Отношения и решения

      Проистекающая из необходимости жестокость поддавалась простым оправданиям и не ложилась на душу неподъёмной ношей вины. Сосуществование с кровожадным оборотнем, неистово борющемся за право жить, накладывало некоторые правила, без которых легко было бы скатиться в безумие, но вместе с тем освобождало от общепринятых моральных норм.       Стайлз поддавался беспощадности, но не забывал сдерживать зверя, когда считал это необходимым. Вдвоём они были впечатляюще уравновешенной и эффективной командой. Они были прекрасной стаей.       Ардженты уехали из Бейкон Хиллс, но никогда не уходили из их жизней. Даже спустя годы отпечаток, оставленный семьёй охотников, горел невидимым клеймом. Зияющая пустота, оставленная ими в стае Хейлов, кричала безнадёжной агонией в глазах Дерека и адским пламенем ярости в оскаленной пасти обернувшегося волком Питера. Но это были моменты воспоминаний, горькие проблески былой боли. Они научились жить с тем, что у них отняли, а Стайлз помогал, как мог.       Он отказался от пути агента ФБР и полицейского, уверенный, что теперь органы, защищающие людей и их права на законодательных уровнях, были не для него. Претерпеть изменения было сложным шагом, совершённым вслепую, но результаты не огорчали Стайлза. Он получил куда больше, чем рассчитывал, приняв укус с намерением спасти как Лидию, так и Скотта. Пусть этот укус и был огромной вольностью, которую сейчас Стайлз не позволил бы Питеру ни при каких обстоятельствах, кроме безумия и смертельной опасности.       — Ты воспользовался моими незнанием, страхом и желанием спасти подругу. Ты поступил низко, — в очередной раз припечатал Стайлз, отмахиваясь от настойчивых рук, которые тянулись его обнять. — Признай это, Питер.       — Я руководствовался инстинктами. В этом нет ничего плохого, — фыркнул его Альфа, устроив, наконец, ладони на пояснице Стайлза. Его блаженный, затуманенный после сна взгляд был раздражающе честен. — В результате ты оказался моим. Я не пожалею о предложении, которое привело нас к этому.       — Ты безнадёжен, — заключил Стайлз. Обжигающе горячий кофе в его руках быстро оказался на столе, чтобы никто из них не пострадал из-за любвеобильности Питера. Часы показывали четверть восьмого. — Я опоздаю на утреннюю лекцию, если ты меня не отпустишь.       — У тебя выпускной год. Тебе можно пропустить несколько лекций.       — Вот именно, Альфа, — понизил голос Стайлз, запуская руку в волосы Питера и оставляя на челюсти, щеке, виске ряд быстрых поцелуев. — Мой выпускной год. Я должен проявить большее усердие, если хочу закончить на отлично.       — Я могу тебя содержать, — упорствовал Питер, теперь выправив рубашку из брюк и запустив под неё горячие ладони.       Стайлз закатил глаза. Он поцеловал Питера в переносицу и мягко отстранился, поигрывая миниатюрным водоворотом песка, что кружился над его указательным пальцем.       Угроза расправы была уяснена в ту же секунду, но на лице Питера ещё несколько мгновений велась борьба: рискнуть и получить песком в лицо или отпустить. Благоразумие одержало победу.       Они уехали из Бейкон Хиллс. Ритуалы, которые Питер помогал проводить в ванной, заполненной льдом и травами, пробуждали в Стайлзе бо́льшую силу. Они напоминали ему, что до укуса он был Искрой, направляли и показывали. Стайлз видел возможности и упущенные преимущества, видел страхи и воплощённые кошмары. Оставаться в городе и жить в мире с самими собой стало взаимоисключающими вариантами.       Теперь он изучал гуманитарные науки, параллельно проходя курсы фельдшера. В последний год ему позволяли участвовать в практических выездах и оттачивать свои навыки, но Стайлз не планировал работать в здравоохранении. Он учился, чтобы знать, как действовать в случае очередной кровавой бани, которая могла бы закончиться ранами или оторванными конечностями.       Гуманитарные науки же стали его настоящей страстью после некоторого погружения в мифологию и фольклор. Ему приходилось изучать другие языки, но это было лишь небольшим препятствием к открытию больших горизонтов.       Стайлз поступил, едва закончив школу, и Питер в том же месяце купил впечатляющую квартиру поближе к его университету. Она больше походила на полноценный дом, потому что имела второй этаж, но была одобрена шерифом. Он был рад, что Стайлзу не придётся жить в общежитии, и это было первой точкой соприкосновения его отца и Питера.       Скотт остался в Бейкон Хиллс, но Стайлз не слышал от него никаких вестей. Лидия, Эллисон, Джексон — все они пошли собственными дорогами, и Стайлз не знал какими, потому что не находил в себе сил беспокоиться об их благополучии. Больше нет.       — Ты не забыл о Дереке?       — Он и сам может добраться сюда из аэропорта.       — Ты не видел Кору лет десять. Ты даже думал, что она мертва. — Стайлз снова заправил рубашку в брюки и сделал глоток кофе. — Разве тебе не хочется увидеть её поскорее?       Питер смотрел на свою кружку с отстранённым любопытством. Его претенциозный дорогущий халат был расстёгнут на груди и слабо затянут на поясе. Стайлз ощущал его нежелание и смирение, порождённые неуверенностью и страхом.       — Наши звонки строятся на её недовольстве и моём упрямстве. Личная встреча этого не изменит.       — Вот именно, твоём упрямстве. Кора не злится на тебя, она злится на обстоятельства. Попробуй подумать об этом, когда увидишь её сегодня.       Питер был беспокойным. Стайлз склонил голову, всматриваясь в него внимательнее и неторопливо жуя печенье. Этот тип беспокойства был вызван не только предстоящим визитом внезапно ожившей племянницы, но и чем-то куда более привычным.       Стайлз отложил печенье и взял Питера за руку.       — Кто теперь?       — Девкалион сообщил о двигающихся в нашем направлении химерах.       — Ты общаешься с Девкалионом? — драматично застонал Стайлз. — После того, как он попытался убить нас?       — Если я оборву связи со всеми, кто пытался убить нас, у меня не останется информаторов, — вполне резонно заметил Питер, и Стайлз был вынужден согласиться. — Я обзвонил нужных людей и выяснил, что эти химеры временно осели в Бейкон Хиллс.       — Бейкон Хиллс больше не наша забота.       — Их лидер охотится за Альфа-искрой. И если он не идиот, он покусится на Сатоми, а не на меня.       — Надеюсь, что он идиот. Тебе определённо нужна разминка. — Стайлз с сожалением отставил недопитый кофе и закинул на плечо сумку с книгами. — Напиши мне подробности и мы пойдём за ними, если хочешь.       Питер со вздохом передал ему заранее приготовленный термос. Он знал, что Стайлз частенько не успевает закончить завтрак, и уже был подготовлен к этому.       — Мы пойдём за ними, если твой отец посчитает это необходимым.       Шериф Бейкон Хиллс был защитником этого города, но на сверхъестественные угрозы реагировал с привлечением оборотней. Часто это оказывалась стая Сатоми, а не Питера, но Стайлз понимал нежелание отца подвергать его опасности.       — Ты позвонил Сатоми? Я могу поговорить с Бреттом, если нет. Мы давно не разговаривали.       — Она уже знает о химерах, — небрежно отмахнулся Питер, провожая его до двери, словно верный пёс. — Будь осторожен, лапушка.       Стайлз не сдержал счастливой улыбки, чувствуя, как его грудь переполняют довольство, нежность и обожание. Он знал, что эти эмоции были не только его — связь звенела от их взаимной привязанности.       Стайлз подарил Питеру ещё один поцелуй и выскочил за дверь, надеясь успеть до начала лекции.       Эти несколько лет пролетели в мгновение ока, полные волнений, крови, налаживания новых уз и разрывов прошлых связей. Стайлз не всегда был уверен, что принять укус было верным решением, однако его отношения с Питером никогда не подвергались сомнениям. Они были стаей и это чувство нельзя было сравнить ни с чем другим. Принадлежность, глубинное понимание, преданность. Питер был у Стайлза в той же мере, что Стайлз был у Питера. Сложно было представить времена, когда это не было правдой.       Песок заскользил по шее, скрываясь за воротником рубашки. Стайлз раздражённо стряхнул его с волос, заставляя взволнованные золотые крупицы раствориться в коже. Они реагировали на его мысли, непроизвольно пробуждая воспоминания о былых годах, когда красные глаза Питера пугали, а не завораживали. Когда их отношения не были такими равными, как сейчас. Стайлз любил эти времена хотя бы потому что Питер в образе неприступного беспринципного злодея немного возбуждал.       Песок исчез, но его присутствие остро ощущалось, приятно сильное и решительное. Тонкий нож удобно лежал в голенище сапога. Мачете и бита были надёжно спрятаны в машине, готовые к любой спонтанной поездке. Стайлз носил с собой немного рябины, но избегал аконита, не желая стать потенциальной мишенью для других оборотней из-за характерного запаха. Он был защищён и обладал многими преимуществами.       Питер научил его выживать, но также показал прекрасную жизнь, где можно было расслабиться, зная, что его будут оберегать. Питер ограждал его от мира, когда Стайлз в этом нуждался, а Стайлз делал то же самое для Питера.       Солнце светило невыносимо ярко. Стайлз надел солнечные очки, поправил сумку на плече. Легко фиксируемые и узнаваемые сознания окружающих людей гудели, подобно рою пчёл, но Стайлз легко абстрагировался, привычно концентрируясь только на том разуме, который волновал его больше остальных — на разуме своего Альфы.       Связь пульсировала поддержкой, могуществом и жаждой крови — ноткой, что никогда не исчезала из разума хищника, каким Питер и был. Это успокоило его, наполнило уверенностью в собственных силах. Мир казался крошечным и ничтожным, готовым к завоеванию, когда Стайлз ощущал присутствие Питера рядом с собой.       Хорошо, что никому из них не нужен был мир у их ног. Единственное, в чём они нуждались — это друг в друге.