«Дорогие Люцифер и Лилит, Познакомившись с вашим мальчиком поближе я понял, что он уникальный. 41 год живу на этой земле и никогда не видел настолько талантливых, амбициозных и открытых ко всему новому ребят. Серьезно, даже дети моего знакомого не такие активные. Впрочем, это лирика и я просто трачу чернила. Знаете, я подумываю открыть свою студию. На днях я показывал вам наброски персонажей для моих будущих мультиков, и при рисовании главного героя я вдохновлялся вашим сыном. Думаю, что он мог бы стать прекрасным актером, если вы понимаете, о чем я. Хотелось бы поговорить с вами об этом чуть позже. Всей душой ваш (буквально) Джоуи Дрю».
— Джоуи всегда умел лить воды... — пробормотал Рэвендж, рассматривая ровный, крупный и приятный глазу почерк. — И как ещё втянул в это всё мою семью... Мне бы хоть каплю его наглости. Он недовольно закатывает глаза, поправляя рукав рубашки, и идёт дальше. Ещё одно письмо, от того же человека, датированное уже 1948 годом. Это, кстати, было последнее письмо от Джоуи — студия закрылась в тот же год, а больше директор Сатану не беспокоил. Бенди остановил взгляд на цифрах и по телу пробежали мурашки. Написано спустя два года после смерти родителей.«Уважаемый Сатана Рэвендж, Бенджамин делает большие успехи в актёрском мастерстве. Хочу сказать, что ваши ожидания более, чем оправдались — он очень нравится публике. Дети его просто обожают, как и взрослые. Иногда я даже думаю, что он был рождён для сцены. Развею ваши переживания насчет коллег — они у Бенди хорошие. Поначалу, правда, цапались (он у вас мальчик характерный), — на этом моменте Бенджамин невольно улыбнулся, — но потом сдружились. По-моему, он даже нравится нашей актрисе. Не против их сосватать? Я думаю, его родители очень бы им гордились. Заберете его после 20-ого числа, как закончатся съемки последней серии сезона. С уважением, ваш Джоуи Дрю».
Вот любил Джо слать письма, что с него взять. Сначала родителям, а после их смерти — дяде. В основном это были периоды, когда мальчика на время съемок забирали в студию, контракт с которой Рэвенджи заключили в обмен на небольшую мелочь, стоившую Дрю человечности. — Нехрен было кругами сатанинскими баловаться, — многозначительно пожал плечами демон. — Поделом ему. И все же, какие бы воспоминания не поднимали эти письма, в конечном счёте рогатый всегда с презрением воротил нос и только портил себе настроение. Поэтому он зарекся более на них не смотреть, пока спускается к залу с арсеналом. Дело не ждет, а то у дяди руки до неприличия длинные, может и себе этот конверт забрать... Тёмные, чернильные глаза обратились к портретам, с которых семья Рэвендж взирала куда-то в пустоту. Родители редко улыбались — то ли от усталости, то ли от статуса одних из опаснейших демонов Ада, которым улыбка была явно не к лицу. Оскал может быть да, но не приподнятые уголки губ, ямочки на щеках и морщинки в углах глаз — Люцифер и Лилит всегда должны быть максимально серьезны, чтобы их действительно боялись и думали, что те не способны ни на какое проявление чувств. По крайней мере, так было за пределами поместья Рэвендж, а уж что творилось в его стенах знали только сами члены семьи и никто более. Бенди повернул налево и прошёл ещё немного мимо неизменных алых обоев с витьеватым золотым узором, отчеканивая небольшими каблуками изящные, одинаковые метры. Он шёл с гордо поднятой головой, как ходили все Рэвенджи, выпрямив спину и иногда поправляя неуëмные, вечно растрепанные волосы, снова сбившиеся в кучку своеобразных конусов, как если бы иголки у ëжика могли толстеть. В густой копне прятались чёрные глянцевые рога, и их острые кончики выглядывали из-под непроглядной тьмы. Они, должно быть, сейчас обязаны были украшаться короной с какими-нибудь редкими камнями и обязательно из самого дорогого материала, что есть на земле, в Раю и Аду, только наследник отрëкся от неё ещё несколько веков назад. В, кажется, 1950-ом... Наконец коридоры были преодолены, как и винтовая лестница, и впереди показалась большая дверь, сбоку от которой была прикреплена панель с цифрами для набора пароля. Бенджамин без замедления ввёл код: 431444. Его он придумал ещё давно, сложив две важные для себя даты — свой день рождения (1937 по людскому отсчёту) и год смерти родителей (1946) а затем поделив полученные 3883 на количество лет, когда он, будучи ещё ребенком, лишился семьи — 9. Таким образом, получилось число 431,444444, но нужны были только первые 6 цифр и, понятное дело, без запятых. Отец любил говорить, что его сын крайне изобретателен. А ещё Бенди находил ироничным множество четвёрок в полученном коде. Например, в Китае четыре — цифра смерти... Похоже, смерть всегда идёт с ним рука об руку. Даже спустя столько лет он возвращается к необходимости видеть чужие смерти, только уже от собственных рук. Железные двери открылись, впустив внутрь свежий воздух. Рэвендж потянул за цепочку, висящую на стене справа от себя, и в золотых люстрах зала тотчас загорелся свет. Бендс посмотрел наверх, затем по сторонам и улыбнулся. Всё на своих местах, как и раньше. Он щëлкнул пальцами, другой рукой сжав конверт сильнее, и ловко поднялся по небольшой лестнице к помещению, почти полностью занятому картинами. Прокружился вокруг себя, вслушиваясь в созданную щелчком мелодию, которая была похожа на нервный перебор струн гитары, издающий то ли хлопающий, то ли стрекочущий звук. Невидимый музыкант словно беспорядочно дергал за струны, проводя пальцем то по одной, то в ту же секунду по другой, совершенно не заботясь о некотором хаосе, отцом которого он был. Впрочем, звук смешался с другой мелодией — своеобразным эхом, завывающим и таинственным, и шаги рогатого растворялись в нём, словно были его частью. Демон сложил конверт вчетверо и убрал в задний карман брюк, всматриваясь в знакомые лица на портретах (здесь они были больше, чем в коридорах) — отец, мать, их предшественники — отцы, матери, сестры и братья по разным линиям. В по-королевски статном, даже немного суровом, с вечным проклятием бледноты лице, от чего то казалось опечаленным, Бендс узнал маленького себя. Он сидел на стульчике и держал в руках алую розу — символ их поместья и всего рода Рэвендж. Костюм идеально отглажен, на чëрных брюках и белой рубашке с рюшами нет места ни единому микроскопическому пятнышку, непослушные волосы уложены лаком в аккуратную прическу, локоны которой спадали мальчику на плечи — черты демона из знати видно сразу. Бенджамин прокрутился вокруг себя, свободно волоча руки за телом так, словно они хотели достать до стен, коснуться кончиками пальцев картин, памятных писем друзей семьи и ценных реликвий, что Рэвенджи хранили веками. Бенди ловко завершил пируэт, чуть откинул голову назад, чтобы скинуть с лица мешавшиеся пряди, и выдохнул. — The Roman king, the Romulus, The precipice, born to change-e-e, — демон закрыл глаза, проводя руками по невидимой поверхности, будто растягивая пространство, осязая окружающие его вещи и пытаясь проникнуться их историей и царившей здесь атмосферой. Его голос звучал сильно, напористо, как если бы он наставлял своих воинов перед тяжёлой битвой. В этот момент Рэвенджу казалось, что он сам и есть Ромул (хотя его следовало бы сравнивать с Люцифером, так как они оба одни из первых правителей своего города), и это чувство не было безосновательным — помимо статуса их объединяла и властность, стремление к изменениям и непоколебимое желание убивать. — The final days, the last appraise, Augustus, Nero, taking names, — рогатый сжал кулак, будто собирал в него всю уверенность и силу, а на другой руке загнул пальцы, смотря на величественные картины его предков. Скольких они убили, чтобы занять престол? И стоило ли оно того? Он посмотрел на кисти в идеально белых перчатках. «Смогу ли я сделать то же? Впервые за жизнь почувствовать, что руки по локоть в крови?» — I'm high, then I'm low, low, — Бенджамин ладонью сделал пару движений вверх, а после — вниз, словно его рука поднялась и опустилась по лестнице. — Stop, then I go, go, — параллельно с этими словами Бендс делал соответствующие движения — сначала остановился, а после пошел, заодно бросив взгляд на какую-то побрякушку на стене. То ли из золота, то ли из чего дороже... — Bipolar, oh, oh, Yes, then I'm no, no, — сначала уверенные кивки, после же — качания головой и движения руками в жесте «нет». Сам Бенди всегда считал эту песню очень эмоциональной, живой и «достойной того, чтобы увеличивать её громкость», как говорил отец, потому ему нравилось кружиться, покачиваться, а иногда и откровенно дергаться в такт мелодии, похожей на звуки органа. Дворянской крови стесняться нечего. По крайней мере, пока тебя никто не видит. — My time will come, I promise that, — демон согнул мизинец, накрыв его большим пальцем и выпрямив все остальные. В этот момент он посмотрел на портрет родителей, и словно посвящал этот жест веры им, клялся в том, что пойдет до конца и не подведет свою семью. — Pull the trigger back, back... — моментально пальцы сложились пистолетом, раскрылись и Бенджамин ухмыльнулся, когда в ладони появился чёрный пистолет. Настоящий. — Bullet in a gun, But in the end, my time will come-e-e! — рогатый вознес руки к потолку. Он не пел — больше орал, как тогда в церкви, и это был поистине жуткий крик души, полный решимости и честности не только перед семьёй, но и перед самим собой. Спустя столько веков, прожитых грезами о мести, его час и вправду наконец пришёл. Возможность показать, что и сын Рэвенджей уже чего-то да стоит. — Like a bullet in a gun, Blood, sweat, and tears to be the one-e-e! — руки опустились так же резко, как поднялись, и Бендс вновь протянул их к стенам зала. Он не был уверен, что после этого дня будет свободным ещё когда-то. Не физически — он сын правителей Ада, и ни один коп (которые в Аду всё равно больше для красоты, чем для дела) ничего ему не сделает. Бенджамин Рэвендж не был уверен, что будет свободен морально. — Bullet in a gun, gun, gun, gun, gun, gun... — негромко повторял Бенди, а эхо вторило ему. Подпевали и таинственные голоса неизвестных певцов, которых Рэвендж, видимо, вызвал в качестве «заднего фона». Они шептали что-то вроде «хэй, хэй!», раззадоривая рогатого и заставляя того еще больше гордиться собой и своим, как ему казалось, неплохим планом, которого, к слову, толком-то и не было. — Bullet in a gun! — лаконично завершил Бенджамин припев и сделал пару изящных прыжков к еще одной лестнице. Он нажал кнопку в стене рядом с ней, открыв проход в следующее помещение с арсеналом. Луки со стрелами, копья, различные ножи, щиты и... Бендс широко улыбнулся, приметив отцовский пистолет. Ох, какие только о нём не ходили слухи — им он и в предателей среди своих слуг стрелял, и на охоту с ним ездил, однажды в порыве ярости даже хотел застрелить Лилит... Тогда они оба, конечно, были еще очень молоды и глупы (а о детях и речи не шло), но не настолько же! Хотя кто их знает, ибо все эти истории маленький демоненок узнавал всё от тех же слуг или друзей Рэвенджей... — To make a name, you pay the price, — начал рогатый второй куплет, жестикулируя руками и будто поясняя призрачным слушателям устройство жестокого мира, в котором им не посчастливилось родиться. Или попасть после смерти. — You give your life, no other way, — качание головой, и Бенди тянется за оружием, выбранным им еще в коридорах поместья, до прихода в арсенальную. Он знал, что просто должен взять его. — The devil's deal, it comes around,— в ладонь приземляется глянцевый чёрный пистолет, похожий на тот, что Рэвендж сделал себе из чернил, коими управлял как хотел в силу способностей владеть жидкостями. — To wear the crown, rise up from the ground. — Демон хмурится, на несколько секунд замирая у полок с другими ножами, и думает о том, насколько сильным он должен быть, чтобы начать всё это дело и, более того, суметь довести его до конца. Мама говорила, корона тебя не определяет, но Бендс знал — если ты где-то ошибешься, в первую очередь все посмотрят именно на неё. Потому что как вообще дворянская знать может оступиться? Этот статус демон должен нести с гордостью и, главное, каждый день оправдывать то, что он этого статуса достоин. А если демон способен на косяк, то чем он отличен от бесов, коими наполнены все нижние уровни Ада? Какой бы строгой матерью ни была Лилит Рэвендж, ей очень не хотелось, чтобы её сын узнавал о таких вещах слишком рано, будучи мамой старалась защитить своего ребенка от всего, что могло ему навредить, даже если Люцифер считал иначе (а он считал иначе), и Бенджамин не мог винить её в этом. Правда... Иногда бывает слишком жестока с маленькими и слабыми. Рогатый словно на коньках делает двойной пируэт и прокручивается по комнате, повторяя строки песни и упиваясь мертвой тишиной, разбавляемой разве что эхом и загадочными бэк-вокалистами, добавляющими в пение своего босса небольшие детали. — Pull the trigger back, back. — Допевает Рэвендж распевку перед припевом и, прицелившись, резко выстреливает из обоих пистолетов в мишень метрах в десяти от него. Ехидная улыбка, прищуренный взгляд — руки опускаются, чтобы после вновь подняться, развернув под собой чернильный ковер. Бенди застыл в этом омуте и кричал припев, сжимая пистолеты в руках. Взмах ладоней по обе стороны от себя — и в воздухе нарисовались ещё мишени, по которым в одну за другой стрелял демон, практикуясь и вспоминая то, чему когда-то его маленького учил отец. Мишеней становилось всё больше, а Бенджамин висел почти вниз головой, запрокинув её назад и покоясь на «ковре-самолете». Картинка перед глазами стала перевернутой, но и это не мешало раз за разом попадать по целям из двух пистолетов сразу. В итоге демон полностью висел в воздухе, ногами почти упираясь в потолок. Волосы свисали к полу, руки уже немного затекли, а пальцы будто намертво приклеились к курку, безостановочно нажимая на него, и иногда за считанные секунды меняя в пистолетах патроны. Оружие вырвалось из плена перчаток, мягко взмыв в стороны, и Бендс, щелкнув пальцами обеих рук, опять приземлился на пол, который снова стал самым обычным и не был покрыт плотным слоем чернильной оболочки. Стрелок взглянул на свои руки. Неосознанно в голове возникла одна лишь фраза:« Могу ли я отказаться?», но её тут же перебила другая, более сильная и полная жизни:« Нет, не можешь, они мертвы из-за всех тех личностей и тебе нужно их устранить». На мгновение он даже испугался, сомневаясь, что голос в голове принадлежал ему. — How many voices go unheard? How many lessons never learned? — Рэвендж отложил пистолеты и достал конверт с листком внутри, перечитывая имена, что будто топтались по сердцу, вере, доверию и местами вызывали страх. Все эти падшие существа нашли в себе силы предать его семью. Очевидно, что те священники были только пешками более крупных игроков. Кто-то разработал план, кто-то собирал команду, кто-то устранял свидетелей, а кто-то был к Рэвенджам так близко, что они и не догадывались, откуда придет удар. И всё это, чтобы в один прекрасный день лишить семилетнего мальчика родителей, а Ад — правителей, которые только-только утвердились на своих местах. Бенджамина это по-настоящему пугало. «На что только не способен тебе подобный...» — How many artists fear the light? — ненавистный тир-лист «мишеней» был убран обратно в карман, а рогатый уткнулся взглядом в пол, хотя скорее в пустоту, и прокручивал про себя строку песни. Сколько талантливых личностей боится света... И Бенди его поначалу боялся, когда Джоуи впервые привёл демоненка в студию и сказал, что тот однажды будет известен и что, должно быть, папа с мамой бы им гордились. Но несмотря на страх, корни семьи Рэвендж и трудолюбие дали о себе знать. — Fear the pain, go insane? — чернильные колодцы глаз чуть расширились, глядя на огромное копьё за стеклом, под которым на золотой табличке значилось «Люцифера Рэвендж, правителя Ада». По легенде, отец получил престол не по наследству, а устроив этим самым копьём геноцид жителей подземного мира, чтобы внушить им страх и свою власть. Якобы он не хотел, чтобы трон достался Сатане, который был его несколько старше и, по идее, должен был стать следующим правителем. Но была и другая версия, которой Бендс верил куда больше (может, потому, что её озвучивали все приближённые семьи, а легенду про геноцид распространял преимущественно Сатана) — Люцифер просто был более усидчивым и способным, потому отец, дедушка Бенджамина, и отдал трон ему, пропустив Сатану — старшего сына, и тем самым задев его. Вот он и отыгрывается, только даже у демонов не принято плохо говорить о покойниках... Это была одна из причин, по которой младший Рэвендж дядю недолюбливал. — Lose your mind, lose yourself, — демон схватился за голову. Пистолеты выпали из рук, ударившись о ледяной пол помещения, в котором никогда не было тепло. Взгляд его становился всё безумнее и обреченнее — очевидно, что Бенди, хоть и вполне самостоятельный и старается держаться поодаль от слуг и помощи, всё ещё слишком юн, чтобы принять такое сложное решение пойти и начать лишать кого-то жизней. Был риск, что под конец своего «приключения» юный наследник просто свихнется, но ему казалось, что он достаточно силен, чтобы пережить это. Но сомнения, естественно, были. — You only care about fame and wealth! — носок ботинка с ненавистью пинает стену, от чего по залу проносится гул. Рогатый вспоминает Сатану, который только строит из себя большого добродушного здоровяка, а на деле же желает славы, богатств и известности, не сделав при этом ничего. На ум приходит и Джоуи, что втерся в доверие к Рэвенджам наигранной добротой, а после их смерти взял мальчика под крыло, моря того голодом, бесконечными репетициями и ежедневно оскорбляя и говоря, что Бенди должен стараться больше. И плевать, что ему девять лет и он ребенок, пусть и от демонов. — Sellout, sellout, sello-o-o-out! — протяжный мучительный крик сотряс каменные стены арсенальной, от чего с полки упал один нож, а после того, как исчезло эхо, в поместье вновь воцарилась тишина. Бендс подрагивал и трясся словно от лихорадки, обняв плечи руками и шатаясь вперед-назад. На глазах проступили слезы. Он рывком вскинул голову к потолку и шумно сделал ряд хрипящих вдохов-выдохов. Затем с каменным, будто сейчас и не было истерики, лицом вытер перчаткой пару слезинок и поднял с пола нож. Он уже хотел было положить его на место, но лезвие отчего-то манило его к себе, потому он, помешкав всего немного, зацепил его за пояс. Снова вдох-выдох и одним движением пистолеты вылетают из бретелек для пояса и оказываются в руках. Бенджамин смеется — по-детски, звонко и обезумевше, но, кажется, даже счастливо, и с новой силой выкрикивает припев. Одной лишь ладонью он создал себе небольшую полосу препятствий — большие топора, двигающиеся вправо-влево, вилы, змеями выползающие из-под пола, диски бензопилы, падающие откуда-то с потолка. Демон шёл с закрытыми глазами, в выпрямленных под 90 градусов руках, держа пистолеты, и нахально улыбался самому себе и этим чертовым стенам, что почти полжизни ограничивали его, сжимали в своих лапах, душили и как робота программировали делать одно и то же. То, что делали, делают, и будут делать все Рэвенджи. Пожалуй, он весьма самоуверен, но в те секунды пройти смертельную полосу, плотно сомкнув глаза, крича песню и параллельно делая выстрелы по мишеням, казалось ему лишь очередным закреплением подзабытых когда-то навыков. Он волнообразно обходил топоры, словно предсказывая появление вил прыгал в тот момент, когда они появлялись в полу, изящно прогибался под дисками, стоило только услышать их свист, быстро менял заканчивающиеся патроны, а затем, пройдя все испытания, резко развернулся на пятках и щелкнул пальцами, заставив полосу пропасть. — Bullet in a- — внезапным и точным выстрелом в две оставшиеся мишени Бенджамин оборвал себя на половине фразы. Впрочем, можно было сказать, что звук летящих в цель пуль и их последующий «бум!» в крашеное красным дерево и стали своеобразным завершением песни. Бенди открыл глаза и самодовольно улыбнулся. Конечно, попал. В обе. Рогатый молча убрал пистолеты в надлежащие им места, где им предстояло находиться ещё с неделю точно, в последний раз окинул взглядом арсенальную, словно из неё могли что-то выкрасть (а этого Бендс боялся сильно — как-никак, семейные реликвии и оружие), а после удалился, открыв дверь всё тем же нажатием кнопки. Через мгновение она закрылась, и за ней едва слышались затихающие шаги единственного наследника семьи Рэвендж, а ещё через мгновение оба прилежащие к арсенальной помещения с головой утонули во тьме. Бойтесь, грешные, предатели и льстецы, Бенджамин Рэвендж идет убивать.