***
(От лица Автора) Всё было бы куда драматичнее, сиди она в непроглядной темнице. Но нет, Люцифер заточил Айкири вполне себе в комфортабельные апартаменты, разве что целенаправленно лишённые окон. «Интересная тюрьма», — подумала суккуб очнувшись. Потом, однако, мнение своё поменяла. Как-то быстро были изучены немногочисленные предметы интерьера: большая кровать с балдахином, пара мягких кресел у книжной полки и пушистым ковром раскинутая по полу шкура неизвестного животного, вечная ему память. Ни тумбочек и ламп, кроме верхней люстры, ни зеркал и картин — ничего лишнего для разглядывания или попытки обращения предмета в оружие. Лютый минимализм! Демонесса от скуки даже с высоты своих полётов прошлась по книгам, оставленным ей, видимо, в качестве досуга, однако для себя интересных не обнаружила. Гюго “Отверженные”, Гёссе “Игра в бисер”, Маккалоу “Поющие в терновнике”, Достоевский “Преступление и наказание”, — Люцифер явно знает, как интеллектуально унизить. При всей своей врождённой импульсивности этот мужчина слишком хорош в столь колких деталях. Но вернёмся к узнице, череда неудач которой резко стала вторым пришествием канона. Мысли её злым, вероятно, пунктирным, если бы их можно было музыкально разложить по полочкам нотного стана, вихрем скачут в дебри далёких воспоминаний. Ещё бы! Начиная реализовывать свой без лишней скромности “гениальный” план кучу столетий назад, суккуб не догадывалась о столь плачевном исходе! Темница по-царски, вскормлённая в ней вечно молодая бессмертная — Люциферу стоило зашвырнуть на книжную полочку “Узник” Пушкина. А нет, и сей шедевр быстро находится среди великолепной подборки. Айкири даже морщится — отсутствие досуга бензином поливает кострище разыгравшихся воспоминаний. Влюбить в себя Мальбонте было просто. Пожалуй даже слишком элементарно для обольстительницы-суккуба, в те далёкие дни являющей собой эталон вожделенного идеала. Смесь всевозможного концентрата пороков вылилась в жажду больших преимуществ — чем активнее Айкири пользовалась обожанием, с миленькой улыбкой поглощая энергию своих поклонников, тем больших высот хотелось достичь сверх этого. Весо́м был и фактор случая, натолкнувшего на мысли о на тот момент “заоблачных далях”. Не захочешь, а поверишь в судьбу… Суккуб ошивалась на закрытом приёме у одного из высших. Ничего разительно новенького — такие, как она, частенько украшали собой самые изысканные, порой тонко граничащие с порочными, торжества. И пусть пять сотен лет назад вечеринки были малость иными, веселиться умели не хуже нынешних времён. Старый манер развлечений не уступал современности. Не предвещающий беды флирт. Игра взглядов, секс. С первой секунды знакомства между Мальбонте и Айкири шарахнула нехилая молния, этакий аналог Купидоновой стрелы. Он, юнец, совсем не похлебавший этой жизни, по самые не балуйся влюбился в одно из чистейших воплощений порока — суккуба. Глупо? Да. Но кого тогда вообще волновал столь незначительный вопрос? Первая любовь. Та самая, от которой коленки дрожат, а в животе играет не переварившийся обед с кодовым названием “бабочки”. Любовь, похожая на сон, где рыдания приносят умиротворение и очищающее душу спокойствие. Чувство, мощнейшим наркотиком затмившее разум, стало с той самой поры его неизменным спутником бытия и началом не самой успешной, однако увлекательной игры со смертью. Сам Мальбонте вряд ли посчитал бы прожитое ошибкой, не говоря уже о степени её фатальности. Просто потому, что действительно полюбил, с усилием добившись внимания, привязался к демонессе по-настоящему. И нет, Айкири не была у него первой, даже не навязывалась, сперва воспринимая юношу скорее как очередное, не стоящее особых стратегий приключение. Жажда оседлать замелькавшие на горизонте перспективы взбаламутила кровь демонессы позднее. Ещё бы, она встречалась с Принцем Ада, а это сулило массу сценариев красивой жизни! Так или иначе, суккуб пала под объективом его красивых ухаживаний, клятв и самое главное — “человеческого” отношения. Это самая настоящая правда, поскольку на контрасте с остальными демонами Мальбонте относился к ней, как к равной, уважал и считался с мнением девушки, а помимо прочего, любил. Что-то разительно новенькое в репертуарном списке суккуба! Красивая жизнь постепенно обрела заоблачные перспективы, стоило демону сделать предложение руки и сердца, — Айкири могла не просто пользоваться дарованными благами, ставшими результатом чувств сына Сатаны, а стать их полноправной хозяйкой. С тех пор амбиции не дали ей покоя. Суккуб упоенно примеряла на себя ещё не принадлежащую ей роль. Отношения походили на атомный, готовый вот-вот взорваться реактор. Мальбонте по-особому запоминались мгновения слабости при близости с возлюбленной, ощущения кайфа в те моменты, когда энергии внутри его тела становилось мало до галлюцинаций, выбивающих из колеи осточертевших обязанностей Принца. Притяжение, разряд электричества, идущий по крепко сложённому телу, стоило ноздрям втянуть аромат кожи суккуба, сводили с ума. Не просто любовница, а друг, советник, поддержка, опора и личный сорт героина. Столь прочная база тотального доверия стала благодатной почвой для взращивания в выбранном Айкири мужчине нужных ей качеств: должного могущества и неоспоримой власти. «Если и быть чьей-либо женой, то лишь будущего Правителя», — говорила девушка ответом на предложение руки и сердца. Да, её понятия брака заметно разнились с тривиальными. Хотя бы тем, что партнёра не обязательно слепо обожать. Фактора удобства и воплощения в суровую реальность всех её амбициозных стремлений было вполне достаточно. Граничащий с бредом союз маячил сбывшейся мечтой до той поры, пока о намерениях сына жениться не прознала Лилит. Их скандал накануне слышала добрая половина дворца, однако результат столь громогласного поединка слов для этих пройдох остался загадкой. И пусть свежая сплетня ушла от внимания суккуба, проснувшийся после бурной ночи Маль ещё вечером показался ей излишне нервным, подавленным, будто его одолевал нерешённый вопрос: — Ты сам не свой, Мальбонте. Расскажешь? Поделиться не дающими спать мыслями было важно, но всё равно демон оттягивал режущие по живому слова, пытаясь обличить их в какую-нибудь менее уродливую форму. Под какой волшебной формулировкой посыл «Я женюсь на другой» способен не разрушить их с Айкири идиллию в считанные секунды оставалось загадкой. Свет очей её Величества Лилит тяжело сглотнул: — Мать решила устроить мой брак с дочерью Рондента, — спектр испытываемых девушкой эмоций в раз стал трудно читаемым. — С одной стороны, эта пустышка для меня ничего не значит, а продвинуться к трону Сатаны поспособствует… — Мальбонте нахмурился от того, с какой резкостью женская ладонь покинула границы его разгорячённой груди, — мы же этого хотим, Айкири… — А с другой стороны…? — Суккуб холодно повторила так и не завершённую речь любовника. Его уже привычно покладистый в её отношении характер впервые предстал прокисшим, пусть и некогда любимым лакомством. — Я сделал предложение тебе и от слов своих отказываться не собираюсь. Просто потерпи немного, любимая, когда брак с Остейн принесёт свои плоды, мы обязательно скрепим наш союз брачными клятвами. Демонесса рассмеялась. Колко. Обидно. До чего хорошо она взрастила в этом мужчине умение ставить цель выше способов её достижения! В тот момент до смерти хотелось поаплодировать самой себе за мастерство преподавания — жаль только, до крови впившиеся в ладони ногти попридержали эмоциональный выплеск негатива. — Не так важно, кто из вас станет женой, если моя душа и тело принадлежат лишь тебе. Когда мать успокоится, я сделаю тебя второй женой, даю слово. «Но это не сделает меня единственной, полноправной Королевой», — едва не сорвалось с вишнёвых губ, так и оставшихся в форме подобия улыбки, пропитанной едкой болью от предательства. В иной ситуации слова Мальбонте о преданности чувств произвели бы впечатление. «Ты всегда будешь единственной», — вторили его антрацитовые глаза; «Ты растоптал мои мечты», — отвечали её ледяные омуты, с тоской оплакивая единоличную власть, бесцеремонно отнятую какой-то Остейн. План, рождённый жизненными перипетиями покатился в тартарары, а следом скатилась и Айкири, молчаливо исчезая из покоев предавшего жениха. В тот же вечер суккуб встретила дочь Рондента на ставшей бесполезной попыткой забыться вечеринке. О, проклятье, убить соперницу хотелось страшно! Руки, шея и даже покрытые красноватыми пятнами ноги чесались от трансформировавшейся в аллергию злости, результатом которой стал, как ни странно, секс. Суккуб до мозга костей, демонесса высасывала жизненные силы из своей жертвы, как лучше всего умела — посредством страсти. Раз за разом заставляя дочь Рондента стонать под собой, Айкири едва сдерживалась от убийства ненавистной особы, оттягивая этот момент, как кульминационный, несущий катарсис. Потом, однако, пересмотрела свои взгляды на единоличный суд, не без помощи ворвавшегося в спальню Люцифера: — Не смей больше подходить к этой демонессе, — больно схватив за локоть, Люц оттащил суккуба от в обмороке переживающей экзальтацию своего восторга Ости, едва уловимый шлейф энергии которой чётко давал понять, что та жива. Распознав этот факт, старший Сын Сатаны без лишних прелюдий выдвинул сквозящее угрозой требование, отпуская руку голой, но ничуть не стесняющейся своей наготы Айкири. — Да кто ты такой, чтобы мне указывать? — не понимая, кто перед ней, демонесса наглым образом схватила подбородок парня когтистыми пальцами. Крепко, буквально не оставляя ему шансов уйти от ответа. — Не терпится сдохнуть? — Люцифер был уверен, суккуб уже успела прочувствовать на своей сексуальной шкуре всю прелесть его дара поглощения энергии. Он уж точно ощутил её на кончике языка. Хороша. — Я суккуб, мальчик. Чертовски сильный и плевать с высокой колокольни хотевший на силу твоего дара. Во мне столько энергии, что тебе и за ночь секса не высосать, — факт, требующий подтверждения, быстро оправдал себя, поскольку Айкири бесцеремонно поцеловала наглого, самодовольного незнакомца с бесячим, явно патологически завышенным самомнением. Привыкший держаться от живых существ на оправданном расстоянии Люц оторопел. От странного обмена возникало приятное покалывание — энергия демона перетекала в эту взбалмошную шлюху, пока в свою очередь её, казавшаяся разительно чужеродной, энергия, начинала блуждать по его венам. — Ты о себе слишком высокого мнения, суккуб, — разорвав поцелуй, парень ухмыльнулся, буквально представив в голове так называемую ночь, в результате которой глупенькие безбашенные бессмертные вроде валяющейся в коматозе Ости с некоторой вероятностью подыхали. Аналогичного “банкета” не хотелось, как скорее всего, сей формат времяпровождения больше не станет прельщать и дочери Рондента, когда та очнётся. Повезло же глупышке, что отдыхавший в гордом одиночестве Люцифер её заметил и в нужный момент смекнул — ситуация требует вмешательства. Подумать только, если бы мать Маля по неизвестной причине и с упорством повёрнутого сталкера не вмешалась, эту непутёвую обладательницу отца со связями выдали бы за Люцифера! Брата, конечно, жалко, но как же здорово пахнет холостяцкая свобода… Грубый, отстранённый, циничный. Тем временем что-то в стоящем напротив парне явно зацепило суккуба. Возможно пробежавшие по коже мурашки, стоило его разгорячённому, словно только из печи, телу отдалиться на два, а затем три уверенных шага. А быть может, суть дела состояла в мужской неприступности, у суккубов с незапамятных времён запатентованной на правах мифа. Отталкивая, парень больше допустимого разжёг к себе детский, неуёмный и, кажется, прежде непознанный интерес. — Ты… да как ты… — суккуб, наверно, впервые потерялась в выборе слов. Злость? Ею очаровательное хрупкое тельце наполнилось с лихвой! — Прикройся, и чтобы я тебя больше не видел, — Люцифер даже собственноручно поднял шмотку суккуба с пола, следом красивым жестом вручая вещицу хозяйке. А затем, даже не взглянув на Айкири, ушёл. Дверь импровизированной камеры распахивается, силком вытаскивая из океана воспоминаний. Появившегося Люцифера не узнать — до чёртиков пугающий, демон весь измазан чьей-то кровью: — Ну как ты, не заскучала? — его белые зубы на контрасте с обрызганным алым лицом кажутся ещё белее. Дьявол бы побрал эти рефлексы, но Айкири инстинктивно вжимается в подушку кровати, край которой уже марается кровавыми руками сына Сатаны. Металлический запах молниеносно бьёт по обонянию, не предвещая радужной картины. Чья на демоне всё-таки кровь?! — Ты этим ничего не добьёшься, — собрав в кулак остатки самообладания, пищит суккуб, всё же выдавая страх показной резкостью. Отползать больше некуда, а очень хочется, ведь Люцифер выглядит прямо как в ночь её убийства: стальной взгляд, натянутые до предела мышцы и нечитаемая, буквально отсутствующая мимика. Вжух! Призванный мужчиной водоворот выбрасывает их на закрытой дворцовой площади, тихой и безлюдной. Единственный свидетель их здесь появления ввергает упавшую на колени Айкири в панический ужас: прямо перед собой суккуб видит истерзанный труп Барбатоса, едва напоминающий его в местах, где кожа не содрана с тела: — Я выжег этому ублюдку глаза раскалённой кочергой, но можешь им гордиться, — он не сдал тебя, шлюху, вплоть до своей смерти. Надо же, какая верность, тебе бы такую! — Впервые пытка кого-либо доставила Люциферу нечто отдалённо похожее на удовлетворение. И пусть цель у экзекуции была лишь одна и безумно значащая — выпытать у Маркиза способ спасти Вики, это не воспрепятствовало сыну Сатаны хорошенько выпустить пар. — Гены пальцем не размажешь! Что ты, что Маль — оба психи! — Айкири срывается на крик, активной жестикуляцией пытаясь отгородиться от снова нависшего над ней мужчины. Люциус показал труп Маркиза, чтобы напугать? Изживший себя приёмчик… Тем не менее конечности суккуба неповоротливо пятятся как можно дальше от преследователя. — Знаю, поэтому я и здесь, — Люцифер ногой наступает на её руку, а затем, достав кинжал, окончательно склоняется над женским телом. Демонесса вскрикивает, стоит острому кончику оружия кольнуть под сердцем, пуская кровь. Сегодня слишком хороший день, чтобы умереть, а она не в курсе? — Даю тебе три секунды, чтобы оставить тело Вики, иначе сдохнешь без возможности воскрешения. Это я тебе обеспечу, поверь… — серьёзность рубинового взгляда не предвещает возможности спасения. Люци твёрдо намерен прикончить осточертевшую суку на веки вечные. — Что если я скажу, что ты опоздал, ха-ха-ха?! — искусственная улыбка Айкири заставляет мужчину напрячься до того, как она снова отрывает рот. — Никакая сила уже не спасёт твою Не-за-буд-ку! Умру я, умрёт и она, ха-ха-ха! — Твои игры больше меня не впечатляют, сука, — плотнее вдавив в ненавистную плоть кинжал, демон нехотя вспоминает, как купился на самый первый перфоманс суккуба… Сидя на свадьбе брата с Остейн, Люцифер ловил на себе жгучие взгляды Айкири. Жаль, что на женщинах изначально не пишут предупреждений в стиле «Не влезай, убьёт!», ибо в эту бестию он всё-таки влез. Сперва со скуки, подкреплённой первоклассным глифтом, а после не без помощи манипуляций самой демонессы. Лишь на свадьбе Маля она узнала, кто такой Люцифер! Лишь там решилась от обиды и злости поставить на другого Принца. Словом, их вторая встреча закончилась жарким соитием в подсобке… — Это был просто секс, — твердил на утро тренирующийся Люцифер, отмахиваясь от Айкири, как от назойливой мухи. Впрочем, беседы с девушками на одну ночь его никогда не волновали, даже если те выживали после смертоносных касаний его дара. «Это мы ещё посмотрим», — мысленно отвечала суккуб самодовольному сыну Сатаны, нагло набиваясь в его спарринг партнёры. Правда сопротивлялся Люц не сильно, в конце концов, парню впервые можно было не париться о случайном убийстве очередной красотки, вбившей в свою голову, что тусовка с первенцем Сатаны пойдёт на пользу её статусу. Первый, пятнадцатый и сто пятидесятый спарринги заканчивались одинаково — Люц укладывал на лопатки достойно дающую отпор, порой надоедливую, но не сдающуюся соперницу. Так или иначе, совместные тренировки стали естественной рутиной, без присутствия Айкири превращающейся в скуку смертную. Люцифер незаметно для себя привык к этой ненормальной, к тусовкам с ней, метаниям на Землю, сперва ни к чему не обязывающим потрахушкам. В силу возраста наивный парень не догадывался, что, пока она вбивала в его башку неприязнь к брату и отцу, которые, мол, его презирали, Айкири спала с Малем. Мальбонте тоже был хорош: продыху суккубу не давал, сделал любовницей, пообещав, что убьёт Ости, как только взойдёт на трон. Ей банально стало удобно трахаться с принцами: от обоих были бонусы и никто не догадывался друг о друге. Однако все маски были сорваны во время рокового ужина, на котором Люцифер поставил перед фактом самого Сатану: «Я женюсь на Айкири». Гробовую тишину разрушил громыхнувший столовыми приборами сын Лилит: «Она моя!». Сатане же пришлось из последних сил сдерживать себя, чтобы не убить, а просто разнять сцепившихся сыновей. С тех пор Люцифер и Мальбонте стали заклятыми врагами... — Умоляю, любимый, он заставлял меня спать с ним! — став на колени и схватив ногу старшего сына Сатаны, молила его суккуб. Оправдания в стиле «её бес попутал», от чего-то не возымели в тот роковой час должного эффекта. — Покажи свои воспоминания, — Люциферу не осталось ничего, кроме как болезненно отвернуться от не выполнившей его просьбу предательницы. Видеть лгунью стало в одночасье больнее, чем дышать раскалённым воздухом адских недр. Лишь в тот мучительно унизительный для гордого суккуба миг, она осознала, что, кажется, привязалась к парню слишком сильно! Страх потерять дорогого сердцу демона кипел в кровотоке, а губы сами складывались в пустые угрозы распрощаться с жизнью. Девушка впервые пала так низко, как только могла. — Я был слеп, глух, а сейчас ты просишь меня стать ещё и немым, — с этими словами Люц оттолкнул прилипшую к его ноге Айкири, уходя прочь как можно дальше… — Остановись! — напуганный голос Айкири возвращает Люцифера из воронки не самых лучших воспоминаний его жизни. — Любимый, это я, Вики! — лукавит, едва дыша, ведь даже самый крохотный глоток воздуха приближает грудную клетку к холодному металлу кинжала, кончик которого и без того въедается в плоть глубже. Ещё немного и на этой потрёпанной временем площади будет два трупа. — Ложь, — по лбу демона стекает капелька пота, мерцающая оранжевым в лучах заката. Всем нутром хочется верить сказанному, но ему достаточно одного взгляда на бездушную тварь, чтобы распознать обман и убедиться в реальности неизбежной трагедии. О Ад, как убить любимую? — Нет, — отчаянно всхлипывает суккуб, кладя ладонь на мужскую щёку и размазывая подсохшую на ней кровь, — как и то, что я люблю тебя! Не будь идиотом, Люциус, у нас двоих ещё есть шанс начать всё с чистого листа. — Заткнись, — перебивает суккуба, скидывая её руку резким движением головы. — Я не хочу тебя, — рычит в девичьи губы, больно схватив Айкири за волосы и заставив задрать голову, — лишь Вики важна для меня и только поэтому даю последний шанс уйти без боли туда, куда отправил тебя пять сотен лет назад. «Таким будет наш конец?» — произносят оба мысленно, подразумевая совершенно различные вещи. И в момент, когда в мужских глазах застывает донельзя внушительное количество влаги, она выпаливает: — Я беременна. Будь он проклят! Поднеся руку к животу бессмертной и ощутив там энергию зародившейся жизни, Люцифер впадает в оцепенение. Держащую кинжал руку сводит судорога и не проходит трёх секунд, как орудие с лязгом падает на устланную затейливыми булыжниками землю. Простит ли он себе обе жизни? Сердце суккуба пускается в нервозно быстрый ритм — чем бы не закончилась опала Люциуса, за блаженную отсрочку она обязана останкам Маркиза. Уговорил не избавляться от плода и, быть может, это сохранит её жизнь? Айкири повстречала Барбатоса тогда, когда больше всего в нём нуждалась. Брошенная Люцифером, преданная Малем, она бессовестно утешилась неразделённо влюблённым другом детства. Односторонняя любовь… Поганая настолько, что Маркиз покорно мирился с необходимостью делить ненаглядную с Мальбонте, чьей любовницей она неизменно являлась. Вместе парочка наворотила дел. Начиная со снадобий для сына Лилит, от которых тот помалу становился покладистым щеночком, и заканчивая тщательно спланированным низвержением Люцифера. Хотя должно упомянуть, что на самом деле подставить планировали его мать, дабы причинить её отпрыску боль, и не что иное, как роковой поворот событий привёл к случившемуся исходу. Заручившись поддержкой Лилит, Айкири украла личную печать Глории и с помощью связей Барбатоса от имени матери своего бывшего подняла восстание на первом круге. Сатана был вне себя от ярости, положение Люцифера пошатнулось навсегда, а саму Глорию заточили в одной из неприступнейших тюрем Преисподней. Всеми правдами и неправдами Люциферу удалось узнать, кто подставил его мать, и в день, когда Сатана объявил ему о казни Глории, Люц убил Айкири… — Да кто ты такая?! — вжав суккуба в стенку, рычал избитый везде, где только можно, Люциус, ненавидя улыбку бывшей каждой клеточкой тела. По сути именно такого эффекта девушка и добивалась: явился к ней в пять утра, обвиняя в том, что подставила его обожаемую мамочку. Только почему весь в ссадинах? — Что случилось? — невинно чмокнула губами в воздухе. Дотянуться до яростного демона возможным и безопасным не представлялось, — Пришёл к моим ногам умолять? Сил терпеть насмешки просто не было, поэтому Люцифер трясущейся рукой хлестнул по некогда обожаемому лицу Айкири. Достиг дна, позволяющего ударить ядовитую пуще стаи гадюк женщину. Легче от совершённого действия не стало даже после вида стекающей по изящному подбородку крови. — Довольна собой, тварь? — она шокированно, с обидой и укором слезящихся глаз взглянула на него. Бледный, вспотевший, помятый — не верилось в столь острую реакцию на арест Глории, однако парня буквально трясло. — В чём ты обвиняешь меня? — больше суккуб не говорила. Просто не могла, руками демона лишённая такой возможности. Что-то с ним явно было не так… Прежде в одном Мальбонте ей приходилось становиться свидетелем настолько ярких вспышек агрессии. — Из-за тебя Сатана казнил мою мать!!! — страшно прокричал, отшвыривая бывшую в не способную пережить снаряд мебель. Айкири не верила своим ушам. Не по причине дикого звона в них, а из-за сказанного. Признаться, подставляя Глорию, полагала, Сатана не станет убивать мать своего первенца… Затем не верить хотелось уже глазам: распространяя огонь по периметру спальни, к девушке приближался сущий Дьявол. Вторая ипостась Люциуса всегда заставляла суккуба в сердцах читать заупокойную, но в тот миг молитву хотелось кромко кричать и никак иначе. Таким был их конец. И нет, Первенец Сатаны не прикончил Айкири прежде, чем нашёл в её воспоминаниях всё, в чём был и так уверен — доказательства её вины. В одночасье стало до тошноты мерзко. Как демон мог влюбиться в такую тварь? Как стал слепцом, не способным разглядеть истинную её сущность с самого начала? — Не делай этого, я же люблю тебя! — кричала суккуб без толку. Да только кто слушал очередное враньё? Иного те уста произнести не могли. — Ты на это не способна, — утробный голос вырывающего сердце монстра стал последним в жизни воспоминанием девушки. Было больно. Месть за смерть матери не принесла успокоения, а хладным трупом упавшая к ногам демонесса на долгие столетия заставила разувериться в таком чувстве, как любовь. Опустошение накрыло с головой. Так сразу не скажешь, но заточение на пять сотен лет стало изощрённой версией спасения… До того как явиться к Айкири, Люцифер подрался с отцом. Жалкая попытка остановить казнь оборвалась фразой «Поздно, твоя мать уже мертва». Конечно, Сатана лгал, но избитый парень этого не понял и повёлся, выбегая из полуразрушенного кабинета отца с проклятиями на устах. Владыка Преисподней измученно выдохнул — куда больше мальчишеских теорий заговора он верил факту нахождения личной печати супруги на агитационных письмах. Чуть позже ситуация усложнилась. Доказательства причастности Глории к этому делу были умело перекинуты на Люцифера. Некий Маркиз Барбатос сыграл финальный аккорд обвинительного приговора. Казнить сына? Сатана задумывался, однако не решился на это. Пятьсот лет тюрьмы виделись достаточным сроком на перевоспитание. — Вики, знаю, ты можешь победить эту тварь, — шершавые руки демона обхватывают её голову, заставляя их глаза столкнуться, — просто не сдавайся! Не смей, ведь без тебя мне жизнь не нужна, слышишь? Как бы жаждала не слышать, слова любимого болезненно режут по сердцу, просачиваясь к Виктории через самые тёмные задворки сознания. Становится понятно — сил бороться больше нет. Некогда чистый ангел, а теперь поглощённая чужой волей демонесса сдаётся в руки судьбы, распростёршей свои объятия в обличии костлявой смерти. — Она сдалась, Люциус, — несмотря на улыбку, по фарфоровой щеке девушки отчего-то катится слеза, в последних закатных лучах кажущаяся похожей на крохотный хрусталик. — И ты сдайся, оставь… — пользуясь замешательством демона, Айкири тихонько поднимает ранее упавший на камни кинжал, направляя напитавшееся кровью лезвие в своего врага. — Никогда! — выпаливает, в воздухе разворачивая направленное на него оружие и вонзая прямиком в сердце суккуба одним выверенным движением сильных рук. — Gi obedinuvam našite sudbini zasekogaš, Viktorija, — прислонившись ко лбу девушки шепчет обессиленно, молясь самому, будь он неладен, Шепфе. — Акхр… — спустя краткий миг из рта суккуба течёт тёмная, густая кровь, а сама она потерявшим цвет взором проходится по лицу своего убийцы, прежде чем застывает на нём безжизненной куклой.Простит ли он себе обе жизни?
Люцифера, бережно укладывающего мёртвую демонессу на свои колени, сильно трясёт. Мышцы рук, зацикленно убирающих женские пряди с лица, сковывает судорогами, губы обдаёт металлическим холодом, стоит им коснуться любимых губ. Он убил её! Убил! Её и не рождённого ребенка!!! Мрак подступающей ночи помалу раскрывает свои бархатные объятия. Роняющий слёзы скорби демон не замечает, как его замком обвившие труп руки пытаются расцепить пришедшие друзья. Отчаявшаяся поднять брата с места Розалин вынуждена надавать ему пощёчин, возвращая в мир яви. Лэйхо напару с Ади приходится взять потерявшегося в пространстве Люцифера за грудки и оттащить подальше от тела Уокер, которое Себастьян уносит на руках. Мими же тихонько всхлипывает, находя приют на ангельском плече Сэми. — Зубы не регенерируют, недоумок! — шепелявит Вагнер, ни за что получив от друга в челюсть, — помни наш план! — Собравшиеся бессмертные согласно кивают словам Клагосца, чей акцент с потрохами выдаёт его корни. — Она была беременна!!! — подавленное состояние Люца моментально передаётся всем. Налившимся смрадом грозовым облаком над ними нависает тишина, сжимая в горле тугой, не дающий расплакаться ком. — Светлая девочка! Ну как же так? — дочь Мамона опускается на землю, в истерии размазывая тушь по щекам. Если бы не поддержка Сэми, демонесса бы наверняка разбила коленки в кровь. Относительно стойко держащаяся до этого момента Розалин от шока прикрывает рот ладонью, давя отчаянно норовящий высвободиться всхлип. Всеобщее напряжение накаляется настолько, что схватившийся за голову Ади не выдерживает: — Сэми, срочно уведи девчонок к Вики… — трудна ноша в виде дара чтения мыслей, а потому ангел без лишних слов уводит демонесс, и лишь чуть заметные подрагивания крыльев выдают переполняющую его боль. — Тихо-тихо, не рыпайся, — предостерегает притормозивший Люцифера Вагнер. Очевидно, имя дочери Геральда срабатывает в мозгу демона по принципу перерезанного тормозного шланга. — Ты всё сделал, как надо, поэтому остаётся только ждать, пока наша красотка очнётся. Сделал же? — важное уточнение спокойствия не добавляет. Никакого. — Всё, как написано в той книженции, — за брата приходится отвечать младшему. Какую всё-таки мощную надежду они обрели, когда Сэми отыскал в райских архивах то, чего не удалось найти в адских, — способ убрать последствия тёмного ритуала с Виктории. Однако сейчас флёр радости улетучивается подобно канувшей в небытие жизни. Если Люц успел прикончить Айкири до наступления ночи, тогда почему ничего не происходит? — М-м, — после глухого стона схватившегося за сердце Люцифера следует потеря им сознания. Переглянувшись, Ади и Лэйхо понимают — пугающий процесс запущен.***
/Спустя несколько часов…/ В одной из многочисленных спален дворца стоит гробовое молчание. Собравшиеся здесь лелейно хранят его, расступившись по разные стороны безжизненных тел своих мёртвых друзей. Они, преисполненные скорби, чувства вины и желания повернуть время вспять, стоят возле покойников так долго, что обездвиженные крылья наливаются болезненно мучающей спину свинцовой тяжестью. Впрочем, чувство физического дискомфорта и без того меркнет под титанической глыбой душевной ломоты. Фатиновый балдахин окутывает широкое ложе лёгкой дымкой таинства, хороня за собой покинутые душами тела. Виктория и Люцифер лежат на белоснежном шёлке, будто специально созданном для слияния с кожей покойников в одно целое торжество цвета. Глаза их закрыты, руки сцеплены. Так пожелал Люц, готовый к любому исходу заведомо кажущейся фатальной идеи. Заключительным аккордом любви стала смерть. Холодная, непоколебимая, разделяющая. Оставшимся на этом свете остаётся прожить боль утраты. Пронести её тяжестью в сердце и надеяться, что с течением милостивых лет будет становится легче. Важно понимать, как таковое успокоение душевных мук не наступит никогда, а лишь притупится, подобно залежавшемуся, позабывшему вкус сражений мечу. — О, Шепфа! — молельно вскинув ладони, шепчет Сэми, видя, как недавно умерший от сердечного приступа Люцифер раскрывает глаза. — Какой же ты дурак! — нашедшая приют в объятиях скорбящего Себастьяна Розалин тут же бросается разом отчитать и обнять дезориентированного, успевшего сесть на постели брата. Легонько бьёт демона в грудь, не замечая, как неотрывно тот смотрит на возлюбленную. — Почему ебучий план не работает?! — налетев на ангела, кричит Люц, — Только посмейте сказать, что Вики… мертва! Страшно представить, буря каких масштабов на корню пресекается вскриком очнувшейся Уокер. В неверии девушка затравленно озирается по сторонам, трясущимися руками отмахиваясь от предпринявших попытку приблизиться бессмертных. — Стойте все! — командует Ади, — Японский сатанист, держи ты его крепко, Вагнер! — нельзя сказать, что удерживаемый Клагосцем Люц в восторге, однако дальнейшие слова рыжей занозы в заднице дают сносную аргументацию вынужденному ожиданию. — Мы же хотим убедиться, кто перед нами на этот раз. — Н-не подходи, — пятясь от Ади, говорит демонесса, сама не узнавая свой голос. Являющийся её частью, сейчас он кажется чужеродным. — Скажи нам, кто ты такая? — не так сильно нужны младшему Принцу её слова, как мысли, тут же совпадающие с произнесённым. — Я Вики Уокер-Арден.***