Бессердечный

— ...это значит «нет»? — Да, Мишима-сан. Это значит «нет». Ты уж прости. Когда-то, в той, безвозвратно потерянной жизни, когда Джун-кун был жив, а грудь не оттягивал своими ремнями стимулятор, Мамору нет-нет да брал почитать какую-нибудь мангу про сверстников. Как только их авторы не умудрялись закрутить сюжет! То подземелье, полное чудищ, под школой вдруг обнаружится; то глава дисциплинарного комитета из одной школы поведёт своих людей сражаться за другую. Но ни в одной, даже в самой безумной, включая те, сюжет в которых заканчивался красочным многостраничным описанием разнузданных постельных сцен...что уж там, даже в тех, что чуть более чем полностью состояли из таких сцен...не было сюжета о том, как к потерявшему сердце парню вдруг начали проявлять открытую симпатию чуть ли не первые красавицы школы. Разве что «Цельнопорнографический алхимик» подобрался близко, но там главный герой обменял обе руки на право попасть в мир суккубов, и в итоге весь том сидел и думал, чего ж ему теперь делать. Вот и Мамору в очередной раз задался этим вопросом, когда после занятий обнаружил в своём шкафчике для обуви написанную рукой одноклассницы записку с просьбой прийти на крышу, в «слепое пятно». Весна подходила к концу. Кое-кто, пославший Мамору записку, рассчитывал задержать её подольше — фигурально, конечно же. Сам же Мамору в ответ на подколки Кена о том, когда эта самая весна придёт к нему, отвечал, что у него давно прошла уже даже осень жизни. Именно в зиму превратилось всё его существование с момента, как он увидел друга в петле. Белый, будто снег, корпус стимулятора; холодное, пустое сожаление, с которым на него смотрели бывшие одноклассники...и плач матери, получившей из больницы едва держащегося на ногах сына. Плач, больше похожий на вой ледяного ветра, что в особо холодные дни гонит сорванные с крыш домов и машин снежинки по промёрзшим, обледенелым улицам. Мамору даже не сомневался, что поделись он этими мыслями с Рей — она бы непременно заявила, что каждая зима заканчивается весной, Мамору-кун, или ещё что-нибудь в этом духе. Если бы всё было так просто! Если бы только не висели у него на шее три оставшихся мучителя. Первый — уже не угроза. Четвёртый — пусть пока думает, что он в безопасности. Вот если бы третья не оказалась такой бесполезной, когда её спросили про вторую… Занятый этими мыслями, Мамору и не заметил, как оказался на крыше. Подсознательно он был готов к тому, что это Кувагата или Икетару решили поразвлечься, а потому не убирал руки с сумки с гвоздомётом, но на крыше его встретила Ясу Мишима, что в классе С занимала парту прямо перед Кувагатой. Стеснительно краснея и запинаясь на каждом слове, она поведала Мамору, что он правильно поступил с Кувагатой в тот раз, когда отдал её на «растерзание» её же стаду, и что она не верит в слухи, будто она и Мамору недавно шли домой под одним зонтиком, но если это и правда так — она ему не простит, да и вообще, записку эту она написала потому, что других нормальных парней уже заняли, и чтобы он не выдумывал себе никакую любовь-морковь...д-дурак. Искренне стараясь не улыбаться...ну, хотя бы не во весь рот, Мамору выслушивал Ясу и вспоминал, как в манге, которую он когда-то читал, глава комитета общественной морали весь выпуск доказывал своему подчинённому, что нет девушек лучше, чем цундэрэ. Улыбка, впрочем, сползла с лица, когда девушка умолкла в ожидании ответа. Снова. И он ответил. Снова. Ясу, зло сжав кулачки, волчицей поглядела на него, отворачиваясь и смахивая с глаз слёзы. — Я...н-не то, чтобы хотела...нет так нет...не буду я из-за этого плакать, ПОНЯТНО?! — Прости, Мишима-сан, - низко поклонился ей Мамору. — Я бы хотел, но...не могу. — Л...ладно, всё уже! Мне...пора мне! - пулей пролетела мимо него девушка, стегнув по пути собранными в изящный хвост волосами и ароматом своих духов. С тяжким вздохом Мамору, выждав несколько минут, направился к лестнице следом, и на площадке за дверью нос к носу сталкиваясь с Сэнго Аикавой. А, ну, здорово. Только вот давай ТЫ не будешь пытаться, а? Лучше пусть Кувагата, её хоть на землю скинуть не жалко, если вдруг что… — Опять на крыше, Мамору Акэти? - прищурившись, скрестила руки под грудью глава дисциплинарников. — Правилами не запрещено, - парировал Мамору, поправляя сумку. — Я же не делаю ничего предосудительного. — «Ничего предосудительного»?! - вдруг рыкнула Аикава, наступая на него с такой злостью во взгляде, что Мамору невольно отступил на шаг, уткнувшись спиной в стену. — В том, чтобы разбить сердце бедной девушке, которая ничем перед тобой не провинилась, нет ничего предосудительного, по-твоему?! — Именно так, - совладав с собой, спокойно ответил Мамору, глядя Сэнго в глаза. — Никто не обязывает меня принимать чьи бы то ни было чувства. Свою жизнь я волен строить сам. — И что же это за жизнь такую ты пытаешься построить, Мамору Акэти? Немногие из твоих сверстников удостаиваются признания от девушки, а если получают — принимают чувства с радостью, холят и лелеют, а ты что? Отказал одной, отказал второй, о Рин Кувагате я вообще молчу… — И правильно, - елейным тоном ответил Мамору. — Я со своими отношениями сам разберусь, Сэнго Аикава-сан, тебя они в любом случае не касаются. Кстати, подслушивать — нехорошо. Ладонь Аикавы вдруг врезалась в стену в миллиметрах от его уха. Она подошла вплотную, близко наклоняясь к Мамору, отчего он невольно почувствовал себя крохотным, и тихо сказала: — Если ты решил, что твоя проблема выделяет тебя среди других, что она даёт тебе право на особое к тебе отношение, что ты можешь из-за этого так относиться к другим и к себе — ты ошибаешься. — Моя проблема — это только моя проблема, - прошипел Мамору, неотрывно глядя дисциплинарнице в глаза. Сэнго, прищурившись, выпрямилась: — Мы ещё вернёмся к этому, Мамору Акэти. Не думай, что разговор окончен. И она удалилась, оставив его наедине со своими мыслями. Невесёлыми, после очередной головомойки за самый правильный, если уж на то пошло, подход к делу, учитывая все обстоятельства. Хотя бы не от Рей в этот раз досталось — ещё одну получасовую лекцию он мог и не пережить. Но всё это меркло и бледнело в сравнении с одной деталью, которую сознание невольно вычленило из общей картины, окончательно развалив остатки понимания, того, что вообще происходит: — ...она мне что, кабэ-дон только что сделала? Дело снова застряло на мёртвой точке, и в этот раз, похоже, насовсем. Рей стабильно отвечала, что к четвёртой цели подкопаться пока не удаётся, Кувагата так же стабильно изобретала и с треском проваливала новые способы обратить на себя внимание Мамору, а Икетару стабильнее этих двоих вместе взятых отказывалась хотя бы прозрачно намекнуть на свои слабые места. В какой-то момент Мамору начало казаться, что он попал во временную петлю, и если бы не Эйко Идзуми, уму непостижимым образом каждый раз оказывавшаяся где-нибудь неподалёку с очередной малозначительной просьбой — простите, что опять вам надоедаю, Акэти-сэмпай! — и не Рей, для которой подержаться с Мамору за руку за эти два месяца стало чуть ли не частью распорядка дня, кто знает, не пришиб бы он Риюко к дверному косяку, подловив где-нибудь у двери туалета с гвоздомётом наперевес. С каждым днём, глядя на календарь, Мамору всё сильнее нервничал — кто знает, как и где предпочтёт проводить неумолимо приближающиеся летние каникулы Икетару, может, запрётся дома на все засовы — пойди её выкури. Рей, когда он поделился с ней своими переживаниями, посоветовала снова попробовать разговорить Кувагату, чего Мамору делать, разумеется, не хотел — мало того, что один вид этой дряни вызывал зубную боль, так ещё и родители с младшим братом взялись засыпать вопросами о том, как у них всё складывается. Как-как...вот получите урну с её прахом — сами поймёте, как. Оборот дело принимало и правда скверный: с четвёртой целью всё было глухо, со второй — тоже, а убрать с дороги Кувагату Мамору не мог: стадо её почитателей, хоть и поредевшее да пообнаглевшее его усилиями, всё ещё души не чаяло в своей богине, и попытка унизить её, как Вэсуку, грозила с треском провалиться; а если всё-таки пролить её кровь — Икетару наверняка заподозрит, кто приложил к этому руку. Поджимающие до летних каникул сроки, не говоря уж о тестах и всё чаще просыпающейся рези в груди, заставили Мамору пойти на отчаянный шаг, едва не погубивший всё дело. В тот день хозяин «Самурая» через «Страйф» сообщил своему работнику о том, что заведение обрабатывают от вредителей, и на сегодня смены не будет. Довольный образовавшимся свободным временем, Мамору не придумал ничего лучше, чем в очередной раз дойти до дома Икетару и засесть за углом одного из соседних зданий. Сама же хозяйка этой крепости наверняка заклеймила бы его сталкером, если бы заметила, но по счастью обходилось без этого. К слову о ней: на пустынной дороге впереди показалась машина. Затормозив перед крыльцом, она выпустила из себя Икетару, следом за ней вышел её водитель. Мамору не было слышно, о чём они говорят, но сердце забилось чаще, когда он увидел, что они оба подошли к двери и скрылись за ней, оставив автомобиль без присмотра. Понимая, что такую удачу ни за какие деньги не купишь, Мамору выхватил из сумки гвоздомёт и пулей рванул к машине. Пробовать открыть двери он даже не стал — и так понятно, что заперты. Вместо этого Мамору шустро заполз под днище, благо дорожный просвет позволял, тщательно прицелился и наискосок всадил гвоздь в левое заднее колесо, на всякий случай зажмурившись и закрыв голову руками. Гвоздь пробил шину и застрял в ней, прижатый к резине; колесо со свистом выпустило воздух, сдуваясь. Если не знать наверняка, со стороны могло показаться, что незадачливый водитель не заметил острого сюрприза на дороге, а не стал жертвой диверсии. Внутренне радуясь, что сигнализация не сработала и покрышку не разорвало давлением, Мамору поспешил убраться из-под автомобиля подобру-поздорову, засев на противоположной стороне улицы за мусорной тумбой. Несколько минут спустя из дверей дома Икетару вышел её водитель. Привычно отключив сигнализацию, он сел в автомобиль, не заметив пробитого колеса, запустил двигатель и тронулся с места. Покрышка к тому времени сдулась окончательно, так что он не доехал даже до конца улицы, затормозил, вышел из машины, осмотрел колесо и так громко выразил своё недовольство его состоянием, что даже Мамору из своего укрытия услышал. Да, вот так вот, дружище. Ты уж прости. Водитель, открыв багажник, выволок оттуда домкрат, шестигранный ключ и запаску, и принялся менять колесо. Мамору подобрался к машине ближе, прячась то за столбами, то за другими машинами. Работа под жарким весенним солнцем быстро вогнала водилу в пот; неразборчиво ругнувшись, он стащил с себя пиджак и, открыв заднюю дверь, бросил его на сиденье, чтобы не мешался. Мамору подобрался к автомобилю вплотную, выжидая удобного момента, и, едва водитель спустил свой транспорт на все четыре колеса, проскользнул в салон и затаился. Уставший водила, забросив инструменты обратно в багажник, занял своё кресло, запустил двигатель и двинул машину вперёд, не став надевать пиджак. Определённо, небеса сегодня были очень щедры к Мамору, в котором на фоне такого грандиозного успеха проснулось пристрастие к дешёвым эффектам. Едва водитель протянул руку к зеркалу заднего вида, чтобы поправить его, как ему пришлось замереть в страхе: в зеркале он увидел злобно сощуренные серые глаза, ледяным взглядом пожиравшие его душу. Но страшнее всего было не привидение погибшего в аварии пассажира такси — а водила наверняка решил, что наткнулся именно на что-то подобное — а неведомое оружие, которое незваный гость наставил ему прямо на шею. Чтобы не затягивать немую сцену — парализованный от страха водитель мог чего доброго вписаться во что-нибудь — Мамору, едва разжимая губы, рыкнул: — На кладбище за сто йен подбросишь? Водитель, казалось, пришёл в себя: натянув вымученную улыбку и прикладывая все силы к тому, чтобы смотреть на дорогу, а не на жуткого пассажира, он промямлил: — А...а д-дорогу по-по-покажете? — Будешь умничать — сам найдёшь, - был ответ. — Сворачивай на обочину. Водитель послушался, останавливая автомобиль где приказали. Его сердце билось так, что дрожь сотрясала всё тело. Впрочем, не у него одного: Мамору был спокоен лишь внешне, на деле же ему самому впору было хвататься за пузырёк с таблетками. Собравшись с мыслями, он так дружелюбно, как только было возможно в сложившейся ситуации, хотел было обратиться к водителю, но тот его опередил: — Если...если вам нужны деньги...их у меня немного, но...берите, что есть. Но прошу вас...не отбирайте машину. У меня маленький сын, я...не смогу прокормить семью...пожалуйста… — Я здесь не за этим, - прорычал Мамору. — Твоя развалюха мне не нужна, и твои деньги — тоже. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Ответишь честно — останешься жить. Но если нет — твой сынишка сегодня не дождётся папу с работы. Ты понял? Если месяцы, проведённые под градом ужимок Кувагаты и ухмылочек Икетару, чему и научили его — так это не терять лицо даже тогда, когда кажется, что вот-вот откажет стимулятор. Голос Мамору дрожал, но водитель был слишком напуган, чтобы заметить это. — Д...да...я...всё понял… — Посмотрим. Давай-ка побеседуем об одной нашей общей знакомой — Риюко Икетару. Давно ты на неё работаешь? — Ок-коло...года...чуть меньше, может… — Ты каждый день возишь её в «Майтё» и обратно до дома, так? — Д-да… — Куда ещё? Есть же другие адреса? Водитель покивал. — Есть од...один. Это недалеко, я… — Напиши-ка на бумажке. Водитель исполнил указание, торопливо вытянув из кармана ручку и обрывок блокнотного листа. Мамору свободной рукой взял адрес и уложил его в нагрудный карман рубашки. Этот день становился всё лучше и лучше! Почему бы не пойти ва-банк, раз уж он решился на...да полиция легко впаяла бы ему похищение, если бы узнала! — Как часто она там бывает? — Каждые д-два или три дня. Остаётся на всю ночь, я...я забираю её утром. — Любопытно. А теперь расскажи мне про её дом. — ...п...про дом? — Да. Ты там часто бываешь, а значит, ты знаешь, как устроена её охранная система, как её обойти. Пароли, реквизиты, что у неё там? — П...помилуйте, я...я же не к-компьютерный гений, - залопотал, тряся головой, водитель. — Я...в-видел странные штуки на стенах, в-вроде датчиков, а ещё у...у м-меня телефон вы-ырубается каждый раз, когда я туда захожу, но больше...больше я ничего не знаю… — Как жаль, - стараясь придать голосу интонации, схожие с таковыми у киношного злодея, иронизирующего над своей жертвой, поцокал языком Мамору. — Начинал я с тобой за здравие, а заканчивать, похоже, придётся за упокой. — Н...нет, прошу вас! Я, я правда н-не знаю! — Тогда кто знает? Кто-то же должен знать! Кто-то это проектировал, встраивал! НУ?! Водитель, прикрыв на секунду глаза, судорожно облизнул губы и прошептал: — Есть...есть один человек...он...учится в...вашей школе… — Как его зовут? — Я...н-не знаю, но, НО! Он...приложил к этому руку. И...и он не в ладах с Икетару...сан. Я...мы...говорили с ним однажды. — Как он выглядит, где его искать? — Он...носил капюшон, лица было не разглядеть. Он сказал, что если...что если я однажды решусь дать ей сдачи...он...он сам меня найдёт. — Что за бред? - зло рыкнул Мамору. — Что это всё значит?! — Я...не должен этого говорить, но...работать к Икетару я...не по своей воле пошёл, - глядя через зеркало Мамору в глаза, убитым голосом отвечал водитель. — Она...у неё откуда-то взялись долговые расписки моего отца. Старик набрал денег в долг у одного влиятельного клана и сбежал, а потом в клане началась междоусобица, и про него забыли. Если эти расписки попадут им в руки — отцу уже три года как всё равно, а вот я… —...она тебя шантажирует? - с омерзением выплюнул Мамору. Не то, чтобы он не ожидал чего-то подобного — всё-таки Икетару, как показал опыт, никаких методов не чуралась. Но всё равно это было...отвратительно. Одно дело, когда подобное происходит с толстосумом, давно потерявшим счёт своим деньгам и, как следствие, своим грехам. Но вот так издеваться над простым работягой, вертящим баранку, чтобы прокормить семью… Водитель, сглотнув, несколько раз кивнул. — Да. И...и не платит почти ничего. — Вот сука...но подожди, я ни хрена не понимаю. Откуда тогда взялся тот, в капюшоне? — Он...сам меня нашёл. Не знаю, как. Однажды я вечером остановился у забегаловки, перекусить...и тут он подсаживается ко мне, кладёт...р-руку на плечо, и говорит, мол, не надоело ли мне пахать как проклятому за гроши, да ещё терпеть эту...эту… — Эту блядь, да, - нетерпеливо закончил за него Мамору. — А ты что? — Я...я тогда ещё на что-то надеялся. Ну, что в Икетару есть что-то...человеческое. И я сказал ему: мол, не убивать же её. А он мне и...и отвечает, зло так: её, говорит, и убить мало. Вскочил на...на ноги, сказал, мол, хочешь терпеть — терпи, но если однажды захочешь сдачи дать — я тебя, говорит, с-сам найду. И...и ушёл. Полгода тому назад это...э-это было. — Дай угадаю: лучше не стало? — Какое там! - в сердцах ударил по рулю кулаками водитель. — Каждый месяц Икетару урезает мне выплаты. Скоро совсем без ничего оставит! Мамору, прищурившись, ответил: — Значит, пора нам с тобой дать Икетару сдачи. Так? — ...т...так, - нерешительно кивнул водила. — А...а вы…в смысле, чем она вам..? — Неважно, - рыкнул Мамору, открывая дверцу машины. — Я сейчас уйду, и больше ты меня не увидишь. Но я тебя предупреждаю: если я вдруг выясню, что ты мне напиздел с три короба; если по адресу, который ты мне дал, меня будет ждать засада; если Икетару или полиция вдруг узнают о нашем с тобой разговоре — ты по-прежнему будешь ездить на этой машине, только за рулём будет кто-нибудь другой, а ты будешь слишком разрезан на мелкие кусочки, рассованные по всему салону, чтобы наслаждаться поездкой. Я понятно выразился? — Д...да… - покивал водитель. — Я...я буду молчать, клянусь… Мамору, кивнув, покинул салон его машины и захлопнул дверцу, твёрдым шагом направляясь прочь. За ближайшим углом, впрочем, его запас прочности закончился: схватившись за стену здания, он вытряхнул из кармана пузырёк с таблетками и закинул в рот одну из них, садясь прямо на землю и крепко зажмуриваясь. Острая резь в груди медленно унималась, позволяя выровнять наконец дыхание. Хороший день...погулять бы, мысли успокоить...как жаль, что заряда стимулятора осталось ровно на дорогу до дома, строго по прямой, никуда не сворачивая… Информации было катастрофически мало. По адресу из записки водителя, как оказалось, жила Сэнго Аикава, о чём Мамору и так догадывался. Вот только это не давало буквально ничего! Если начать задавать Аикаве вопросы, она точно откажется на них отвечать, да ещё и обратит всё действо в допрос самого Мамору, а запугать дисциплинарницу как водителя было не проще, чем отыскать загадочного «человека-в-капюшоне», которым мог оказаться буквально кто угодно — в самом деле, не начнёшь же спрашивать у каждого встречного «Эй, ты! Да, вот ты. Скажи-ка, ты случайно не помогал Риюко Икетару из класса 3-С устанавливать системы безопасности?». Конечно, можно было поговорить с кем-нибудь из компьютерного клуба, но кто знает, стоит ли свеч такая игра. Тем более, что рискованные действия очень часто влекут за собой тяжкие последствия. В последнем Мамору довольно быстро убедился на собственной шкуре. Кансиро-сенсей, учитель физкультуры, перед началом занятия отвёл Мамору в сторонку: — Мамору-кун, сегодняшнее занятие в бассейне, я думаю, ты понимаешь… — Да, конечно, - пожал плечами Мамору. — Если вам нужна помощь с инвентарём или ещё какая… — Нет, с этим — нет, но я бы хотел попросить тебя заполнить одну анкету… — Да, конечно, сенсей...а что за анкета? — По физическим нагрузкам, для твоего лечащего врача. Мы...вчера говорили с ней по телефону, - ответил физкультурник, подавая Мамору ключ. — Ступай сейчас на склад инвентаря, там тебя ждёт бланк. Я чуть позже подойду, только убежусь, что никто не собирается тонуть, ладно? — Да, конечно, - кивнул Мамору, принимая ключ от склада. Кансиро-сенсей хлопнул его по плечу и отправился к бассейну, предоставив своему подопечному возможность проскользнуть мимо уже успевшей нацепить купальник и где-то посеявшей подругу Кувагаты, оставшись при этом незамеченным. Замок щёлкнул и дверь открылась, впуская его. Журнальный столик обнаружился в самом углу комнатки, но когда Мамору подошёл к нему, никакой анкеты на нём не оказалось. Дверь кладовки вдруг, скрипнув, закрылась, и Мамору, повернув к ней голову, едва успел заметить Сэнго Аикаву прежде чем её кулак с размаху впечатался ему в живот. От боли перед глазами вспыхнули звёзды. Мамору, согнувшись в три погибели и разом позабыв, как дышать, отшатнулся, и раньше, чем он сумел осознать, что происходит, глава дисциплинарников пнула его в сгиб колена, заставив грохнуться на пол, и довершила серию ударом в горло, отчего Мамору подавился собственной кровью и схватился за шею. На пол кладовки упало несколько больших красных капель из его рта. — Прежде, чем ты снова сможешь говорить, - ледяным тоном начала Аикава, скрестив руки под грудью, — я хочу, чтобы ты подумал, что тебе следует мне сказать. Тебе следует сказать мне «спасибо», Мамору Акэти. Сказать «спасибо» и целовать мне ноги. Догадываешься, почему? Нет? Я объясню. Риюко сегодня утром показала мне одно очень интересное видео с твоим участием, Мамору Акэти. Точнее, запись с камер наблюдения. Запись, на которой хорошо видно, как ты крадёшься возле её дома, а затем подползаешь под её машину — одним словом, ведёшь себя, будто маньяк-преследователь. Мамору кашлянул ещё несколькими кровавыми каплями, тщетно стараясь восстановить дыхание. Проклятье. Вот что он упустил из виду. Разумеется, у хакерши в арсенале есть устройства слежения за её собственным жилищем. Устройства, в поле зрения которых он и попался, как полный идиот… Сэнго меж тем продолжала: — Она очень просила меня дать ей лично поговорить с тобой об этом, Мамору Акэти. И поверь, ты должен быть очень рад, что я настояла на обратном. Позволь, я тебе объясню, куда ты по собственной тупости лезешь. Мало того, что ты ходишь за МОЕЙ девушкой по пятам, как сталкер-извращенец, чего я терпеть не собираюсь — ты ещё решил приклеиться к Риюко Икетару таким способом. Ты хоть знаешь, хоть можешь себе представить, хоть мысль у тебя есть, на что ты обрекаешь себя? Что, решил прислушаться к моим словам и найти себе девчонку? Риюко Икетару — далеко не та милая улыбчивая старшеклассница, какой выглядит. Да неужели?! — Риюко обладает достаточными силами и связями, чтобы превратить твою жизнь в ад и кошмар за один косой взгляд в её сторону. У неё якудза на поводке, как собачонки, бегают. Догадываешься, что тебя ждёт, Мамору Акэти? Ты неглупый парень, и должен понимать. Должен понимать, что сейчас ты попросишь у меня прощения и поклянёшься впредь не выкидывать подобной мерзости. Если ты думал, что я ради красивого слова сказала, что ты должен целовать мне ноги — нет, целуй и их, такому животному, как ты, это должно даже понравиться. А с завтрашнего дня, по особой просьбе Риюко, ты ответишь взаимностью на ухаживания Рин Кувагаты. Я не предлагаю тебе выбирать, Мамору Акэти. Но если вдруг ты думаешь, что у тебя есть возможность сказать «нет» - запись, что показала мне Риюко, мигом станет достоянием общественности. Ты сгниёшь в тюрьме, где тебе самое место. А теперь — приступай. Дисциплинарница освободила длинную стройную ногу от туфли, поднося пальчики к лицу Мамору и со смесью скуки и презрения глядя на него. Он даже не удостоил Аикаву взглядом — ответом на её тираду послужил кровавый плевок, обрызгавший холёную кожу на ноге розоватой пеной. Сэнго пнула его в плечо, схватила за шею, усилием подняла с полу и вшибла спиной в стену, впиваясь в глаза властным взором. Она уже открыла рот, чтобы заговорить снова, но осеклась, не издав ни звука. Её зрачки расширились от испуга и неожиданности, а хватка поневоле ослабла, когда дисциплинарница ощутила холод уткнувшегося в её плоский животик металла. Скосив глаза вниз, она лишь убедилась в совершённой ошибке, решив, что противник безоружен. Мамору, прожигая её глаза полным звериной ярости взглядом, щелчком снял гвоздомёт с предохранителя. Надо же, как быстро всё изменилось! Аикава, быстро дыша от испуга, видимо, прикинула варианты. В том, что именно у оппонента в руках, она не сомневалась. Попытка перехватить оружие грозила ей неминуемой смертью, равно как и вообще любое неосторожное движение. Деталей механизма, засунув палец между которыми можно было бы заблокировать Мамору возможность выстрелить, она не нашла. Попытаться ударить тоже бессмысленно — один удар противник наверняка выдержит, а второго он ей сделать не даст. Медленно убрав руку с шеи Мамору и стараясь звучать увереннее, она снова заговорила: — О? Н-ну, ну давай, Мамору Акэти. Стреляй, или что там делает эта штука. Убьёшь меня, а что дальше? Тело ты здесь не спрячешь, кругом на территории камеры — тебя завтра же вычислят, и тогда… — Заткнись, Аикава, - прорычал Мамору, одолевая кашель. — Теперь моя очередь говорить. Твоя подстилка меня не привлекает от слова «совсем». Что я хочу с ней сделать? УБИТЬ. И её убью, Аикава. Теперь так уж точно. — Н-нет… - помотав головой, прошептала глава дисциплинарников, но Мамору оборвал её: — Закрой рот! Икетару хочет заклеймить меня сталкером, а? Ей же не в первый раз, правда, Аикава? Такое ведь уже случалось, полтора года назад, да? С тем, другим парнем, как его звали? Как, Аикава? — Я… Г-Гирида, кажется… Но откуда..? — Откуда?! Я скажу тебе, откуда. Ты и твоя подстилка отобрали у меня друга. Подстроили всё так, будто он лапал эту блядь Кувагату, и натравили на него всю школу. ТВОЮ школу, да, Аикава?! Вот как ты решаешь проблемы с неугодными Икетару, а?! — Нет… Я не… — А теперь ты грозишься то же сделать со мной. Силёнок-то хватит? Странно было видеть Сэнго Аикаву такой: вся аура могущества и непоколебимости враз слетела с неё, оставив главу дисциплинарников «Майтё» с широко раскрытыми от ужаса глазами дрожать от слов Мамору под дулом его оружия. Она собрала остатки сил и прошептала: — П-послушай меня, Мамору Акэти. Да, я помню историю с Гиридой и то, какие слухи про него ходили. Риюко убедила меня не вмешиваться, хотя я спрашивала её, почему просто не выдать его полиции. Он...он твой друг? — Он БЫЛ моим другом, - рыкнул Мамору. — Твоя шлюшка загнала его в петлю и отправила меня на больничную койку, а ты НИЧЕГО не сделала, чтобы её остановить. Ты и была четвёртой из их шайки, всё это время. Вэсука, Икетару, Кувагата и ТЫ. — Я не понимаю… — Лжёшь. Мамору свободной рукой вслепую достал из сумки телефон и открыл на нём переписку между Четвёркой Мертвецов в «Страйфе», а затем бросил телефон на столик. Аикава, изумлённо моргнув, отошла на шаг, подняла телефон и принялась листать. По мере чтения её руки всё сильнее дрожали, а на глазах всё больше проступали слёзы. — Что… Я не… Я не знала… Это не я, я не стала бы..! — О, да? Что-то не верится, - прошипел выпрямившийся у стены Мамору, с ненавистью сверля трясущуюся Аикаву взглядом. — Неубедительно играешь, Сэнго Аикава. Где теперь вся твоя гордость, вся твоя власть? Твоих людей тут нет, некому тебя защитить. Сначала я высажу мозги тебе, потом — Икетару с Кувагатой, а потом уже всё равно. Я отомщу за дорогого мне человека и за свою поломанную жизнь. Мамору, будучи совершенно уверен, что смотрит сейчас на четвёртую, и по словам Рей, главную участницу издевательств над Джуном, привёл бы свою угрозу в исполнение, но доведённая до отчаяния Аикава оказалась проворнее. Пинком она вышибла гвоздомёт у Мамору из руки, давая понять, какую ошибку он совершил, позволив дисциплинарнице отойти; в один шаг одолела разделявшее их расстояние, схватила своего несостоявшегося убийцу за руку и ворот рубашки, и...поцеловала. Жадно, настойчиво впилась Мамору в губы, прижимая его спиной к стене и не позволяя оттолкнуть себя. Отлепившись от него наконец, Сэнго зашептала абсолютно обалдевшему от неожиданности Мамору на ухо: — Ты не поверишь мне сейчас, что бы я ни сказала. Мамору Акэти...со мной делай, что хочешь. Хочешь мою жизнь? Забирай. Хочешь моё тело? Бери. Я исполню любой твой приказ, я стану твоей рабыней, но я умоляю тебя — не лезь с этим к Риюко. Ты не справишься с ней, не загонишь её в угол, как загнал меня. Она уничтожит тебя, Мамору Акэти. Услышь меня, пожалуйста...отступись. Пока не поздно...отступись. Выпустив Мамору из рук, Сэнго попятилась к двери, на ходу наткнувшись на свою туфлю и неловко водворив её на ногу. Кинув на Мамору последний взгляд, она выскользнула из кладовой и скорым шагом двинулась к школе, едва не впечатавшись в идущего навстречу Кансиро-сенсея. Появившись в кладовой, он неловко засмеялся, почёсывая в затылке, и вынул из кармана анкету, про которую говорил с Мамору несколько минут назад: — Извини, Мамору-кун, я совсем забыл, что взял её с собой… Что это с тобой та..? Присмотревшись к Мамору и увидев красные разводы у его рта, Кансиро-сенсей мигом сопоставил это с увиденной возле кладовки Сэнго Аикавой, и конечно же всё понял неправильно: — ...а, ой...ты тут зря времени не теряешь, я гляжу, хе-хе-хе… — Просто дайте сюда эту хренову бумажку, - обессиленно вздохнул Мамору, плюхнувшись за столик, подбирая свой телефон и утирая рот рукавом. С одной стороны, он теперь был почти уверен, что четвёртая цель — Сэнго Аикава. С другой — в порыве ярости он совершил ошибку киношных злодеев, всё ей на блюдечке выложив. А раз знает Аикава, знает и Икетару. И времени на решение, убить обеих или отступить, просто катастрофически мало… Сэнго, негнущимися пальцами подпалив сигарету, приложила телефон к уху и нервно ходила из стороны в сторону, пуская струйки дыма. — Ну, ну возьми, возьми же трубку, Риюко, чёрт тебя подери! Гудки. Короткие, будто Риюко говорит с кем-то другим. Затем холодный голос автоответчика: «вызываемый абонент...». — Да твою же..! Дисциплинарница осеклась, увидев, как мимо забора «Майтё», возле которого она и остановилась, проносится, с визгом свернув не туда, куда обычно, автомобиль. Эта машина была хорошо ей знакома — как не узнать личный транспорт той, с которой какие-то минуты назад отчаянно просила не связываться обезумевшего от ярости человека без сердца...