Демон, который шёл по головам

      Грохот.       Ваза с алыми розами упала на пол и, едва коснувшись его, разбилась.       Люди в черных мантиях медленно отчеканивали себе путь до зала поместья.       — Обшарьте тут всё, — приказал один из них. — Докажите, что не зря тренировались целый год. Насколько известно, недавно они пережили долгую войну и сейчас слабы как никогда, так что с имеющимися силами и оружием мы без особых проблем справимся с демонами.       — Напомните, что именно нам делать, архиепископ Винсент, — из-под тёмной ткани раздался басовитый голос.       — Мне сказали, у них есть комната, где они хранят все амулеты. Стащите столько, сколько сможете, а я разберусь с нечистью. Без дополнительных сил они точно трупы.       Группа из пяти человек направилась осматривать дом, а Винс, их глава, двинулся искать демонов.       — Ну же, выходите, — нетерпеливым и чуть игривым голосом прошелестел он. — Ваша судьба вас ждёт.       Он вошёл в зал, в котором тускло догорала единственная свеча, поставленная в люстру. Темно для человека, но не для нечисти, по чью душу священник пришел сюда. Если эта душа, конечно, вообще была у этих тварей.       Красный бархатный диван. Мужчина подошёл к нему, проводя рукой по приятному мягкому материалу. Затем заглянул за него и под него. Никого. Потом его взгляд упал на картины каких-то существ, которые словно так и норовили в любую секунду сойти с полотна и наброситься на человечишку, посмевшего нарушить их покой. Но к счастью епископа этого не произошло.       Большой бежевый шкаф с золотыми узорами, стоящий в углу. Винсент с неуверенностью открыл его, будто боясь, что оттуда высыпется гора человеческих костей или чьё-то распотрошенное тело, но нет. Это оказались самые обычные вещи, совершенно спокойно висящие на вешалках. Совсем как человеческие.       Это были разнообразные костюмы с вышитыми узорами и рюшами для мужчин и пышные платья с кружевами для женщин. Были здесь и наряды попроще. Помимо этого в шкафу нашлись вещи и для... ребёнка? Странно, ведь о нём сведений от информаторов не поступало... Впрочем, они наверняка сочли забавным упомянуть демоническое отродье, у которого и рога-то толком не выросли, не то что способности или нечеловеческая сила, поэтому Винс не заострял на этом внимание.       – Бог ты мой, а эти черти богаты как хрен знает кто... — пробормотал служитель церкви и закрыл шкаф, напоследок проверив, не запрятался ли там какой-нибудь демон.       В конце зала начинался коридор. Ничего примечательного в нем не было, за исключением разнообразных картин, коими были увешаны стены всего поместья в целом. Наверное, эти демоны крайне любят искусство.       «Ладно, Винс, это неважно. Просто какая-то глупость об этом думать».       В темноте коридора священник увидел дверь. Она довольно узкая, что значит, что скорее всего это каморка или кладовая. Мужчина осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, подошёл к двери и резко открыл её без особых усилий. И...       Никого. Вокруг только банки с какими-то снадобьями, которые по цвету и консистенции напоминали варенье. Или это оно и было? Кроме банок здесь стояли какие-то коробки, водруженные одна на другую — словом, снова ничего подозрительного или просто интересного. Всё совсем как у людей...       Архиепископ развернулся, разочарованный увиденным, и потянулся к ручке двери.       Одна из коробок с треском упала, обнажив темные длинные рога. Винсент инстинктивно повернулся в сторону шума и увидел высокого широкоплечего демона. Тот вскочил и сделал шаг назад. Видимо, он совсем недавно узнал о нападении и не успел хорошо спрятаться.       Рогатый моментально выстрелил в служителя церкви потоком своих дьявольских сил. Незваный гость покосился, но удар стерпел. Ему достаточно было лишь отряхнуть подол мантии, чтобы с торжествующей улыбкой возвыситься над упавшей жертвой.       — Забавно. Владыка демонов вообще ничего не может? Рассказывали, что он ужасно силён, но на деле я понял, что мне нагло врали. — Он хрипло рассмеялся. — Подрастерял ты силы, Лютик...       Лютик. Как противно и унизительно было это слышать, ещё и от человека... И очень, очень страшно, хотя черт, как ему казалось, никогда бы этого не признал. Но вопрос стоял в другом — откуда ночной посетитель узнал, где находится дом его семьи? Ещё и идеально подгадал момент, когда чета правителей Ада была изнурена, как никогда? Но не согласиться со священником демон не мог.       «Он прав... Он действительно прав. Неужели я и вправду настолько слаб? Ещё и пара украденных амулетов, отвечающих за лечение тоже подставили палки в колёса...»       — Как вы узнали?.. — только и смог произнести чëрт. Зрачки расширились, отчего в полумраке темно-карие глаза казались полностью чёрными.       ...Он проснулся ещё тогда, когда услышал падение вазы в одном из соседних коридоров. Супруга тогда мирно спала рядом, но демон разбудил её, шёпотом сказав поспешить убраться из комнаты, потому что приоткрыв дверь он заметил, что неизвестный проходил совсем рядом и нужно было срочно прятаться. Благо священник отвлёкся на помощников и направился в дальнюю часть коридора, поэтому пара смогла беспрепятственно пройти в один из тупиков на этаже, где находился потайной вход на нижний этаж. Подобные «секреты» прятались во всём поместье и существовали ещё со времён, когда набеги на демонов были практически каждый день, оттого давным-давно предки их семьи добавили эти ходы, позволяющие жителям быстро добираться от одного места до другого, будучи при этом максимально незаметными.       Правитель Ада ключом открыл дверцу в поле, спустил сначала жену, а затем, убедившись, что вокруг царит тишина, осторожно залез сам, не забыв прикрыть люк.       Конкретно этот люк выходил в узкий коридор, ведущий в кладовку, и пара решила спрятаться там. Наложив на дверь все магические силы, что у них оставались, супруги скрылись за банками с чернилами разного сорта, которые так любил их маленький сын, и коробками с недавно приехавшими новыми сортами.       — Кто мог нас выдать? Леви обещал нам полную защиту на ближайшие пару лет, — женщина старалась говорить тихо, но в шëпоте слышалось явное волнение. Она всегда была очень эмоциональной и чувствительной, поэтому сейчас ей было особенно тяжело играть «в молчанку».       — Я не знаю, дорогая, — её муж был спокойнее, но на словах «не знаю» голос всё же предательски дрогнул. Он всегда, всегда должен держать всё под контролем и не давать ни повода своей семье усомниться в его силе и том, что он всегда находит выход. Но тут выхода почему-то не было. Их застали врасплох, и у правителя Ада не было ни идеи, как с их нынешними способностями избежать нападения церковнослужителей.       — О Белиал, — женщина прикрыла рот руками, смахнув с бледного лица чёрную прядь кудрявых волос, — он же остался там!       — К сожалению, вот об этом я осведомлён, спасибо, — оскалившись, прошипел её муж, уперевшись рогами о стену в попытках придумать тот самый план, который спас бы их семью, как спасал во множество предыдущих. Только сейчас случай был куда сложнее.       — Мы должны вернуться за ним! — переживала дьяволица, уже поднявшись с пола, чтобы побежать в комнату сына.       — Не сейчас, Лилит, — остановил её супруг, сжав в кулаке подол ночнушки жены. — Ты хочешь, чтобы они сразу нас увидели и вообще оставили без шансов? — уже с неприкрытым раздражением спросил он. Лилит молчала, уставившись широко распахнутыми глазами на мужчину.       — Даже если нам и не удастся просидеть здесь до их прихода, будет лучше, если сначала найдут нас, — после нескольких секунд тишины, проведённой в раздумьях, пояснил он, — мы сможем задержать их на какое-то время. Уверен, сын сможет сбежать. Скорее всего он уже в курсе переполоха и, не найдя нас в спальне, направляется к выходу, как мы и говорили ему по технике безопасности.       Правительница Ада кивала, хотя с трудом верила словам супруга. Их ребёнок, особенно в таких стрессовых ситуациях, никогда не вёл себя так, как было велено. Лишь бы он не показал свой характер и сейчас...       ...У них не было плана, как и сил — дверь с лёгкостью открылась, что значило, что даже человек, пусть и священник, сейчас был сильнее их магии, которую они с супругой так старательно накладывали, чтобы отсрочить битву хотя бы ненадолго, так о чем могла идти речь?       Архиепископ тем временем продолжал стоять в убивающе долгой тишине и прожигать нечисть взглядом. На что этот недоправитель вообще мог рассчитывать? Оставалось только одно.       — Пожалуйста, — прошептал демон. — У меня семья. У вас ведь она тоже есть. Вы и сами видите, что сейчас я не готов к драке.       Как же стыдно было произносить эти слова самому правителю Ада... Но Люцифер Рэвендж прекрасно осознавал, насколько бессилен сейчас, и в столь безысходной ситуации мог молить лишь об одном — о том, чтобы его семью оставили в покое. Супруга демона, всё это время тоже прячащаяся за коробками, нервно вцепилась ногтями с аккуратным маникюром в плечи, обнимая себя и с надеждой смотря на мужа, словно он мог взмахнуть волшебной палочкой и изменить их печальную участь.       — Возвращайтесь туда, откуда прибыли. В Аду вам место, — отчеканил епископ, и на его лице не дрогнула ни одна черта. Через долю секунды в глаза ударила вспышка, ослепившая супругов.       «Ослепили... ослепили святой водой, нет, чем-то ещё хуже», — подумал Люцифер.       Тем временем за мужчиной, словно тени, возникли остальные члены команды. Пока Винсент беседовал с нечистью, служители церкви успели нарисовать круг из соли и серебряной пыли, из которого демоны уже не могли сбежать. После из карманов люди в мантиях достали кресты, покрытые серебром и особым порошком, который в полутьме переливался белым светом (демон еле смог разглядеть его из-за слепоты). Правитель Ада прежде не видел таких. Конечно, его много кто хотел изгнать, особенно после того, как он с семьёй перебрался на землю, но подобный способ он узрел впервые. Люди окружили их, создав своеобразный круг, сжали кресты в руках и хором начали зачитывать одну из сильнейших молитв против нечисти. Было видно, что их умения отточены до идеала, и всё же, откуда им были известны все слабые места Рэвенджей?       Зрение понемногу возвращалось. Демон попытался встать и снова направить лучи чёрной энергии из рук, чтобы выбить у главного крест, но только больше устал и вновь свалился на пол.       «Опять ничего... я не в состоянии даже ударить...»       С каждым словом в произнесённой священниками речи мученики всё больше бились в агонии. Хоть они были не из слабых, церковь явно долго готовилась к этой ночи.       Лилит кричала и плакала, Люцифер бил кулаками по стене, окончательно выматываясь и теряя оставшиеся силы.       — Пожалуйста... Прошу, у нас маленький сын, он совсем беззащитен, совсем один... — сквозь слезы взмолила дьяволица. Может, глаза слезились из-за вспышки, а может, от самых настоящих слез.       «А Люц говорил — никогда не плачь, ты сильная, ты правитель...»       — Он не умеет обороняться... — дрожащим голосом тихо проговорила женщина, сделав акцент на «обороняться». Может, сжалятся?       Но нет. Молитвенный рёв лишь усилился. Потом рогатая тоже попробовала ударить по священникам лучом магической силы. Ничего, словно всю их силу разом забрали и они стали обычными бесами, коих в Аду море.       Правительница Ада заметила на полу рядом с группой несколько мешков.       «Они успели выкрасть все талисманы...» — с ужасом пронеслась в голове супруги демона мысль.       Они выглядели столь жалко, столь нелепо, подумал Люцифер... Но у священника были все преимущества, так что им оставалось только молиться, чтобы их всё-таки пожалели. Хотя, верно ли здесь употребление слова «молиться»?       В свете луны блеснуло серебро, а крики несчастных заглушили раскаты грома. Рэвендж сжал руку жены и, поджав губы, решился поднять на неё глаза. Вся зареванная, но такая же прекрасная, как раньше...       — Всё будет в порядке, милый, — прошептала Лилит самую очевидную ложь, что только могла выдать за всю свою долгую жизнь и прижалась к мужу, после чего посмотрела на руки. И тут же лихорадочно затрясла ими.       «Мои руки. Мои руки горят».       Чем громче люди произносили молитву, тем сильнее разжигались тела демонов, и вскоре от гордых правителей Ада не осталось ничего, кроме пыли на холодном полу.       — Вот и чудно. Ладно, кажется, они говорили, что у них есть ещё и сын. Правда знаете, ребята, — Винсент, отряхнув руки как после долгой уборки, повернулся к команде, — ранее мне об этом почему-то не сказали... Ну, знаете, это же сопляк, осталось добить только его и...       Архиепископ облегчённо улыбнулся, радуясь тому, что содеянное им прошло максимально тихо. Совсем как нож, который секундой позже был глубоко вставлен ему в горло.       Мужчина закачался из стороны в сторону, пытаясь вынуть из шеи столь опасный предмет, но что-то будто не давало ему это сделать. Или кто-то?       Это был ребенок лет девяти, или может даже восьми, но для обычного мальчика он был не по-человечески силён.       — Ты просчитался, идиот, — с презрением прорычала темная тень позади мужчины. — Потому что у них есть сын. И ничего он не сопляк.       Удар. Ещё удар. Ещё один. В темноте нож будто сам летал, с новой силой вонзаясь в шею священника. Это был первый человек, которого маленький мальчик возненавидел с такой дьявольской силой, что, казалось, невозможно было вообразить.       Остальные священники перепуганно залистали книжки с молитвами и уже начали было что-то читать, но мальчик, расправившись с Винсом, с ножом устремился и к ним. Кроме того, у него в кармане был защитный амулет, который он успел выкрасть из одного мешка. Команда явно не рассчитала, что ребёнка война демонов никак не затронула, а значит, его силы для его лет были в полной норме.       Служитель церкви скончался так же быстро и безмолвно, как демоны, а священники с криками разбежались, ведь без предводителя и чётких указаний они мало что могли, да и на такой случай объяснений у них не было. Мало того что неожиданно, так ещё и без Винса! Книжки с молитвами и несколько разбитых амулетов были раскиданы по полу.       Маленький мальчик сжёг всю эту ненужную литературу, амулеты вернул на полки в тайную комнату, а после, вернувшись в кладовку, ещё долго рыдал над прахом родителей, проклиная эту злосчастную ночь. А она была невероятно долгой.

***

      Единственная огромная люстра источала тусклый свет, падающий на блестящую плитку и пианино, отливающее глянцем в почти полной темноте.       Молодой человек, на вид подросток лет пятнадцати (впрочем, столько лет он себе и давал, хоть по дьявольским меркам и был намного старше) устроился за пианино.       Мысли были спутанные — спутаннее, чем обычно. Он провел рукой в белоснежной перчатке по темным густым волосам, которые всегда казались какими-то слишком острыми, словно подчёркивая его характер, и болезненно-слабо улыбнулся отражению на крышке пианино. Да, таким определенно не стоило показываться на людях. Хоть его тонкие, заострённые рога и были заботливо прикрыты всклокоченными и одновременно аккуратно уложенными волосами — он и сам не знал, как умудрялся выглядеть так небрежно и в то же время изящно, — а его тонкий хвост с наконечником на конце был спрятан, как и крылья, истинную сущность по-прежнему выдавала мёртвенно-бледная, как лист бумаги, кожа. У людей ведь нет такой, верно?       Он знал, что унаследовал это от родителей. Хотя парень и сам с неохотой признавал, что знал о них ничтожно мало — лишь то, что его отец являлся правителем Ада, а мама — его супругой. И они оба были чистокровными демонами, которые вроде бы должны всех убивать и всё крушить, вот только они не видели в этом никакого практического смысла и удовольствия. А их единственный сын, Бенджамин, тем более. Более того, Рэвенджи, изучая особенности людей, временно переехали на землю. Ну и война в аду повлияла, конечно — Левиафан, важный друг их семьи и главный по делам безопасности граждан Ада, поставил условия, что семья Бендса будет изгнана на пару месяцев. А Леви тоже шишка немаленькая, да и лишний раз ругаться с коллегой Люциферу не хотелось. Кроме того, с решением Левиафана он и сам был согласен.       «Вот что бывает, когда выбешиваешь лучшего друга...»       Даже после смерти родителей Бенди не возненавидел всех людей на свете — а смысл? Это никого не вернет. Никогда не вернет.       С каждым днём он всё больше ненавидел себя за то, что позволил себе часами рыдать над их прахом. Автоматически вспоминал, сколько слез пролил в день их смерти... А после накатывали уже другие воспоминания, ещё больше бьющие по холодному сердцу, которое, вроде как, давно уже остановилось. Так почему тогда так больно?       Он уже давно вырос из того возраста, когда дозволено быть таким нежным и ранимым. Да и много времени утекло с тех пор...       — Мне нужно просто расслабиться.       Бенди тряхнул головой. Его размеренный голос мгновенно заглушил навязчивые мысли, а медленный, немного дрожащий выдох и вовсе прогнал их прочь. Он должен просто перестать держать все в себе и выплеснуть это куда-то. Даже если это будет обычная песня.       И самое удивительное было в том, что он начал петь.       — My lover's got humour,       She's the giggle at a funeral,       Knows everybody's disapproval,       I should've worshipped her sooner.       If the Heavens ever did speak,       She is the last true mouthpiece.       Every Sunday's getting more bleak,       A fresh poison each week.       «We were born sick», you heard them say it...       Он ударял по клавишам пианино, и стук превращался в звуки, а звуки — в мелодию, которая дополняла всё ещё слегка дрожащий, но довольно звонкий голос Бенджамина. Эту песню он скорее пел для себя, словно она была своеобразным откуплением от его собственных мыслей и помогала хоть ненадолго, хоть на пару минут отвлечься от своей же головы. Раньше, еще когда Бенди не было и шести, отец часто играл её на пианино для матери в знак... Любви? Бендсу всегда казалось, что слово «любовь» к Люциферу не было применимо. Нет. Он не любил Лилит. Он её обожал, она была его музой и украшением не только поместья Рэвендж, но и его жизни. Он посвящал ей песни, восхвалял, и Бенди думал, что сильнее чувства, что было у его отца к матери, на свете просто не существовало.       — My church offers no absolution,       She tells me: «Worship in the bedroom».       The only heaven I'll be sent to –       Is when I'm alone with you...       Его голос эхом отдавался о стены старой церкви, а уцелевшие расписные иконы святых будто вникали в текст песни и внимательно слушали, проговаривая про себя каждую строчку. Этих картинок мало, да и они на него давно уже не работают — Бенджамин всегда держал с собой несколько амулетов, которые в ту ночь смог выкрасть из мешков священников и из комнаты с амулетами. К тому же, когда находишься в одном помещении который год понемногу вырабатывается иммунитет.       Маленький Бенди забрел сюда будучи ещё ребенком — как раз тогда, когда потерял родителей и был вынужден бежать из собственного дома, где его если что-то и ждало, то только смерть от святой воды, молитв, или чего ещё похуже, что он даже представлять не желал. Для него и по сей день оставалось ироничным то, что демону удалось прижиться в церкви и даже обустроиться там, но разве у него на тот момент был хоть какой-то выбор? Дядя демона, узнав о смерти брата и защищая мальчика после нападения священников, сжёг почти дотла всё поселение — осталась разве что старая церковь, откуда люди в спешке забрали практически все иконы, свечи и другие принадлежности, поэтому Бенди ничего не грозило. Сатана хотел было взять Бенджамина с собой в Ад, но тот наотрез отказался (хотя вполне мог его забрать! Просто демону не было особого дела до маленького ребенка). Конечно, там остались все слуги Рэвенджей, которые могли бы полностью содержать мальчика, но тому слишком уж хотелось побыть одному после такой травмы. Да и рогатый знал, что дядя заставит его стать правителем, когда тому стукнет 13 — он же следующий наследник. А именно этого демон хотел меньше всего. Бендс конечно пообещал, что обязательно вернётся домой, но прошло уже почти шесть лет, а в Аду Рэвендж-младший так и не появился. Впрочем, Сатана и не интересовался, как и что у него там — знал, что парень может за себя постоять.       В общем, мальчик просто нашел хорошее убежище, где смог спрятаться от священников и обычных людей, которые бы точно начали задавать вопросы при виде рогов, хвоста и крыльев у девятилетнего ребенка.       Ещё один вдох, и голос стал увереннее и громче.       — I was born sick, but I love it,       Command me to be well.       Amen, amen, amen!       Шумный выдох, и... припев, который должен звучать чётко, словно он пел эту песню каждый день. Впрочем, так оно и было...       Несколько звонких ударов по клавишам пианино — переход к припеву.       — Take me to church,       I'll worship like a dog at the shrine of your lies,       I'll tell you my sins so you can sharpen your knife,       Offer me my deathless death,       Good God, let me give you my life! — выкрикнул демон куда-то в пустоту, так и оставшись неуслышанным.       «Серьёзно, лучше бы помер».       Ещё несколько ударов и новый куплет. Новые слезы, пытающиеся градом вылиться из глаз, новые мысли и эмоции.       Наверное, довольно странно петь про Бога, подумал Бендс, но со временем эта песня стала чем-то вроде его молитвы, его песни о чистой, как зеркала в поместье Рэвенджей, любви, которую Бенди однажды потерял, чувствах, которые навряд ли уже испытает, любви его отца к матери, своей семье и дому, которая так и осталась отпечатками в стенах поместья и на могиле Люцифера. Куплет за куплетом он расслаблялся, а главное — казалось, что Бог действительно прощает ему всё. Даже если он чист душой и речь идёт о самой его демонской сущности. Такова уж поломанная и разбитая в хлам психика. И ничего с этим Бенджамин поделать не мог.       Парень снял перчатки, которые будто по мановению руки начали сами перебирать клавиши пианино, и стал кружиться в причудливом танце, ведь лишь в нём он мог наконец излить свою душу.       — If I'm a pagan of the good times,       My lover's the sunlight.       To keep the Goddess on my side,       She demands a sacrifice,       To drain the whole sea,       Get something shiny...       Еще несколько строк, два отчеканенных удара каблуками туфель, и вновь припев, что был спет уже не раз, так и отскакивая от зубов.       Ему хотелось плакать — он бы это и сделал, но статус... В церкви никого не было уже около шести лет, и никто бы не увидел этого позора в любом случае, но он сам не мог позволить себе этого. Поэтому эмоции Бенджамин выражал только через песни и танцы. Папа говорил — плакать нельзя, плачут только слабые, и мальчик его слушался. Маме можно, она много волнуется и вообще... А что вообще? А ничего. Обычно после «вообще» Люцифер замолкал и закатывал глаза, словно Бенди и без него знал продолжение фразы.       Мама говорила, Бенди очень красиво пел.       Мама.       Нет, нужно продолжать. Ну же. Ещё куплет, потом ещё раз припев и всё.       — No masters or kings when the ritual begins,       There is no sweeter innocence than our gentle sin,       In the madness and soil of that sad earthly scene,       Only then I am human,       Only then I am clean.       Пара слезинок всё же вылилась из тёмных глаз, похожих на две маленькие чёрные дыры — совсем как у отца. В эти строчки парень вложил всю свою боль, всю обиду и чувство одиночества, накопившиеся за столько лет (или уже веков)...       Шаг. Ещё один. Бенджамин встал прямо над огромной люстрой, вскинул руки куда-то к потолку и буквально закричал:       — Amen, amen, amen!       «Такое чувство, будто сейчас голос сорву. Крик души, так он называется? А есть ли у меня она вообще...»       Неожиданно двери церкви распахнулись.       Демон только начал исполнять финальный припев, как в здание ворвались люди с ножами, вилами, факелами и ещё какими-то предметами, предназначения которых Бенди не знал и знать не желал. Среди них были и священники. Бенджамин закатил глаза.       «Одного раза видимо было мало... Даже допеть не дали».       Заканчивая песню, он невольно становился окружён со всех сторон огнём и серебром. Снова? Ему казалось, что в тот раз дядя Сатана всех разогнал и они надолго сбежали... Видимо, спустя время просекли таки, что у Рэвенджей был ещё и сын. Или та компашка Винса, будучи в бегах, всё же успела кому-то настучать?       Бендса схватили под руки и поволокли куда-то к стене.       — Смерть дьявольскому отродью! — восторженно взвизгнул кто-то в толпе, и Бенди, усмехнувшись, высунул язык. Ох уж эти их клешированные фразы... Один из людей достал пистолет, на что Бенджамин с наивно-доброжелательной улыбкой поднял руки, как это обычно делают при аресте.       — Сдаюсь-сдаюсь, душа моя, — наигранно-дурацки пропел демон. Уж чем-чем, а дурацкими выкрутасами в сложные моменты жизни он пошёл в Люцифера.       Но трюк не прокатил. В ту же секунду, как клавиши пианино отпели финальные удары, а последняя строка песни была озвучена, прозвучал выстрел. А пуля была серебряная, и попала она точно в цель.       Бендс резко выдохнул и схватился за кровоточащую дыру в груди. Кашлянул. Упал на колени. Тяжело задышал. А потом истерично захохотал.       — Хрен вы меня завалите, придурки!