Укрощение мажора

      Прошел вечер со дня той, как теперь уже казалось Леше, нелепой ссоры. Минул и следующий день, а от Кирилла не было ни единого известия, словно никогда его дорогущие ботинки не ступали за порог этой больницы. И хотя Макарова этот изнеженный мажорчик раздражал, выводил из себя каждой частичкой своего существа, парень после долгих внутренних дискуссий все же признал один факт. Ему было жаль, что от простых поверхностных грубостей они перешли черту и задели что-то, что покоилось где-то глубоко внутри каждого из них.       Да, Леша не знал, что тема о Гречкине-старшем так ранит Кирилла. Казалось, такие слова парень вроде него слышит довольно часто. Но, видимо, для Гречкина это было не так просто.       Вечером Алексей сидел в компании Татьяны Михайловны, которая приехала передать вещи парню, а заодно навестить и посмотреть, как поживает ее подопечный. Но сам Макаров на светские беседы был явно не настроен.       - Лешенька, у тебя что-то случилось? – Обеспокоилась женщина, откладывая яблоко, которое чистила, на тарелочку рядом. – Какой-то ты сегодня тихий.       - Не то чтобы… - Хотел уже было отмахнуться Алексей, но все же решился спросить. – Татьяна Михайловна, если я обидел человека непреднамеренно… - Он чуть замешкался. – Но этот человек тоже меня обидел. Кому стоит первым извиниться? То, что за ошибки надо просить прощения вы всегда говорили, но… Если оба совершили ошибку?       Женщина мягко улыбнулась, оглядывая мальчишку. В ее глазах он был все тем же маленьким перепуганным ребенком, который не хотел отпускать от себя младшую сестренку ни на шаг. И хотя Леша немало подрос, изменился и возмужал, это был ее маленький лисенок, испуганный и брошенный, защищавший последнее родное, что у него было.       - Знаешь, Леша, - начала воспитательница, - у многих людей так принято, что первым всегда извиняется тот, кто виноват больше. Но разве это правильно? Если человек провинился, то он все равно должен загладить свою вину. И не имеет значения, кто это сделает первым. Если вы будете дожидаться, что кто-то сделает первый шаг, то так никогда и не помиритесь. Поэтому иногда стоит приглушить свою гордость.       - Думаете, что я должен извиниться первым? – Неуверенно спросил парень.       - Кто знает? – Пожала плечами воспитательница. – Это зависит от того, что ты сам чувствуешь. Но, если ты и правда провинился, то просто извинись. Думаю, Кирилл не такой уж и плохой мальчик, чтобы оставить его без извинений.       - «Не плохой»? Более надменного и самовлюбленного человека я… - Леша осекся, осознав слова воспитательницы. – С чего Вы взяли, что я про этого мажора? Не стал бы я и думать о примирении с ним…       Татьяна Михайловна едва сдержала смех за широкой, теплой улыбкой и ответила:       - Вспомни, сколько лет я ухаживаю за тобой и твоей сестрой? – Усмехнулась женщина. - Ты замечательный мальчик. Иногда вспыльчивый, донельзя упрямый, но всегда справедливый и добрый. Думаю, ты поступишь как надо.       Она потянулась к Макарову и нежно погладила его по взлохмаченным волосам, приглаживая их. Прикосновения женщины всегда были полны заботы и искренней любви, словно каждый в сиротском приюте был ее родным ребенком. Быть может, это было неправильно, и воспитательницу нередко ругали за подобное, но, будьте уверены, все в приюте, даже самые проблемные дети, были безмерно благодарны судьбе, что свела их с Татьяной Михайловной.       - Так, уже темнеет. – Посмотрев в окно, констатировала она. - Думаю, мне пора возвращаться в приют. Выздоравливай поскорее. Все тебя ждут.       Женщина улыбнулась и, собравшись, еще раз попрощалась с парнем, покидая его палату, оставляя Лешу наедине с тишиной, прорезаемой его собственными мыслями.       - Засранец… Выделил мне отдельную палату, и что мне теперь делать здесь одному?..

***

      Была уже глубокая ночь. Во всей больнице царила глухая тишина, что любой шорох мог бы разнестись в одночасье по всем коридорам, и каждый пациент услышал бы его. Поистине, больница ночью весьма жуткое место. Она и при свете дня пугает немало людей, а во мраке ночи здесь можно снимать настоящие фильмы ужасов.       Макаров уже сладко спал и видел прекрасные сны, когда именно такой шум его разбудил. И это был отнюдь не «шорох», а самый настоящий балаган, который наверняка не только его одного вывел из мира грез. Уже решив уподобиться маленькому ребенку и, спрятавшись под одеялом (никого не вижу, ничего не слышу), притвориться, что его здесь вообще нет, кое-что Лешу все же остановило.       - Сиротка! Спишь?! – Разнеслось громким эхом по всему этажу. И Макаров мог бы поклясться, что этот голос был подобен ночному кошмару.       - Черт… - Выдохнул недовольно парень, прикрывая от неловкости глаза. – Что этот дурень творит?       Алексея всего передернуло, когда к нему ввалилось то нечто, которое только что перебудило половину больницы. Да с таким страшным стуком, что парень даже невольно пожалел тело, распластавшееся по полу его палаты.       - Гречкин, твою ж… Ты меня до инфаркта хочешь довести? – Запричитал Макаров, недовольно глядя на него.       - У меня… Важный разговор… - Едва поднявшись на ноги и шатаясь, Кирилл все же смог дойти до койки мальчишки, неуклюже плюхнувшись возле нее на колени и опершись о кровать подбородком.       - Ты как сюда в такое время и в таком состоянии попал вообще? – В недоумении спросил Леша. – От тебя перегаром несет…       - А тебе это так же, как сигареты не нравится? – Пробормотал Гречкин, поднимая на парня опьяненный взгляд. – Конечно… Я никому не нравлюсь… Я даже себе не нравлюсь…       Последнее прозвучало так опустошенно и горько, несмотря на общее состояние Кирилла, что внутри у Макарова кольнуло то же самое чувство, как в тот момент, когда он невольно задел мажора за живое, заговорив о его отце. Может, и в этот раз Гречкин-старший приложил руку к тому, что парень творит сейчас?       Алексей вздохнул и, все еще в сомнениях, уложил ладонь на голову Кирилла, неуверенно проходясь пальцами по его волосам, жестким от кучи укладочного средства, прилизанным так, что ни одна прядь не выбивалась из общей массы. Когда Лиза, будучи в плохом настроении, приходила получить немного поддержки от старшего брата, Леша всегда гладил ее вот так по волосам. Парень не знал, стоило ли подобное проворачивать и с Гречкиным. Будет ли похожий эффект? Или Макаров сейчас просто опозорится, решив пожалеть того, кто явно в благодарностях распыляться здесь не будет?       Кирилл, не моргая, уставился на парня, и тот уже успел десять раз пожалеть о своем поступке. Верно, уж точно не ему, обычному сироте без громкого имени, жалеть и поддерживать того, кто прославился, находясь еще в материнской утробе.       - Ну да, прости… - Тихо пробормотал Леша, убирая руку с волос парня, когда ее совершенно наглым образом перехватили и вернули на прежнее место, словно то было законно закреплено за ней.       Макарова такой поступок, хоть и пьяного в стельку, но все же Кирилла Гречкина ошарашил так, что тот замер, разглядывая в темноте ночи абсолютно серьезное выражение лица парня, какое тот не делал даже будучи трезвым.       Поняв, что каких-либо объяснений настолько странного поступка ждать не стоит, Алексей продолжил пальцами гладить волосы Кирилла, не решаясь зарыться ими глубже. Парень наконец расслабился и даже прикрыл глаза, млея, словно кот, под ласками человеческой руки. На секунду Леше подумалось, что Гречкин вполне мог бы от наслаждения прямо сейчас начать мурлыкать, какой бы глупой эта мысль не была.       - Как ты сюда попал? – Все же решил повторить свой вопрос владелец палаты, чтобы разрушить неловкую тишину, которая возникла так внезапно и сразу начала давить на уши. Мгновенного ответа не последовало, и Макаров даже решил, что Кирилл успел заснуть, но, чуть погодя, тот все же удостоил парня ответом.       - Знаешь… В этом мире и правда можно купить что угодно… - Как ни странно, эта фраза прозвучала вовсе не с издевкой из-за разницы в финансовом состоянии между ним и бедным сиротой. Скорее с горькой иронией от осознания правдивости этого выражения. - Все так носятся с этими бумажками… Они вам так важны?.. Нате, подавитесь, мрази!       Рука Кирилла взмахнула над головой, и по всей палате разлетелись, шелестя, купюры. Оседая, словно осенние листья, падающие с деревьев, они покрыли пол и все, куда могли упасть. Гречкин рассмеялся. Настолько безэмоционально, что у Леши по спине пробежали мурашки.       - Они готовы пойти на что угодно, ради этого. – Он взмахнул рукой кругом, огибая плоды своего творения. – И эта Света тоже… Представляешь, она старше меня всего на два года…       Макаров понятия не имел, о ком шла речь. Конечно, о семье Гречкиных писали и даже снимали какие-то репортажи, но, признаться, парню никогда это не было интересно. Поэтому и о жизни Кирилла в его семье он не знал, как и не имел представлений о «Свете». Но было ясно, что парень относился к ней с пренебрежением и даже какой-то брезгливостью.       - Ради денег легла под моего батю… - Гречкин продолжал свою тираду, горько усмехаясь. – У меня даже скоро родится младший брат… Меня всеми путями пытаются вытурить из моей же семьи…       - Ты поэтому так напился? М? – Все же Леша решился прервать внезапный выплеск чувств мажора, который, вероятно, уже утром будет жалеть о своих словах. – Идиот ты… Вот ты кто… Поступая так, хочешь привлечь внимание?       - Да что ты понимаешь?.. – Парень вздохнул, словно в нем даже проснулось немного трезвости. – У тебя нет предков… Но есть сестра и та тетка из приюта… А у меня… Что есть семья, что ее нет… Один черт…       - Да, у меня есть Лиза и Татьяна Михайловна, но знаешь, каких трудов мне стоило прийти в себя после смерти родителей? – Оборвал он Гречкина. - Лиза была еще слишком маленькая, чтобы принять это так близко к сердцу. Но я нет… Вот они были и… В один день их не стало... Я тоже хотел все бросить. Хотел забыться, сбежать из приюта, куда подальше. Но я понял, что у меня есть родной человек, который нуждается во мне так же, как я нуждался в ком-то. Лиза не была ни в чем виновата, чтобы я вот так ее предал и бросил одну.       Леше вовсе не хотелось открывать душу. Тем более такому человеку, как Кирилл. Но общая тихая атмосфера, царящая в палате, окутанной полутьмой, тот факт, что сам Гречкин раскрыл ему то, что его гложило, и возможность высказаться человеку, который, быть может, на следующий день даже не вспомнит об этом разговоре, не позволили Макарову упустить эту возможность. В приюте он должен держать образ ответственного старшего брата, который никогда не испытывает слабости. Но здесь, в отдельной палате с одними лишь пьяными ушами, к чему держать этот образ?       В реальность Лешу вернула рука Кирилла, которая легла аккурат ему на живот, и парень вновь взглянул на него, уже не удивляясь внезапной тактильности Гречкина.       - У тебя есть Лиза, ради которой ты готов на это. А мне что? Ради чего? – Парень это произносил с той надеждой, которую, возможно, даже сам не осознавал. Настолько разоткровенничался, что настоящие эмоции уже спокойно выплескивались наружу, не имея никаких преград на пути.       И сейчас в пору было бы выдать что-нибудь обнадеживающее, вроде того, что у Кирилла однажды найдется тот человек, ради которого он захочет стать лучше, бросить свои вредные привычки и жить дальше. Что он покажет своим счастьем неправоту своей семьи и так далее. Но Леша понимал, что все это не столь важно сейчас, когда у Гречкина проблемы, явно не решаемые по щелчку пальцев.       - Прозвучит банально, но… - Леша улыбнулся. – Попробуй жить лучше ради себя. Поступая так, как ты поступаешь сейчас, делаешь хуже только себе самому и никому больше. Не мне тебя судить, конечно… - Он вздохнул, поняв, что слишком уж разошелся в откровениях с Кириллом. - Это уж точно…       Но встретила его лишь полная тишина. Опустив взгляд, Макаров понял, что его собеседник уже крепко заснул, пока рука парня продолжала мирно покоиться на животе у Алексея.