Escape the harem

      - Вот эту, беззубую, сюда подвинь, - глухо зазвучал грубый мужской голос, пробиваясь сквозь воцарившийся в голове вакуум. Пусть звуки пока что были тихими и еле достигали слуха, раздавшийся следом вопль грубияна умудрился даже оглушить, - ах ты шваль, - взвизгнул некто, - хватит кусаться, тебе нечем, тупое ты отребье! – затем раздался удар чего-то или кого-то о пол.       Если говорить откровенно, Чуя уже имел как-то честь просыпаться после бурной ночи с большим количеством алкоголя и танцев – так себе опыт, никому не посоветует. Голова кружится, плоть словно прошла через костедробилку – кажется, будто тело берет плату за великодушное разрешение расслабиться и повеселиться накануне. Вот и сейчас ощущения были такими же, только еще более отвратительными, чем обычно – эй, организм, вы с Чуей, вообще-то, в одной команде, это что за подстава? Голова раскалывалась, тошнило неимоверно, казалось, что тело отвергает само существование желудка внутри себя и стремится поскорее выплюнуть его куда подальше. Верньер чувствительности слуха как будто резко выкрутили на максимум, и звуки стали в разы громче, раздражая и так больное сознание. Теперь создавалось впечатление, что мужчины – судя по голосам, их оказалось всё же двое - стоят над Чуей и кричат в рупор прямо ему в лицо.       Накахара поморщился, прислушиваясь, но глаза не открыл – сама идея о каких-либо телодвижениях доставляла ему почти физическую боль. Он уже окончательно проснулся – визжащий мужичина очень сильно ему в этом помог – спасибо большое, как же это было необходимо (нет) – и теперь всем телом ощущал дикий дискомфорт – судя по всему, он лежал на чем-то твердом и очень холодном. Медленно перебирая мысли в голове, Чуя силился понять, где он, черт возьми, и заодно восстановить картинку предшествующих данной ситуации событий.       - Фу, какая же шваль, - с презрением пробурчал тем временем один из мужчин, - какие они тут все отвратительные, - голос стал чуть тише, видимо, говорящий сменил положение, поворачиваясь к собеседнику лицом.       В подобной ситуации, подумал Накахара, лучше всего поступать аккуратно и рационально, постепенно. Итак, первое – Чуя точно не дома, ни от какой поверхности в его квартире не веет таким могильным холодом, как от той, на которой он сейчас развалился, как карась перед освежеванием. Второе – кто бы сейчас не находился рядом с ним, помогать ему явно не собираются – было бы славно, если бы ему еще вдобавок не прилетело так же, как и несчастной «беззубой» до этого, ведь в таком состоянии он вряд ли сможет дать какой-либо отпор. Он что, где-то в подворотне? Обычно только там так относятся к пребывающим в невменяемом состоянии людям.       - Да-а, - протянул тем временем другой голос, соглашаясь, - сегодня, поди, плохой улов на аукционе будет, хозяева будут недовольны, - аукцион? Он что, отрубился где-то в подворотне ярмарки современного искусства? Надо же, даже при выборе места, где упасть в обморок, Чую не подвел его вкус. А с чего это он вообще потерял сознание?       - Хотя, я видел тут несколько неплохих безделушек – все светленькие, наверное, из завоеванных территорий привезли, может, купит кто, - разве Япония ведет с кем-то войну? Что это за завоеванные территории? Чуя вновь предпринял попытку понять, где он, на этот раз подключая, всё же, зрение. Перед глазами сначала поплыли темные пятна, постепенно приобретая формы – вот стог какого-то сырого сена, вот каменная черная стена, вот упомянутая ранее беззубая – всё вы врете, есть у нее зубы, вон, целых два, и оба – симпатичненькие такие клыки – вот непонятного цвета мешок в углу, вот кандалы, вот… Тут Чуя сбился с перечисления. Кандалы? Что это, нахрен, за место?       Стоп.       Таблетки. Подворотня. Он же вернулся домой. Он же успел доползти до квартиры. Так где он, мать вашу, тогда находится?       Чуя задышал тяжелее и хотел было в панике задергаться на месте, но продолжение диалога собеседников поубавило его пыл, и Накахара вновь быстро закрыл глаза. Ведь речь зашла явно о нем.       - Да и этот вроде ничего такой, волосища, глянь, какие. Прямо как шерсть у лисы, помнишь, недавно поймали? – сквозь полуприкрытые веки парень наблюдал за тем, как толстый мужчина в доспехах – это какой-то розыгрыш, и он попал на косплей-вечеринку? - склонился над ним и обдал табачным запахом его лицо.       - Ага, редкий для рабов цвет, за него, поди, повоюют еще, - поддакнул его бородатый собеседник, стоявший чуть в отдалении. Каких рабов? Это он-то раб? Да сейчас Чуя как придет в себя, и как наглядно объяснит, кто тут челядь, а кто особа голубых кровей!       - Ага, будут эти зажравшиеся свиньи воевать, как же. Им даже таблички тяжко поднимать, не то, что оружие в руки взять, - человек поправил висящий в ножнах – надо же, как настоящий – меч, как бы показывая, насколько тот тяжелый.       - А откуда он вообще? – навис тем временем над Чуей бородач. Парень почувствовал себя экзотическим зверьком, чья судьба – быть купленным или утилизированным – решается сейчас.       - Да кто его знает, нашли, вроде как, раненого где-то в лесу, да сюда приволокли.       - Разбудить надо, а то мы полудохлого, что ли, поведем? Все уже скоро начнется, - Чую, как кучку мусора, попинали ногой в железном облачении, спасибо, что не плюнули.       - Ты только это, осторожнее с ним, он буйный какой-то был, - предостерег бородатого его товарищ, - Когда ловили, он из наших человека три точно ранил, сейчас латаются, - эй, те подружки Джуро успели сбежать, никого он не ранил, и доказательств нет никаких, значит, ничего не было! Лицо мужчины скривилось, он выругался, - проклятая шавка.       - Вот бешенный, - присвистнул другой, - может, болеет чем? – он вновь склонился над притворяющимся Чуей, пока тот выжидал удобного момента. Ну нахер этих придурков, он на такое не подписывался. Что бы тут не происходило – собрание секты, сбрендивших фанатов средневековья или просто наркоманов, Накахара отказывается в этом принимать участие.       - Еще бы, знал поди, чем все закончится. А тебе бы понравилось, если бы тебя продать хотели? - иронично уточнил один из мужчин, постучав по плотному животу.       - Ну только если богатой престарелой красотке с титулом, - весело ответили ему.       Горе-косплееры гнусно засмеялись. В этот момент Чуя, удачно подобрав ракурс, неожиданно боднул головой одного из них и резво вскочил на ноги. Мир на пару секунд пошатнулся, но достаточно быстро вернулся в свою колею.       - Черт! – зажимая нос, из которого тут же начала струиться кровь, взвизгнул мужик. Его товарищ, наконец, отмерев, попытался ударить бунтующего плоской частью лезвия, но Чуя, резво юркнув под его занесенной рукой, понесся по направлению к выходу. Но не он успел сделать и десяти шагов, как вновь шлепнулся на холодный пол – на его ноге оказалась достаточно длинная, но очень тяжелая цепь, другой край которой был вкручен прямо в каменную стену.       Чуя почувствовал обрушившийся на его спину вес ноги в железном одеянии – по ощущениям казалось, что на него наехал его любимый мотоцикл, и теперь стремится закатать своего нерадивого хозяина в асфальт – а Накахара как-то возился с его починкой и знает, о чем говорит.       - Черт, бешеное зверье, он реально какой-то оголтелый, - тяжело дыша, придавил его догнавший товарищ бородатого, в то время как тот по-прежнему верещал где-то на периферии, - тише, тише, Шин, - приостановили друга, рвущегося отомстить за сломанный нос, судя по всему, три тонны жира и железа.       - Дай я ему покромсаю его свинячью морду, - завопил Шин. Вот у кого проблемы с самоконтролем, ясно вам? Чуя, хрипя, улыбнулся, видя, как кровь мужчины окрашивает его бороду в багряный – пугающе-красивое зрелище.       - Ты не можешь, нам нельзя портить товар, или хочешь сам за него заплатить? - быстро осадил его, ну, тот, что не-Шин. Он опустил ногу со спины Чуи, в чьи легкие вновь стал поступать живительный кислород, и за волосы развернул его вверх лицом, - мелкий паршивец, - забивая ноздри Накахары запахом табака, заговорил он, предварительно навалившись на ослабленное тело всем сто тридцатикилограммовым весом. Несмотря ни на что, Чуя все равно продолжал барахтаться, как перевернутая на спину пчелка, - если бы ты не был таким симпатяжкой, и если бы на тебя не возлагал надежды наш начальник, - мужчина вновь сильно потянул измученные пряди волос, ах, какой доминант, - мы бы уже давно позабавились, разбирая по частям твое личико. Пусть нам нельзя, но, если доведешь, мы все же придумаем, как обойти правила, - улыбнулся он гнилыми зубами, как отвратительно.       - Гори в аду, - сплюнул Накахара. Он яростно, с применением большого количества силы, все же оттолкнул от себя это вонючее существо, но тут же получил обжигающую железом и болью пощечину от недавно замолкнувшего бородача. Рот словно наполнился расплавленным металлом – больно, грустно и невкусно.       - Тебе бы поучиться манерам, мелкое ничтожество, - кряхтя, поднялся железный человек, и потянул за собой возмущенно вскинувшегося товарища, - но я думаю, жизнь, или новые хозяева тебя и так научат, только это будет гораздо больнее, - мужчина вновь дернул за руку товарища, - пошли, Шин, с него хватит, и так, вон, щека покраснела, нас за это по головке не погладят, - голоса их стали отдаляться, и в конце предложения, как будто поставив точку, звякнула металлом, кажется, решетка, что служила этому помещению дверью.       В голове, перебивая друг друга, волчком крутились вопросы, не имевшие ответа. Где он? В какой части Японии он находится? В Японии ли вообще? Что это за люди? Почему они в доспехах? Его похитили? Как они смогли это сделать, если он был дома? Это проделки Джуро? Он производит впечатление обычной зазнавшейся шпаны, но никак не криминального босса. Почему его хотят продать? Это черный рынок?       Им нужны его органы? Нет, кажется, охранники говорили о неких «хозяевах». Тогда, может, они извращенцы? Он попал в рабство? Обычное или сексуальное? Что скажет Коё, когда узнает? А узнает ли вообще?       Увидит ли он ее когда-нибудь?       А папу, Рю, Гин? Да хоть дебильного Верлена?       Лежа на холодному полу, Накахара боролся с разрывающей грудную клетку тоской и откровенным ужасом. Он в каких-то лохмотьях, прикован к стене и за решеткой. Удручающее комбо. Как бы Чуя не храбрился, но страх постепенно овладевал его мыслями, мешая рационально думать. Главным сейчас оставался вопрос – что ему делать? Смиренно ждать продолжения банкета? Ну нет уж, это совсем не по-Накахаровски.       Собрав дрожащие остатки сил воедино, Чуя, слегка кашляя, медленно поднялся и первым делом подошел к решетке. Подергав ее со всех сторон, и поискав в ней слабые места, о боже, какая неожиданность, он ничего не добился – сварили, падлы, на совесть, лучше бы так мотоциклы собирали. Кричать смысла не было, хотя очень, сука, хотелось – вновь видеть этих завернутых в железную броню поросят? Нет уже, увольте.       - Сука, - вновь неудачно провернув трюк с дерганием заведомо не открывающихся и не выдирающихся предметов – в данном случае, цепи в стене – в сердцах воскликнул Чуя. Каким бы сильным и крутым он не был, для выполнения поставленной задачи, наверное, нужны были еще и удача, и божье благословление, ну, или хотя бы ключ.       - Зачем вы зовете собаку? – хриплым свистящим голосом поинтересовался кто-то. Чуя от неожиданности подпрыгнул – он уже успел забыть, что находится здесь не один. И даже, оказывается, не вдвоем с клыкастой леди на полу – та перегруппировалась в человеческий клубочек, и теперь, вперив взгляд в стену, методично скребла грязными ногтями свои коленки, и тихонько что-то бормотала. Заговорил, на самом деле, мешок в углу – в импровизированном домике кто-то оказался.       - Это… эм, выражение такое, - отдышавшись, рассеянно ответил Чуя. Из-под куска мешка высунулся длинный нос маленького дряхлого человечка, в темноте сверкнули черные любопытные глаза.       - Правда? Интересно-интересно, - старичок зажевал сухие губы, причмокнув, - вы, наверное, из-за границы? У нас таких наречий не бывает, - мешочек приоткрылся больше, и теперь из-под него вылезли большие уши и покрытая родинками сероватая шея.       - Вы знаете, где мы находимся? – в два шага преодолев разделяющее их расстояние, подскочил к говорящему Чуя. Голова вновь утонула в мешочке, и теперь всё это напоминало спрятавшегося в половике клопа. Парень осекся, - Простите. Не хотел Вас напугать, - Накахара сконфуженно сделал шаг назад.       - Парень, ты серьезно? – забубнил в ткань единственный на данный момент источник информации, - как ты можешь не знать, что оказался в великой Империи Лиимарх? – серая голова вновь высунулась, жадно сверкая любопытными зенками.       - Где, простите? – Чуя ошалело моргнул. Он, конечно, никогда не претендовал на роль великого географа, но если он всё еще не сошел с ума, и то, что сейчас происходит вокруг него - не плод его больной фантазии, то на земле не существует никакой Империи Лиимарх. На земле вообще не существует никакой Империи. Только города, да страны.       - Великая Империя Лиимарх, - повторил, удивленно выпучив глаза, словно это Чуя здесь выглядел сумасшедшим, старичок, - страна воинов и рыцарей, всегда освещенная солнцем. Парень, где ты был всю свою жизнь, если ни разу не слышал об этом месте? – кажется, с ним не шутят – человечек выглядит слишком уверенным для какого-то несчастного розыгрыша.       «Ясно», - сделал для себя вывод Чуя, - «дед свихнулся». Видя, что от него продолжают ожидать ответа, он все же осторожно – с сумасшедшими только так и нужно – сказал:       - Я… думаю, что потерял память. Помню только своё имя и…       - Здесь никого твое имя не интересует, сынок, – чавкнул, перебив, вновь вылезший на свет старик, - тебе скоро должны дать новое, так что отвыкай, - он рассеянно почесал свое большое ухо, - я вот уже сменил три имени, скоро будет четвертое, - в этот момент уголки его губ опустились вниз, пустив по лицу трещины-морщины, старик выглядел откровенно несчастным.       - Почему? Объясните мне, - Чуя по старой памяти хотел вспылить, но быстро понял, что вновь напугает того, кто скармливает ему пусть и ложную, но хоть какую-то информацию, так что он просто отрезвляюще дернул кончики рыжих длинных волос. Нейролептиков рядом не было, так что успокаиваться приходилось самому.       - Я, парень, уже третий раз нахожусь в подобном этому месте, - безымянный потер сухими ручками худые колени и, причмокнув, продолжил, - всё как обычно: мать – служанка, отец вообще неясно кто, служил в господском доме, - глаза рассказчика подернулись дымкой воспоминаний – удивительно, как, выдумывая, можно создавать впечатление ностальгирующего, - я работал на господ – делал черную работу, убирал где надо, мыл госпоже ее ноги, - Чуя против воли скривился, - но потом моя мамка померла, и я оказался не нужен. Наверное, мало эфирных заграничных масел лил на ее ноженьки, - он, кряхтя, сухо рассмеялся, - и меня привели сюда.       - Сюда? В тюрьму? – осторожно перебил Чуя. На него посмотрели с жалостью.       - Это лишь временно, сынок. Лучше уж остаться здесь, чем попасть неизвестно к кому в дом, - Накахаре было трудно представить условия хуже, чем те, в которых он сейчас очутился – пронизанная сыростью коморка, пол, стены и потолок которой на сто процентов состояли из камня, потихоньку сводила с ума. Где-то сбоку капала вода, создавая эффект бесконечно тянущегося времени. Когда-то Чуя читал, что в древности это было одним из разновидностей пыток. Уходящее за горизонт солнце тихо втекало в маленькое расположенное под потолком окошко. В него не пролезла бы и жирная крыса. Чуя с сомнением взглянул в глаза напротив, но те оставались недвижимыми, - я знаю, о чем говорю, - чуть ласково продолжил старик.       Женщина в углу со свистом вдыхала воздух, ее грудь неровно вздымалась, и было очевидно, что ей необходима помощь – да хоть какая-нибудь, боже. Чуя нахмурился.       - Меня купили, - вновь заговорил дедок, - я думал, что жизнь моя наладилась, но, - он пожал плечами, с которых чуть сполз вниз плед, - хозяин любил хряпнуть с утра и колотить всех, кто попадался ему на пути. Все страдали от его жестокости, сынок, и я, старая шельма, решил сбежать, но, - старик громко высморкался в край мешочка, - вновь очутился здесь. Эти проклятые всех выловят, всех до единого.       - Что случилось потом? – присел рядом Чуя. Судьба собеседника настолько тронула его, что он почти даже позабыл, что вся эта история – просто выдумка или же старческий маразм.       - А мои следующие хозяева были хорошими людьми! – женщина у стены мелко задрожала и негромко завыла, - тихо, тихо, милая, - заворковал старичок, подползя к ней поближе, Чуя двинулся следом, - они меня хорошо кормили и никогда не били, - продолжил он, поглаживая спину несчастной, - но так сложилось, что я, дряхлый сапог, пережил их, а дети их решили избавиться от всего старья в доме, и вот. - он обвел тонкой ручкой сырой, пронизанный безысходностью подвал, - А дальше как уж судьба распорядится – возьмет меня кто, хотя кому я, дряхлая развалина, нужна, или пустят в расход? - что значило «пустить в расход», Накахаре не пояснили.       Старый, выкинутый на обочину жизни человек задумался, уходя глубоко в свои мысли, как бы прося не тревожить его, оставить в мире сладких грез о последних годах, наверное, неплохой (пусть, вроде, и выдуманной) жизни. А Чуя и не беспокоил - он не знал, что сказать, ведь сам находился в безвыходном положении. Парень, подавленно обрабатывая полученную информацию, дергал кончики своих тянущихся о талии рыжих волос. Почему они вообще такие длинные? Когда Чуя засыпал, они не достигали и лопаток. Может, он на самом деле находился в коме, и они так сильно отрасли? Нет, вряд ли здесь кто-то держал бы его на жизнеподдерживающих аппаратах, проще было бы убить за ненадобностью. Значит их нарастили, придавая ему товарный вид? Уже больше похоже на правду.       Женщина под сухими руками старичка вновь завыла.       - Тише, тише, доченька, - безэмоционально зашептал человек, - не дергай волосы, - обратился он уже к Накахаре, - они, может, тебе сейчас службу хорошую сослужат. Эти люди любят все блестящее и красивое – платья, драгоценности, а твои волосы делают тебя ярким, не таким, как мы. Может, повезет, и тебя возьмет в наложники какая-нибудь дама. - безымянный потянулся, зевая. Он казался уставшим от собственной жизни, - Эх, мне бы твои годы и твоё тело, я бы распорядился ими как надобно. Ну-ну, милая не плачь, авось, найдешь ты свое дитятко еще. Может, попадете в одно место.       - Что с ней? - тоже начал шептать Чуя, оставив волосы в покое – те рассыпались по плечам, как жидкое золото. Старик в ответ понизил голос, рассчитывая не посвящать женщину в их разговор, хотя та, казалось, и так ничего бы не услышала – слишком уж глубоко в она пребывала в своих думах.       - Многого не знаю – она не говорит никогда, только воет. Знаю лишь то, что привезли сюда ее с ребеночком – маленьким совсем, беспокойным. Он кричал всё, не успокаивался… - старик вновь погладил маленькую сгорбившуюся фигуру по спутанным серым волосам, - и это зверье кривоносое забрало его. То ли в расход, то ли… думать жутко.       - В … расход? – сердце Чуи сжалось. Эта история уже больше походила на правду, и от этого становилось страшнее.       - На органы, парень: отберут, что надо, отпрыскам богатеев, остальное выкинут, - женщина, как по команде, заметалась и завопила. Старик строго посмотрел на Накахару, словно это он лично забрал ребенка у несчастной.       - Эй, вы, уродцы, заткнитесь! – постучал по прутьям решетки железной рукой один из охранников, - гости собираются, нам не нужны вои в зале!       - Моя девочка, моя девочка, - стонала, захлебываясь в слюнях, беззубая. Её слезные крики, способные разжалобить даже речной камень, только взбесили мужчину.       - Заткнись, отребье! Не заставляй меня входить к вам и вновь учить тебя тишине, - обучение, судя по ранам с уже запекшейся кровью на теле матери, проходило в тоталитарном режиме.       - Эй, ты! – охранник удивленно перевел взгляд на Чую, ведь до этого парень мог лишь брыкаться, а не вести нормальный диалог. Надо же, подумал мужчина, он умеет разговаривать, - что вам нужно, чтобы вы отпустили нас отсюда? – Накахара на автомате слегка загородил своим телом женщину и старика, перенимая внимание потенциальной угрозы на себя. Сама, собственно, угроза на вопрос пораженно приподняла брови в недоумении, а потом громко расхохоталась, как будто смотрела глупый ситком по телевизору, а не на умирающих людей.       - Ты! Ахах! Какой же недалекий, ох! – он схватился за плотный живот, как если бы с ним невозможно было балансировать без поддержки руками, - Ну, может, оно и лучше для раба, - мужчина вытер слезы, - слишком умные долго не живут, - и двинулся прочь, не отвечая на заданный вопрос.       - Эй! – завопил Чуя, вставая с места. Он терпеть не мог, когда его игнорировали, - ты, ублюдок! – Накахара собирался было разобраться с мужчиной так, как умел – то бишь, с помощью кулаков, но внезапно почувствовал схватившуюся за лодыжку руку:       - Стой! – залепетал старик, - будь умнее, дурак, мы же рабы! Они нас никогда не выпустят! – он дернул Чую вниз, вновь опуская на холодную землю, - Парень. Если ты еще не понял, - в уставших черных глазах отразилась скорбь, - отсюда не выбраться. Тебя либо разбирают по частям, либо продают. Ты лишь больше на свою дурную голову накликаешь! Послушай, чем прилежнее себя ведешь, тем больше шансов, что тебя будут расхваливать перед покупателями и больше шансов, что тебя купит благоразумный господин.       - Зачем вы мне все это рассказываете? – Чуя не привык к безвозмездной помощи, он слишком хорошо был знаком с людской натурой.       - Потому что у меня уже нет никакой надежды, я стар и никому не нужен, а ты еще можешь пожить. Хочу хоть на старости лет сделать что-то хорошее, не потому что мне приказали, и не потому что я обязан, а потому что я человек и сам этого хочу. Играй по их правилам, но на благо себе сынок, и тогда у тебя будет шанс выжить, - безымянный в последний раз внимательно посмотрел в глаза Чуи и завернулся обратно в мешок, заканчивая разговор.       Оставалось только ждать неизвестно чего, теряясь в догадках.       Спустя некоторое время уже задремавшего Накахару разбудил стук пресловутой перчатки о железо:       - Встаем, несчастные, - пробасил уже новый охранник, открывая клетку, - вот и ваша очередь на отправление в последний путь, - кандалы сомкнулись на руках и шее Чуи, и затем…       Его повели. Как. Гребаную. Собаку. На поводке.       С-суки.       Против воли захотелось зарычать и откусить ублюдку руку по локоть – ну что, они же хотели песика. Накахара в последний раз обернулся на две сгорбленные, недвижимые, словно мертвые, фигурки – и их час совсем скоро настанет. Вряд ли они еще хоть когда-то встретятся. Это не в Чуиных привычках, но он помолится за них. За всех троих.       - Давай-давай, рыженький, - тащил по темным сырым коридорам плетущегося парня мужчина, невзирая на его молчаливые протесты, - толпе надоели старики да женщины, им подавай кого посвежее, да помускулистее, - Накахара чувствовал себя отвратительно. За время, проведенное здесь, он успел осознать, в каком положении находится – в бредни дедка верилось с трудом, но если всё же предположить, что часть его россказней истинна, то он застрял в самой настоящей заднице Госпожи Удачи.       В Японии ли он? - ответа на вопрос нет. Чуя по-настоящему возненавидел свой рост, что не позволял, даже прыгая, увидеть хотя бы кусочек пейзажа из тюремного окна.       В опасности ли он? – глупо предполагать обратное.       Куда его ведут? – очевидно, продавать кому-то, надо же, подобные практики все еще процветают, но они и не в Средневековье, блин!       Как ему сбежать? Устроить переполох на самих торгах или попробовать позже – сообразить уже дома у новых «хозяев»? – скорее второе, необдуманные поступки сейчас могут банально привести к его гибели.       Чую тем временем вывели из подвала. По мере продвижения к месту, в котором концентрация моральных уродов била все рекорды, в их дружелюбную компанию добавлялось всё больше и больше охранников – и у каждого по холодному оружию, ух, как всё серьезно, он же простой студент! Да, парень был прав, необходимо сначала выждать, оценить обстановку и потом уже дать деру.       - Уважаемые дамы и господа! – громыхнул звучный голос. Чую слегка ослепило – на небольшой, освещенной факелами – что? – и лампадами – еще раз, что? – сцене было отнюдь не пустынно. Кроме, по крайней мере, пяти охранников, наставивших концы своих мечей в разные части его тела, там стоял еще мужчина средних лет во фраке и шляпе с широкими полями, в руках его поблескивала кожаная плетка – это что, блять, за собрание любителей средневекового садо-мазо?       Чуя поражался всё больше – всё здесь, начиная от старинных способов освещения и заканчивая странным одеянием, кажется, ведущего и гостей, сидящих, к слову, в кружевных масках и темных плащах, казалось каким-то диким сном, поразительно подробным и пугающим, но не имеющим никакой связи с реальностью. Может, Чуя спит? Так почему не проснулся от пощечины – та казалось вполне себе настоящей…       - Представляю Вашему драгоценному вниманию, - сверкнул улыбкой шляпник, - наш тридцать восьмой, один из самых впечатляющих, товар! Сильный, - плеть плавно прошлась по оголенным плечам, Накахара чуть сжал их от щекотки, но в спину ткнул острием охранник, красноречиво отдавая приказ не двигаться, - выносливый! Абсолютно здоровый, - ну, после ваших катакомб уже вряд ли, они вместе с крысой, пившие из одной накапавшей с потолка лужицы, так не думают, - и, молодые леди, обратите внимание, невероятно красивый, - словно в противовес сказанному, ведущий плеткой, как будто ему было противно прикасаться руками к закованному в кандалы парню, отодвинул упавшие на лицо волнистые рыжие пряди, открывая его на суд публике. Нет, мужик, пиаришь ты, конечно, круто, но старайся хоть не так явно показывать свою неприязнь, а то не поверят, - миледи, не соблаговолите ли посмотреть на эти прекрасные, голубые, словно алмаз, глаза?       Со всех сторон, потешая самолюбие Чуи – не самый лучший, конечно, момент, но ладно уж, он ищет положительное в этом дерьме, позитивное мышление, и всё такое – послышались восхищенные вздохи – гости, наконец, «распробовали» его внешность.       - Десять найдлей! – с жаром крикнула пухлая дама, чьи пухлые телеса не состоянии была скрыть даже темная ткань плаща. Она настолько пожирающе глянула на Чую, что ему стало не по себе – не на ужин ли выбирают себе тушку местные гурманы?       - Ха! Двадцать найдлей! – перебила ее девушка помоложе. Кружево ее маски напоминало лозу винограда, способную оплести и никуда не отпускать несчастного парня.       - Тогда тридца…       - Сорок пять, - поднялась табличка за столиком у стены справа. Суровый мужчина, единственный, находившийся среди людей-теней без маски, но в натянутом до бровей капюшоне, безразлично взглянул на Накахару. Неизвестно, то ли он тоже заценил Чуину мордашку, то ли от скуки решил подразнить собравшихся. Накахара, сказать честно, молился на последнее.       - Ого! – закричал ведущий. Чуе почудилось, что разговаривать спокойно для него - непосильная задача, - да тут разгорается настоящая битва! Уважаемые леди и мистер, обратите, прошу, внимание на цвет волос этого красавца! Чистый расплавленный топаз, струящийся, словно водопады, по плечам, - почему он, блин, разговаривает как книжный персонаж? Тут вообще все с прибабахом?       - Тогда пятьдесят найдлей! – уперто вскинулась первая дама, - Уступите одинокой женщине, будьте джентльменом! - Ками, каким образом она собралась его использовать? Лучше бы на расход пустили.       - Попрошу Вас! – оскорбленно повысила голос леди номер два, - Я тоже женщина и нуждаюсь в …       - Семьдесят найдлей, - не меняясь в лице, промолвил мужчина, беспардонно перебивая говорящую. Ого, урыл, как говорится. Наверное, все же заценил мордашку.       Что-то в этом странном слове – «найдль» - казалось Накахаре знакомым, как будто он силился вспомнить прохожего, которого видел раз в жизни, да еще и в темноте, но до конца не мог. Не что-то неизведанное, но в то же время, недостаточно изученное.         - Вы хам, - пискнула женщина-лоза, - девяносто! - да Чуя прямо нарасхват.       - Девяносто пять, – спокойно ответили ей, после чего, под пораженные охи и ахи, послышалось:       - Двести десять найдлей, - ехидно вступил в спор пере-мужчина, недо-старик за столиком у сцены. Несколько длинных волосинок неудачливо стремились прикрыть его лысину, а маска не могла заслонить блестящие темные глазки, сияющие то ли восторгом, то ли похотью, - двести десять найдлей, и я его забираю, - толстое нечто облизнуло губки. Чую чуть не стошнило – на него вечно будут клевать пугающие извращенцы?       «Пожалуйста», - подумал Накахара в отчаянии, - «кто-нибудь, предложите больше».       Зал молчал. Кажется, это был конец. Растлитель обнажил лошадиные зубы – вот это, конечно, голливудская улыбка – и потер пухлые ручонки.       «Пожалуйста, кто-нибудь!..».       - Шухер! – вбежал в маленькую комнату молодой охранник, - Имперская милиция! Сворачиваемся! – и вновь умчался. Гости, находясь секунду в ступоре, быстро повскакивали – а толстяк быстрее всех – со своих мест и пустились бежать в разные стороны. Полы их плащей взлетали, метались по залу, создавая образ спугнутой стаи воронов. Собрание пришло в хаос.       Вот он. Шанс.       Который тут же был упущен – Чую сильно потянули за железный поводок, и он, во избежание асфиксии, как собака на привязи, последовал за позорно сбегающим ведущим. В спину все еще упиралось что-то острое.       - Такой ценный товар. Нельзя. Упускать нельзя, нельзя-нельзя, - бормотал он себе под нос, душа «ценный товар» железными тисками, наверное, горячей любви.       На выходе – заднем дворе – Чуя, наконец, пришел в себя. Он молниеносно пнул шляпника под коленкой – тот на секунду выпустил из рук цепь – и резко дернул корпус куда-то в сторону – меч, намеревавшийся его нашпиговать, соскользнул, и охранник с помощью подножки парня полетел лицом вперед. Даже со скованными руками и шеей в поводке, Накахара был умнее и ловчее этих придурков. Обрушив одновременно обе руки на спину споткнувшегося, Чуя быстро развернулся вокруг своей оси, намереваясь драть когти из этого злачного места.       - Тихо. Не кричать, - хриплым голосом проговорил человек, одной рукой схвативший затылок Накахары, другой – приставивший к его горлу, кажется, очень острое лезвие. Да чтож ему так не везет то, блять?!       Из-за спины нового участника развернувшейся сцены выплыла еще одна фигура. Она бросила в пришедшего в сознание, но по-прежнему лежавшего на земле ведущего мешок, в котором звонко что-то звякнуло.       - Тут явно больше, чем тебе предлагал тот последний покупатель, - обратился этот некто к шляпнику. Чуя потерял надежду. Со связанными руками из такого крепкого хвата выбраться было невозможно, - ты ничего не видел, а если и видел, то тут же забыл, понял? – голова лежащего закивала так быстро, что, казалось, сейчас отлетит от родимого, пусть и некрасивого, тела.       Накахару дернули опять, твердо, но не больно держа за шею, и повели в неизвестном направлении. Он думал, не в лесок ли его прирезать тащили? Хотя нет, за него зачем-то ведь заплати…       Ебать, это что, нахуй, карета?! Карета? Ками, что здесь, блять, происходит?       - Что за!.. - успел напоследок выпалить Накахара, прежде чем мужчина, серую бородку которого в последний момент увидел парень, затолкал его в эту самую, да, карету и захлопнул заднюю дверь с решетчатым окошком.       Прекрасно, он опять в тюрьме, только теперь на колесах.