили под футболку пальцы и вовлекли в поцелуй. Пауза. Дыхание замерло. Шерсть встала дыбом, как от случайной искры. Звуки стихли, пространство наполнил собой приглушенный стук где-то в висках. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Сердце. Потом все ожило. Скотт вдохнул и наконец-то почувствовал ягодный вкус чужих губ. Это был конец всего. Скотт сдался без боя. Секс есть секс, но поцелуй для него был выше всяких плотских утех. Что ему сейчас наяву яростно отдрачивает полуголая Саманта, его богиня — в это он еще мог с трудом поверить, но поцелуй казался уже совершенной сказкой. Волшебством. Пока сплетались их языки, хаотично и прерывисто, Скотт уверовал в магию. Дыхание участилось, накатывал вулканический жар, сдерживать стоны стало невозможно. Бурлящая внутри лава подступила к жерлу. Большой палец соскользнул с головки члена, мгновение — и ту начало заливать огнем, секунда за секундой. Скотт зажмурился: слишком сладко. Каждую клеточку тела охватили дрожь и жар, только ласковые клыки Саманты приятно остужали его щеку в прерванном поцелуе. Богиня удовлетворенно рычала. И не спешила убирать руку от его паха, медленно перекатывая меж пальцев влагу. — Из-звини, — прошептал Скотт, виновато поджав уши. Это было первое произнесенное слово с того момента, как они вошли в комнату. Скотт вдруг обнаружил, что не просто спустил весьма обильный поток в руку богини, но еще и заляпал ее прелестную юбку. Саманта ничего не ответила. Отстранилась мягко, достала откуда-то с полки пачку влажных салфеток, вытерла руки, тщательно, пальчик за пальчиком, затем и неудобное пятно с ткани, пока не успело впитаться. После принялась поправлять юбку и растрепавшиеся волосы, все так же молча и со своим повседневным видом принцессы. Грешно было не залюбоваться. В то время как она приводила себя в порядок, Скотт просто ждал, что будет дальше, и пытался отдышаться. При этом не утруждался убрать член, втайне надеясь на продолжение банкета. Зачем спешить и прятать достоинство, если вдруг сюрпризы не кончились? Тем более что Саманта наверняка сама возбудилась: он чувствовал, насколько та была разгоряченной, когда прижималась к нему. Надевая обратно свитер, богиня тем самым совершенно очевидно не подавала намеков на второй заход, скорее, наоборот. Однако Скотт заинтригованно навострил уши. Взъерошенная шерсть, стекающая по обвисшему члену сперма, немного заляпанные ею джинсы — выглядел он довольно паршиво, потому было неловко и самую малость стыдно. Но чем уделить внимание себе, он предпочел с куда большим интересом наблюдать за каждым движением Саманты. Было крайне любопытно, что еще преподнесет этот пока что лучший день в новой школе — и так уж важно, сон или явь? То, что сделало таковым этот день, произошло на удивление быстро, всего лишь несколько мгновений — кадров, как на фото, развешанных в этой комнате, не более того. И все, что останется в памяти, — это размытые тени, грязный красный, горячее дыхание, безукоризненный лоск волнистых прядей, касавшихся его лица и щекотавших вибриссы, чуткие пальцы на его члене и горящая от укусов шея. И каждое мгновение поцелуя, по которому уже тоскуют губы... В затянувшемся ожидании Скотт словил меланхолию и, стащив салфетку, с кислой миной приготовился было к процедуре гигиены, как вдруг богиня обернулась в его сторону. Настолько внезапно, что Скотт вздрогнул и салфетку выронил. Саманта достала из пачки новую. Невозмутимо опустившись перед ним на колени, Саманта взяла его член, коснулась салфеткой, после, с деловитым видом пройдясь от низа до кончика, неторопливо обтерла и сама заправила в белье. Покраснев от созерцания столь невероятного зрелища, Скотт замер с распахнутым ртом, боясь и пальцем шевельнуть, даже дышать. Вгоняли в краску также собственное бездействие и, противопоставленные тому, порядочность и опрятность Саманты. С каким видом он, словно распущенный невежа, посмел сидеть в непристойной позе перед богиней! И с каким видом она, заботливо, педантично и совсем без укора убирала за ним. Саманта продолжала удивлять. А Скотт вновь почувствовал себя виноватым. Но едва ли сгорал от стыда или попытался помешать ей: все, что делала Саманта, только сильнее заставляло восхищаться ею. И, конечно же, возбуждало. Да, стоящая перед ним на коленях Саманта выглядела поистине возбуждающе! Скотт очнулся только когда она, покончив с церемонией очищения, медленно и аккуратно застегнула молнию джинсов. Словно запирая укрощенного дракона в клетку. Напоследок погладив довольного зверя, она выпрямилась, отряхнула руки, улыбнулась кокетливо и вышла из комнаты, помахивая пушистым хвостом. Скотт выдохнул только тогда. И потер занывшую переносицу: от долгой задержки дыхания закружилась голова. Когда же он решил, последовав примеру Саманты, покинуть душную комнату, то обнаружил, что в фотокружке было пусто. Саманта ушла, не дожидаясь его, да и вряд ли это изначально входило в ее планы. Он упустил ее и сам виноват. Она же просто, не спрашивая разрешения, заставила его кончить, а после оставила скрести в затылке и гадать, что же это было. Ключи нашлись на парте у выхода. Скотт подхватил рюкзак и, вздыхая, запер дверь. Оставалось дойти до учительской, после чего он будет свободен. Только каждый шаг отчего-то давался с трудом. По мере того, как удалялась дверь фотокружка, в груди становилось все тяжелее и тяжелее. Хорошее настроение незаметно сменилось беспокойством, нарастала тревога. Не успел он и коридора пройти, как до него дошло. Винсент. Только что он изменил Винсенту. Остаток дня прошел в подавленном состоянии и затаенном страхе. Еще по пути в учительскую Скотт нервно оглядывался по сторонам, боясь наткнуться на светлую улыбку Винса. Случись это, и он бы в панике сбежал из города. Ступени общежития и вовсе показались лестницей на эшафот. Унылые попытки отвлечься домашкой тоже плодов не дали: все, на что оказался способен Скотт, это развалиться на постели и мучить себя вопросами, не в силах дать на них ответ. Что он наделал? Как дальше быть? Была ли встреча с Самантой ошибкой и если да, то как теперь все исправить? Можно ли вообще это хоть как-то исправить? А хочет ли он исправлять? Вдруг, все к этому и шло? Что теперь говорить Винсу, как смотреть тому в глаза? А стоит ли говорить прямо сейчас? А вдруг Скотт проболтается? Он сейчас так на взводе, что, вероятно, просто не сможет вести себя естественно при встрече с Винсом. И тогда, может быть, тот начнет расспрашивать, а Скотт, сожранный совестью, во всем сознается? Или его выдаст взгляд. Как Винс отреагирует, узнав о случившемся? Что будет с их отношениями? Простит ли Винс? А Скотт простил бы? А вдруг случайный секс, если торопливую дрочку вообще можно назвать полноценным сексом, с девушкой для Винса ничего не значит, ведь тот гей? Скотт слышал, некоторые геи позволяют своим партнерам-бисексуалам вступать в связи с противоположным полом, иногда даже поощряют это, странные. Будет ли Скотту обидно, что его не ревнуют? Или, наоборот, он будет счастлив, встречаясь одновременно и с Винсом, и с Самантой? А что если Саманта сама все расскажет Винсу до того, как Скотт проболтается? Они ведь друзья, не стоит забывать об этом. Тогда Скотт останется крайним. С другой стороны, рассказать Винсу первым — значит, подставить и Саманту, выставить уже ее крайней в глазах Винса, и разрушить, если не свои отношения, так их дружбу. Если Скотт не хочет подставлять Саманту, то придется брать всю вину на себя, выставить себя инициатором содеянного, что вообще-то не совсем правда. Или, поступив так, он сполна поплатится за свой проступок? И тогда, и только тогда, ценой конфликта, ему суждено будет сбросить с сердца груз, освободиться от всех тягот бытия. Вероятно, если бы он с самого начала был до конца уверен в себе, в Винсе и в их отношениях, то и не допустил бы такой ситуации. Удручающей ситуации, от которой ему самому теперь тошно. И поделом, ведь, как ни крути, он виноват. Рано или поздно ему предстоит признать свою вину и раскаяться. Винс должен знать, какое Скотт ничтожество. А хочет ли Винс знать? Вдруг признание Скотта разобьет Винсу сердце? Чего боялся Скотт по-настоящему, так это не упреков и обвинений, не скандалов и ругани, даже не всепоглощающей вины и острых клыков совести. Скотт боялся не просто проколоться перед Винсом — Скотт боялся Винса разочаровать. Винсент хороший парень, с которым всю жизнь родные обращались как с куском дерьма, и не заслужил еще одного предательства со стороны кого-то близкого, удара ножом в спину. Нет, это предатель Скотт не заслужил такого друга как Винс. Жаль только, что Скотт не думал об этом, пока заливал спермой юбку Саманты. Саманта просто вздумала с ним поиграть, а он, как дурак, повелся и натворил бед. И жалость к себе тут ничего не исправит. За свои поступки надо отвечать. Молчание не выход — все равно все когда-нибудь узнают. Но что... что делать с Самантой? Положа руку на сердце, стоило себе признаться, что он не хочет все обрывать вот так. Чтобы между ними все кончилось, не начавшись. Он хотел бы, чтобы Саманта была с ним искренней. Зачем она потащила его в кружок? Чего добивалась? Был это просто каприз богини или же что-то большее? Просто ли воспользовалась она его безотказностью и тем, что он так очевидно запал на нее, или же за ее поступком стояло что-то серьезное — он хотел знать все, как есть на самом деле. Он действительно мечтал быть с ней рядом, но не питал иллюзий. Глупо, конечно, было надеяться, что королева класса даже посмотрит в его сторону, но раз это случилось, то надо как-то двигаться дальше. Чем бы ни являлся внезапный порыв Саманты, ясно одно: пока он начистоту не поговорит с ней, с Винсом что-то обсуждать смысла нет. Хотя каким именно будет разговор с Самантой, Скотт не имел понятия и даже вообразить себе не мог, учитывая, что в ее присутствии он всегда мычал что-то ему самому малопонятное да заикался. Скорее всего, в ответ на нерешительное блеяние она просто оттрахает его хорошенько, и где-то в глубине души Скотт будет совсем не против такого результата. Как бы то ни было, завтра расставит точки над «и». Благодаря шестому чувству, присущему всем кошкам, Скотт знал, что завтрашний день станет революционным. — Привет! — Винсент оповестил о своем приходе жизнерадостным тоном. С появлением соседа комната привычно наполнилась золотым сиянием, теплом и уютом, но сегодня Скотт не мог ни прочувствовать, ни разделить, ни насладиться всем этим. — Привееет, — уныло протянул он в ответ, не поворачивая головы в сторону пса. Просто продолжал, валяясь на кровати, таращиться в голую стену напротив. Лишь вяло махнул хвостом. Повисла недолгая пауза, будто Винс, заметив его состояние, надеялся, что Скотт вот-вот повернется и рассеет сомнения о хандре своей безукоризненной улыбкой. Не судьба. — Ты чего? — Скотт так и представил, как Винс завис над ним, скрестив руки и подняв одну бровь в недоумении. — Не рад меня видеть? Или просто утомился в школе? — Да как-то подустал, да... загулялся. — Ужинал? — По комнате раздались шаги. — Если не хочешь спускаться в столовку, я притащил кое-что съестного оттуда. Поставить чайник? Они с Винсом иногда ужинали в разное время из-за того, что кто-то да обязательно задерживался в кружке. — Спасибо, я поел. — Это ты называешь едой? — Винс пошуршал пустым пакетом из-под чипсов, который Скотт забыл убрать после своего апатичного жевания их по возвращении в общагу. — Погоди, ты что, наконец, разобрал сумку?! Продолжать разговор не хотелось, он шел в какое-то русло бессмыслицы. — Извини, Винс, я сегодня лягу пораньше. Что-то нездоровится. Зря он это сказал. Винс тут же подскочил к нему и потрогал лоб. Скотт вздрогнул от неожиданного прикосновения и почему-то задрожал как от настоящего озноба. Или его действительно прошибло. — А ты не заболел? Я сгоняю за аптечкой! — Нет, спасибо. Я просто посплю. Увидимся утром… — Хорошо... Я постараюсь не шуметь. Спокойной ночи. Напоследок его чмокнули в щеку. Глаза предательски защипало, может от того, что долго не моргал. Воздуха вдруг стало не хватать. Только бы не повернуться и не посмотреть в глаза, только бы не повернуться! Скотт с трудом сдержал порыв схватить Винса за руку и во всем сознаться. Шумно вдохнув, прогнал подступившие слезы и зарылся лицом в подушку. Затем погас верхний свет, зажглась в углу лампа — Винс сел за учебники. День подошел к концу. Скотт было распахнул рот, вспомнив вдруг об утреннем обещании, но, не найдя слов, захлопнул обратно. Исполниться данному с утра обещанию суждено не было. Завтра надо будет обязательно поговорить с Самантой! А пока — спать. Он крепко обнял подушку и стал проваливаться в сон.

***

Красный потолок, совсем как в комнате для проявки фотографий. По потолку назойливыми насекомыми ползут блики, вспыхивают и сгорают звезды. В каком-то бешеном танце сплетаются инфернальные тени, как если бы он смотрел не в потолок и даже не в звездное небо, а сквозь землю — в самый центр адского огня. Зажмуриться. Открыть глаза. Искаженные, острые, с еще большей энергией замелькали пятна перед взором, замельтешили, задрожали, покрылись волнами и снова стали отчетливыми. Запрокинуть голову в стоне. Подобно пляшущим на потолке теням, изогнуться всем телом, расправить крылья и взлететь к ним… Скотт моргнул и повернул голову вбок. Точно, лампа. Опрокинутая, валяется на полу, мерцает жалобно, бросая тусклый свет на кровать, где в безумии сцепились они двое. Скотт и Винс. На потолке и стенах — их собственные тени. Как же далеко Скотт ушел от реальности, что перестал замечать детали вокруг, или, наоборот, придавал им сейчас иное значение? Стон. Скотт смял волосы на затылке Винса и теснее вжался в горячую глотку пахом. Смертельно хотелось излиться в самые недра. Так глубоко, как это только возможно, и заполнить до краев, чтобы меж клыков стекала пена. Однако, мастерский язык, что держал в плену его член по самые яйца — поджавшиеся, переполненные и наверняка уже не казавшиеся такими по-кошачьи постыдно-крохотными, — и даже пульсирующее в истоме подхвостье, жаждущее крепкого собачьего узла, оттягивал момент; не позволял наступить концу, лишь водил по краю, только раздразнивая. Окрыленный Скотт захлебывался стонами, едва не теряя сознание от кайфа. Учащенные вздохи. Скотт, пребывая на грани, приготовился к прыжку в бездну наслаждения. И уже вот-вот сорвался бы вниз, как член покинул заветное жаркое логово, а его самого, неудовлетворенно рычащего, перевернули на живот и навалились сверху. Прижали к постели так, что он физически ощутил невозможность выбраться, даже если бы вздумал сбежать и приложил к этому все усилия. Его собственная сила не шла ни в какое сравнение с титанической мощью ретривера. Скотт только и мог, что сдавленно мяукнуть в подушку. На его член опустилась широкая ладонь, и тот, брошенный было в одиночестве, вновь воспрянул и с новой силой засочился смазкой. Следом что-то огромное и горячее уверено скользнуло меж ягодиц, раздвигая их, отчего Скотт восторженно выпустил когти и нетерпеливо завертел задом, задрав блудливо хвост, точно самка. Беззастенчиво капая слюной на подушку, тихо шипел, терся об застывший каменным изваянием член Винса, особенно смакуя гладкий узел, тем самым стараясь прочувствовать больше и приглашая войти. Винс, однако, не спешил. Рука на члене тоже замерла, Скотт сам в нее невольно толкался, извиваясь и всем своим видом подбивая на разнузданные действия в свой адрес. Винсу же явно доставляло удовольствие наблюдать, как мечется Скотт, и ждать, пока он совсем не сойдет с ума. Только глухое рокотание где-то над ухом говорило о томительном ожидании. Еле повернув голову, Скотт лизнул Винса в щеку, жарко дыхнул — тот не двинулся, только рыкнул громче. Надувшись, Скотт капризно фыркнул. Следующей попыткой привести Винса в чувство стал легкий поцелуй в губы и максимально развратный взгляд, но и это не сработало. Скотту даже стало не по себе от такой паузы: челка заслоняла глаза Винса, и все, что Скотт мог видеть, чуть не ломая себе шею, это жуткие красные точки, мерцающие из-под густых волос. Он вздрогнул от неожиданности, когда красные точки расширились. Винс жадно принюхался и оглушительно рявкнул ему в лицо — Скотт поджал уши, развернулся стремительно, инстинктивно выбросил вперед руку, но уползти не успел, да и не смог бы. Тело прошибла крупная дрожь, мир перед глазами поплыл от того, что ладонь Винса продавила позвоночник и медленно, взлохмачивая когтями мех, прошлась между лопаток. Хлынувшее за дрожью удовольствие перекрыло дыхание, Скотт тихо захрипел. Резким движением Винс окончательно сгреб его вплотную к себе. И тут Скотт понял, что оказался загнан охотничьим псом. Это охота, где сейчас он — добыча. Клыки впились в холку, заставив вскрикнуть, но не от боли, а потом и завизжать, сбивая дыхание, по-кошачьи, когда мощное собачье тело пришло в движение. Прогнув под себя жертву, бьющуюся в агонии, Винс раскатисто рычал и толкался вперед. Грудью касался встопорщенной на лопатках шерсти. Членом — выгнутой навстречу задницы, сладко вздрагивающей от каждого прикосновения узла. Пальцами — бугристой влажной кожи между ног Скотта, напоминающей бархат, и чувствительного кончика, от касания к которому Скотт постоянно жмурился и урчал. Член Винса медленно, с жестким нажимом скользил меж ягодиц, еще сильнее вдавливая Скотта в постель. Едва чувствуя проникновение, он заходился неконтролируемым мяукающим воплем. И где-то на задворках сознания понимал, что он сейчас, вероятно, звучит совсем по-дурацки и ни капли не возбуждающе, если ты пес, но ничего не мог с собой поделать. От непрестанного верещания и чрезмерного напряжения в мышцах, так как расслабиться ему не удавалось, кружилась голова, текли слезы. Сердце трепетало в бешеном бое, готовое в любой момент выскочить из груди. Скотт пытался дышать глубоко, захватить хоть каплю свежего воздуха и выровнять дыхание, но придавившая сверху собачья масса просто не давала ему это сделать. В легких смешались их, Винса и Скотта, запахи, пьяно и сладко. Кислород — кончался. Вдохи и выдохи получались дерганными, смазанными, все усилия были тщетны. Уши будто набили ватой. Окружающий мир вновь терял очертания. Пространство наполнялось странными формами, как пять минут назад, когда рот Винса приник к его члену. Только эпицентр чувств сместился назад и поднялся выше — точно под хвост, куда, беря штурмом, началось вторжение. Раздвигая мягкие стенки, скользнула внутрь головка члена и пошла глубже, до упора, пока к надрывно пульсирующему кольцу не подступил узел. Задыхающийся Скотт дернулся, напрягая зад, пытаясь не то вытолкнуть из себя инородное тело, не то захватить больше, максимально раскрывшись. Требовательное рычание в ухо — и Скотт мгновенно поник, расслабился на секунду и, почувствовав, как наполнился до предела, вскрикнул. Всхлипнул радостно: он смог, его зад смог принять узел! И тут же содрогнулся от боли, зашипел: войдя полностью, Винс начал медленно двигаться. Прощаясь с реальностью, сознание вышибло дверь в мир сюрреалистичных красок и бесконечной гонки. Казалось, он впадает в транс. Затем кто-то нажал на выключатель — посторонние чувства и звуки стихли. Звучала лишь мелодия экстаза: смесь шипения, рыка и стонов, шорох всклокоченной шерсти, вспарывающие воздух и терзающие смятую постель когти. Сталь клыков, сомкнувшихся на коже. Ритмичные, глубокие толчки. Он чувствовал, как плавится под раскаленным дыханием Винса, превращясь в ничто. Скотт закрыл глаза и полностью растворился в этом хаосе. Боль понемногу уходила. Прошли мгновения или часы, но дыхание вдруг перекрыло. Дышать стало попросту невозможно. Скотт распахнул глаза, вновь оказавшись в комнате с мерцающим светом, и отчаянно сглотнул. Едва не захлебнувшись слюной, закашлялся: что-то склизкое проникло в рот и сдавило язык. Пальцы Винса. Странный, опьяняющий вкус. Скотт вильнул бедрами и оголенным членом уперся в постель. Значит… Зрачки сузились. Вслед за осознанием хлынула новая волна дрожи, расходясь от эпицентра чуть ниже спины. Разомкнув челюсти, Винс выпрямился и резко толкнулся ему под хвост, опять вырвав из глотки Скотта восторженный вскрик. Точнее то, что должно было быть вскриком, ведь теперь Скотт, жадно облизывая чужие пальцы в собственной смазке, мог только хрипеть. Толчок повторился, и гонка вошла в новый ритм. Учащенные, размашистые шлепки и голодный собачий вой, от которого вставала дыбом шерсть. Скотту казалось, он сейчас сойдет с ума. Закатив глаза и хрипя беспомощно, он не чувствовал тела, словно полностью обратился в пылающий факел, но каждой клеточкой ощущал, как разгоняется по сосудам жидкий огонь, заменивший кровь. Властно захватив рот Скотта, Винс, похоже, и не думал отступать. Раскрывая все шире, настойчиво толкал внутрь пальцы, будто в еще одну дыру для спаривания. Насилуя язык, мягкие подушечки то сплетались с кончиком, то вновь проникали в глубину, при этом остальная ладонь фиксировала челюсть Скотта, не давая освободиться. Но и желания вырваться не было, только всосать глубже, так же игриво доставляя удовольствие. Давясь слюной, Скотт услужливо позволял трахнуть себя и в эту дырку. Комната перестала существовать. Были только Скотт, огонь внутри и Винсент, вторгающийся под хвост все мощнее. Еще никогда Скотт не чувствовал себя настолько заполненным, будто его сейчас разорвет на части, но это ощущение было прекрасно, похожим на один бесконечный оргазм — настолько же неописуемо приятным. До этого момента Скотт и подумать не мог, что трахаться с парнем может быть настолько здорово. И не просто с парнем — с псом. И когда-то устрашающий узел теперь не хотелось выпускать из себя, и когда Винс подавался назад, вынимая из его задницы член, Скотт плаксиво фыркал. Тогда Винс вставлял под хвост до упора, отчего Скотт нещадно впивался клыками в фаланги и заливался ревом. Слезы текли непрерывно. Отсасывая истерзанные до крови пальцы с той же страстью, что получал под хвост, Скотт еще больше наполнялся жаждой. Ему нужно было еще, больше, сильнее. Глубже. Чтобы узел разбух так, что не сможет выйти, а Скотт будет умолять дать ему в зад еще. Чтобы быть выебанным до полного изнеможения. Неужели все это происходит на самом деле?! Да, когда Винс так ведет себя с ним, то и не нужна никакая Саманта. Кто такая Саманта? Винс... Хочется отдаваться только Винсу. Хочется принадлежать только Винсу... Он едва слышал собственные мысли и с трудом различил слова Винса. «Никому тебя не отдам», — выдыхал тот с хриплым смешком, толкаясь вперед. — «Пусть только посмеет кто-то к тебе прикоснуться. Ты мой!» Вдоволь обласканные пальцы покинули занемевший рот и вцепились в волосы, шкрябнув когтями череп. Схватили резко, сжались в кулак и задрали голову. Скотт глубоко вдохнул, после чего снова уперся лицом в измазанную слюной простынь. Винс довольно усмехнулся и повторил прием, а после начал долбиться резко и хаотично-дергано, поддевая снизу, будто насаживал на кол. От внезапной смены позы Скотт протяжно застонал. Заткнул его шлепок по ягодице. На следующий он только громче взвыл и зацарапал постель. Успокаивающе погладив место удара, ладонь смяла зад. Но ненадолго — следом в кожу впились когти, помогая Винсу плотнее прижиматься животом к его, Скотта, заднице. И едва не выдирая с концами шерсть. Под ладонью Винса кожа приятно ныла. Смачные шлепки, до боли сжатые волосы. Винс захлебывался азартом охоты и первобытно взвывал в потолок, готовый растерзать в клочья загнанного кота, а Скотт чувствовал себя именно так и просто наслаждался своим положением. Подавался навстречу и хрипло, устало стонал. Не в силах пережить разлуку с так сладко трахавшими его рот пальцами, Скотт просунул меж сжатых челюстей язык и коснулся мокрой, неприятной на вкус простыни. Лучше бы у него во рту был член Винса. Но нет, его плотно вжимали в слюнявую лужу, не позволяя перевести дыхание. Распаленный до предела Скотт начал задыхаться. До ушей донесся приглушенный рык: «Кошачья... ебливая... дырка!» Да! Да, вот такой самец должен его драть и указывать, где его место! Чтобы Скотт кончал от одного только рыка. Это лучшее, что с ним когда-либо происходило, и вот бы это продолжалось вечно. Скотт прогнулся в спине и сам насадился на член Винса, похабно ерзая задом. Его члену не требовалась рука в помощь — в воздух взметнулась густая струя, залила простынь и окропила каплями живот. Скотт победно хмыкнул: он сделал это с узлом в заднице, невероятно! И это еще не коне… Резкая боль в голове, как от удара. Не понимая, что происходит, дезориентированный Скотт плюхнулся животом в лужу спермы. В рот набились складки простыни. Он еле разлепил веки. Что за… Новая вспышка боли. Продолжительная, словно его стали выворачивать наизнанку. Зад поразило острой, пульсирующей болью, такой невыносимой, что Скотт закричал. Но тут же снова оказался заткнутым путем встречи лица с постелью. Толчки в его пораженное нутро стали слишком агрессивными и не поддающимися контролю. Скотт перестал их чувствовать вовсе, всё слилось в единый поток боли. Высунув язык и давясь воздухом, Скотт заплакал, на этот раз от настоящих страданий. За что с ним так? Что случилось? «За что?! За то, что обманул меня! За Саманту! Никогда, никогда не обманывай меня, шлюха!» Услышав знакомое имя, Скотт заплакал еще отчаянней. Действительно, он сам во всем виноват! Винс, прости! Пожалуйста, не надо, остановись! Но рехнувшийся пес просто не мог остановиться. Это уже было настоящим изнасилованием. Казалось, Винс сейчас вопьется в него клыками и начнет кусками сдирать кожу. Все это было чем-то нереальным. Перед глазами поплыл грязный красный, тот самый, из комнаты для проявки фотографий с омерзительным, режущим мерцанием. Гребаная лампа. Скотт не мог и пошевелиться, чтобы освободиться и убежать в темноту, подальше от боли и красного света... Истекший кровью Скотт медленно умирал.

***

С одной стороны Винсент. Верный друг, с которым у Скотта много общего и за которым Скотт хочет следовать до конца. Который для Скотта пример для подражания. Который любит Скотта, Скотт знает это и читает в глазах Винса. Чувствует по тому, как Винс его обнимает, прижимает к себе, укрывая от всего мира, и нежно целует, ласково лижет в нос. Помогает ему, ленивой бестолочи, с уроками... никогда не забывает о нем. Винс открыл в Скотте новые грани влечения. Пес, которому удалось пробить защиту Скотта и стать близким. Определенно, Винс самый добрый, понимающий и вообще самый-самый лучший из всех, с кем Скотт был когда-либо знаком. Винс — лучик солнца, озаривший его мрачную реальность. С другой стороны — Саманта. Идеальная девушка, для которой Скотт сам бы не прочь стать идеальным парнем. Девушка, которой Скотт очарован полностью. Они плохо знакомы, это верно, но Скотт уверен: она — та самая. Единственная, которой удалось с первого взгляда захватить его сердце, и которая ответила взаимностью. Подарок судьбы. Даже если чувства ее не так сильны, как любовь Винса, даже если она просто решила с ним поиграть — пусть. Ведь она подала надежду на лучший исход. Саманта — его богиня, мечта, в исполнение которой до сих пор Скотту не верилось. А теперь она близко, где-то совсем рядом, и потерять ее, отказавшись воплотить в реальность — глупо, тяжело, невыносимо. Как отказаться от самого себя, как предать самого себя. Отвернешься от мечты единожды, и сама ее суть будет утеряна навсегда. Винсент и Саманта. Саманта и Винсент. Теперь на чашах весов было лишь два имени, и ничего больше. Оба балансировали на равных. Возможно, ему вообще не суждено быть ни с кем из них. Скотт в отчаянии грыз кулак... — Скотт Флетчер, аутоканнибализм, который вы нам сейчас наглядно демонстрируете… Раздавшийся над самым ухом британский акцент заставил Скотта вздрогнуть… — ...зародился в вымершем до нашей эры африканском змеином племени, позже названном Уроборос, и получил распространение среди древних чешуйчатых как наиболее эффективный, безболезненный, чего не скажешь в вашем случае… ...и под пристальным взглядом мистера Корнервуда мигом вынуть изо рта кулак, сплошь усыпанный на костяшках ссадинами от клыков. И, вытянувшись по струнке, так же быстро спрятать руки под партой. Спокойно, Скотт, дыши глубже! Все хорошо, это всего лишь учитель. — ...и зачастую единственный способ выжить в пустынях. — Мистер Корнервуд говорил негромко и неторопливо, не делая пауз, и совершенно безразличным тоном, ни тени ехидства или строгости в голосе. Но тем больше нагонял жути. — Которые вы едва ли способны показать на карте. К счастью для вас, тема сегодняшнего урока другая, и попрошу на ней сосредоточиться… Скотт понятия не имел, какая тема сегодняшнего урока. Думать о предметах хотелось меньше всего, но школьного географа, мистера Корнервуда, его мнение, конечно же, не интересовало. — ...потому что к следующему вы подготовите по ней доклад, — невозмутимо закончил тот, разворачиваясь обратно по направлению к доске. Класс захихикал, Скотт обреченно застонал. Пусть он и учился здесь недолго, но уже знал, что так попасться школьному географу означало подписать себе смертный приговор. Позже, на перемене, от одноклассников он узнал, что проигнорировал замечание учителя аж пять раз — так увлекся душевными терзаниями! — пока тот, с видом наемного убийцы, не подошел к его парте. Какая глупая смерть, сокрушался Скотт. Стоило подумать о столь печальном конце прежде, чем давать волю мыслям на географии. Но учитывая его положение и странный сон, от которого он все утро ходил с прижатым к своей девственной заднице хвостом, вдвойне не желая видеть в ней узел, — сосредоточиться на учебе на первом же уроке было крайне трудно. Даже если этот первый урок — география с мистером Корнервудом. Однако, отметил Скотт с мрачной иронией, у него получится избежать смерти от доклада, если его раньше убьют Саманта или Винсент. Утро началось не как обычно, суля большие перемены в течение всего дня. Нет, это не потому, что он встал не с той ноги, и не потому, что слишком долго, хотя ненавидел воду, торчал в душе, отходя от ужасов прошедшей ночи, из-за чего едва не опоздал на первый урок. Скотт не успел и глаз открыть, как уже все пошло наперекосяк: впервые с момента его приезда в Лос-Анджелес в окна барабанил ливень. Жуткий черный купол застыл над городом, не давая пробиться и лучику солнца, нещадно гнул пальмы шторм, по дорогам бурлили мутные реки — пейзаж за окном смахивал на апокалипсис. И самой главной утренней диковинкой оказалось то, что Винс ушел в школу без него. Что было странно, так как обычно они вдвоем завтракали, несмотря на то, что Винс вставал раньше, не говоря уж о том, что и шли на уроки вместе. Такое необычное поведение сбивало с толку и одновременно настораживало — с чего бы это Винсу приспичило пойти в школу без Скотта, не оставив ни записки, ни смски? Подозрительно! И в то же время позволяло облегченно выдохнуть, так как исчезновение Винсента автоматически избавляло от неудобной утренней болтовни, во время которой не обделенный чувством вины Скотт, хоть и спросонья, все еще запросто мог выдать себя. Винса также не оказалось и на уроке, и куда тот подевался, справиться у других Скотт не успел: ввалился в класс со звонком. Какие-то дела старосты, наверное. Или что-то сверхсрочное в кружке. Кто их, журналистов, разберет. Пребывая в самом мрачном, под стать тучам во дворе, расположении духа, всю географию Скотт посвятил выстраиванию плана. По оккупации внимания Саманты с целью мирных переговоров и последующей ее капитуляцией так, чтобы не дезертировать с поля боя первым. Пока его не прервал мистер Корнервуд. В отличие от Винсента, Саманта присутствовала на уроке, однако на Скотта даже не взглянула, а когда урок кончился, выпорхнула из класса так стремительно, что он не успел ее даже окликнуть. Так и замер с поднятой в воздухе рукой, огорченно глядя ей вслед. А за окном пел свою печальную песнь хор ветра, дождя и деревьев. Скотт вышел в шумный, набитый учениками коридор. Там, неподалеку от класса, среди знакомых и не очень лиц, Саманты замечено не было. Скотт послонялся туда-сюда по этажу в надежде застать ее где-нибудь среди стаи щебечущих девчонок, в итоге добрел до женского туалета, немного помялся у входа, стараясь не привлекать внимания — дверь то и дело отворялась, впрочем, безрезультатно, — потом направился к фотокружку. Тот оказался заперт. Вздохнув, Скотт на всякий случай подергал дверную ручку, как будто это могло помочь, и решил вернуться в класс. Перемена подходила к концу, Саманта, как образцовая ученица, наверняка уже сидела за партой с раскрытым учебником. Возможно, когда он пройдет мимо, она поднимет на него взгляд. Конечно, в прямом смысле поговорить им не удастся, но достаточно будет просто пересечься с ней взглядом, давая понять о необходимости разговора. Точно, для начала хватит и этого, решительно кивнул сам себе Скотт, переступая порог класса. Но каково же было его удивление, когда Саманты не оказалось и там. До начала урока оставалось всего несколько минут. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Скотт смачно выругался. Хотя вообще-то никогда не ругался, только изредка, в особых случаях. Как этот. Тут само вырвалось, да так, что даже Дэвид удивленно обернулся. И как он мог так просто взять и упустить ее?! Вот ведь досада! Все же было так просто, он ведь все продумал, оставалось всего ничего — заговорить с ней. Но прежде чем Скотт успел произнести хотя бы слово, в груди предательски екнуло, он затормозил, и Саманта убежала. Несмотря на всю стратегию, он не смог сделать первый шаг! Проиграл бой, даже не пойдя в атаку! И это было глупо. И теперь Саманта пропа… Скотт хотел бы, искренне хотел бы приободрить себя, что проигран всего лишь бой, не война. Но потрясенно замер. С плеча соскользнул рюкзак, шмякнулся на грязный пол холла — Скотт не среагировал. Сердце со всей дури колотило в набат, уши заложило воем горна и грохотом снарядов. Он ослеп, совершенно ничего не видел перед собой, кроме странной галлюцинации, возникновению которой не было адекватных причин: в холле первого этажа, неподалеку от выхода из школы, целовались Саманта и Винсент. Прижимаясь друг к другу, целовались слишком откровенно, и были так непохожи на самих себя, а мимо проходили ученики и ничего не замечали. Еще бы, ведь это была только его галлюцинация, едва различимый сквозь толщу воды мираж: Скотта будто бросили в тот самый бассейн за углом. Он задыхался, не в силах вынырнуть. Бойню в голове сменила гробовая тишина, перед глазами вдруг все поплыло. Это было поражение. Его победил идиотский глюк, Скотт даже не сопротивлялся: ни помотал головой, ни зажмурился, чтобы прогнать морок. На расстоянии нескольких ярдов стоял и смотрел с лестницы, и на кой черт его вообще потащило на улицу подышать свежим воздухом, в такую-то непогоду? Абсурдная, смехотворная ситуация для реальности, своей шаблонностью присущая, скорее, какой-нибудь дешевой мелодраме, даже не пришлось садиться в автобус до Голливуда. Отчего-то хотелось смеяться. А еще кричать. Пронестись вихрем мимо них, выбежать из школы и никогда не возвращаться. Наконец-то его заметили, сначала Винс, потом и Саманта. Они выглядели слегка смущенными, но не похоже, чтобы тот факт, что их вероломно застали врасплох, доставил им сильное неудобство. Как бы то ни было, прежде чем они предприняли дальнейшие действия, Скотт уже летел по направлению к классу, как к единственному надежному месту, где гарантированно можно было скрыться от собственных горьких мыслей и слез. На публику-то не поплачешь. Да и звонок надрывался. Как и следовало ожидать, на втором уроке ни Саманта, ни Винсент не появились. Вряд ли причина их неявки заключалась в чем-то ином, кроме как в произошедшем в холле. И Скотт был благодарен им хотя бы за проявленную тактичность, вряд ли бы он смог долго находиться с ними в одном помещении. Даже несмотря на все попытки отрешиться, сидеть в нескольких футах от тех, кто только что разбил тебе сердце, — слишком жестоко. Скотт понуро отсидел урок, безо всякого интереса глядя на доску, и когда тот кончился, вяло поплелся по коридору. Не преследуя конкретной цели. Будь на дворе хорошая погода, он бы, вероятно, вышел прогуляться, но так как снаружи, судя по адским завываниям ветра, бушевал сам дьявол, проще было отсидеться в школе. В этом даже был какой-то плюс: школа буквально пестрела множеством отвлекающих факторов, каждую секунду что-то внезапно могло обратить на себя внимание, чего не сказать о тихой прогулке по парку в одиночестве. На уроках тут можно заниматься, собственно, учебой, а на перемене — прислониться спиной к металлическому шкафчику и слушать чужую болтовню… — Поверить не могу, он приезжает в Лос-Анджелес! — прыгал рядом какой-то пинчер неформального вида, потряхивая смартфоном. Пара приятелей, тусивших рядом, явно были заинтересованы рвущей динамики песней: оба с горящими глазами подпевали. — Элаес, ты билеты купил? — поинтересовался один из них у хозяина смартфона. — Конечно! Из смартфона хрипло орал какой-то суицидальный депрессняк. Скотт хмыкнул. От музыки и вокала с непривычки вяли уши, зато лирика с общей атмосферой трека странным образом накладывались на события последних суток. Так что если поначалу Скотт хотел отойти в сторонку, покинув дружную компанию меломанов, то потом как-то прислушался и даже всерьез задумался о том, чтобы подойти к ним спросить имя исполнителя. — Кстати, когда мы вчера брали билеты, она была так счастлива, что сделала минет прямо за кассой! — Что?! Серьезно? Увлекшись песней, Скотт потерял нить разговора, но когда трек кончился, случайно донесшаяся до ушей фраза вернула его на землю. Пинчер со смартфоном полушепотом что-то рассказывал своим товарищам, очевидно, делился подробностями приобретения билета на концерт, если это можно было так назвать, и периодически хихикал. Косясь на них из-под капюшона, Скотт флегматично размышлял о том, что либо пассия парня совсем тому не дорога, либо они близки настолько, включая друзей, что обсуждать что-то такое за спиной второй половинки для них в порядке вещей. Все же, как много Скотт не знал об отношениях.... — О чем болтаете, мальчики? — кокетливо проворковала маленькая летучая мышка, подходя к компании парней. — Да вот, дорогая, рассказываю о нашем вчерашнем кассовом приключении... — парень со смартфоном выглядел довольным, подмигнул подруге. У Скотта аж зачесалось ухо, он как-то иной развязки ожидал. Мышка скрестила на груди руки. — Да, он был так рад билетам, что позволил себя приласкать прямо за кассой! Вы только подумайте! Вот уж у кого никаких тайн, ни друг от друга, ни от окружающих, счастливые ребята. От вида этой сахарно-идеальной парочки Скотт почувствовал вдруг смесь отторжения и мерзкой зависти, а потому угрюмо двинул прочь по коридору, вновь возвращаясь мыслями к своей проблеме. То, что ему довелось пережить на прошлой перемене, было настолько ужасным и возмутительно обидным, что теперь Скотту казалось, он сломлен. И не знал, кого винить. Винсента, который по непонятной причине его обманывал все это время? Саманту, которая обманула его раз, но очень подло и так, что теперь он чувствует себя смешанным с дерьмом? Винить себя, того самого парня, который обманул их обоих? Пожалуй, в первую очередь стоило задуматься именно над своей виной в данной ситуации, обвинить себя, потому что он был этого достоин, даже если двое других тоже не безгрешны. Потому что этот чертов случай в холле — словно наказание за то, что он совершил вчера. Может, Саманта и фотопроявочный угол были проверкой, которую он с треском провалил, и теперь справедливо расплачивается? Нет, это больше похоже на злую шутку. Зачем, зачем, зачем... зачем с ним так поступать? Кто они такие, что им весело разводить новичка? Горько подумать, но странно, почему он не понял всего раньше. Не задумался, зачем Саманте вообще приставать к нему, если она и Винс — близкие друзья, которым все друг о друге известно, и уж такая мелочь, как романтические отношения между ним, Скоттом, и Винсом, должна быть известна Саманте заранее. И почему тогда она, обладая этой информацией, полезла к нему первой? Очевидно же теперь, что не просто так. А Скотт даже не озадачился этим ни на секунду, настолько был ослеплен! И повелся. Вот ведь клоун! Посмотри, к чему привела твоя недальновидность! Скотт сжал кулаки. Тошно. Как же он зол! На себя, на них. Они его обдурили. И, да, он их обманул тоже. Но почему-то обманутым чувствовал только себя. Между Самантой и Винсентом, как и той парочкой неформалов в коридоре, секретов нет. И когда Скотт видел их поцелуй, им вдвоем явно было хорошо, о нем не вспоминали. Как будто Скотта Флетчера не существует вовсе. Оставшиеся уроки прошли так же неинтересно. И так же на них не присутствовали ни Винс, ни Саманта, чему Скотт теперь даже не удивлялся, в отличие от одноклассников, так как выяснилось, что за весь период своей учебы эти двое прогуливают впервые. Можно было немного позлорадствовать: Скотт достоин прогула, лучше не прийти на уроки, чем посмотреть ему в глаза! Он обреченно топал с уроков, еще не уверенный, куда именно следует идти: в общежитие, и поджидать там неизбежного скандала со сломанной мебелью и выдранной шерстью, либо же на улицу. Где к тому времени выглянуло солнышко, а от бушевавшего ливня не осталось и следа, — такие уж они, тропики, — только приятная свежесть вместо городской пыли, как раз самое то, чтобы отбросить тяжкие думы и слинять резвиться на пляж. На плечо легла чья-то ладонь. Вырванный из горестных дум, Скотт вздрогнул от неожиданности. Однако прежде чем успел обернуться, дабы узнать, кто прервал его страдания, сам оказался принудительно развернут и прижат к стенке с двух сторон. На правом плече покоилась рука с серебряной шерстью, на левом — с золотой. «Мамочки!» — мелькнуло жалобное в его голове. Скотт панически уставился прямо перед собой, боясь и головы повернуть, чтобы не приведи вселенная столкнуться взглядом с кем-либо из них. Вид у его захватчиков был коварный, будто те что-то замышляли. Недоброе. — А что это мы тут делаем, котенок? — проворковала Саманта. Последовало жаркое дыхание на ухо. Ухо дернулось, Скотт дернулся следом и изошел дрожью до самого кончика хвоста. Демонстративно одарив неспешным взглядом ладонь Винсента, с плеча переместившуюся на грудь, попытался вырваться — безуспешно. Держали его крепко. Встопорщенный хвост нервно забил по их ногам, явно причиняя боль, но Скотт и не думал сдерживаться. Нахмурившись, только и выдавил из себя едкое: — Это вас надо спросить, шлялись где-то все уроки, — и сам не понял, зачем вообще заговорил с ними, когда мог просто вырваться и убежать. Ладно, не просто, но мог. — Фу, как грубо, Скотт, — присвистнул Винс, и его лицо приняло слегка удивленное выражение. — Мы же просто хотели поговорить. «Ага, как же!» — подумал Скотт. — «Руки по телу шарят тоже для дипломатии». — То есть, вы не только целоваться умеете, похвально, че. — На его злобное фырканье Саманта ответила лаской многострадального уха, совсем как вчера. Кончик языка игриво прошелся по незащищенной коже, но если бы только остановился на этом. Скотт почувствовал, что краснеет, и разозлился еще больше. Он дернулся в твердом намерении свалить от этого позора, но ему не дали и тронуться с места. Это возмутительно, что им от него надо?! Дальнейшее, уже более отчаянное сопротивление результата не дало, как и метавшийся из стороны в сторону мохнатый хлыст. Будто его вмяли в стену два здоровенных парня, только и ныли лопатки. Казалось, не было и шанса вырваться, как бы Скотт ни изворачивался. Подергавшись еще немного и сердито постреляв взглядом, он сдался. Прислонился затылком к стене, переводя дух. К тому времени чужая рука недвусмысленно проникала под ремень джинсов, Скотт даже не имел желания уточнять, чья. Глубокий тяжкий вздох. Придется выслушать их против воли. — Между прочим, это насилие, — тихо пробормотал он, скорее, самому себе. Затеплилась надежда, что кто-нибудь обязательно пройдет мимо и вызволит из беды маленького запыхавшегося котика, которого, видимо, собрались изнасиловать. За стеной разгорался ажиотаж, гул нарастал с каждой минутой. Туда будто стекалась вся школа, почему-то упорно игнорируя один-единственный коридор, в котором застряли они трое. Вернее, застрял только Скотт, остальные поспособствовали этому. Впервые за стычку он повернулся к Винсу. Если беседа не выгорит, всегда можно призвать на помощь шумных соседей. — Не потрудишься объяснить происходящее? — Скотт презрительно хмыкнул, глядя с вызовом. — Ты же поговорить хотел, м? Я погляжу, хорошие переговоры и методы интересные. Саманту он старался не замечать. Краем глаза несколько раз он ловил ее хитрый и вместе с тем обворожительный хищный взгляд. То ли она его раздевала мысленно, то ли представляла жертвой, вся в готовности облизнуться и обглодать его до самых косточек. От этого взгляда шерсть вставала дыбом, и становилось как-то не по себе. Спор с Винсом же мог направить негатив в нужное русло, к тому же на парня можно вдоволь проораться, не то, что на девушку. Скотт бы никогда не повысил голос на девушку, как бы подло она с ним ни поступила. На кого злиться больше в данный момент, на Винса или Саманту — тут не выберешь, — но вторая, благодаря сообщничеству с первым, быстро теряла в глазах Скотта свое высокое положение богини. Настолько, что с ней даже не хотелось разговаривать: Скотт бы просто захлебнулся сочащейся из нее мерзостью. Хотя ее неприличная близость все еще вызывала приятный трепет. Или во всем виноваты черные губы у его виска? Горячий язык? Цепкие коготки, бороздящие мех на груди под футболкой? Раздираемый противоречиями, Скотт продолжал ее игнорировать, тем самым позволяя себя ублажать. И отчего же стало так душно? — Чего молчишь? — рыкнул он в собачье лицо, все больше распаляясь. — Либо объяснись, либо дай спокойно уйти, и мы друг друга не знаем! — Ты про поцелуй? Неловко получилось. — Винс невинно почесал затылок и осмотрелся по сторонам в поисках отсутствующей поддержки. — Сложно объяснить. Все сложно объяснить. — Так постарайся! — Если бы не срочные дела в клубе утром… — Серьезно? — Сарказм. — ... мы бы поговорили с утра. Я бы тебе все объяснил, клянусь. Вечером не стал тебя беспокоить, ты плохо себя чувствовал… — Вечером? То есть, ты все знал уже вечером?! — Скотта затрясло от бешенства. — И ничего... мне... не сказал? Перед глазами помутнело. Впрочем, не только от выплескиваемых эмоций. Если не думать, что стоит за их перепалкой, что вообще послужило причиной столкновения, картинка была как во сне. С одной стороны сильный, горячий, мускулистый пес, так и пылает жаром, прижимаясь. С другой — нежная, воздушная Саманта, снова льнет и ласкает, облизываясь. Опустив взгляд, Скотт заметил, что ее кофточка задралась так, что можно было рассмотреть идеально ровный животик. Там что-то поблескивало. Пирсинг. Скотт сглотнул и в очередной раз зажмурился, когда чья-то рука ощутимо провела по его члену, вновь, но уже не через ткань. Скотту было очень и очень стыдно за свой член, ведь он не должен возбуждаться! Сперва надо во всем разобраться. А эти двое... эти двое опять насмехаются над ним, играют в какую-то глупую игру на двоих, где он — всего лишь марионетка. Только не говорите, что сейчас они начнут делить его между соб... Он едва не облизнулся, нарисовав в воображении эту картину, но тут же вытряхнул ее из головы, настолько это было неправильно. Неправильно в данный момент. Стоило открыть глаза, как реальность ударила сознание наотмашь. Это все не сон и не сказка, это чертовски паршивый день. — А как ты думаешь, почему я себя плохо чувствовал, а?! — зашипел Скотт. — Если ты все знал, то мог бы и догадаться, и не строй из себя непонимающего дурачка, не смотри на меня таким своим взгл… Скотт чувствовал себя очень глупо, как девчонка, которую прилюдно кинули, а теперь с очевидной фальшью пытаются вернуть, давя на слабые точки, очень грязными способами. От своей беспомощности он готов был громко разреветься, так, чтобы давиться слезами — может, и полегчало бы. Но все еще злобно смотрел на Винса. Плевать, если он вот-вот пустит слезы. Винс свое получит, как только Скотт сможет дотянуться до глумливой ретриверской морды! Ретриверская морда беззастенчиво вдыхала его, Скотта, запах где-то на уровне макушки. Ретриверская лапа беззастенчиво лапала его, Скотта, член. Прежде чем ретриверская пасть успела что-то ответить, якобы Скотт вообще был услышан, неожиданно вмешалась Саманта. — Мальчики, тише! Скотт, извини, во всем виновата я и только я. Если бы... — Скотт с опаской обернулся в ее сторону. Понуро опущенные ушки, расстроенный взгляд, в глазах, кажется, поблескивают фальшивые слезки… — Из-звините... — щупленький серый мыш появился словно из ниоткуда. Все трое, замерев, уставились на того с большим удивлением, будто чье-то появление в школьном коридоре было сродни внезапному нашествию инопланетян. Скотт почувствовал, как резво вылетела рука из его штанов. Неизвестно, успел ли чего заметить случайный свидетель. Парнишку мелко потряхивало, что было особенно заметно по вибрирующему тонкому хвосту. — Из-звините, — заикаясь, повторил мыш и прижал к груди руки, — вы не в-видели инг-галятор? Отрицательное мотание головой. Тройное, медленное, синхронное. Вроде понимая, в каком положении застал троицу, тот не знал, куда деть смущенный взгляд. Или просто был сильно зашуган. Взволнованный вид паренька заставил Скотта самого немного обеспокоиться происходящим: вряд ли бы тот стал отвлекать их, не случись чего серьезного. За стеной слышалось улюлюканье, мыш явно пришел оттуда. — Н-нет, — ненароком вторя заиканию, больше от собственного неловкого положения, отозвался Скотт. — Парень, мы ничего не видели, — высокомерно добавила Саманта, так, что мыш вздрогнул и задрожал еще сильнее. — Проваливай. Трусливо пискнув, мыш попятился. Скотт хотел было удивиться странной реакции обычно милой Саманты и ее подозрительно низкому тону, но вид мыша его волновал куда больше. — Похоже, тебе нужна помощь. Ты потерял ингалятор? — Хватка на его плечах ужесточилась. — Н-нет, все в п-порядке! Мне н-не нужна помощь! — воскликнул мыш, придя в ужас от предложения Скотта. Попятившись еще немного, развернулся и пустился наутек обратно за угол, навстречу язвительному смеху. Скотт оторопело уставился парню вслед. — Странный какой-то, — буркнул он, едва парнишка скрылся за углом, — явно попал в беду… — Забудь, — отрезала Саманта, на этот раз своим привычным голосом. Но как чарующе это прозвучало, как заклинание. Под предводительством ее пальца — тот уверенно коснулся его подбородка — Скотт повернул голову, и Саманта тут же игриво прильнула к его носу своим точеным енотовым носиком. Взгляды встретились. По телу прокатились мурашки, Скотт остолбенел, упуская наилучший шанс сбежать. Всего одно слово, одно движение, один взгляд, и последняя возможность побега провалена с треском. Скотт будто влюбился заново. — Ты же понимаешь, что нам нужно, Скотт, — шепот, утвердительный. И почти поцелуй. Скотт невольно тянулся к ее губам, но цель все равно казалась недостижимой. Он успел догадаться, чего добивались эти двое своими домогательствами с недомолвками, и от этого было только больней, ведь такая жестокая игра с его сердцем не стоила конечного результата. Тем более что он сам был бы не против. Однако… — Саманта, извини, конечно, но вы из меня делаете кусок мяса под разделочным ножом, — дерзко выпалил Скотт, отпрянув. Лицо Саманты вытянулось от удивления. Скотт повернулся к Винсу, тот был не менее обескуражен: казалось-то, победа совсем близко. — Вы хоть осознаете мерзость своего поступка? — он продолжил, и пока повышал тон, его кротко слушали: — Ваши действия отвратительны. Вы правда думали, что я такой малодушный кретин, что за полдрочки отдамся вам с потрохами? Бесспорное уважение личности! И как вы сейчас зажали меня в этом чертовом коридоре, собираясь трахнуть посреди школы... это не смешно. — Согласен, — вдруг оживился Винс. — Так что просто заткнись, а то слушать сил нет. И припечатал Скотта к стене поцелуем. И Скотт действительно заткнулся, даже мысленно. Не успел и удивиться, сразу растекся счастливой лужицей. Счастье продлилось всего пару мгновений. — Вдвойне не смешно, — злобно выдохнул он, едва их языки разорвали контакт. Скотт неохотно позволил Винсу отстраниться, чем вызвал у последнего смешок, а сам чуть не сгорел со стыда. Винс на стыдливый пассаж ответить не успел, ведь Саманта тут же перехватила поцелуй. Скотт только и охнул от восторга, как его отобрали у Саманты — та капризно фыркнула, надув губки — и вновь вовлекли в поцелуй, больше похожий на штурм замка. От внутренней стороны локтя, прокладывая путь к запястью, заскользили чьи-то пальцы. Саманта прижалась еще ближе. Нежная кожа подушечек и коготки — от их касаний искрила шерсть, он весь вздрагивал и стонал в губы Винсу. Тот, подхватывая стон, довольно улыбался и продолжал целовать. Горячо и энергично, не уступая Саманте по успешности выбивания из него, Скотта, протяжных томных стонов. Тогда откуда-то сбоку ревниво фыркали и, примирительно лизнув в шею, поглаживали запястье еще более нежно. Пальцы Саманты ласково перебирали короткую шерсть на его запястье, с нажимом проводили по выступающей вене, змейками продвигались вперед, пока не вплелись в его пальцы — Скотт сжал руку. Чтобы никогда не отпускать. Тем временем тонкие енотовы клычки озорно чуть прикусили его шею. Дрожь прошибла весь позвоночник, усиливая напряжение в паху. Хвост вздыбился щеткой. Скотт даже не замечал, как у него получалось дышать в таком состоянии, а может и не дышал вовсе. Его уши и вибриссы в ликовании вибрировали — выдавали всё, как на духу, изменники такие! Не говоря уже о проклятом стояке, который стал только крепче. И как назло, в этот самый момент никто не держал его за член, словно дразнили, а он только и мог, что спасительно тереться о бедро Винса. Капля облегчения лучше океана боли. Что касалось самого Винса... в бедро Скотта ответно упиралась воистину огромная штука. И впервые в жизни Скотт был не прочь почувствовать в себе эту штуку прямо здесь и сейчас, хоть это и не представлялось возможным... но он еще сможет пофантазировать об этом.... Черт, если эти двое срочно ничего не предпримут, он разрядится прямо в штаны. Не лучший момент для демонстрации своей сексуальной несостоятельности, потом еще потешаться будут. Смущенно мявкнув, он попытался было отстраниться — если не сбежать сейчас же, последствия будут крайне плачевны! — Винс будто и не заметил ничего. Яро продолжал целовать, до дрожи в коленях, по-собственнически, страстно — наверное, так может целоваться только молодой влюбленный пес. Который, пусть и совершал ошибки, но искренне раскаивается, через поцелуй выражая всю свою любовь. Скотт все еще злился на них обоих, в том числе за то, что довели его до такого состояния, но чувства Винса не могли не тронуть. Свободной рукой Скотт потрепал пса по макушке. Винс бешено замахал хвостом и сам прервал поцелуй. Скотт облегченно выдохнул, сползая по стеночке. Ноги будто превратились в вату, держаться прямо оказалось куда трудней, когда тебя не подпирают. — Скотт, я действительно виноват, но извиняться не умею... — проскулил Винс с неопределенной смесью эмоций на лице. Саманта хмыкнула. Скотт засмущался еще больше и отвел взгляд. — Да идите вы... — пробурчал он. В паху неуютно тянуло, член явно искал поддержки бедра Винса. Скотт свел колени. Не помогло. — Вы серьезно хотите меня трахнуть в коридоре школы?! — зашипел он, чуть не хныкая от беспомощности своего положения. — Поимейте совесть! Пауза, все трое замерли. — Ну, дерзайте, чего застыли? Скотт оскалился. Он уже окончательно потерял рассудок и задыхался. Готов был отдаться им прямо сейчас, больше не думая ни о чем. Первая сорвалась Саманта: захихикала в кулачок. Потом к ней присоединился Винс — отвернулся к стеночке и забил в нее кулаком, давясь смешками. Чувствуя себя еще больше нелепо, Скотт растерянно хлопал глазами. — Ну... думаю, вы можете попробовать это сделать… Его смущенный лепет вызвал бурный смех. Скотт понуро опустил уши. Да что происходит?! — Скотт, ну ты и извращенец! — вдоволь насмеявшись, еле выдавила из себя Саманта. — Даже мы не настолько долбанутые, чтобы трахаться в школьных коридорах. Тот тип, — цокнув, она указала на прошмыгнувшего за ее спиной пятнистого пса, Скотту не знакомого, — может. Но мы не такие. Скотту не было интересно, что это за тип. Он демонстративно указал взглядом на свои оттопыренные джинсы. — Ой... — Винс, засуетившись, обнял Скотта со спины. — Позволь нам загладить вину. Ласково чмокнул в макушку. Скотт растаял. Ну как на такого обижаться? По воинственному стояку ретривера было понятно, что Винс настроен серьезно. Скотт умиротворенно вдохнул запах обнимающего его парня. Его парня. Не единственный он такой с торчащей к потолку проблемой, Винс вот держится мужественно, не капризничает. Хорошо, пусть сейчас Скотту ничего не светит... это же к лучшему? Хоть не лишат девственности в школьном коридоре — уже хорошо, правда. — Зализать... — уточнила Саманта и лизнула Скотта в нос. Шум за углом усилился. — Когда встретимся? — с улыбкой спросил Скотт. Настроение поползло вверх. За спиной будто выросли крылья. — Как насчет завтра? Начнется уикенд, общага будет полупустая, — предложил Винс. — Саманта, ты будешь свободна? Скотт неловко почесал в затылке: — Может, сегодня? Боюсь, я не усну. Столько переживаний… Он задрал голову, с надеждой глядя на Винса. Тот не смог удержаться и еще раз чмокнул Скотта, уже в лоб. После чего все трое переглянулись. Саманта пожала плечами. Винс протянул задумчиво: — Хорошо, Саманта, сегодня можешь? — Подготовиться успею, — проворковала она. — Тогда приходи с ночевкой. Под конец вечеринки устроим бой подушками! — А разве девушкам мож... — Скотта опять заткнули поцелуем на полуслове. Тот же ягодный аромат, расставаться с которым мучительно больно. Богиня коснулась его губ пальчиком, на мгновение, чтобы Скотт успел затосковать по прерванному поцелую. Затем отскочила назад, по пути описав грациозный круг, подобно балерине, и сложа за спиной руки. Только и взметнулись в воздухе розовые пряди. Посмотрела кокетливо, подмигнула и, развернувшись, пошла по коридору. — До встречи, котик, не смотри так грустно, — провела она по лицу Скотта хвостом на прощание. Юбочка при этом чуть задралась, Скотт прищурился в надежде углядеть белье. — Пока, Винс. Я принесу вкусняшек! — Пока-пока, с нетерпением ждем, — помахали ей вслед парни, кто рукой, кто хвостом. Винс остался обнимать Скотта. Что же дальше? Скотт вдруг почувствовал себя неловко. Стало страшно хоть как-то пошевелиться, даже сглотнуть застрявший в горле колючий ком. Тот самый неловкий момент, когда остаешься наедине с кем-то, с кем надо о многом поговорить, и это необходимо сделать сейчас, но слов не находишь. Скотт растерянно глазел по сторонам. За стеной усиливался шум, как и нарастало беспокойство Скотта. Внезапно его развернули и без лишних слов прижали к груди. Широкой, теплой собачьей груди, в которой бьется пылкое сердце. Винс успокаивающе лизнул его в нос, улыбнулся и обнял, как бы говоря, что все действительно будет в порядке. Правда-правда. Скотт, уткнувшись носом в грудь Винсу, довольно засопел, погружаясь в теплую безмятежность. Когда Винс вот так обнимал, все тревоги оставались позади. Даже сейчас, после всего, что было, в этих объятиях Скотт почувствовал себя в безопасности и полное доверие к Винсу. Истерика отступила, будто ее и не было. Скотт прикрыл глаза… Как же хорошо. Тепло и уютно. И пахнет Винс приятно. Как-то по-родному, несмотря на то, что пес. Зря говорит, что не умеет извиняться. Тут не нужно никаких слов. Скотт подал первые нотки мурчания, как вдруг до ушей донесся пронзительный крик: — Кто-нибудь, вызовите скорую!!! Мистера Норберта сюда, живо! Они резко обернулись. Тогда они стали свидетелями, как подходившего к ним паренька увозят в госпиталь: тот вдруг стал задыхаться. Оказалось, мыш болел астмой и потерял свой ингалятор, который так и не нашелся. Скотт удрученно провожал взглядом скорую, жалея, что не помог мышонку. Только странно было, что тот сам отказался от помощи, хотя явно нуждался в ней. Да еще эта толпа народа за стеной... неспроста. Как бы то ни было, теперь думать об этом поздно, тем более у него планы на вечер. Стоило подготовиться и немало времени провести в душе. Винс оставил его в том коридоре, сославшись на незавершенные дела в клубе, и обещал вернуться вечером. Дорога до общежития показалась тропинкой сквозь райские кущи. Голубое небо, чистый воздух, приятный запах после дождя, поблескивающая в траве роса и отражающееся в зеркале луж солнце. Тропическая свежесть пробиралась сквозь шерсть и приятно охлаждала кожу. Погода была настолько же прекрасна, насколько было прекрасным настроение Скотта. Полный энергии, он шел бодрой походкой и всем улыбался. События мрачного утра остались далеко позади. Забравшись в душ и включив теплую воду, Скотт еще раз все обдумал. Бесспорно, он ввязался в дикую авантюру, едва ли не под принуждением. Он был соблазнен, совращен, да так, что до сих пор краснеет, вспоминая об этом. Стыдно даже вспоминать, что было в коридоре. Скотт прижал руки к лицу и помотал головой. Как же стыдно! Все еще больше запуталось, совершенно непонятно, что происходит, но еще не поздно от всего отказаться, послать все к черту. Теперь, когда голова остыла, когда его, лапая, не прижимают к стене, он в состоянии здраво рассуждать, принимать решения, осознавать последствия. Что бы ни случилось, он понесет ответственность за свой выбор. Конечно, все проблемы в отношениях мудрее всего решить простой беседой, но, похоже, это не метод Саманты и, что более удивительно, даже не Винсента. Впрочем, уже и так понятно, что простыми разговорами он от них ничего не добьется. Скотт вздохнул. И как он до этого докатился? А еще он понятия не имеет, что будет сегодня вечером. Секс — это само собой. Странно, если они соберутся на просто чаепитие. Хотя Саманта сказала, что принесет вкусняшки, и поскольку что она, что Винс вдруг стали совершенно непредсказуемыми, то Скотт бы не удивился, будь сегодня действительно обычное чаепитие. Ах, извините, не совсем обычное: к финалу программы обещана битва подушками! И пижамная вечеринка. Секс будет, но какой именно — вот в чем вопрос. Саманта и Винс так на него набросились, что Скотт автоматически решил, что трахать будут ЕГО, но ни на секунду не предположил, что трахать могут кого-то другого. Кого? Помимо него самого на ум приходила только Саманта. И в голове тут же начинала выть серена, все мерцало красным светом, будто мысли переходили порог дозволенного. Что если он, Скотт, и Винс... вдвоем... Саманту... Скотт покраснел как никогда в жизни и приложился лбом об кафель стены: Боже, нет! Он не должен о таком думать, это слишком пошло. У Скотта маленький, но пикантно-шершавый — он бы отлично вошел сзади. Если Саманта хорошо растянута спереди, то примет член Винса без проблем. Определенно, ей это понравится. Скотт девственник и, попыхтев немного в полосатый хвост, кончит шустро, хотя бы от одной мысли, что имеет в зад саму богиню. Винс наверняка продержится дольше, ну, просто потому что пес. Скотт просто посмотрит. Сначала посмотрит, как из ее попки вытекает его сперма, и удовлетворится этим грязным зрелищем. А потом понаблюдает, как старательно управляется со своим огромным членом Винс, поглаживая бедра Саманты; как исказится ее лицо, как она закатит к потолку глаза, распушит хвост, выпустит когти и наверняка вскричит, потому что когда скачешь на здоровенном члене и пересекаешь финишную черту, иначе быть не может. Скотт слышал, девушку до оргазма довести непросто, но Винс бы смог, Скотт почему-то был уверен. А если бы она попросила Скотта взять ее сзади еще раз, перед оргазмом, он бы сделал это с удовольствием... И вот он вставляет ей. Его член будто засасывает в воронку, ноги подкашиваются. Саманта открывает рот, чтобы выпустить стон — повернув голову, Скотт наклоняется и ловит ее в поцелуй. Темп усиливается, держать равновесие становится трудно, и их языки едва соприкасаются. Дыхание настолько горячее, что обращается в пар. Саманта вцепляется в грудь Винса, оставляя тонкие багровые полоски, и выгибается. Чувствуя ее дрожь, Скотт кончает снова, до искр из глаз, и прижимается к ее спине с всклокоченной, подранной шерстью, и такими же растрепанными волосами, будто они трахались уже сутки. Винс с диким рычанием изливается следом. Спермы так много, что вся шерсть перемазана и слиплась — почему-то этот вид возбуждает только больше. Они трое тяжело дышат, с неловкостью осматривая учиненный беспорядок. Саманта не может так просто слезть с узла Винса, а тот, виновато прижав уши, сообщает, что у него все еще стоит, и он хочет еще. Тогда у Саманты не остается выбора, кроме как продолжить. Винс опрокидывает ее спиной на постель, сгребает под себя, пристраивается поудобней и начинает медленно, но размашисто двигаться. Его поблескивающий влагой член напористо раздвигает линию покрытого серым пушком горизонта и скрывается внутри, с пошлым хлюпаньем выскальзывает обратно и ныряет снова. Саманта с такой легкостью и удовольствием принимает большой член ретривера, что Скотту с его мизерными размерами даже завидно. Он сглатывает, завороженно глядя на открытую самым бесстыдным ласкам богиню. А богиня смотрит на Скотта и облизывает пальцы. Смотрит долго, ее взгляд томно сверкает. Ее пальцы в чьей-то сперме, ее обнаженная грудь, подрагивающая в такт движениям Винса, почему-то тоже. Вдруг хочется слизать, как сливки с пирожного, белесые подтеки на торчащих сосках цвета спелой сливы. От каждого толчка с черных губ срывается короткий тихий стон. Скотт снова возбужден и, не отрывая взгляда от языка Саманты, знает, каким именно образом вернется в игру… Скотт открыл глаза. О чем он, черт возьми, только думает?! Такого не будет никогда! Нет-нет-нет, и он совсем не хочет этого. Он хорошо воспитан и не может так грубо поступать с девушкой. Ему это совсем не нравится. А вот рука на члене говорила обратное: Скотт едва не кончил, но вовремя спохватился. Ладно, он больше не будет думать о том, чтобы дать Саманте облизать свои яйца, но... Скотт опустился на пол душа, прижался спиной к стене и обхватил член, готовясь довести себя до исступления той самой безумной мыслью, какая мелькнула у него в коридоре. Второй рукой он провел под хвостом, чувствуя, как теплеет и приветливо размыкается кольцо, в которое… ...медленно входит член Винса. Скотт заводит назад уши, сжимает челюсти, дергает вибриссами и фырчит, давясь стонами боли, плавно растекающейся по всему телу. Полные слез глаза невидяще скользят по размытому потолку. Кричать нельзя: за стеной толпа студентов, и вряд ли они хотят увидеть, как его — маленького щуплого новичка — натягивает на огромный собачий хер классный староста, а стоящая рядом королева школы подбадривает сочной дрочкой. Член вонзается в него до упора и выходит назад, невыносимо медленно, будто тянет за собой нутро. Под хвостом вспыхивает жерло вулкана, Скотт заходится в бесшумных рыданиях, цепляется когтями за стену и скребет. Если бы не ладонь Саманты, закрывающая его рот, он бы уже охрип от крика. Это похоже на бесконечно долгую пытку электричеством: шерсть встает дыбом, тебя трясет, скручивает и выгибает, но ты умоляешь не останавливаться, потому что ты долбаный мазохист. Винс едва не скулит от блаженства. Отстранившись, дает передышку, а затем вставляет снова, уже бодрее и легче. Хорошо, что Винс прижимает его к стене, закинув себе на плечи его ноги, ведь ослабленный Скотт не смог бы стоять. Кроме того, от смеси боли и странного, противоестественного удовольствия он едва держится в сознании. Еще немного фрикций, и сопротивлявшийся вторжению организм начинает сдаваться. Нестерпимо ноющая задница девственника, чуть привыкнув, смиряется с тем, что ее будут раздалбливать. Он мог бы лишиться девственности с долгой подготовкой и куда менее болезненно, но в том, чтобы делать это без предупреждения, грязно и почти публично, кроется особенная острота ощущений, от которой Скотту срывает крышу. Саманта отнимает руку от его рта, оставляя право шуметь — и тем самым выдать их — на его совести. Он коротко, но громко стонет, следом же инстинктивно сжимается: их определенно услышали! Эта мысль отдается в паху горячей пульсацией, которую подхватывает Саманта, ловко орудуя на его члене неуемными пальчиками. Осознание, что их могут застукать в любой момент, делает секс только ярче. С каждым толчком Винс прижимается все сильней, так крепко стискивая бока Скотта, что, кажется, вот-вот его сломает. Чувствовать Винса так близко и глубоко невероятно приятно, все равно, что раствориться в любовнике. Скотт бы точно слился с ним, если бы не задранная под самый подбородок футболка, которую почему-то решили с него не снимать, что очень зря, ведь и без того было страшно жарко. Хотя этот раздражающий элемент одежды не мешает Винсу то и дело игриво цеплять когтями набухшие соски Скотта, будто тот девчонка. Пока его самозабвенно дерет Винс, Саманта шепчет на ухо что-то ласковое, гладит по волосам. Ее вишневый носик приятно щекочет висок, дыхание опаляет шею, клычки прихватывают кожу, и язычок дразнит место укуса, то слегка касаясь кончиком, то медленно вылизывая. Ее грудь трется об его руку — Скотт чувствует, как ее затвердевшие соски даже через ткань кофточки оставляют борозды в его шерсти. Ее трусики наверняка уже промокли. Скотт хочет ощутить ее влагу на своих пальцах, но дотянуться способен только хвостом. Когда он проникает ей под юбку, Саманта не сопротивляется. Разумеется, она тоже хочет ласки, просто считает, что уделить внимание Скотту важнее: с самого начала ее рука шалит у него в паху, поддерживая член, что крайне непросто в таких-то условиях! Ее забота, и то, как она, несмотря на собственное желание, продолжает его ласкать, вызывает в нем прилив любви. Взглянув в ее яркие голубые глаза, Скотт видит в них фейерверк радости и страсти, и подается вперед, чтобы поцеловать Саманту. На губах — знакомый ягодный вкус. Их языки соединяются точно в тот момент, когда кончик хвоста касается влажной ткани трусиков, что полностью дезориентирует Скотта. Дернувшись, как от разряда током, он случайно заряжает стопой с выпущенными когтями Винсу между глаз — пес пугливо встряхивает головой. Опасно! Еще чуть-чуть, и произошла бы травма, но никто из них не в силах оторваться друг от друга, чтобы извиниться и что-то исправить. Скотт втягивает когти, а Винс, вместо того, чтобы сбросить с лица кошачью лапу, обхватывает языком большой палец и начинает медленно посасывать. Щекотку быстро сменяют приятные ощущения, Скотта охватывает дрожь: обласканный со всех сторон, он уже почти готов кончить. Целуя Саманту, нащупывает руку Винса на своем теле и сплетает с ним пальцы, краем сознания отмечая, насколько это, должно быть, романтично. Саманта настолько возбуждена, что почти трахает языком его рот. Вьющийся меж ее бедер хвост Скотта только распаляет ее. Скотт трется им о насквозь промокшие трусики, пока шерсть не пропитывается смазкой, затем поддевает ткань и прижимается к горячей коже. Саманта глухо стонет ему в губы, когда хвост льнет к оголенному клитору. Скотт усмехается и повторяет этот маневр снова и снова, продолжая игру. От его действий Саманта сочится влагой, разнося дурманящий запах на весь коридор и заставляя желать пустить в ход вместо хвоста язык. Вдоволь наигравшись с припухлым бугорком, хвост скользит дальше и упирается во влажную впадину. Раздвигает мягкий вход, тщетно пытаясь проникнуть глубже — получается только извиваться, что явно доставляет Саманте удовольствие. Да уж, для таких утех надо держать хвост в форме! Высунув язык, Винс увлеченно толкается вперед, так стремительно, будто несется к финишу. Не то чтобы пес растерял свою аккуратность и внимательность к партнеру, но явно входил в раж и не смог бы остановиться, даже если бы прошел по коридору, махая борзым хером, мистер Беннет — Винс так и долбил бы, пока с воем не зальет всех спермой. Что действительно радует, узел еще не набух, так что заднице Скотта не грозит быть в спешке порванной. Или же он так приноровился, что уже не чувствует разницы. Только стоило об этом подумать, и в зад будто упирается гладкая пробка, натужно тянет, расширяя его, и вдруг резко оказывается внутри. Задницу распирает, но эта тяжесть удивительно приятна. Винс дрожит, смакуя крепкую ласку своего узла принимающей его задницы, и продолжает трахать Скотта сбивчивыми рывками. Скотт забывает, как дышать: его жалобное мявканье застревает где-то в глотке. От быстрой стимуляции глубоко под хвостом стреляет непознанным ранее удовольствием, так, что Скотт истекает слюной и захлебывается в свистящем хрипе. Толпа за стеной начинает движение в их сторону. Все, что нужно, чтобы их застали в слипшемся клубке похоти, это хотя бы одному из толпы свернуть не в ту арку. От мысли, что их все-таки могут заметить, лишь простони чуть громче дозволенного — в паху сводит судорогой. Скотт прикусывает нижнюю губу и дышит чаще. Рука Саманты на его члене ускоряется, и непристойные звуки раскатываются эхом, кажется, на весь коридор... Скотт обнаружил себя в нелепой позе на полу. Его хвост, как блудливое щупальце кальмара, тискал большой палец на ноге, а сперма стекала отовсюду, ладно хоть не с потолка. Жуть какая, так кто-нибудь вообще дрочит? Отдышавшись и подождав, пока спадут слабость и туман перед глазами, Скотт все-таки помылся, попутно избавившись от следов рукоблудного преступления. Думать меньше он все же не стал, остатки сомнений продолжали грызть его ранимую, податливую душонку. Выключив воду, Скотт глубоко вздохнул и сжал кулак. Так, надо собраться с духом! Этим вечером все будет хорошо. Ему это нужно, он этого хочет, об этом он мечтал, пусть в глубине души и, может, сам того не зная, но мечтал. И он это получит! Самого прекрасного парня и самую прекрасную девушку одновременно. Он просто не может упустить такой шанс! Решено: пусть это произойдет. А потом — будь, что будет. Хоть новая школа, хоть убийство. Скотт вышел из душа как гладиатор, выходящий на бой. Барабаны и аплодисменты приветствуют решительно настроенного героя. Рев толпы опьяняет. Скотт протягивает к небу руки, и… — Черт, — мявкнул он, подбирая соскользнувшее с бедер полотенце. Торжественный момент испорчен. Это всего лишь комната общежития и тут тихо. Жужжание фена. Скучно, когда же вернется Винс? Голубые глаза, лохматая челка, добрая улыбка, густая длинная шерсть цвета полуденного солнца, задорно торчащий хвост, большой влажный нос и мягкие уши. Теплые надежные объятия, в которых можно укрыться от всего мира. И огромный-преогромный член. Кто же он, этот самый лучший на свете мальчик? Конечно же, это его парень — Винсент Кейн! И совсем скоро будет их первый раз! Да еще и с Самантой! Ах, аж слюнки текли... Счастливее, чем Скотт, котика еще придется поискать. Винс был очень нежен, когда дело касалось их ночных ласк, но в то же время было видно, что пес сдерживается и не позволяет себе раскрыться, словно боится навредить Скотту или даже боится себя. Какой Винс в постели на самом деле? В том ужасном сне он был каким-то странным: диким, жестоким, обезумевшим от похоти и ярости. В реальности он бы так себя никогда не повел. Даже в самых смелых фантазиях Винс казался далеким от него настоящего. И все же, откуда знать наверняка? Нельзя даже предположить, как Винс трахается, ведь он такой же девственник, как и Скотт. Во всяком случае, так утверждал сам Винс, хотя после сегодняшнего стоило бы в этом сомневаться. Если же Винс опытный любовник, то какие у него предпочтения в сексе? Винс ведь ничего не рассказывал о своих интересах в этом плане. Но даже если бы говорил... Что вообще правда из того, что говорил Винс? Как теперь понять, где он говорил правду? А где лгал? Или не лгал, а намеренно скрывал информацию до поры? Винс утверждал, что ему нравятся исключительно парни, но теперь совершенно точно ясно, что это не так! Да, все само собой разрешилось наилучшим образом, но вопросов еще много. Остается надеяться, что вечер даст на них ответы. Вечер наступил. Вернувшись, Винс чмокнул его в губы, взлохматил волосы и тоже направился в ванную комнату. Все это время сидевший как на иголках, Скотт был чертовски рад возвращению бойфренда, но как только тот скрылся по своим делам, уши Скотта поникли. Он надеялся, что перед приходом Саманты они хотя бы немного побудут наедине, откроют душу и скажут все недосказанное, но... С большим трудом Скотт поборол желание вломиться в ванную и устроить допрос. Что-то подсказывало, Винсу это не понравится. Сделай он так, и вечер может быть испорчен внезапным скандалом. Лучше всего сейчас плыть по течению и не сдавать назад, пытаясь цепляться за мелочи. Всех деталей все равно не узнать, смирись, Скотт. Оставалось забраться на кровать, обвить хвостом прижатые к груди ноги и... ждать. За окном вспыхнул закат. Алиса в Стране чудес. Сказка кролика Льюиса Кэррота — первое, что пришло на ум, когда он оказался посреди этого безумного чаепития. Саманта принесла вкусные пирожные, и они втроем, рассевшись на ковре, пили чай, как ни в чем не бывало. За окном почти стемнело. Саманта и Винс держались совершенно спокойно — мило болтали, перешучивались, обсуждали предстоящий школьный фестиваль, — а вот Скотту было не по себе. Он то и дело краснел, беспокойно водил ушами и старался не сталкиваться ни с кем взглядом. И почти не говорил, а если и приходилось открыть рот, то короткая реплика звучала до ужаса неловко. Пару раз он даже слегка заикнулся. Потом он глянул на увлеченно поглощающую тортик Саманту, перевел взгляд на зевающего Винса и вспомнил свои дурацкие фантазии в душе. Судя по всему, вечер и близко не будет таким горячим, как он надеялся. Вот же...! Напридумываешь себе всякого, а потом сиди страдай. Не выдержав стыда, Скотт замотал головой. Видимо, сделал он это слишком резко, потому что Саманта от неожиданности выронила пирожное. К всеобщему облегчению, попало оно не на ковер, но вот ладошка богини оказалась безнадежно испачкана. Саманта цокнула языком. — Осторожнее, — Винс протянул пачку салфеток. Скотт, как сидевший между ними, должен был передать ее Саманте, но произошло кое-что непредвиденное: Саманта, поймав его растерянный взгляд, с надменным лицом вытянула вперед руку. — Оближи, котик, — велела она. Волна смущения дала по лицу так хлестко, что из ушей повалил пар. Мысли замедлились и будто вовсе испарились. Скованный ее взглядом, Скотт растерянно замер. Ну и как реагировать на этот внезапный приказ, если он даже не в силах пошевелиться?! Полуопущенные веки, знакомый инфернальный блеск голубых глаз, дерзко вздернутый нос — сейчас Саманта как никогда походила на смертоносную фурию из фотопроявочной, что так просто передернула ему, не спросив его мнения. Если богиня требует повиновения, то сопротивляться — не вариант. Скотт сглотнул. Под гнетом ее взгляда начало тяжелеть в штанах. Если так дальше пойдет, то Саманта будет сидеть у него на лице, а он не то чтобы будет против. Поддавшись ее доминантным чарам, Скотт высунул язык и осторожно коснулся указательного пальца с аккуратным коготком. Вдруг богиня передумает и с криком «Как ты посмел?!» влепит ему пощечину? Но Саманта не шелохнулась, так что язык Скотта продолжил свое увлекательное исследование. Саманта была полна тайн, и вкус ее спрятанной под мехом кожи — был одной из них. Собирая крем, Скотт медленно прошелся языком по фаланге, следующей, вобрал палец в рот; слегка прижал зубами, обволакивая языком, чтобы впитать сладость, и сглотнул. Так же неспешно выпустив палец изо рта, принялся за следующий. — Кстати, Винс, я думаю, эти сливки будут хорошо смотреться на твоем члене, — беззаботно сказала Саманта. Скотт едва не подавился от такого нескромного заявления, и тут же представил картинку, но не успел ею насладиться, поскольку: — На твоем еще лучше. Контрастнее, — парировал Винс. Ох уж эти дружеские шуточки! Скотт кашлянул. — Тише, тише, котик, — погладила его по волосам Саманта, — продолжай. Среднему пальцу досталось больше внимания: когда крем был с удовольствием поглощен, Скотт облизал палец от основания до кончика и нежно поцеловал подушечку. Та же участь ждала оставшиеся пальцы и ладонь богини. По мере его успехов, волнение отступало. Щеки горели огнем, голова немного кружилась, будто Скотт опьянел от чая или чего-то еще. Все тревожные мысли улетучивались так же стремительно, как набухал его член. Инстинкт самосохранения, видимо, отбило напрочь, потому что прямо сейчас он бросал вызов Саманте. Движения языка от осторожных перешли к уверенным, а потом и развязным — Скотт не просто слизывал крем, а превратил это в игру. Прежде неловко опущенный взгляд теперь был направлен прямо в голубые глаза с острыми, буравящими его насквозь зрачками. Если бы у Саманты был член, наверное, ей бы понравилось. Где-то за спиной хлюпнул чаем Винс. Скотт опять скользил языком по указательному пальцу, шершавой поверхностью перебирая уже очищенный мех. Держал зрительный контакт и сдаваться не собирался. На окаменевшем лице богини появилась кривая усмешка. Быстрее, чем он успел среагировать, свободной рукой она вцепилась в его ремень, шкрябнула коготками и юрко проникла под ткань джинсов. Скотт охнул и, ощутив знакомую ладонь, невольно зажмурился. Проиграл! По телу побежали мурашки, хвост встопорщился и, кажется, потерял несколько шерстинок. Когда Скотт открыл глаза, Саманта уже высвободила его колом стоящий член. В то же мгновение Винс притянул Скотта к себе, обняв за бок широкой ладонью, и поцеловал. Рука богини на его члене, язык Винса настойчиво штурмует его рот — Скотт хоть и был готов к такой атаке, а все же поплыл. Растаял, как мороженое под калифорнийским солнцем. Не слышал ничего, кроме собственного протяжного стона, переходящего в мурлыканье. О, боги, как же он обожает целоваться с Винсентом! Этим чертовски красивым, большим псом, которого хочется прямо сейчас раздеть и безо всяких прелюдий… Шальная мысль не успела дойти до логического финала. Пока рука Скотта шарила по воздуху, инстинктивно пытаясь что-то нащупать, Винс перехватил запястье и подсказал верную цель — положил его ладонь на внушительную по объему выпуклость. Скотт благодарно погладил Винсета между ног. Енотовы клычки мягко куснули его в шею, и Скотт увидел вспыхивающие на небе звезды прямо через потолок. Даже не верилось, что все это происходит на самом деле. Что вот еще пару минут назад они пили чай, а теперь обнимаются, и впереди у них долгая горячая ночь. Какая разница, что завтра в школу, если до утра он будет лишаться девственности как в самой сказочной сказке! Прилив вдохновения заставил улыбнуться сквозь поцелуй. Прямо сейчас он охренеть как влюблен, и в Винсента, и в Саманту, и готов простить им все, лишь бы они его не отпускали. Он уже готов к следующему шагу, и член, истекающий смазкой в руку Саманты, это доказывает. А ведь ее рука снова испачкана, и Скотт бы вздохнул: «Ох, опять чистить!», если бы не внезапная мысль, что самое время почистить языком кое-что другое. Так, если он будет об этом думать, то стрельнет Саманте в руку... лучше подумать о члене Винса. Тупик: во всех сферах плотских утех Скотт одинаково неопытен. Стыд и позор! — Как мило, — с хитрой улыбкой выдала Саманта, будто прочитав его мысли. — Котик, ты когда-нибудь делал минет? Прервав поцелуй, Скотт отрицательно покачал головой. Конечно, нет! Винс его первый парень! И они даже не дрочили друг другу при свете дня. — Тогда я тебя научу. — Она склонилась над широко расставившим ноги Винсентом. — Присоединяйся, если надоест смотреть. Места всем хватит. Винс довольно и чуть смущенно улыбнулся. Она расстегнула его пояс, затем они вместе избавили его от штанов. Футболку Винс тоже снял, потому что вот кому, но уж точно не мохнатому ретриверу жаловаться на вечернюю прохладу. Он присел на край кровати, Скотт утроился на ковре рядом и принялся во все глаза таращиться на необычный собачий предмет. Вживую, да еще так близко, первый раз видел! Правда, пока что особо смотреть там было не на что: из ножен торчал лишь едва высунувшийся красный кончик. В любопытстве он тронул острие пальцем, и ножны раскрылись шире. — Ого! — Он начал пробуждаться, — проворковала Саманта. — Интересно, с чего бы это? — усмехнулся Винс, скребя в затылке. — Если не вылезает сам, то надо немного помочь. — С этими словами Саманта поддела языком багровый кончик и ловко вобрала в рот. Скотт кивнул. Винс зажмурился и глубоко выдохнул, когда она начала медленно посасывать, глядя ему в глаза. Боясь упустить что-то важное, Скотт положил голову на бедро Винса и внимательно следил за каждым движением языка Саманты. Следил, как длинные тонкие пальцы массируют ножны, заставляя плоть набухать и понемногу выползать из своего укрытия. Сместившись на кожу, пальцы сжались в кольцо и пошли вверх. Винс глухо рыкнул. Свет лампы бликовал на мягких черных губах, прильнувших к красной коже. Затем их них высовывался розовый язычок, скользил вдоль ствола, огибая его, почти захватывая в кольцо и напитывая большей влагой. У Саманты оказался длинный гибкий язык, которым она наверняка могла взять в кольцо даже такой немалый агрегат, как у Винса, не говоря уже о хозяйстве Скотта, и эта мысль не давала ему покоя. Головка члена сочилась смазкой и стекала с подбирающего ее языка, смешиваясь со слюной. Саманта активно дергала рукой, размазывая по стволу влагу. Крепчал узел, что не ускользнуло от внимания Саманты, так что ему уделялось особое внимание енотовых лапок. Иногда Саманта выпускала член изо рта и медленно облизывала ствол, присасывалась к головке, игралась с ней: язык скользил от впадины к кончику и обратно вниз до меховой кромки, при этом пальцы массировали головку. Скотт смотрел на все это, жадно глотая слюну. А член продолжал пульсировать и наливаться, не помещаясь уже ни во рту, ни в руках. Когда он стал настолько огромным, что сосать можно было разве что головку, Саманта еще пыталась протолкнуть поглубже, хрипя и истекая слюной. Выходило не очень эстетично, но в этом было что-то возбуждающее. Скотт завороженно следил за действиями Саманты, иногда поглядывая на запыхавшегося Винсента. И не понимал, то ли хочет быть на ее месте, чтобы ему с силой впихивали в глотку, едва не разрывая; то ли хочет, чтобы ему так усердно облизали член, а ведь Саманта могла бы без всякого труда взять у него по самые яйца. Эти метания и тяжелый мускусный запах изводили Скотта так, что не терпелось почувствовать член Винса в себе. Он поймал себя на мысли, что давно оттопырил зад и задрал хвост, приглашая войти. И черт бы знал, сколько уже стоял в такой позе со вздыбленной шерстью и подергивающимся хвостом, и заполнял комнату возбужденным фырканьем. — Вы уже делали это раньше? — поинтересовался Скотт. Не похоже, чтобы они были в этом деле новичками. — Пару раш, — ответила Саманта с набитым ртом, — еще до… — Твоего перевода, — закончил Винс, помогая подруге. Вывалив язык, пес шумно дышал. Он сидел на краю постели, откинув голову к потолку. Его пальцы с когтями беспощадно впивались в плед, рискуя изодрать в клочки. Иногда, подавляя рвущийся наружу вой, Винс стискивал челюсти и низко рычал. — Не надумал присоединиться? — спросила Саманта, как мороженое лизнув уже огромный с набухшим узлом член, и прижалась к нему щекой. Всклокоченная, пропитанная смазкой и слюной шерсть, пылающие из-под полуопущенных ресниц драгоценные камни — от такого зрелища Скотт растопырил пальцы на задних лапах и вздернул щеткой хвост. Между ног нестерпимо заныло. Еще несколько месяцев назад ему бы в голову не пришло, что он вот так захочет чей-то член, а теперь завидует языкастому еноту, потому что сам на такой минет физически не способен! У Скотта шершавый язык. И этот факт стоит беспокойства, ведь одно неверное движение, и партнеру будет неприятно. Заниматься оральным сексом, когда ты кот — особое удовольствие на любителя, и нравится оно не каждому. Скотт высунул язык и указал коготком на шершавость. — Не шумаю, што у миня полущится, — прошепелявил он. Метнув заведенным шальным взглядом, Винс ободряюще потрепал рыжие волосы. Скотт счел это за приглашение — отказать Винсу было невозможно. Все сомнения мгновенно ушли прочь. И он уткнулся носом в узел. Покраснев до кончиков ушей от осознания, что действительно это делает! Реальность опьяняла, сознание поплыло. По комнате разносился громкий влажный звук, потому что сосать и дрочить такой огромный член в полной тишине — просто никак, хотя у Саманты это получалось куда изящнее. От каждого касания его шершавого языка Винс едва не взвывал. Вынужденный вести себя тихо, он мог только по-собачьи ворчать и дрожать от удовольствия. Учитывая форму узла и то, как Скотт его аккуратно лизал, держа у основания — все реально походило на поедание мороженого, только с крайне необычным вкусом. От этой мысли — не то смешной, не то пошлой — Скотт фыркнул. И тут же сосредоточился на деле, ведь за ним, как за протеже, внимательно следила Саманта. Она не прекращала смаковать конец Винса, что смущало Скотта еще больше, ведь, кто бы мог подумать, теперь они вдвоем сосут у Винса, о ужас и кошмар! Рука сама потянулась вниз, между ног, где ее уже заждались. Но только он хотел запустить руку в штаны, как на его уже горящий адским пламенем член опустилась ладонь Саманты. Скотт бы подпрыгнул до потолка, если бы не растворился в блаженной неге. Отдавшись опытной руке, он вязко толкнулся ей навстречу и с двойным усердием принялся вылизывать Винса. Поздно смущаться своих похотливых кошачьих стонов, сама ситуация располагает к тому, чтобы развязно получать удовольствие. — Саманта, можно я...? — Забывшись, он потянулся к юбке, намереваясь доставить удовольствие и Саманте. Должно быть, сделал это слишком быстро и неожиданно, поскольку та не успела отпрянуть, и Скотт ухватился за нечто большое. Слишком большое для того, чтобы быть под юбкой богини. Явно почувствовав руку между ног, Саманта все же не перестала отсасывать, даже как-то агрессивнее задергала рукой на члене Винса. Скотт озадаченно мял кружево трусиков, за которыми пряталось кое-что еще и слишком знакомой формы, чтобы с чем-то перепутать этот предмет. Подняв ладонь выше, Скотт схватился за мокрую головку. Саманта вздрогнула, вспушила хвост и замерла с членом во рту, чуть не подавившись. Скотт тоже замер с членом Саманты в кулаке. Замер и Винс, не понимающий, в чем дело. Оторвавшись от ублажения Винса, Скотт внимательно посмотрел на Саманту. Тоже отлипнув от Винса, Саманта прикрыла ладонями рот и произнесла только: — О-оу! — Упс, — выдал неловко Винс, да с такой миной, будто его укусили за член. — Кажется... потребуются объяснения, — сказала Саманта более низким, чем ее обычный воздушный голос. Разумеется, теперь-то можно не притворяться! Скотт убрал руку и отвернулся. Свой стояк мигом прошел, будто его и не бывало. Как и не бывало настроения продолжать все это. Он поднялся и начал застегивать штаны. Слушать объяснения тоже не было настроения. И оставаться здесь на ночь. И видеть Винса, потому что для Винса тайна енота, очевидно, не новость. Саманта полна тайн. Вообще никого не хотелось видеть. Хотелось надеть куртку и пойти шляться по городу в надежде, что найдется место, где нальют спиртного не достигшему двадцати одного года котику. Ругаться сил уже не было. Только побыть одному. Боль пронизала каждую клеточку тела. — Серьезно, Скотт?! Неужели для тебя это имеет такое большое значение? — в голосе Саманты звучала смесь обиды и раздражения. Он замер, стоя спиной к ним. С плеча сполз и плюхнулся на пол рюкзак. Верно, побег — это чересчур. Спонтанно, глупо, инфантильно. Сколько раз он говорил себе не убегать от трудностей? Что побег из дома — последний в его жизни? Да и потом, что он будет делать, если не разберется со всем сейчас? Но даже если они, поговорив, расставят все точки над «и» — нет никакой гарантии счастливого финала, потому что лимит доверия исчерпан. Если бы не тот факт, что его опять использовали, обманули, предали, сыграли на его чувствах, то и не было бы этой паршивой обиды. Не было бы держащего за горло разочарования. Дело ведь, в сущности, не в том, что у тебя между ног. — Почему? — тихо спросил он, не оборачиваясь. Тишина. Они чувствуют себя виноватыми? — Почему вы так со мной поступаете? Первым отмер Винс: резво подскочил и обнял со спины, прижался крепко-крепко. Грудь его широко вздымалась, сердце бешено колотилось. В этом порыве ясно читалось, что Винсу не все равно, и только за это Скотт готов был его простить. Снова простить. В глазах защипало, а слов, чтобы выдавить их из глотки, — не нашлось. Утренний конфликт ведь так и не был решен, лишь смягчен и сдвинут в сроках. Последствия дали о себе знать раньше, чем Скотт предполагал: все только больше запуталось. — Я не знал, как сказать тебе. Думал, если ты сам увидишь, то все поймешь. Видимо, я ошибся, — понуро проскулил Винс. Скотт мысленно увидел опущенные уши и поджатый хвост. А вот член представлять не требовалось — тот все так же внушительно торчал и впивался в бедро Скотта, но уже не вызывал интереса. Да, Винс, в одном ты ошибся: извиняться следовало не тебе, а Саманте. Скотт вдруг понял, как вымотался за день. — Я устал. Хочу спать. Из угла донесся шорох. Когда Скотт поднял взгляд, перед ним стояла Саманта. Нос вздернут, голова поднята, губы поджаты, в глазах блестят капли слез — кажется, в этот раз искренние. — Пошел ты, Флетчер! — низким голосом выдал тот, кто назывался Самантой, и ткнул ему в лицо мастерски оттопыренный средний палец. На автомате Скотт отпрянул назад. Получив затылком по челюсти, Винс невольно разжал объятия. Но если бы на этом все закончилось! Скотт даже не успел возмутиться, как следом ему прилетела добротная такая пощечина. Ладно, хоть не кулак в нос, чего вполне следовало ожидать от новоявленного образа енота. Он одурело схватился за щеку. — Какого черта, Сэм?! — Даже Винс не ожидал такого поворота и растерянно замотал головой, глядя то на него, то на Саманту. Скотт вцепился еноту в запястье до того, как тот успел вылететь из комнаты, и дернул на себя, только и взметнулась в воздухе розовая копна волос. Теперь перед ним был парень, а не хрупкая девчонка — это было отчетливо видно, и не только по силе удара, — так что ничего страшного, если он немного распустит руки. Хотя применение грубой физической силы и не в характере Скотта: он привык все проблемы решать языком и не опускаться до кулаков. В ответ енот оскалился и вцепился ему в плечи. В воздухе запахло дракой. Раз так, то хрена с два Скотт проиграет! — Тише, тише! — Винс полез их разнимать. Но этого и не потребовалось. Слепящая вспышка ярости, и Скотт уже целует... нет, вгрызается в енота, прижавшись всем телом, ощущая призрак Саманты и ее фальшивую грудь так близко, как никогда. И, как никогда, раскованно чувствуя себя в этой близости, настолько, что если б мог, то подхватил бы енота за бедра, вжал в стенку и насадил на член. С прежней Самантой его решительность не ушла бы дальше фантазий. Да, Скотт страшно разозлился, но врезать тому, кто еще пару минут назад был его богиней, рука не поднялась. Да, после всего случившегося Скотт целовал того, кто был уже кем-то чужим, а тот отвечал ему охотно и так же злобно. Скотт сам не понял, как так получилось. — Ух ты, — заторможено выдал Винс. «Совсем девчачья», — подумал Скотт, сминая под юбкой енотов зад, хотя не то чтобы ему раньше доводилось трогать девчонок ниже поясницы. Стратегическим маневром хитрый енот отвлек руки Скотта от своей «девчачьей» задницы: рывком стянул с него олимпийку вместе с футболкой, оставив котика почти беззащитным перед коварными енотовыми пальцами, которые тут же уверенным привычным жестом вспороли когтями мех на кошачьей груди, вызывая волну мурашек. Минус: поцелуй прерван. Плюс: коготки приятно скользят по его бокам, в ухо льется знакомый полушепот: — Если тебе интересно, под хвост я не даю. Предпочитаю трахать девственных котяток. Сказанное сложно отнести к плюсам или минусам. — Кто ты? — спросил Скотт. — Я просто хочу знать. Енот стремительно подался назад и смерил его холодным отстраненным взглядом. В отличие от разгоряченно Скотта, енот казался совершенно спокойным. Кажется, Скотта опять развели. Как долго это будет продолжаться? Или обман — сама суть енотовых, и никуда от него не деться? — Сэм Миллер, — с вызовом бросил енот. — Но не называй меня так в школе и вообще нигде, если мы не наедине. Мы — это Винс, ты и я. — Хорошо, Сэм, — Скотт выделил имя. — Я не буду, обещаю, но ты мне все расскажешь, идет? — Я уже не уверен, смогу ли тебе доверять. На помощь подоспел Винс, оттащив Сэма за плечо. Сэм не сводил колючего взгляда со Скотта, и Скотт отвечал ему тем же. — Сэм, хватит. Скотт, ты тоже. Послушайте меня, пожалуйста. Скотт, Сэм — мой лучший друг. И, как твой парень, я должен был, обязан все тебе рассказать прежде, чем мы тут... соберемся. Но все пошло не так, как мы планировали. Пришлось импровизировать, менять все на ходу и... вот. — Винс развел руками. — Ты, наверное, думаешь, что я лжец, но я тебя ни в чем не обманывал, только кое-что скрывал, и... видишь, к чему это привело? Все только больше запуталось. Я очень сожалею, что так вышло. Запуталось. Забавно, что Скотт подумал о том же самом. — Все пошло не по плану, котик, — скривил ехидную морду Сэм. — По идее, ты не должен был так дергаться и уж тем более останавливаться. Подумаешь, член! Тебе же нравятся члены. Я такие фокусы и с закоренелыми любителями кисок проворачивал. — Это было слишком внезапно! Я растерялся. Сэм скрестил на груди руки и, фыркнув, отвел глаза в сторону. — Ладно. Извини, что ударил. — Извини, что схватил за руку. — Херня. Звучало это все еще прохладно, но вполне убедительно, хотя и до ужаса непривычно было слышать ругательства от Саманты. Чистой, невинной, непорочной принцессы, ну да, как же. Саманты и след простыл, перед ним стоял ее злобный брат-близнец. Скотт краем уха слышал, что где-то бывают такие загадочные персоны, но никак не думал, что столкнется с одной из них, да еще в школе, да еще в таких обстоятельствах. — Я не трансфоб если что, — пояснил он, с трудом вспомнив нужное слово. — Но и ты явно не девушка. — Ты прав, я не девушка. — Но целуешься здорово! — Он улыбнулся, чувствуя странный прилив симпатии к этому странному парню. В конце концов, Сэму, должно быть, непросто живется. Хмыкнув, Сэм вздернул нос. — Скажи спасибо Винсу. Если бы не он, шансов у тебя на меня было бы маловато. — Это я уже понял. — Скотт слегка нахмурился. Его хвост беспокойно дернулся. Куда там деревенскому котику до богини? Вообще-то Скотт сделал комплимент, и этот чертов енот мог бы нормально отреагировать! Какой вредный. Хотя и ранимый... Своим намерением выгнать Сэма Скотт явно его расстроил, так что не стоит быть таким строгим. Наверняка у Сэма свои причины, их может быть примерно миллион. Сэм продолжал дуться, глядя куда-то в сторону. У Винса вид был воистину по-собачьи тоскливым. — Сэм, да ладно тебе... — И член у Винса все еще стоял наголо и оттого смотрелся страшно нелепо на фоне всей этой мелодрамы. В другой ситуации Скотт бы даже рассмеялся. — Ничего не ладно. Я прав? — Сэм пожал плечами. — Я прав. Лучше сделать шаг к примирению, пока еще это возможно. Скотт коснулся руки Сэма, чем заставил того вздрогнуть и обернуться. Полосатый хвост вспушился и пошел волнами, будто скрывая недоумение хозяина. — Ну, так... мир? — с надеждой спросил Винс. Скотт кивнул, улыбаясь. Помедлив, Сэм вздохнул и ответил: — Черт, да. Почесав в затылке, Винс протопал к своей кровати, где принялся натягивать штаны. Скотт взволнованно дернул ушами: неужели на этом все закончится? — Поставлю чайник, — прокомментировал свои действия пес. — Надо расслабиться. Не успел Скотт ответить, как его взяли за руку и усадили на собственную кровать. Сэм встал прямо над ним, бросая зловещую тень. Оставалось глупо хлопать глазами в покорном ожидании новых сюрпризов. Юбка Сэма была прямо напротив его лица… Скотт затаил дыхание. — Зацени, котик, — осклабился Сэм, дерзко и даже как-то зловеще. С трудом оторвавшись от клыков, взгляд Скотта сместился ниже, потому что Сэм, уцепившись коготками за края кофточки, начал ее снимать. И делал это намеренно сексуально. — Можешь пощупать. Не ссы, Саманта разрешает. Речь шла, конечно, о груди Саманты. За фиалковым кружевным бельем она была... — Совсем как настоящая! — выпалил Скотт. До этого он видел ее лишь в темноте, так что было чему удивляться. Просунув под ткань ладонь, он сжал мягкое нечто. Для убедительности Сэм простонал, но не выдержал и сорвался на смех. — Сэ-э-эм, будь потише, пока соседи вой не подняли и комендант нам темную не устроил, — вставил Винс. — Ладно, ладно. Нравится, котик? — Тот же оттенок шерсти, никаких швов, на ощупь исключительно приятная... — бормотал Скотт, поражаясь мастерству изготовителя. — В этом и смысл. Скотт посмотрел на Сэма снизу вверх. Руку при этом не убрал, а продолжил легонько мять грудь. Она теперь казалась чем-то вроде игрушки-антистресса, и спать на ней наверняка было удобно. — Так... Если ты не девушка, но одеваешься и ведешь себя как девушка, то... как тебя называть? И зачем тебе все это? — Вообще я парень. Енот сам выскользнул из его рук, сделав пару шагов назад. Отстегнул грудь, обнажив под ней клочковатую мятую шерсть, и аккуратно сложил девайс в свой розовый рюкзачок. Скотт расстроено проводил его взглядом, так как вообще-то надеялся рассмотреть накладную грудь получше. Ну, когда еще выпадет такой шанс? Хотя... может, все впереди. Оставшийся в одних чулках и юбке, Сэм плюхнулся на кровать рядом с Винсом, закинул псу руку на плечо, выглядя при этом как совершенно обычный парень. Только с длинными розовыми волосами, будто по приколу нацепил парик. — И с близкими могу вести себя как парень. Нет. Как настоящий мужик! — Его красивое лицо перечеркнул адский оскал. — Но в социальной среде мне комфортно быть девушкой. Мне нравится быть красивой девушкой. Стильно одеваться, быть женственной, делать маникюр, дружить с девчонками, болтать о всяких штучках, и чтобы за мной бегали парни. Это просто красиво. Винс широко улыбнулся, Сэм подмигнул и продолжил: — У меня не было цели скрывать свой пол именно от тебя, Скотти. Все слишком сложно, чтобы вот так взять и с ходу объяснить. Кроме того, начинать такой разговор в школе было бы небезопасно, потому что кто-то мог подслушать, а, поверь, у меня есть причины хранить тайну. И они достаточно веские. В школе об этом мало кто знает, и я буду очень признателен, если ты сохранишь все в секрете. Если поладим, как-нибудь поделюсь деталями. Но пока что я не могу всего о себе рассказать. Надеюсь, ты поймешь. Конечно, это все очень непривычно и даже странно, но теперь он определенно хочет поладить с Сэмом. Скотт с энтузиазмом закивал. — Даже если у нас ничего не получится, — со всей серьезностью добавил Сэм, взгляд его остекленел, — и мы останемся не более чем одноклассниками, ты же никому ничего не расскажешь, да? У тебя будет, чем держать меня за яйца, это верно, но не думай, что я потерплю шантажа. Скотт панически замахал руками: — У меня даже в мыслях не было! — Это хорошо. Я тебе доверился, потому что тебе доверился Винс. — Лед в глазах растаял. Сэм лизнул Винса в щеку, и тот замахал хвостом. — Он славный парень, мы давно дружим. — Да, Винс потрясающий! Еще утром Скотта бы разорвало от ревности. Кто-то там обнимает Винса, и без него! Но сейчас все иначе, и он не собирается оставаться в стороне. Чтобы пересечь расстояние между кроватями, достаточно одного кошачьего прыжка, и вот уже Скотт повис на шее Винсента. Уткнулся носом в мохнатую теплую щеку и заурчал. Потому что Винс действительно замечательный, с ним хорошо, с ним уходит все плохое и застывает время. Неудивительно, что Сэм тоже любит Винса. — Какой милашка, — промурлыкал Сэм и потрепал Скотта по волосам. Сейчас все выглядело так, будто они с Сэмом делят Винса, а скромняга Винс явно не против. Что удивительно, Скотт также не возражает, хотя в природе их отношений еще предстоит разобраться, раз уж тут вклинился чертов енот. Скотт потерся головой о шею пса. — Нет, милашка — Винс! Не удержав равновесие, Винс рухнул спиной на кровать. Скотт тут же вскарабкался верхом и, не теряя времени, пристроил зад точно на джинсы. Жаль, что Винс уже оделся, ведь теперь вместо горячего члена с крепким узлом торчала лишь холодная пряжка. Хотя погодите... Скотт поерзал задом, и Винс среагировал как надо: опавший было стояк воспрянул с новой силой и ткнулся под хвост, заставив Скотта покраснеть от неожиданности. Винс смущенно улыбнулся. Сэм грациозно вспорхнул с кровати и поправил юбку. Эта женственная черта вместе с плоской голой грудью давала странный эффект. — А насчет той штуки между ног... — произнес он высоким голосом Саманты, скрестив за спиной руки. — Если ты хотел меня трахнуть, как девушку, то уж извини, тут у нас проблема. Кроме того, как я сказал, я не пассив. Но зато есть определенные преимущества… Сэм загадочно подмигнул. — Какие? — спросил Скотт, продолжая тихонько ерзать на Винсе. — К примеру, я могу быть и твоей девушкой, и твоим парнем одновременно. Как тебе захочется. Могу быть наглым бойфрендом, хотя это не так интересно, как по мне. А могу быть хрупкой нежной принцессой с причудой между ног. Но этой же причудой могу тебя... — рывком Сэм приблизился к лицу Скотта и шепнул почти в губы: — ...очень грязно оттрахать. Чайник закипел, но Скотту было уже не до чая. — Сэм, ты... Так не похож на Саманту, — отшутился он, нервно сглотнув. А кончик хвоста все же задергался. — Будто вас двое в одном теле. Саманта хихикнула в кулачок и игриво провела по его спине хвостом, вызывая волну мурашек. — Раздвоение личности? Да, я хороший актер. — Самый лучший! — подтвердил Винс, охотно втираясь в кошачий зад. — А... что ты говорил про то, что можешь быть моей девушкой или парнем... — неуверенно начал Скотт, подбирая слова. Вдруг Сэм сказал это без определенно контекста, и Скотт сделал неверные выводы? Винс почесал в затылке. — Ну, тут такое дело. Не знал, как предложить. Думал, после секса как-нибудь договоримся. В общем... может, будем встречаться втроем? И, да, я все еще девственник, так что решим нашу проблему вместе! А Сэм поможет, он опытный. Скотт удивленно захлопал глазами. — А так можно разве? — Отношения втроем — нормальная штука... как я слышал. В школе, наверное, не стоит ими светить, если не хочешь привлекать лишнее внимание, но наедине уж точно никто не помешает. Винс сиял как само солнышко. — Мы многому тебя научим, котик, — проворковала Саманта. Скотт почти физически ощутил, как вспыхнули его глаза. Пламя охватило его до самого кончика хвоста. — Конечно, я согласен! — Попался, котик! — Напав со спины, Саманта вцепилась ему в бока. Коготки впивались между ребер, вызывая щекотку, и Скотт задрожал от подступившего смеха. Уха коснулись знакомые енотовы клычки. Винс прижал его спереди, так что Скотт оказался между ними как в сэндвиче. — Имей в виду, я не всегда такой милый, — повиснув у него на шее, добавил Сэм своим естественным голосом. — Но тебе, вроде как, так даже нравится. Скотт сглотнул. О, да, он совсем не против! Неловко выкарабкавшись из-под них, Винс направился в угол комнаты. — Куда это ты? — обеспокоился Скотт. — Чай наливать. — Стоп-стоп-стоп! В жопу чай! Винс удивленно обернулся. — Хочу, чтобы вы меня трахнули, оба, — решительно заявил Скотт, сдирая с себя джинсы. Сэм присвистнул от такого рвения. — Неплохо, неплохо. Хорошо, котик, сегодня твой день! Сделаем все, как ты скажешь. Но не волнуйся, больно не будет. — По его лукавому взгляду Скотт понял, что немного больно все-таки будет. Не расцепляя своих загребущих лап с его шеи, Сэм приник к его губам. Мявкнув что-то невразумительное, Скотт ответил на поцелуй — тот вышел коротким, но успокаивающе-нежным. — Думаю, так будет лучше, — заявил Винс, выключив свет. По комнате разлилась густая тьма, давая понять, что уже достаточно поздно и лучше сильно не шуметь, если не хочешь призвать на свою голову гризли-коменданта. Рядом мягко опустился Винс, прижался, ткнулся прохладным носом Скотту в затылок и в шутку проскулил: — Не начинайте без меня, а то ревновать буду. Скотт провел по его спине хвостом. В ответ Винс его поцеловал. Скотт все еще чувствовал усталость. Удивительно даже, что не начали слипаться глаза, ведь в темноте обниматься с Сэмом и Винсом, чувствовать их руки и языки было уютно и расслабляюще. Только мурашки искрили по шерсти. В любой другой ситуации он бы предпочел выпить теплый чай и лечь спать, но сегодня необычная ночь... Есть много разных способов получить удовольствие. Получить и доставить другим. Вот, что понял Скотт, который хоть и не просил пощады, но сегодня остался без узла. Зато не остался девственником: помогла Саманта, как он и мечтал. Также в подарок достался язык Винса под хвост и много чего еще, приятного и неожиданного. И все аккуратно, чтобы не причинить боль. А узел, он… в другой раз. К нему надо долго готовиться — поделился житейской мудростью Винс, лизнув Скотта в макушку. Потом они, уставшие, скинут подушки на пол и уснут в обнимку. Дурачиться сил уже не останется, так что бой подушками будет отложен на следующий день. Укрытый хвостом Сэма, Скотт уснет безмятежным счастливым сном. Даже легкая боль ниже хвоста не станет помехой, лишь напомнит наутро, что события накануне не были сном. А если они проспят и все трое не придут в школу — что ж, достойная причина для прогула. Впереди еще много хороших дней, и все будет наверстано, беспокоиться не о чем. Во сне Скотт улыбнется. Перевод в эту школу был лучшим решением в его жизни!