Ее будущее было окутано яркими-яркими бабочками, сверкающими в темноте. Мое будущее — затхлая комнатка.
И поэтому я отказывала. Я могла бы встречаться с Ханной лишь из-за осознанных чувств — и я знала, что придти к осознанию — понять, что Ханна красива, мила и добра — это дело времени; но я была непреклонна. Никаких отношений. У Ханны есть будущее — она выучится на нужную специальность, ее труд высоко оценят, и девушка наконец расцветет, занимаясь любимым делом. А со мной всё покончено. Все мои мечты и идеи погребены заживо. Закопаны в землю. Забыты. Я потеряла практически всю репутацию, поэтому теперь должна работать в разваливающемся здании, перебирая тетради. Моя жизнь пошла под откос. И Ханна просто не имела права пойти следом. Это не ее будущее — заслужила ли юная девушка такую судьбу? Так, по крайней мере, думала я, перебирая какие-то бумаги в третий раз за пять минут. Время текло мучительно медленно. Как, в принципе, всегда в последние дни. Мы почти перестали заниматься расследованием, перейдя в период сильного выгорания и скуки. Беатрис иногда собирала нас на «посиделки», мы пару раз ходили в караоке. Правда, пела опять же только Беа, параллельно подбадривая всех остальных. Андреа вообще превратилась в живой труп — она почти ничего не говорила, могла пропадать, не отвечая на звонки и сообщения, а потом также резко появляться. Все мысли Мари заняла Шерри — видимо, эта девушка по непонятным причинам решила перебраться в наш город, поэтому сняла небольшую квартирку прямо рядом с домом подруги. Фанаты Ли-младшей постепенно стали разъезжаться, когда поняли, что никаких денег не будет. Кажется, девушки стали всё чаще проводить время вместе — нам оставалось только порадоваться за их дальнейшее развитие отношений, каким бы оно не было. Ханна… Ханна чахла на глазах. Она с каждым днём становилась все тише и встревоженнее — если бы не обстоятельства, я бы посоветовала сходить ей к психологу, проверить, всё ли в порядке. Девушка еле-еле успевала на встречи, рано уходила и почти перестала включать телефон. Голос бота «абонент находится вне зоны доступа» давил на мозги. Как и Андреа, она начала молчать. Но если молчание Андреа было спокойным, тоскливым и размеренным, то Ханна постоянно оборачивалась, осматривала всех нас и старалась каждое свое движение делать максимально незаметным. А получалось только громче, чем обычно. Все действия, связанные с компьютером и расследованием, перешли на меня — Ханна постепенно, будто забыла, как пользоваться техникой — могла просто сидеть, смотреть в монитор и ничего не делать, а на наши голоса реагировать резко, вздрагивая и начиная дрожать. Полнейший ужас. Девушка болела неизвестной нам всем болезнью и упорно отказывалась делиться какими-либо переживаниями. Признаться честно, сначала я думала, что это из-за меня. Ханна могла начать хандрить из-за очередного отказа — я ее давно знаю, отвергать девушку мне приходилось не раз — но сейчас это перешло все рамки. Настоящее безумие, когда человек превращается лишь в свое подобие и не реагирует ни на какие внешние факторы. Однажды мы с девочками решили собраться и напрямую спросить, что случилось — ведь мы же видели, что человек буквально погибает изнутри. Инициатором идеи была Беатрис, хотя о серьезном разговоре уже давно раздумывала каждая: «Мы должны узнать, что такого творится у Ханны, что ей… настолько плохо и тяжело», — в этот день наша подруга ушла со встречи пораньше, сославшись на сильную головную боль. — «Может, напишем ей в общий чат, спросим, предложим все обсудить?» Мы согласились, хоть я и понимала, что Ханна может рассказать про наши отношения — и тогда остальные тоже начнут вставлять свои пять копеек, советуя, как лучше поступить. Да и плевать уже. Сейчас самочувствие, прежде всего, нашей близкой подруги, намного важнее, чем какие-то личные проблемы. Ханна ответила согласием, коротко написав «да» и выйдя из сети. Мы тогда очень обрадовались, что наконец то все обговорим. Но за часа три до встречи, девушка внезапно сообщила, что сильно заболела, лежит дома с температурой и очень извиняется, что не может придти. Мы предложили навестить ее, принести продукты и лекарства, но снова получили резкий отказ. В глубине души все поняли, что Ханна не болеет. Просто не хочет говорить. — Может, она решила перестать участвовать в расследовании? Оно зашло в тупик, и Ханна устала от этого всего… — Мари неуверенно посмотрела на нас, потом встала, приоткрыла холодильник за нашими спинами, достала оттуда какую-то бутылку газировки и открыла ее, отпив сразу большой глоток. — Но она ведь всё равно наша подруга, а не только детектив-механик. Могла объяснить ситуацию, не скрываться, мы бы поняли и поддержали… — Беа перехватила бутылку. Шерри, почуяв запах дешевой химозной отравы, сощурилась и непроизвольно поморщилась. — Может, она боится, что расстроит нас? Ханна всегда много работала, она не любит подводить других, — в разговор вступила я, все еще чувствуя вину за происходящее. — А мне кажется, — из-за стола внезапно поднялась Андреа, насторожив нас всех, — у нее есть более весомые причины, чтобы игнорировать нас, замалчивать проблемы и сидеть дома, не вылезая на улицу. Мы переглянулись. — И какие же тогда? — Чтобы узнать у человека что-нибудь, нужно заявиться к нему неожиданно. Да, это резко, но это единственный выход, — Андреа посмотрела на Шерри, которая ждала продолжения фразы. — Шерри, она знакома с тобой меньше всех. И еще, если произойдет что-то действительно серьезное, тебя трогать не будут. Сходи к Ханне и спроси напрямую.***
Остаток дня прошел в напряженном ожидании — Шерри, как обычно альтруистичная и бескорыстная, сразу согласилась дойти до Ханны, поспешно одевшись и выскочив на улицу. Я сидела, перебирая в руках какие-то бесполезные бумажки. — Вы были близки, так ведь? — Незаметно ко мне подсела Мари, пьющая уже второй литр своей противной газировки и не перестающая нервно поглядывать на часы (скорее всего отсчитывая, сколько времени прошло с момента ухода Шерии — чтобы, в случае чего, забить тревогу). — Она была моей ученицей. Талантливой и подающей большие надежды. Конечно, мы довольно много общались, — я невольно улыбнулась, вспомнив дни, когда Ханна, крайне умная девушка, рассказывала мне о своих успехах в науке; а я слушала с неподдельным интересом, будто это она была учительницей. — Ну… в другом смысле, — Мари виновато опустила голову, сожалея об этом вопросе. Я нахмурилась и закрыла глаза, чтобы перед ними не стали всплывать фрагменты воспоминаний. — Я не думаю, что это можно назвать тем… о чем ты хотела спросить. Что-то подобное «отношениям» было, но совсем недолго. Я с самого начала понимала свою ошибку и быстро всё оборвала, приняв основной удар на себя. — Какую ошибку? — Мари удивленно подняла взгляд. — Между вами прямо чувствуется искра неловкости и сожаления. Да и Ханна любит тебя… до сих пор. По ней видно. — Я знаю, Мари. Я это хорошо знаю. Между нами повисло молчание, которое разрушила я, поднимаясь с дивана и поправляя очки: — Я совершила главную ошибку, которую только может совершить учитель. И я сожалею. Не думаю, что это возможно понять любому другому человеку. И я ушла в другую комнату, прежде чем Мари успела задать очередной вопрос. Последнее, что я увидела, когда обернулась — девушка сидела, напряженно смотря на часы и попивая газировку, о чем то раздумывая. Из комнаты, в которой никто не жил и не спал, выглянула сонная Беатрис, решившая немного вздремнуть. Все-таки Шерри позволила себе действительно комфортные апартаменты.***
— Всё, что она дала мне — это записка, — Шерри протянула нам клочок бумаги, свёрнутый в несколько раз, — Я не хотела читать одна… Поэтому принесла сюда. Как только девушка вернулась от Ханны, Мари сразу бросилась к ней и неловко, по-дружески приобняла за плечи, залившись потом краской и поспешно отвернувшись. Все остальные тоже быстро окружили хозяйку квартиры, задумчиво рассматривая записку — всё, что Ханна предложила нам в качестве объяснения своего состояния. Андреа с невозмутимым видом развернула бумагу и начала читать. И тогда я впервые увидела, как на ее лице начинают появляться эмоции — уже к последней строке голос девушки начал дрожать. «За мной следят. За вами, возможно, тоже. Бросайте всё это. Скрывайтесь. Уезжайте. Меня заберут точно — скорее всего, уже через несколько дней. Я попытаюсь сломать систему изнутри и отослать вам какую-нибудь информацию. Если не получится — забудьте обо мне.» Мы все застыли и несколько минут переваривали информацию, полученную только что. — Это было так предсказуемо… И так безумно наивно, что мы не догадались раньше, — Андреа от разочарования скомкала записку и кинула ее на пол. — И… что нам делать дальше? — Беатрис испуганно огляделась по сторонам, пытаясь найти какую-нибудь скрытую камеру, наблюдающую за всеми нами всё это время. Ничего вокруг не было. Но скрытая камера — она на то и скрытая. Её просто так не увидеть. Андреа шумно выдохнула и посмотрела на каждую из нас: — У меня есть одна идея. Странная, безумная и никому из вас она не понравится. Но, если мы хотим что-то сделать… Другого выхода не остается, я думаю. Мы переглянулись, пытаясь понять, что Андреа хочет предложить — какой план сможет помочь в безвыходной ситуации? — Нас пятеро. Не считая Ханну — пятеро. И это довольно неплохо. Тем более, среди нас есть человек со связями, — Шерри напряглась еще сильнее, чем до этого. — Поэтому попробовать можно. Попробовать ударить Систему изнутри. — Ты хочешь?.. — Мари, прежде чем продолжить фразу, прижалась к стене, приобняв себя руками от страха и удивления. — Ты хочешь добровольно попасть в этот жуткий Исправительный Центр Реабилитации? — Не всем. Я ещё ничего дельного не придумала, но идея такова: некоторые из нас оказываются там, выведывая обстановку. Кто-нибудь пытается соблазнить охранника. И добраться до истинной информации. Каждая из нас молча слушает — звучит провально, но больше идей нет. — Оставшиеся на свободе, вместе с Шерри, которая, определенно, никуда не отправляется, ищут источники связи с Центром — ниточки, через которые можно добраться до него. И следят за всем, что происходит в мире. — А если у нас ничего не выйдет? Половина фактически застрянет в месте, из которого никто кроме Эли не выбирался. А если и выбирался, то навсегда оставался под чутким наблюдением… — Беатрис нервно повела плечами. Перспектива навсегда остаться в чокнутой больничке и в конце концов потерять рассудок не радовала ни одного человека. — Поэтому мы и должны разрабоать мою идею более детально. Хотя бы попытаться. У нас есть время. — Я думаю, мы можем попробовать, — я решительно вышла вперед. — Хотя бы ради Ханны и других невинных девушек. Я уже имею плохую репутацию — спокойно отправлюсь в Центр при любом тревожном звоночке. — Я тоже пойду, — Андреа подошла ко мне. — Мы сделаем план, который будет иметь шансы на успех. Мы одержим победу. Мы выберемся. Даже если придется принести себя в жертву. — Тогда Шерри и Мари останутся снаружи, а я тоже отправлюсь с вами. Ну, если у нас получится что-то придумать, конечно… — Беатрис решительно взяла нас за руки и притянула к себе, слабо улыбнувшись. Теперь нам осталось придумать... — Стойте, — Мари осмотрела нас троих. — Если ничего не получится, я потеряю… вас всех. Свою лучшую подругу. Любимую учительницу. Первую школьную любовь… — Андреа, услышав это, понимающе улыбнулась. — И пока вы будете страдать, я буду просто сидеть дома? Это неправильно. — Мы тоже будем работать. И трудиться во благо нашего же будущего, — Шерри мягко положила руку на плечо Мари, от чего девушка вздрогнула. — Мы должны попробовать. Это всё, что мы можем. — Тогда решено, — я растерянно посмотрела по сторонам, пытаясь понять, с чего бы начать разработку плана. Мозговой штурм? Список идей? Мой поток мыслей прервала очередная фраза Шерри: — Пока мы готовимся к исполнению плана, я бы хотела… съездить домой. Забрать некоторые вещи. Объяснить всё отцу. Попрощаться с ним, — Шерри виновато опустила голову. — Он даже и не знает, зачем я здесь… — Погоди, а он должен знать? — Да. Он поймет, — Шерри улыбнулась. — Он очень хороший. И добрый. Он обязательно поймет. И если бы он знал вас лично, вы бы ему понравились. Я уверена. Мари, не переставая смотреть на девушку, спросила у меня, Андреа и Беа, сколько сил и времени понадобится на разработку полного плана Я ответила, что около трех недель. Может быть, по ситуации. Смотря на то, когда они заберут Ханну. В конце я слабо усмехнулась: — Мари, мы тебя отлично понимаем. Как и тебя, Шерри. Я думаю, мы справимся самостоятельно. Едьте вместе, Мари сразу засияла, встрепенулась, но взволнованно перевела взгляд на Шерри. — Значит, выезжаем как можно скорее? — Вылетаем. Я позвоню и вызову людей. Я с улыбкой проследила за девушками, которые удалились собирать немногочисленные вещи Шерри, а потом вдвоем направились к квартире Мари. Они весело, но слегка напряженно хихикали над какими-то шутками, а, выходя, виновато улыбнулись (это они любили делать обе) и, попрощавшись, поспешно вышли на улицу. Может, хоть кому то из нашей компании повезет в личной жизни. Андреа хмуро усмехнулась, и мы с ней и Беатрис засели в гостиной, думая, как вообще возможно провернуть это дикое, нерациональное и масштабное дело практически в одиночку. Работы предстояло много.