Бессердечный

Если бы Тэмари-сенсей увидела ЭКГ Мамору за одно только это утро — она бы немедленно подала в отставку. Постоянное волнение от того, что по сути сам себя загнал в угол и сегодня придётся из этого как-нибудь выворачиваться довело его до предела: Мамору почти не спал, проснувшись в четыре часа утра невесть от чего и так больше и не сомкнув глаз; он осмотрел и проверил гвоздомёт за три часа до того, как проснулись домашние, больше раз, чем за всё время до этого вместе взятое. Воспалённый рассудок отчаянно метался в поисках решения и не находил его, потому что не мог чётко сформулировать проблему. Вариант остаться дома отпал сразу: это не только означало сдаться Икетару без боя, но и не было решением от слова «совсем» - лишь отсрочит неизбежное. Приспособить под одежду резиновый коврик, прикрыть им стимулятор от шокера Икетару, если дойдёт до такого — не вышло: форму и так здорово натягивала чёртова коробка на ремнях, резиновая пластина попросту не влезала под рубашку, а под пиджаком её будет видно всем и каждому. Позвонить и спросить совета — некому, Рей всё равно не сможет помочь ничем. Мамору так и не рассказал ей, во что вляпался — было до ужаса стыдно перед Рей за то, что вот так спускает под откос её и свои собственные усилия. Без аппетита запихивал Мамору в рот яичницу, наспех собрал сумку — после того, как гвоздомёт занял своё место в ней, на всё остальное ему стало наплевать. В школу он пришёл намного раньше обычного, Рей в это время только выходила из дому. И, если показания браслета не врали, за одно только это утро он умудрился просадить десятую часть заряда стимулятора — такого не бывало ещё никогда. Зарядный кабель Мамору таскал при себе, но...учитывая, что сегодня ему предстояло встретиться с чем-то значительно серьёзнее, чем просто нехватка заряда — польза от него была ровно та же, что для Джуна от верёвки. Икетару не появилась на первом уроке. В отличие от её пергидролевой подружки, не устававшей строить глазки своим поклонникам и удивлённо щебетать, что такого ну типа ещё не быва-ало, и Юко-чи не берёт тру-убку, лол. Мамору, готовясь к худшему, перетерпел это, не особо замечая, что там говорит сенсей, но бурную деятельность всё же изображая. Не объявилась Икетару и на перемене, на которой в класс явилась Рей справиться, всё ли у него хорошо — Мамору с вымученной улыбкой соврал, что да — и на втором уроке тоже. К третьему уроку нервы у Мамору начали сдавать: ручка ходуном ходила в трясущихся от беспокойства пальцах, превращая выводимые кандзи в абсолютно нечитаемые закорючки, вроде тех, что в дешёвых детективах выцарапывают на стенах своих палат умалишённые. Левой рукой Мамору сжимал рукоять гвоздомёта в сумке, готовясь выхватить его и выстрелить Риюко Икетару в лицо, если вдруг дверь откроется и она войдёт в сопровождении Аикавы, дисциплинарников, полиции...да хоть якудзы. Но время шло, а она так и не объявилась. Зато объявился кое-кто другой: на перемене с третьего урока, когда Мамору сидел и пытался собрать мысли в кучу, в дверь заглянул Тэтсуюки из дисциплинарного комитета: Аикава почему-то отправляла именно его, если ей нужно было, чтобы кого-нибудь доставили в её кабинет без эксцессов. И разумеется, он потребовал к главе дисциплинарников Мамору — кого же ещё. Кувагата, похлопав глазами, напрягла содержимое черепной коробки и за то время, пока Мамору поднимался на ноги и пристраивал на плече сумку, сумела родить нечто, отдалённо напоминающее шутку: — Мору-чи-и-и, опять что-то натворил?! Может, ты...типа, похитил Юко-чи и держишь её в подвале, лол?! — Да если бы, - не сдержавшись, рыкнул Мамору, под фырканье и хохот одноклассников бросив на Кувагату испепеляющий взгляд. Гяру в ответ только хихикнула: — Извращенец. Мамору просто не знал, чего ему ждать. Разумеется, Аикава всё рассказала своей подстилке — не стоило всё-таки отпускать её вчера живой. Если так, то прямо сейчас Тэтсуюки конвоирует его по сути на смертную казнь — если Икетару и правда на короткой ноге с якудзой, доводить дело до полиции никто не станет. При таком раскладе максимум, что он может сделать — пришибить Икетару из гвоздомёта при всех, забрать её с собой в ад. С другой стороны — почему за ним не явились раньше? По-тихому устранить дома, до того, как он добрался бы до школы, как ни крути, выгоднее — меньше внимания привлекает. Если так, то уж не полиция ли с лёгкой руки Аикавы им заинтересовалась? Увлёкшись накручиванием самого себя, Мамору едва не упустил из виду, что конвоир решил с ним заговорить. — Глава в последнее время довольно часто общается с тобой, Мамору Акэти-семпай. Тэтсуюки говорил ничего не выражающим тоном, так, что невольно складывалась ассоциация с роботом. Но даже не это тревожило сильнее всего, а тема, на которую дисциплинарник решил поговорить. Мамору не имел ни малейшего представления о наличии у Тэтсуюки познаний в области психологии, но в том, что он точно знает, что Мамору ждёт, ни на секунду не сомневался. Уж не пытается ли он его успокоить разговором ни о чём, вселить ложное чувство безопасности? Поняв, что молчание затягивается, Мамору выдал в ответ то, что сумел сгенерировать его истерзанный беспокойством мозг: — Ревнуешь? — Нет, - спокойно ответил дисциплинарник, даже головы не повернув. — Просто наблюдение. Между мной и главой исключительно формальные отношения. А что ты можешь сказать, сэмпай? С губ Мамору сам собой сорвался полуистеричный смешок. Да, определённо, отношения между ним и Аикавой исключительно формальные. Исключительно формальный обмен исключительно формальными тумаками и угрозами — прямо образец делового общения. — Да я даже как-то и не знаю, что тебе сказать, - стараясь подавить лезущий наружу безумный смех, ответил ему Мамору. Желание смеяться, впрочем, резко отступило, когда коридор привёл их к кабинету дисциплинарного комитета. Тэтсуюки молча открыл перед Мамору дверь, впустил его и вошёл следом. — Глава-сан… На удивление, Аикава в кабинете оказалась одна — сидя на своём столе, она повернула голову на голос, медленно покивала вошедшим и бросила, глядя Мамору в лицо: — Тэтсуюки...останься. Названный, моргнув, кивнул и отошёл к стене, прикрыв дверь — он старался не подавать виду, но его удивление всё равно было заметно: Тэтсуюки явно не привык, чтобы Сэнго Аикава просила поддержки. Она меж тем указала Мамору на диван, на который тот уселся, устремив взгляд главе дисциплинарников в лицо в ожидании объяснений. Воцарилось гнетущее молчание, нарушаемое только стрекотанием цикад за окном. Тэтсуюки у стены медленно переводил взгляд с Мамору на Аикаву и обратно, явно чувствуя в воздухе нездоровое напряжение. Наконец Аикава заговорила: — Полагаю, ты удивлён, что Риюко сегодня не пришла на занятия. Учитывая наш вчерашний...разговор, ты наверняка ещё больше удивлён, что не видишь её здесь. Я права? Мамору только кивнул в ответ, не спуская с Аикавы глаз. — А произошло вот что. Риюко вчера раньше обычного ушла из школы. Настолько раньше, что я только и успела увидеть, что её отъезжающую машину сразу после того, как мы с тобой...поговорили. Но Риюко не просто уехала — она исчезла. На звонки она не отвечает, дверь не открывает, и своего водителя она рассчитала. Он не сказал, куда её увёз. Любопытно. Уж не решил ли он опередить меня? - всплыла в сознании Мамору мысль, пока мозг лихорадочно пытался осознать сказанное Аикавой. А та меж тем закончила: — Вот всё, что мне есть тебе сообщить, Мамору Акэти. Я решила, что будет лучше рассказать тебе об этом, пока ты не утратил над собой контроль. — Есть идеи, почему она так поступила? - слегка охрипшим голосом поинтересовался Мамору. — Есть, именно поэтому я тебя и позвала. Я знаю Риюко Икетару значительно лучше, чем кто-либо ещё, а потому могу с точностью утверждать, что она не уехала на каникулы пораньше — она сбежала. От чего — я не знаю, а если бы и знала, не сказала бы тебе. В одном ты можешь быть уверен совершенно точно — не от тебя и твоего праведного гнева. У Риюко БОЛЬШИЕ проблемы, раз уж она не смогла уладить всё без отступления. — Якудза? - напряжённо спросил Мамору, скосив на Тэтсуюки глаза: как он отреагирует? Дисциплинарник даже не шелохнулся. — Не исключено, - ответила Аикава, перекладывая свои ноги с одной на другую. Снова повисло молчание. Мамору сверлил взглядом лицо Аикавы, всё больше хмурясь. Страх перед неопределённостью отступил, и шестерёнки в голове вертелись как бешеные, стараясь переварить услышанное. Якудза или нет, но если слова Аикавы правдивы и Икетару действительно залегла на дно, то неприятности, выгнавшие эту змею из норы, куда крупнее и страшнее риска поймать затылком гвоздь. Конечно, при условии, что Икетару действительно залегла на дно… — И почему я должен в это верить? — Верить или не верить ты можешь во всё что угодно, Мамору Акэти, - спокойно ответила глава дисциплинарников. — Я рассказала тебе всё, что знаю, с единственной целью — чтобы ты со своим вздорным характером и горячей головой не наворотил глупостей. Сегодня утром ты был на грани нервного срыва — и не отрицай, мы оба знаем, что это так. Поняв, что Риюко поблизости нет, ты бы попытался её разыскать и привести свою угрозу в исполнение, а значит — или пришёл бы ко мне, или решился бы влезть к ней в дом. При втором варианте в лучшем случае это закончилось бы тем, что охранные системы вырубили бы твой стимулятор. В худшем...что ж, в худшем ты наскочил бы на тех, кто угрожает Риюко. А первый вариант уже случился: я решила не томить ожиданием ни тебя, ни себя. — Какая ты заботливая, Аикава-сан, - ядовито выплюнул Мамору, но Аикава его оборвала: — Я забочусь не о тебе. Риюко — дорогой мне человек, и я не хочу, чтобы она, вернувшись домой, обнаружила твой труп. Дело только в этом. — О, другого я от тебя и не ждал… — Как бы то ни было, есть ещё одна тема, на которую я хотела бы поговорить с тобой, Мамору Акэти. — Какая же? — Наши с тобой отношения. Прозвучало это настолько двусмысленно, что Мамору против воли поперхнулся, а Тэтсуюки у стены вытаращил глаза. — Наши с тобой ЧТО, прости?! — То, стоит ли мне, а вместе со мной и Рин Кувагате, теперь ходить и оглядываться. Я не боюсь смерти, Мамору Акэти. Но я не хочу умирать, и уж тем более — от руки человека, одержимого слепой яростью и не разбирающего, кого он убивает. Уверена, что и Рин Кувагату такая возможность не прельстит. Я не знаю, как ты заставил Рёскэ Вэсуку бежать, но в том, что это твоих рук дело, я не сомневаюсь. Как и в том, что со мной и Кувагатой ты не будешь настолько милостив. Я права? — Абсолютно, - кивнул Мамору, сжав пальцы на сумке с гвоздомётом. Аикава, сглотнув, продолжила: — И это возвращает нас к вопросу о том, что будет теперь. Риюко здесь нет, а значит, достать её ты не можешь — хорошо это или плохо, судить не мне. Вэсука уже получил своё. Остаётся Кувагата...и я. — Именно. — Я...понимаю твою злость по отношению к ней и ко мне. Я...как ни обидно признавать, но я сама себя загнала в угол своими словами. Ты не станешь слушать моих доводов, теперь так у точно. Всё же я спрошу: насколько решительно ты настроен, Мамору Акэти? Как велик шанс, что Рин Кувагату не сегодня-завтра найдут мёртвой на пороге её дома, или что мне в голову прилетит...чем там стреляет твоё оружие? — Я бы сказал, ОЧЕНЬ велик, - тихо прошипел Мамору, демонстративно поглаживая сумку. — Значит, я не ошиблась, попросив Тэтсуюки остаться. Он не позволит тебе убить меня прямо сейчас — или хотя бы достаточно задержит тебя в этом. Дисциплинарник у стены выпрямился, напряжённо глядя на сумку Мамору. Аикава меж тем продолжила: — Того, что ты наговорил мне вчера и сегодня, того, что ты разгуливаешь по школе с оружием, уже достаточно, чтобы я сдала тебя властям. Ты буквально заставляешь меня так поступить. И всё же, я не могу. Как бы плохо ты обо мне ни думал, Мамору Акэти, мне не чуждо понятие чести, иначе я не стала бы главой комитета общественной морали. Говоря откровенно, окажись я на твоём месте — я тоже хотела бы крови всех виновных. Право на месть ты заслужил, в этом у меня сомнений нет. Но как же я и Рин Кувагата? Мы заслуживаем быть убитыми, по-твоему? — Пытаешься играть в гуманизм? Не поздно ли спохватилась? - рыкнул, приподнимаясь с дивана, Мамору. Тэтсуюки подошёл на шаг ближе, и Аикава послала ему предостерегающий взгляд. — Я ни во что не пытаюсь играть, Мамору Акэти. Я спрашиваю у тебя: заслуживает ли Рин Кувагата смерти? Начать эту травлю было не её идеей. Да, она отказалась внять голосу разума, отказалась слушать извинения, - но она же была и первой, кто высказался против продолжения травли. — Потому, что ей стало скучно, - прошипел Мамору, вспомнив цитату из прочитанной сотню раз переписки. — Пусть так, но всё же. Рин Кувагата — не тот человек, чьим образом жизни и чьими взглядами можно восхищаться, это правда. И всё-таки не она продолжала давить на Джуна Гириду все месяцы после случившегося. Напротив, она высказывала сомнения в том, правильно ли они поступают… — Один раз, тут же согласившись с Икетару, что правильно. — И всё-таки. Она не хотела смерти Джуну Гириде, равно как не хотела она и вреда тебе. Рин Кувагата заслуживает смерти? — Да, заслуживает, - рыкнул Мамору без доли сомнения. Аикава, прикрыв на секунду глаза, спросила: — А я? Заслуживаю ли я, по-твоему, смерти? Ты убеждён, что я была одной из тех, кто организовал травлю Джуна Гириды полтора года назад. Это не так. Да, я не вступилась за него перед учениками, да, я не смогла вовремя осадить Риюко, да, я ничего не сделала, чтобы прекратить издевательства над ним — но я не была той, кто подливал масла в огонь и по чьей указке Гириду довели до самоубийства. Ты не веришь моим словам, я это вижу, а доказать это мне нечем. Учитывая всё это — я заслуживаю того, чтобы умереть? Мамору молчал, прожигая Аикаву взглядом. Её попытки задобрить его, высказав всё, что ей известно, были ему отвратительны. А вспомнив вчерашний разговор, Мамору окончательно перестал сомневаться в том, что смотрит сейчас на четвёртую, главную из организаторов травли Джуна. — Да. Заслуживаешь. — Я так и… — Заткнись, Аикава. Я не закончил, - прорычал Мамору, оборвав главу дисциплинарников на полуслове. Та удивлённо приподняла одну бровь. — И ты, и Кувагата, и Вэсука с твоей подстилкой — вы все одного поля ягоды. Будь моя воля — я бы в первый же день посбрасывал вас всех четверых с крыши. Знаешь, почему Кувагата до сих пор вертит задницей перед парнями, а Вэсука сбежал из города вместо того, чтобы сдохнуть? Потому, что близкий мне человек чуть ли не на коленях умолял меня не бросаться в крайности и не топить эту школу в их крови. Человек, у которого вы четверо как и у меня отобрали близкого друга. — Рей Ичихира? - быстро спросила Аикава. — Тебя это не касается. Подойдёшь к ней хоть на шаг — я прямо на месте продырявлю тебе башку! - рявкнул Мамору, вскакивая на ноги; Тэтсуюки подошёл ещё ближе, вставая в стойку и явно готовясь к прыжку. — А знаешь, почему до сих пор жива ты? Нет, не потому, что тебя есть кому прикрыть — гвоздей у меня хватит на вас обоих. Ты проболталась, Аикава. — П...проболталась..? — Ага-а. Я не собираюсь отказываться от мести Икетару. Якудза или нет — до тех пор, пока есть вероятность, что эта тварь вернётся живой, у меня всегда при себе будет гвоздь с её именем! А раз уж ты знаешь, как работают охранные системы её дома — то пока что живая ты мне полезнее мёртвой. Глава дисциплинарников прикусила губу и неуютно съёжилась, обхватив себя руками. — Ты...ты не понимаешь, на что идёшь. Риюко… — Такая же смертная, как и все остальные, - перебил Мамору. — И в этом ты убедишься на практике. Сэнго с силой вдавила ладони в своё лицо, будто ребёнок, уверенный, что пока он никого не видит — его тоже никто не видит. — Ты сказал, что близкий тебе человек просил тебя не убивать Кувагату и остальных. Ты готов поступиться его...или её...просьбой? — Это… Мамору осёкся. В памяти всплыло лицо Рей, когда она просила судить всех четверых справедливо. Может, Аикава и права — Кувагата, какой бы ни была идиоткой, нахлебницей и блядью, не заслуживала гвоздя в голову, хотя бы потому, что убить её — много чести. Икетару ещё не известно, переживёт свои беды или нет — так сразу и не скажешь, что лучше. А сама Аикава, хоть и признаёт, что поступала неправильно, отказывается признавать себя четвёртой. Он ведь так и не поговорил об этом с Рей — а значит, остаётся пусть и небольшой, но шанс, что глава дисциплинарников всё-таки невиновна. — ...это не твоя забота. Меня никто не просил не убивать — меня лишь попросили судить справедливо. — И в этом ты видишь справедливость, просто...начать убивать всех, кого ты считаешь виновным? Ну хорошо, убьёшь ты меня — а дальше? Когда выяснится, что я не была той, кто настаивал продолжать травлю — потому что рано или поздно это выяснится — что тогда? Ты сможешь жить с мыслью, что убил не того? Или, по-твоему, у тебя есть право лишать жизни всех, кто косо на тебя посмотрит? Если так — то чем ты лучше Риюко и Кувагаты? — Да как ты..! Мамору схватился за рукоять гвоздомёта, совершенно забыв, что они с Аикавой в кабинете не одни. Прыжком одолев расстояние до него, Тэтсуюки железной хваткой сцапал руку Мамору, второй рукой впиваясь ему в плечо, лишив возможности двигаться. Сэнго слезла со своего стола и подошла ближе, заглядывая Мамору в лицо и шепнув: — Рей Ичихира помогает тебе, так? Она вместе с тобой ищет четвёртого организатора травли Джуна Гириды. Не отрицай, я уже поняла, что это так — я бы тоже не смогла спокойно жить, зная, что на свободе разгуливают мучители дорогих для меня людей. Спроси её обо мне. Спроси, есть ли вероятность, что четвёртой была я. И если она скажет, что да — у меня не останется аргументов. Можешь убить меня тогда, если захочешь. Пытай меня, унижай, используй — всё, что будет тебе угодно. Ты не добьёшься от меня ничего об охранных системах в доме Риюко — я не знаю, как их отключить, а даже если бы и знала, не сказала бы тебе. Я прошу напоследок только об одном — подумай ещё раз насчёт Рин Кувагаты. Хотя бы ради Рей Ичихиры. Мамору одарил её свирепым взглядом и попытался вывернуться, но хватка Тэтсуюки была слишком крепкой. В молчании прошло около минуты, прежде чем Аикава отошла обратно к своему столу и дала своему подчинённому распоряжение: — Отпусти его, Тэтсуюки. Дисциплинарник с видимой неохотой повиновался. Мамору поправил форму, в два огромных шага пересёк кабинет и взялся за ручку двери. Обернувшись на Аикаву, он собирался было сказать ей что-то, но раздумав в последний момент, просто вышел, хлопнув дверью. Молчавший до этого Тэтсуюки повернулся к Аикаве: — Глава-сан. Мамору Акэти-семпай носит оружие и взбешён до крайности. Опасно отпускать его просто так — стоит вызвать полицию. — Нет, Тэтсуюки, - с силой натирая переносицу пальцами и жмурясь, покачала головой Сэнго. — Мы не можем так с ним поступить. Хотя бы потому, что если он переживёт тюремный срок или сумеет избежать заключения, мы оба окажемся в его списке, и если я ещё сама в себе сомневаюсь, то тебе там точно не место. — Глава-сан, я знаю, что это не моё дело — но всё же скажите мне: вы невиновны в травле человека, о котором говорил Мамору Акэти-семпай? — Я не была той, кто организовал её, если ты об этом. Виновна ли я...уже и сама не знаю. Я не остановила Риюко, когда у меня была возможность, не прекратила издевательств силами комитета — в этом правда есть моя вина. — Я вам верю, - кивнул Тэтсуюки, хмурясь. — Но Мамору Акэти-семпай не верит. Глава-сан, я буду повсюду сопровождать вас — прошу, не спорьте. Я не могу позволить, чтобы он причинил вам вред… — Я благодарна тебе, Тэтсуюки, но нет. Как глава комитета я приказываю тебе следить не за мной. За Рин Кувагатой. — ...за… Рин Кувагатой...семпай? — Да. Из троих, кого Мамору Акэти наметил своими целями, она меньше всех заслуживает смерти. Каникулы начинаются уже завтра, и она останется в городе — на территории школы Мамору Акэти было сложнее нанести удар, но теперь у него развязаны руки. Если он попытается навредить Кувагате — прошу тебя, останови его… Рей долго молчала, переваривая рассказ Мамору. Наконец, придвинувшись к нему ближе на скамейке, где они вдвоём устроились после школы, она обняла Мамору обеими руками, прижала к груди, заставив покраснеть от стеснения, и прошептала: — Не делай так больше. — Рей… — Пожалуйста, не делай так больше. — Рей, на нас люди смотрят… — Обещай, что больше не позволишь себе таких глупостей. — Рей, пожалуйста… — Обещай, что впредь каждый свой шаг ты будешь согласовывать со мной. — Обещаю, обещаю. — Балбес, - выпустив Мамору из объятий, наградила его подзатыльником Рей, смаргивая с ресниц навернувшуюся слезу. — Ты хоть понимаешь, что если бы Риюко Икетару не пришлось спешно уехать, мы бы с тобой сейчас не разговаривали? Что я тебе о ней говорила, забыл? — Я знаю, знаю, - стыдливо повесил голову Мамору. — Прости. — «Прости», - передразнила Рей, недовольно дуя щёчки. — Такими темпами мне тоже стимулятор понадобится. Я уже всерьёз задумываюсь над тем, чтобы привязать тебя в подвале до тех пор, пока я не найду четвёртого, Мамору-кун. — Звучит...пугающе, пожалуйста, не надо. Кстати, насчёт четвёртого… — Я знаю, что ты хочешь спросить, - со вздохом поправила одежду Рей. — Нет, Мамору-кун, это не она. Сэнго Аикаву я проверила одной из первых — она не высказывалась насчёт травли Джуна-куна нигде. Рискну предположить, что в личной переписке с Риюко Икетару, но больше — нигде. Плюс, травить кого-то за проступок, каким бы страшным он ни был — не в её стиле: и до Джуна-куна, и после бывали случаи, что чьи-нибудь нехорошие поступки придавали огласке и публичному осуждению с её подачи, но стоило провинившемуся публично принести извинения и раскаяться — Сэнго Аикава тут же прекращала любые нападки в его адрес. Джун-кун, как ты помнишь, не один раз извинялся перед всеми, а в итоге… — Ясно, – бесцветным тоном подытожил Мамору, кивая и запуская пальцы себе в волосы. — Она не пыталась подослать к тебе никого? — Нет, но рано или поздно она захочет поговорить со мной. Хотя бы потому, что у меня есть какое-никакое влияние на тебя. Оно ведь есть, Мамору-кун? — Да, но… — Что-то не видно, что да, - снова надулась Рей. — Когда Сэнго Аикава решит побеседовать со мной, прошу тебя — не вмешивайся. — Что? Почему? — Потому, что именно благодаря ей ты ещё на свободе, а не в тюрьме, - снова выдала ему подзатыльник Рей, заставив поморщиться: — Ай. Ладно, это справедливо. И что, по-твоему, она тебе скажет? — Этого я не знаю. Она может попытаться убедить меня, что непричастна к травле. Может попросить повлиять на тебя, убедить отказаться от мести Икетару. А ещё она может предложить свою помощь в поисках. — С чего бы ей? — Если она и правда так отреагировала на твои обвинения, честь ей не чужда. Сэнго Аикава чувствует свою вину в случившемся, и наверняка захочет загладить её и обелить своё имя перед нами. И, признаюсь тебе честно — от такой союзницы я бы отказываться не стала. — Ну да, - скептически изогнул бровь Мамору. — От союзницы, что спит с Икетару? — С кем она спит, не так уж и важно, Мамору-кун. Если она и правда решит предложить свою помощь — взамен она наверняка попросит не лезть в дела Риюко Икетару. И если я могу дать ей такое обещание… — ...то я этого делать не стану, - рыкнул Мамору. — Вот именно поэтому иметь беседу ей наверняка захочется не с тобой, а со мной, - терпеливо объяснила Рей. — Впрочем, это только предположения. Даже если ей и правда захочется поговорить — разговор наш состоится ещё нескоро. — Э? Это ещё почему? — Ты забыл, что завтра первый день каникул, Мамору-кун? Мамору прикусил язык, к стыду своему осознав, что и правда забыл: события последних дней начисто вышибли из головы ориентацию в датах. — Н...нет, что ты! Просто...просто ей же ничего не мешает договориться с тобой о встрече через «Страйф», так? — Ты забыл, - констатировала Рей. — Да нет же! Я же говорю… Не позволив Мамору закончить фразу, Рей взяла его за руку и заставила умолкнуть и посмотреть себе в глаза. — Что я говорила тебе? - тихо шептала девушка. — Я говорила тебе не тратить всю свою жизнь на одну только месть, помнишь? — Да, но… — Никаких «но». Я больше не намерена сидеть и смотреть, как ты сам себя загоняешь в могилу. Ты и я идём завтра на пляж. — Вообще-то я...ай! Пальчики Рей вдруг впились Мамору в руку, словно стараясь её раздавить. Взгляд девушки превратился в неумолимый: — Ты. И я. Завтра. Идём. На. Пляж. Это не обсуждается, Мамору-кун. Я не позволю тебе тухнуть дома или крутиться вокруг жилища Риюко Икетару, - голосом, в котором ясно слышался звон стали, проговорила Рей. — Ты меня понял? — Э-э-э… Мамору, подавшись назад от неожиданности, даже как-то оробел: Рей на его памяти впервые вела себя так. Мозг не сумел выдать ничего лучше, чем попытку отшутиться: — ...это свидание? Рей удивлённо хлопнула глазами, будто с разбегу налетев на стену, а затем вдруг порозовела, выпустила руку Мамору и отвела глаза: — Может быть. Так или иначе, в десять я за тобой зайду, и только посмей в это время дрыхнуть! Вскочив со скамейки, Рей коротко обернулась, с улыбкой показала Мамору язык и убежала, оставив его в полном шоке от произошедшего. С одной стороны, она права: если так пойдёт и дальше — гвозди окажутся забитыми в крышку только его гроба, а не в черепа Кувагаты и Икетару. Надо же и от войн с авантюрами на грани смерти хоть иногда отдыхать. С другой стороны...с другой стороны улицы как раз проходила толпа поклонников Кувагаты со своей иконой во главе, бурно обсуждая, как круто и весело завтра будет на пляже. Сжав пальцы на ремне сумки, Мамору поднялся со скамейки и бодрым шагом направился домой. Пойти на пляж с Рей он завтра пойдёт, не обижать же девушку. Но она ни слова не сказала про то, что гвоздомёта при нём быть не должно… — Рей, не удерживай себя. Я же вижу, что тебе хочется пойти купаться. Они вдвоём расположились под самым дальним от воды зонтом: Мамору отказался подходить к воде ближе. Рей, впрочем, не жаловалась: расстелив полотенце на песке, она распаковывала прихваченную сумку, проверяя, не забыли ли они вдвоём ничего. Мамору за себя был спокоен, он ничего не забыл: гвоздомёт заряжен, держит давление и надёжно скрыт от глаз Рей; индикатор заряда на стимуляторе горит зелёным, а значит, можно ни о чём не беспокоиться; он даже каким-то чудом сумел выдержать ехидство родителей, не упустивших возможности напомнить Мамору, что две девчонки — это, конечно, хорошо, но лучше бы всё-таки выбрать одну. Они всё ещё не забыли про визит Кувагаты домой к Мамору и искренне надеялись увидеть «эту красавицу» снова — Мамору едва удержался, чтобы не пообещать сводить их на её похороны. Да, он точно ничего не забыл. Кроме, разве что… — Ва-ау, Мору-чи, а-а-аба-а-алде-е-еть! Глаза сами собой поползли к небу, стараясь закатиться и не видеть ухмыляющейся во все свои зубы Кувагаты. Каким-то образом гяру умудрилась удрать из поля зрения всех своих фанатов одновременно, оставив их красоваться обнажёнными торсами друг перед другом, и теперь стояла перед Мамору и Рей, щуря свои глаза. С того момента, как Мамору вчера услышал, что Кувагата отправляется на пляж, он ни на секунду не усомнился, что её купальник будет максимально открытым. Но то, что пергидролевая гяру нацепила, расширяло понятие открытости до невиданных ранее степеней. Верх купальника представлял собой буквально пару верёвочек, чуть расширявшихся к центру — как раз настолько, чтобы худо-бедно прикрыть соски и ничего больше. На низ портной — видимо, измученный угрызениями совести — выделил пощедрее, но всё равно создавалось ощущение, что одно неосторожное движение — и обтягивающая бёдра Кувагаты верёвочка лопнет, продемонстрировав фанатам...хотя что там демонстрировать, всё и так на виду. Добавьте к этому вырвиглазно-рыжий цвет этих верёвочек, на котором чёрные полоски, имитирующие тигриный окрас, смотрелись как кучка прилипших водорослей, а также четыре позолоченных кольца размером с парашютные, расположенных при бёдрах и плечах Кувагаты и скрепляющих готовую порваться (хотя что там рвать) ткань — и вы поймёте, почему Мамору горько жалел, что пляж не патрулирует полиция моды. Гяру, довольно лыбясь, покрутилась перед ним, демонстрируя купальник (точнее, его отсутствие) со всех сторон: — Смотри-ка, а? Нравится? Р-р-р… Кувагата согнула фаланги пальцев обеих рук, изображая тигриные когти. Глаза у Мамору закатились ещё дальше, но Кувагата этого, конечно же, не замечала. — Нашёл себе парочку, Мору-чи? Лол, Рей-чан, я тебе типа та-ак сочувствую: Мору-чи та-акой грубиян и извращенец! Видишь, как он на меня пялится?! Прям ка-ак зверь... Мамору не успел приказать Кувагате заткнуть её гнилую пасть: Рей поднялась на ноги, подходя к гяру ближе и с видимым превосходством заглядывая Кувагате в глаза. Мамору невольно засмотрелся на неё: не признать, что у Кувагаты красивое тело, мог бы только идиот, но вся красота пышных форм разом увядала, стоило понять, кому эти прелести принадлежат; Рей же — тонкая, нежная, аристократичная — может, и проигрывала Кувагате размерами, но уж точно не чувством вкуса. Изумрудного оттенка купальник на ней с чёрными вставками подчёркивал благородные изгибы тела, открывая ровно столько, сколько нужно, чтобы не скатываться в вульгарность. Ставить её рядом с Кувагатой было всё равно что мраморную статую именитого скульптора рядом с силиконовой секс-куклой. — Рин Кувагата-сан, - прохладно обратилась к ней Рей, неотрывно смотря гяру в глаза. — Тебе нужно надеть панамку, солнце напекло тебе голову. Мамору-кун не станет смотреть на тебя, когда рядом я. Рей с достоинством вернулась на полотенце, стегнув Кувагату волосами. Мамору, стараясь не подавать виду, вынужден был признать: по большей части её слова были правдивы. Но разумеется, Кувагата не собиралась сдаваться так просто: издав гогот, который по её задумке должен был быть издевательским смехом, она одарила Рей снисходительным взглядом и наклонилась вперёд, заставив купальник опасно натянуться — Мамору был готов поклясться, что слышал треск ткани — и выдала следующее: — О-о-о, ва-ау! Рей-чан, ну нифига у тебя Че Эс Вэ! Ты что, типа не знаешь? Мору-чи отказал уже типа десяти девушкам! Десяти, ты прикинь?! Ты типа реально думаешь, что у тебя есть какие-то шансы, ха-ха-ха?! Слухи по школе распространяются быстро: когда Амэя на одной из перемен одарила Мамору подозрительным взглядом, он догадался, что его отказ Ясу стал достоянием общественности. Гяру лишь самую малость исказила цифры: пока что Мамору отказал только двоим девушкам, потуги самой Кувагаты признанием в чувствах мог бы счесть разве что Вэсука-младший. Рей, даже взглядом Кувагату не удостоив, вынула из сумки солнцезащитный крем: — Мамору-кун, ты...не поможешь мне с этим? У Кувагаты вытянулось лицо. Что там Кувагата — сам Мамору, покраснев, едва не попросил Рей сбавить обороты и не бросать в бой тяжёлую артиллерию. Отказать девушке он, разумеется, не мог — только не перед Кувагатой. — Д...да, Рей. Конечно. — Спасибо тебе. Рей улеглась на животик, подставив Мамору спину, и с нескрываемым удовольствием посмотрела на Кувагату: мол, что, без Икетару ты до этого додуматься не смогла? Гяру, похлопав ресницами, секунд с пять не могла подобрать от возмущения слов, глядя, как Мамору намазывает Рей кремом, но затем всё-таки пришла в себя: — Ого, ва-ау! Рей-чан типа не так-то проста! Но я тебе не проиграю. Мору-чи, я следующая. Ты меня тоже намажешь. Нет уж, этому не бывать. Хотя бы потому, что крем скользкий, и руки будет тяжело сжать на шее ненавистной гяру — а уж она всяко постарается, чтобы руки Мамору сжались где-нибудь ещё, кроме шеи. Рей хотела было осадить её, но Мамору в этот раз сам взял слово, стараясь унять дрожь в голосе: — Нет, Рин Кувагата-сан. Намазывание кремом — тяжкий труд, а врач запретил мне много физических нагрузок за раз. Ты уж прости. Попроси лучше...Рёскэ Вэсуку — уж он точно тебе не откажет... Кувагата вывалилась в осадок окончательно, зависнув в бесплодных попытках осознать сказанное. И неизвестно, какой ответ на это родил бы нервный узел, занимавший крохотную долю пустоты между её ушами, если бы её отыскавшие наконец свою владычицу почитатели не вмешались: — Рин-чан, давай я тебя намажу! — А-а-а?!?! — Вставай в очередь, Харага-кун. Я тебя намажу, Рин-чан. Тебе же нравятся мои руки… — Ну переста-аньте, ну мальчики! Хи-хи-хи! Мамору, глядя вслед утаскиваемой ими, змеёй извивающейся Кувагате, машинально продолжал размазывать крем по спинке Рей, не глядя на неё. — Рей, я не понимаю, как. Вот скажи мне, как девушка — как? — Мхм… — КАК на ней держится этот блядский купальник?! Это же уму непостижимо! — Д...да мне больше интересно, как он на мне ещё держится! - пискнула в ответ девушка, заставив Мамору перевести на неё взгляд. Втирая крем в кожу Рей, он и не заметил, как его пальцы проскользнули ей под верх купальника, почти что задрав его. Покраснев и едва не лишившись от стыда сознания, Мамору убрал руки оттуда, где им быть не следует. — ...п-прости...прости, Рей, я… Девушка, вся красная от стеснения, кое-как поправила на себе купальник, глядя на Мамору. — ...я н-не хотел… — ...закончи что начал, будь любезен. Только постарайся помнить, что я н-не разрешала тебе распускать руки, Мамору-кун. — Д-да, конечно...прости меня… Кое-как Мамору удалось вернуть себе достаточно самоконтроля, чтобы намазать Рей ноги. Она перевернулась на спинку и попросила: — И...и здесь тоже. И расскажи мне...о каких таких десяти девушках говорила Кувагата? — Да она врёт! - ухватился за тему Мамору, стараясь хоть как-то отвлечься от желания выдернуть из стимулятора от стыда перед Рей батарею, пока размазывал крем по её плечам, груди и животику. — Не было там десяти девушек… — А сколько же было? — Две пока что, считая Амэю… — «Пока что»? И кому же так повезло кроме Амэи Орихары? — Ясу… Ясу Мишиме. — А она-то чем не угодила, Мамору-кун? — Рей, пожалуйста. Мы это уже обсуждали… Рей, всё ещё красная, вдруг рассмеялась: — Интересно получается — говоришь, что ненавидишь Рин Кувагату, а сам отказываешь другим девушкам, ходишь с ней домой под одним зонтиком, таращишься на неё… — Не понимаю, о чём ты, - решительно ответил Мамору, выпрямляясь. — Я з-закончил, Рей. Девушка, поднявшись с полотенца, вдруг сцапала его за край пляжной рубашки с гавайским узором, притягивая Мамору ближе к себе и странно улыбаясь. — Уж не втрескался ли ты в неё, Мамору-кун? — Я?! В Кувагату?! Да я лучше кабель из стимулятора выдерну! — Говоришь одно, а делаешь другое… — Ревнуешь? - хмыкнул Мамору, стараясь осадить Рей. Но его старания пропали даром. — А что, если да? Рей подтянула его совсем близко к себе. Опасно близко. Мамору до сегодняшнего момента не задумывался о ней как о девушке — о её красоте, о её теле. А теперь все попытки выкинуть неподобающие мысли из головы с позором проваливались — не получалось думать о другом, когда её жаркое дыхание касалось его губ… — Извращения на публичных пляжах запрещены. Голос Сэнго Аикавы подействовал как ведро ледяной воды: Мамору, вздрогнув, отпрянул от Рей, с видимой неохотой выпустившей его рубашку. Оба повернулись к обладательнице голоса, и Мамору едва удержался от того, чтобы не спросить «серьёзно?» Закрытый однотонный тёмный купальник с названием школы на нём — это как раз то, чего можно было ожидать от главы дисциплинарного комитета. Вся проблема была в том, что он был на размер, а то и на два меньше, чем полагалось — мало того, что терялся весь смысл, так это ещё наверное и больно, при таких-то формах. — Здравствуй, Сэнго Аикава-сан, - вернув голосу привычную невозмутимость, уселась на полотенце поудобнее Рей. — Я ждала, что ты захочешь поговорить. Прошу тебя, присядь и ничего не бойся — мы не причиним тебе вреда. Не так ли, Мамору-кун? — Му-гу, - не глядя Аикаве в глаза, пробурчал в ответ Мамору. — Я рада, - был ответ. Глава комитета общественной морали «Майтё» расположилась под зонтом, обняв себя за коленки. — Сок, колу? - указала на переносной холодильник с напитками Рей. Аикава, подумав, выбрала колу. — Итак. Раз уж никто из вас не собирается меня убивать — правильно ли я поняла, что вы обсудили наш с Мамору Акэти вчерашний...разговор? — Всё так, - кивнула Рей. — Пусть Мамору-куна иногда и непросто заставить прислушаться к голосу разума, в этот раз у меня получилось. — Я благодарна тебе за это, Рей Ичихира-сан, - без улыбки ответила Аикава. Мамору уязвлённо смолчал. — Ты права — мне действительно хотелось бы поговорить с вами о той...ситуации, в которой вы и я оказались. — Тогда ты, полагаю, не станешь возражать, если я попрошу Мамору-куна оставить нас. Учитывая некоторые его недавние поступки, я не могу ручаться, что он сохранит холодный рассудок во время этого разговора. — Приходится признать, ты права, - кивнула Аикава. Девушки синхронно перевели выжидательные взгляды на Мамору, заставив его закатить глаза, поднять руки и встать на ноги, прихватив сумку. — Ладно, пойду прогуляюсь. Может, мне повезёт и я сниму на видео, как Кувагату жрёт акула, или типа того. Мамору неторопливо побрёл прочь от зонта, оставив девушек одних. Вряд ли Аикава решится что-то сделать Рей — раз уж по душу Мамору по её указке не явилась полиция, то верная союзница и подавно в безопасности. Оставалось только найти, чем себя занять на следующий час или два — разговор между Рей и Аикавой наверняка будет долгим. Впрочем, долго искать не пришлось: невесть откуда взявшийся Акира из класса С, увидев Мамору, с ухмылкой подошёл и протянул руку: — Йо, Акэти, чувак! Что это у тебя под рубашкой, навороченная магнитола? — О, да. Просто ритм моего пульса поддерживает, качает не басы, а кровь по моим венам. Я без этой штуки жить не могу, - ядовито ответил Мамору, сдавливая кисть Акиры в рукопожатии. — Жесть ты меломан. В любом случае — так, как ты, обламывать Рин-чан ещё никому не удавалось. Ты круто владеешь собой, да? Мамору истерично рассмеялся: — Ну, с тобой много кто не согласится… — Э-э-э, эти люди нифига не понимают. Слушай, Акэти — я видел, что ты с девчонкой. Это круто, и все дела, типа поэтому Рин-чан больше времени проводит с нами… И, надо думать, позволяет вам больше обычного… — ...так что ты заслужил шоу. Айда со мной? — Что? Какое ещё шоу? — О-о-о, закачаешься. Рин-чан — в главной роли! — Да ладно, - сардонически хмыкнул Мамору. — Её заживо скормят акуле? — Ха-ха! Юморец у тебя, конечно, ваще топ. Пошли, не пожалеешь! Больше заняться всё равно было нечем, так что Мамору поплёлся за ним, туда, где собралась толпа поклонников Кувагаты. Кто-то из парней выкатил из воды охлаждавшийся там немаленький арбуз — очевидно, расколоть его по сложившейся традиции предстояло Кувагате, иначе к чему весь сыр-бор. — А вот и я-а-а! - под приветственные крики толпы почитателей вышла в центр раздавшегося сборища гяру, демонстрируя обеими руками излюбленный свой жест «всем пис». Странно, но Мамору не увидел ни у неё, ни у кого из фанатов в руках биты или хотя бы палки. В центр образованного симпами Кувагаты круга вынесли коврик, на который уложили арбуз, и широкую тарелку — очевидно, для долек. Мамору понял, как арбуз будут раскалывать, только когда Кувагата уселась на коврик, сжав ягоду между своих бёдер. — ...серьёзно? - посмотрел Мамору на притащившего его сюда Акиру. Тот, не уловив скепсиса в его голосе, с ухмылкой закивал: — Скажи же, круто?! Это был какой-то бред — отсутствие Икетару рядом, очевидно, окончательно разучило Кувагату хоть немного думать. Если Мамору что-то и понимал в арбузах, строении человеческого тела и в принципе в физике — так это то, что ни при каком раскладе у Кувагаты не могло получиться расколоть арбуз именно так. Ляжки она себе отрастила что надо — с этим было трудно спорить, но у неё просто не хватило бы сил прорвать сжатием бёдер кожуру арбуза таких размеров. Аикава бы, может, ещё и смогла — в её физической подготовке сомневаться не приходилось, но пергидролевая гяру разве что затолкала бы этот арбуз себе куда-нибудь, откуда его потом тяжело будет вытаскивать. На это Мамору с радостью бы посмотрел. — Готовы, мальчики? — ДА-А-А!!! — Па-а-аехали! — Да она тупо не смо… - хотел было озвучить очевидное Мамору, но не успел. Кувагата, напрягшись, первым же усилием с громким торжествующим хрустом раздавила арбуз бёдрами, обрызгав себя и близстоящих парней прохладным соком, победно захихикав. Толпа торжествующе заревела, перекрыв возглас Мамору: — ДА ВЫ ШУТИТЕ, БЛЯТЬ! Кувагата не видела его, и всем остальным тоже было не до него: началась чуть ли не свалка, когда поклонники Кувагаты отчаянно пытались ухватить себе и кусочек арбуза, и право стереть сок с тела своей иконы. На это попросту было тошно смотреть, так что Мамору, развернувшись, направился как можно дальше от творившегося разврата. И где прохлаждается Аикава, когда она реально нужна? Довольно скоро Мамору обнаружил себя возле пляжных душевых. Никто не пытался искать его, Рей и Аикавы отсюда было не видно. Судя по часам, с момента, когда Мамору оставил девушек одних, прошло что-то около часа — возвращаться пока не имело смысла. Мамору устроился в теньке на возвышенности, под которой и стояли душевые, и тупо глядел на солнце и море. Прошли те годы, когда они втроём с Джуном и Рей выбирались летом на пляж, раскалывали арбузы битой, как подобает, ловили медуз и фотографировались, возвращаясь вечером домой самыми счастливыми людьми на Земле. Прошли и уже не вернутся. Теперь этот же пляж, где они когда-то наслаждались летом, безнаказанно топчет одна из убийц Джуна, как раз объявившаяся в поле зрения Мамору. Одна. Кувагата каким-то чудом сумела сбежать от своих симпов и нырнула в душевую кабинку, вешая свои служившие купальником верёвочки на её стенку. Крыш у кабинок не было, и с высоты, где сидел Мамору, открывался чудесный вид...на макушку Кувагаты, большего было не разглядеть. Но Мамору большего было и не надо. Сердце словно сдавили сильной рукой — вот оно. Вот он, момент, которого он так ждал, идеальная возможность для удара. Никто не увидит его — людей поблизости нет. Никто не вступится за Кувагату и никто не найдёт тело сразу. Кабинки стоят как раз на таком расстоянии, чтобы гвоздь не потерял слишком много скорости и сохранил достаточно импульса, чтобы пробить гяру череп. Или сейчас, или никогда. Мамору, сжав решительно зубы, вытащил гвоздомёт и схватил голову Кувагаты в прицел. Вот и всё. Неважно, о чём там говорят Рей и Аикава; неважно, выберется ли Икетару из дерьма, в которое угодила — сейчас важно только уложить правильно в пергидролевую голову гвоздь. И ничего больше. Прощай раз и навсегда, Рин Кувагата… Но руки предательски дрожали, сбивая прицел. Попасть нужно было точно, иначе на вопли боли сбежится весь пляж. Делу не помогало то, что Кувагата периодически наклонялась, прячась на секунду за стенкой душевой. Вслепую через стенку кабинки Мамору стрелять не решался — шанс промахнуться был слишком велик, да и кто знает, не остановит ли гвоздь армированный пластик или из чего там эти кабинки. Да соберись, соберись же! Вот оно. Кувагата, закончив мыться, выпрямилась во весь рост, открыв голову для удара. Больше тянуть было нельзя. Мамору придавил спуск гвоздомёта, но за долю секунды перед выстрелом тыльную сторону правой кисти обожгло сильной болью. Оружие вдруг дёрнуло влево, и гвоздь, с характерным напоминающим плевок звуком вылетевший из дула, ушёл мимо, воткнувшись в стенку душевой кабинки. Неведомой природы удар был так силён, что гвоздомёт вылетел из рук Мамору и шлёпнулся на песок. Сам Мамору, рефлекторно схватившись за раненую руку, заозирался в поисках спасителя Кувагаты. Тот, впрочем, и не вынуждал себя искать: Тэтсуюки во весь рост стоял на том же холме, что и Мамору, и держал в руках ещё один камень, вроде того, что секунду назад метко швырнул Мамору в руку. — Ах ты..! Ярости Мамору не было предела: он явно подослан Аикавой, и зачем?! Охранять Кувагату, эту блядь! — Сэмпай, я не позволю тебе навредить Рин Кувагате, - решительно озвучил очевидное Тэтсуюки. Мамору, злобно оскалившись, прорычал: — Посмотрим! Швыряться камнями, как Тэтсуюки, он не стал — вряд ли это дало бы что-нибудь. Отпрыгнув назад, Мамору схватился снова за оружие, и дисциплинарник метнул второй камень, силясь попасть в гвоздомёт, но промахнулся, и камень шлёпнулся в песок рядом с оружием. Мамору вскинул поднятый нейлер, наставляя его на Тэтсуюки, вынудив его замереть: больше камней у дисциплинарника при себе не было, а поднять один из-под ног ещё надо успеть до того, как схватишь макушкой гвоздь. Стрелять по нему Мамору решительно не хотел: Тэтсуюки вряд ли мог быть повинен в смерти Джуна: по словам Рей, дисциплинарный комитет по большей части высказывался против травли, и он в том числе. — Убирайся! — Нет, сэмпай. Я тебе не позволю… Мамору, теряя терпение, пальнул ещё раз, целясь в песок рядом с Тэтсуюки, заставив его вздрогнуть. Ему уже было всё равно, если Кувагата их услышит. — Пошёл вон, или..! — Я никуда не уйду. — Да и ну тебя нахер! Мамору резко повернулся к кабинке Кувагаты. Поднявшаяся в нём раскалённой магмой ярость начисто отключила рассудок: ему было всё равно, что он убивает при свидетеле. Тэтсуюки рванул к нему, но он был слишком далеко, чтобы успеть. И он не успел бы, но Мамору, снова хватая Кувагату в прицел, так и замер от увиденного и услышанного. Пока он отвлёкся на Тэтсуюки, в кабинку к гяру, очевидно, пробрался один из её почитателей — и, судя по доносившемуся оттуда визгу и хихиканью, решил как следует повеселиться с ней. Руки сами собой опустились — даже целиться в ту сторону было противно. Подскочивший дисциплинарник, очевидно тоже услышав творящееся в кабинке, замер, как пришибленный, медленно повернулся в ту сторону и повторил слова своей главы: — ...извращения на публичных пляжах запрещены… — Ну так блять иди и останови их! - рявкнул обессиленно Мамору. Весь боевой запал разом исчез — хотелось оказаться отсюда как можно дальше и выблевать так и гудящие в ушах стоны Кувагаты. Сунув нейлер обратно в сумку, Мамору направился прочь, оставив своего недавнего противника разбираться с голубками в душевой кабинке. — Что у тебя с рукой, Мамору-кун? — Подглядывал за Кувагатой в душе, на продрочке стёр, - рыкнул Мамору, не глядя Рей в глаза. Та, вынув из сумки набор первой помощи, принялась латать след от попадания камнем Тэтсуюки. — И какова же настоящая причина? — Поцапался с прихвостнем Аикавы. — Мамору-кун, ты неисправим, - тяжело вздохнула Рей. — Я прихожу с Сэнго Аикавой к соглашению, а ты в это же время дерёшься с комитетом общественной морали. Ну, что вот мне с тобой делать? Может, и правда в подвале привязать? — И ты ещё называешь меня извращенцем после этого? — Из нас двоих только тебя поймали за подглядыванием в душе, - недовольно насупившись, ответила Рей и выдала Мамору подзатыльник. — Ай! — Поделом, вуайерист проклятый. — Я её, вообще-то, пристрелить пытался! — Ещё лучше. Мамору-кун. — Ну что?! — На пляже, где отдыхает столько народу — тебе просто повезло, что тебя нашёл дисциплинарник, а не полиция. — Это я уже понял...ай. Скажи мне лучше, о чём вы там с Аикавой договорились. — Как я и предполагала, она предложила помочь в поисках четвёртого из организаторов травли. Взамен, разумеется, на обещание не вмешиваться в дела Риюко Икетару. — Ты же понимаешь..? — Понимаю, Мамору-кун. И Сэнго Аикава понимает, что твою горячую голову никакие соглашения не остудят. Именно поэтому мы договорились вот о чём: она сделает всё от неё зависящее, чтобы помочь в поисках, но если ты попытаешься навредить Кувагате или Икетару физически — тебя остановят. — Блеск. Союзник, называется! В чём тогда смысл?! — Вот поэтому я и попросила тебя удалиться, Мамору-кун, - назидательно подняла пальчик Рей. — Чем ты был занят в это время, помимо подглядывания в душе за Рин Кувагатой? — Сначала меня потащили смотреть, как она давит ляжками арбуз. Я был бы очень рад, если бы она опозорилась — но нет, и тут мне не повезло. Раздавила с первой попытки. Рей вдруг рассмеялась, возведя глаза к небу: — Мамору-кун, ты...а, впрочем, ладно. — ...что? — Нет-нет, ничего. Что же было потом? — Потом я пошёл пройтись — хотя скорее проблеваться. И налетел на душевые, где мылась Кувагата. — И не смог удержаться? — А ты бы на моём месте смогла, зная, ЧТО она сделала?! — Нет, Мамору-кун. Но убивать я бы не стала. — Ну значит, у тебя доброе сердце. В отличие от меня. — О, перестань называть себя бессердечным, - мягко погладила его по макушке Рей. — Я же знаю, что ты не такой, Мамору-кун. — Может, я и тебя сумею удивить. Кувагата меня сегодня удивила… — Чем, арбузом-то? - снова засмеялась Рей. — Нет, кое-чем похуже. Я думал, она своим симпам слишком многого не позволяет… — Так-так, а что она им позволила? — Одному из них. Благо, что одному. Они с ним в душе...в общем, у Тэтсуюки спроси, он их остался друг от друга оттаскивать. Рей, улыбнувшись, заинтересованно потёрла подбородок: — Любопытно. Значит, без Риюко Икетару она не в состоянии контролировать своих поклонников… Мамору-кун, тебе не кажется, что ты нашёл способ отомстить без убийства Рин Кувагаты? — Как, переспать мне с ней, что ли?! Нет уж, спасибо! Рей, закатив глаза и улыбаясь, поднялась на ноги и намеренно стегнула Мамору волосами, будто приводя в чувство: — Нет, Мамору-кун, не так. Впрочем, что это я — думай-ка сам. Поработать головой для тебя будет полезнее, чем ломиться ей в каждую стену. И, показав совершенно ошарашенному Мамору язык, Рей убежала переодеваться, оставив его сидеть под зонтом в одиночестве. Мамору всё больше лишался понимания того, что вообще происходит — весь мир за последние пару дней перевернулся с ног на голову. Одно оставалось ясным — ближе к своей цели он пока не стал. Надолго ли — показать может только время. Время, которого у него так недавно не было совсем, а теперь казалось, что весь мировой запас оказался у ног Мамору.