«Уроборосу будет все равно»

— Как удобно, что боги умеют свои органы, верно, отец? — спросил я, вылизывая место моей «метки» на ноге и запустив пальцы во внутрь его уже мокрой вагины. На мое удивление, отец решил сделать из себя гермофродита, или, более современным языком, интерсекс персоной с двумя органами: развитым половым членом и вагиной, но без матки. — Мгх... — простонал он, кусая губы. — Ты не боишься, что о наших отношениях узнают?.. — я протолкнул пальцы глубже, заставив отца затаить дыхание. — Смертные подумают, что мы геи и возлюбленные. — Но я не гей... — пробормотал отец, уткнувшись носов в стол с кучей разбросанных и помятых (из-за нас) бумаг. — Для людей это не важно, отец, — я потерся своим бугром об анус. — Ох!.. А что подумает Уроборос? Анубис? Сыновья Гора?       — Уроборосу будет все равно. Анубис с сынишками Гора за нас порадуются, — я поцеловал его икроножную мышцу. А пальцы ушли глубже, во влагалище, — отец ахнул и мелко задрожал. Я ухмыльнулся. — Какой же ты медленный... Ради Зевса, перестань уже тянуть с этим и просто трахни меня! — Ух как мы заговорили... — пролепитал я, вытаскивая из него свои липкие пальцы, который решил поднести к своему рту и вылизать. — Вкусно. Отец лишь устало лег на стол и пытался спрятать лицо в прядях каштановых волос. А я выпустил из брюк свой член. — Презерватив нужен? — Мы боги, Асклепий, а не смертные. Давай без него. — Хорошо, — смазов пенис, я приставил головку к его входу во влагалище. — Вхожу. И резко вошел с сильным толчком. Настолько сильным, что аж бумаги со стола полетели, а отец запрокинул голову и открыл широко глаза и рот (в немом крике, по всей видимости). Я начал двигаться, все ускоряя и ускоряя темп. Отец же закрывал лицо руками и мычал в них. — Отец... Отец, посмотри на меня... Он не охотно открыл лицо, смотря на меня снизу-вверх своими желтыми горящими глазами, на краях которых были бусенки слез. — Отец... — я наклонился к нему, поцеловав.