***
Стайлз поправил ворот рубашки, признавая, что послушаться Питера и надеть её было не самой здравой идеей. Ему предстоял разговор со Скоттом, и запах Питера, который его друг не мог не опознать, не помог бы делу. Сейчас он мало что мог с этим поделать, но на обеденном перерыве вполне реально было сбегать в раздевалку и переодеться в форму для лакросса. Тренер будет ворчать, если увидит его в форме вне поля, но это можно было стерпеть. Любые мысли и планы вылетели у него из головы, когда он увидел Лидию. Признаться, Стайлз думал, что она останется дома сегодня, слишком травмированная вчерашним днём, но ему стоило знать лучше. Лидия была грёбаной королевой и не пропустила бы занятия из-за небольшого испуга и короткого посещения больницы. — Привет, Лидия! — поздоровался он, когда она оказалась немного ближе. Лидия окинула его взглядом, немного задержавшись на рубашке, и вопросительно приподняла бровь. — Жаль, что вчерашний вечер закончился так… плохо. Лидия смотрела на него долгую пару секунд. Стайлз видел в её взгляде подозрительность, скрытую растерянность и решимость. Она явно помнила больше, чем Стайлз надеялся, но не могла собрать картину целиком. Сейчас она решала, может ли Стайлз помочь в прояснении ситуации. Судя по надменному выражению лица и высоко поднятой голове, она решила неправильно. — Не думай, что это повторится, Стилински, — только и сказала она, неторопливо уходя и не дожидаясь ответа. Во рту у него разлилась горечь. На секунду он позволил себе помечтать. Может, Лидия имела в виду то, что окончание их свиданий в будущем не будут впредь такими ужасными? Но умом он понимал, что Лидия только что вновь дала ему от ворот поворот. Стайлз часто переживал её отказы и никогда не опускал рук, но сейчас, когда он сделал для неё столько, что это казалось кошмарным сном, принять её слова без обиды или печали не выходило. Он буквально записался в рабство к Питеру Хейлу, а Лидия просто проходит мимо, обещая, что больше никогда не пойдёт с ним на свидание. Она посмотрела на него так, словно он — только лишь насекомое, которое повеселило её некоторое время, но являлось таким незначительным, что обращать на него внимание впредь было бы расточительным. Он чувствовал себя жалким и преданным, но понимал, что его обида необоснованна. Лидия не знала, что он для неё сделал. Может быть, если бы она была осведомлена, относилась бы к нему иначе. В любом случае это не имело значения. Она ясно дала понять, что не хочет его пока видеть, и он в кои-то веки решил исполнить её желание. Стайлз так задумался о несправедливости сложившейся ситуации, что не заметил, как добрался до классной комнаты. Благо на этом уроке с ним не было ни Скотта, ни Лидии. Но Эллисон ходила на историю вместе со Стайлзом, хотя он думал, что она проведёт несколько дней дома, учитывая всю эту заварушку с Кейт, Питером и потрохами, которые уже, наверное, начали гнить перед домом Хейлов. Если Крис не собрал свою сестру по кусочкам или не сообщил полиции. Серьёзно, нужно узнать, какова будет официальная версия её смерти. — Итак, в прошлый раз мы остановились на аннексии Верхней Калифорнии Соединёнными Штатами тысячу восемьсот… — привычно начал бубнить свою заунывную лекцию преподаватель, когда все расселись по местам, и Стайлз с чистой совестью перестал его слушать. Вместо этого он достал блокнот, зелёную гелевую ручку и принялся писать, стараясь разобраться со всем, что с ним произошло за последнее время. Списки, карты и схемы всегда помогали ему сосредоточиться. Дэнни за соседним столом странно на него поглядывал, но он часто смотрел на Стайлза таким взглядом, поэтому он не стал беспокоиться. Эллисон, как и ожидалось, не появилась. Стайлзу чертовски нужна была поддержка. Питер был властным, доминирующим и не терпящим неповиновения мудаком. Чтобы с ним справиться, необходимо иметь железную выдержку и хоть какую-то уверенность в себе. Если вне их стаи найдётся кто-то, способный поддержать Стайлза и дать здравый совет, ему станет в разы легче. Кто-то авторитетный, много знающий об оборотнях, способный выслушать и помочь в трудную минуту. У него было несколько вариантов на примете, но и они казались довольно ненадёжными. Ручка зависла над бумагой, но Стайлз так и не нашёл, что же написать. В голову неожиданно пришла идея и он поспешно её записал, чтобы иметь под ногами хоть какой-то краткосрочный план действий. Уйти из команды по лакроссу. Стайлз помнил, как тяжело было Скотту, когда он сдерживал свою агрессию во время игры. Ему не хотелось бы кого-нибудь ранить или выдать себя. Уйти было логичным решением. Стайлз мысленно добавил к невеликому списку пункт о том, что надо бы порыться и накопать чего-нибудь на Питера, но это казалось пустой затеей. Если Питер и делал что-то противозаконное, наверняка не попался. В базе данных полиции или даже ФБР вряд ли найдётся что-то стоящее. Но проверить не помешает. Чем больше он знает о своём Альфе, тем безопаснее для него самого. Может быть, стоило найти людей, которые были знакомы с Питером до пожара и расспросить их о том, каким он был. Изучение его характера могло стать ключевым в попытках наладить с Питером контакт и построить более-менее здоровые отношения, основанные не только на потребности иметь хоть какую-нибудь стаю, но и на хотя бы натянутых и в некой мере абсурдных, но всё же дружественных мотивах. Уроки проходили незаметно. Стайлз не встретил ни Скотта, ни Эллисон до конца школьного дня, но понял это только тогда, когда забрался в джип, готовый уехать домой, и понял, что забыл сменить рубашку на форму для лакросса. Видимо, оба решили остаться дома и немного переварить всё, что произошло вчера. Может быть, Стайлзу тоже нужно было так поступить, но он не чувствовал недомоганий, вины за смерть Кейт или ещё какой-то ерунды такого рода. Кейт заслужила то, что с ней сделали. Он полагал, что Эллисон позволено было скорбеть. Она никогда не знала психопатку-маньячку-Кейт. Ей было позволено видеть только любящую весёлую тётю, которую она не могла не обожать. Трудно было потерять любимого человека подобным образом. Не только увидев ужаснейшую смерть, но и разочаровавшись в ней, узнав, какой жестокой и злой она может быть. Действительной злой. Стайлз не верил в чёрно-белый мир, но готов был сделать исключение для Кейт. Она была чистым злом, и даже то, что она явно любила свою племянницу, этого не меняло. Стайлз тронулся с места и до конца поездки пел себе под нос «Believer» Imagine Dragons, не в силах выбросить прилипшую песню из головы. Руки сами собой потянулись, чтобы в очередной раз за день огладить воротник рубашки. Ткань была гладкой на ощупь, мягкой и приятной. То, каким взглядом Лидия окинула эту рубашку, говорило о том, что она явна была либо безумно дорогой, либо безумно стильной. Либо и первое и второе разом. Это вполне вязалось с тем, каким ему представлялся Питер. Этакий злодей-британец с хорошим вкусом, красивым лицом и непомерными амбициями. За исключением того, что Питер не был британцем. Отец ушёл за продуктами, как гласила записка на холодильнике, а Питер, к счастью, отсутствовал, когда Стайлз добрался до дома. Вероятно, он решил дать Стайлзу немного пространства. Как мило с его стороны. Хотя более вероятным было то, что у него просто пока не было планов на Стайлза. Или времени, чтобы их осуществить. Серьёзно, Стайлзу нужно было обрести хоть какой-то контроль над своей жизнью, дабы Питер перестал играть с ним, имея при себе безумие и небольшую жажду убийств. Стайлз пока не знал, насколько Питер тяготеет к насильному умерщвлению тех, кто не участвовал в поджоге, но старался быть оптимистичным. Он немного покрутил телефон в руках, но так и не решился позвонить Скотту. Вместо этого он быстро настрочил ему короткое сообщение и кинул гаджет на кровать. Ему отчаянно нужно было заняться уроками, чтобы не потерять свой прекрасный средний балл, который был поводом его гордости и причиной многих бессонных ночей (хотя по большей части бессонные ночи — прерогатива исследований и бездумных блужданий по просторам глобальной сети). Его отец пришёл и ушёл, вызванный обеспокоенной Тарой. Может быть, они нашли следы крови или саму разорванную Кейт перед домом Хейлов. Стайлз мудро решил в это не лезть, хотя отсутствие энтузиазма и любопытства с его стороны явно озадачило шерифа. Стайлз уже заканчивал эссе по литературе, когда в груди у него что-то сжалось и вдруг стало тяжело дышать. На одну долгую секунду ему показалось, что у него паническая атака, но эта мысль быстро покинула его голову, когда в висках застучало, а на губах появилось что-то солёное. Стайлз рухнул на пол, соскользнув с рабочего кресла, и прислонился спиной к стене, с трудом различая, где низ, а где верх. Дрожащей рукой он потянулся к губам и расфокусированным взглядом увидел на пальцах красную жидкость. У него пошла кровь из носа. Только теперь в нём начала просыпаться паника. С ним что-то происходило, и он не мог этому помешать. Стайлз даже не был уверен, что сможет добраться до телефона, чтобы кому-нибудь позвонить, настолько всё плясало перед глазами. Горло сжалось, заставив его хватать воздух короткими частыми глотками. Ему казалось, что язык распух и стал невероятно тяжёлым. Голова кружилась, а взгляд не мог ни на чём сфокусироваться и блуждал, не останавливаясь ни на мгновение. Подкатила тошнота, в мышцах появилась такая слабость, что Стайлз невольно сполз по стене, не в силах даже поднять руку. Может быть он умирает? Рядом вдруг послышался шум. Приглушённый, доносившийся словно через слой воды. Стайлз с трудом сосредоточился, закрыв глаза, и смог различить твёрдый уверенный голос, но слова разобрать не удалось. Стайлз понадеялся, что это его отец, и невероятным усилием обхватил слабыми пальцами ладонь, которая легла на его щёку. Он не хотел умирать на руках своего отца. Шериф Стилински не переживёт смерть своего сына. Он не сможет быть один. Не после смерти Клаудии. Он с трудом принял смерть жены. Если со Стайлзом что-то случится, это будет концом и для его отца. — Прости, — выдохнул Стайлз, не уверенный, что вообще сказал это вслух. Дышать вдруг стало легче, и он сделал большой и резкий вздох, но вместе с нормальным дыханием пришла боль. В ушах у него зазвенело и он перестал ощущать руки на своих щеках; голос, пытающийся что-то до него донести, стал ещё более далёким, а вскоре и вовсе не слышимым. Стайлз подумал о том, что у него осталось много незаконченных дел, которые могут такими и остаться, но даже не успел расстроиться по этому поводу. Он потерял сознание.***
Стайлз посмотрел в сторону, не желая видеть то, как его сестра, столь раздражающая и презираемая им, но всё равно любимая, корчится в углу, пытаясь защитить совсем крохотных детей. В бесплодной попытке спасти хоть кого-то она выглядела скорее как обгоревшая куча мяса, нежели как человек. Лицо обдало волной жара, и Стайлз согнулся в неумолимом приступе кашля. Глаза слезились, а во рту стоял кислый привкус. Ему повезло — или, наоборот, не повезло, — и он пережил первую волну обрушений и раскалённого жара, получив всего несколько ожогов. Другим повезло меньше. Он видел в этом хаосе, в этом кошмаре, изуродованное тело Майкла — мужа Талии, слышал крики двоюродных братьев, умирающих рядом с бабушкой Стайлза, с которой он и познакомился-то всего пару дней назад. Он видел смерть, видел неумолимость огня и понимал. Талия тоже понимала, но в отличие от него отказывалась принимать. Решившись, он поднялся, с трудом доковылял до нужного места, обходя особо хлипкие места и всеобъемлющую силу огня, скуля от боли в повреждённых, обожжённых конечностях, груди и лице, и упал перед Талией на колени, с трудом разрывая её хватку на детях. Даже полумёртвая она была невероятно сильной. Кожа Альфы, уже покрытая коркой и кровоточащая, лопалась под его пальцами, но он не жалел её. Он чувствовал боль малышки, которую принесли с собой его счастливые тётя с дядей, представив им ещё одну двоюродную сестру. Мальчик постарше рядом с ней уже давно потерял сознание, наверняка почувствовав с разрывом стайных уз, как умерла его мать. То, что он собирался сделать, было бы лучше для них. Это было бы освобождением. — Пи…тер, — прохрипела Талия, полыхнув на него своими красными глазами. Стайлз бросил на неё пустой взгляд, не понимая, на что ещё надеется его сестра. Её глаза — единственная целая часть — ярко выделялись на обугленной, влажной и залитой запёкшейся от жара кровью коже. Выхода не было. Огонь пожирал их дом, их стаю, их жизни. Выхода не было. Стайлз выпустил когти и легко провёл ими по двум детским шеям, покрытым сажей и кровью. Стайлз проснулся, всё ещё ощущая в носу запах горящей плоти, палённой древесины и пепла. В глазах собрались слёзы и он поспешно сморгнул их, прижимая ладони к глазам и надавливая. Желая стереть образ окровавленных рук и убитых им детей с внутренней стороны век, где эта ужасная картинка, казалось, запечатлелась. У него вырвался судорожный вздох, после которого послышался едва слышный стон. Стайлз напрягся, осознав, что стонал не он, и медленно отнял руки от лица. Он проморгался, сгоняя мутную пелену с глаз, и осторожно повернул голову, ожидая увидеть отца. Стайлз помнил, как во время того странного приступа к нему кто-то пришёл. Наверняка, его отец. Или нет, неожиданно спокойно констатировал Стайлз, увидев перед собой бедро, затянутое в мягкую чёрную ткань. Он протянул руку, чтобы ощупать материал, но вовремя себя остановил и поднял взгляд, чтобы узнать, кто оказался рядом в минуту его слабости. На кровати Стайлза, прислонившись спиной к изголовью и откинув голову на стену, спал Питер Хейл. Стайлз раздумывал над тем, что ему следует делать всего секунду, прежде чем грубо толкнуть Альфу в плечо. — Питер! Какого чёрта ты здесь делаешь? Стайлз отодвинулся подальше от оборотня, чувствуя себя на редкость уязвимо. Он всегда ощущал неуверенность и опаску рядом с Питером, но сейчас всё казалось ещё хуже. Со Стайлзом что-то произошло, и Питер стал свидетелем этого. — Полагаю, я заснул, — мгновенно пришёл в сознание Альфа. — Приношу свои извинения. — Питер выглядел так, словно и не спал. Стайлз увидел в его глазах панику, когда сонная дымка ещё не полностью отпустила его сознание, и задумался, что же ему снилось. Не удивительно, если кошмары. — Что произошло? — устало спросил Стайлз, не желая даже злиться за то, что Питер снова ворвался в его комнату. В животе у него что-то болезненно сжималось. — Я осмелюсь предположить, что твоё превращение завершилось, — не стал тянуть Питер, уловив его настроение. Он схватил Стайлза за руку, игнорируя его дрожь, и одёрнул рукав рубашки. — Укус зажил. Хотя шрам всё ещё остался. Стайлз мельком посмотрел на бледную кожу, изуродованную выпуклыми красными линиями, и перевёл взгляд на ладони Питера. Сильные, широкие, с выступающими костяшками и аккуратными ногтями. С хорошо видимыми венами, родинкой у самого сустава на запястье. Стайлз, забывшись, обхватил одну из рук Альфы, в попытке удержать её ближе, хотя умом и понимал, что Питер вырвется, если захочет, и севшим голосом потребовал: — Выпусти когти. Питер, как ни странно, не спешил отнимать у него свою руку, но его взгляд был тяжёлым, когда Стайлз поднял на него глаза. Он умоляюще на него посмотрел и этого, похоже, хватило, чтобы поколебать оборотня. Стайлз со смесью ужаса и благоговения наблюдал за выступающими когтями. Они были острыми, тёмными и совсем как те, что… Он оттолкнул Питера и едва успел добежать до ванной, как его вырвало. Перед глазами мелькали искажённые болью лица, безжалостное пламя и окровавленные руки, которые сделали то, что должны были, но тем не менее стали для их обладателя личным напоминанием о случившемся. — Ты убил… Ты убил двоюродную сестру и… и этого малыша. Кем он был? Какой-то очень дальний… — Стайлз прервался, чувствуя влагу на губах. У него снова носом пошла кровь, понял он, облизнув губы. В голове была каша, а на глаза просились слёзы. — Они… Ты убил детей. Питер стоял на пороге ванной каменным изваянием. Стайлз посмотрел ему в лицо, но не увидел ни единой эмоции. Он не оправдывался, не интересовался, откуда Стайлз это знает. Просто стоял, безучастно наблюдая за его разбитым состоянием. Стайлз вытер рот рукой, поморщился. Пошатываясь, он поднялся и умылся, прополоскал рот водой из крана и снова посмотрел на Питера, который продолжал наблюдать за всем, что он делает. Как бы ему сейчас хотелось знать, о чём Альфа думает. Сожалеет ли он о содеянном? Или дымка безумия обволокла каждый уголок его сознания, забрав любую возможность чувствовать? Осталось ли в Питере хоть что-нибудь от себя прежнего? Стайлз помнил агонию, которую испытывал во сне. Вину, злость, отчаяние, страх. Но больше всего запомнилась боль, которая усиливалась со смертью каждого члена стаи. Питер любил Талию, любил детей, которых убил. Питер любил свою стаю. Осталась ли в нём эта способность? Мог ли он ещё любить? Стайлз не знал, почему этот сон так сильно на него повлиял. Он чувствовал такую боль, такое отчаяние, такую злость, что с трудом мог с этим совладать, хотя и понимал, что эти эмоции принадлежат Питеру, которым он и был во сне. То, что Питер был вынужден сделать… — Ты избавил их от страданий, — тихо сказал Стайлз, когда более-менее пришёл в себя. Ощущения от этого сна стали приглушаться, исчезать, словно и не было их, причём так быстро, что Стайлз пошатнулся, чувствуя одновременно и облегчение и невероятную потерянность. Питер никак это не прокомментировал. Он подошёл ближе, снова проверил его чистую зажившую руку, схватил за подбородок, покрутил голову в разные стороны и долго смотрел ему в глаза с чем-то трудноразличимым во взгляде. Стайлзу было неловко от такого прямого контакта со столь близкого расстояния, и он вырвался, когда ощущения стали невыносимыми. — Я не знаю, кем ты стал, Стайлз, но ты не обычный оборотень. — Питер провёл рукой по задней стороне его шеи и направился к выходу. — Если с тобой случится что-то странное, дай мне знать. Это приказ. Не разговаривай с Эллисон Арджент и никак с ней не контактируй. Это тоже приказ. — Питер прервал все его возражения поднятой рукой и снова посмотрел на него пристальным, оценивающим взглядом. — Это для твоей же безопасности. Все Ардженты рано или поздно сходят с ума. Крис стал единственным исключением, и тот предпочитает закрывать глаза на многие вещи. — Но если мне придётся… — Вынужденное общение — то, чего нельзя избежать. Не хитри и выполняй приказ добросовестно, Стайлз. Стайлз скрипнул зубами от раздражения. — Почему? Только сегодня утром ты сказал мне следить за ней. — И этот приказ всё ещё в силе. Возникли… новые обстоятельства, которые вынуждают нашу стаю держаться подальше от любого Арджента. Если не хочешь оказаться под прицелом Кристофера, не контактируй с Эллисон. Стайлз нервно покусал губу, прежде чем ответить. — Ты оказался здесь, когда мне стало плохо, потому что был уже рядом? — решился спросить Стайлз, не совсем уверенный в том, что этот вопрос вообще стоило задавать. — Или это дело стаи? Ты что-то почувствовал? Питер рвано дёрнул плечом в неосознанном жесте и скривил губы в ломанной улыбке. Стайлз видел в нём что-то странное, что-то, чего обычно не было. Какая-то напряжённость, которую он пытался скрыть. — Ты сам ответишь мне на этот вопрос, когда сможешь чувствовать связь между нами, — ответил Питер, явно забавляясь вмиг вспыхнувшим в Стайлзе раздражением. — Кстати, Кейт признали пропавшей без вести. Крис благоразумно решил не показывать то, что от неё осталось, департаменту шерифа. Многие задались бы вопросом, насколько велик тот зверь, что способен сотворить с человеком подобное. Стайлз не сдержал смешка. — Нужно быть всего лишь разъярённым Питером Хейлом, — слабо улыбнулся он, чувствуя одновременно и тревогу и словно искусственный покой, разливающийся внутри. — Всё же… кто я тогда? Это не представляет опасности моему отцу? Я ему ничего не сделаю? Питер усмехнулся, заметив обеспокоенный взгляд, и Стайлз скрестил руки на груди, чтобы удержать себя от необдуманных слов и действий. — Мне это не известно. Но я определённо собираюсь узнать, что с тобой происходит. Он покинул его комнату через окно и выглядел так, словно хотел оказаться как можно дальше. Стайлз сделал вид, что не заметил этого, и сел за ноутбук, наплевав на незаконченное домашнее задание. Ему предстояло выяснить, кто он, чёрт возьми, такой, не полагаясь при этом на Питера Хейла.