three voices, one song

Джисон первым открывает входную дверь. Как только он переступает порог, он быстро сбрасывает туфли. Младший оборачивается в ожидании. Чан и Чанбин оба не торопятся избавляться от своей обуви, на их лицах застыли не очень тонкие ухмылки, потому что они знают, как Джисон сейчас взбешен. — Поторопитесь, — жалуется Джисон. Чанбин усмехается, намеренно откладывая задачу поставить свои ботинки на полку для обуви. Немного пожалев младшего, Чан подходит к Джисону, но останавливается только тогда, когда между ними остается несколько дюймов. Джисон делает свои лучшие щенячьи глаза и дуется на лидера. Чан сдается. Он наклоняется, чтобы захватить губы Джисона в медленный, но глубокий поцелуй. Чан всегда целовал медленнее всех среди них троих, но сегодня Джисон чувствует нетерпение. Это заставляет тепло скапливаться в самых глубоких ямках его желудка. Поцелуй заканчивается намного быстрее, чем ожидал Джисон. Чан отстраняется, но не раньше, чем кусает и тащит нижнюю губу Джисона. Джисон все еще восстанавливается после поцелуя, когда чувствует, что к ним присоединяется еще одно тело. Чанбин, как и Чан, не подходит к нему слишком близко. Джисон снова дуется в надежде, что Чанбин тоже его поцелует. Чанбин лишь приподнимает одну бровь. По сравнению с Чаном, Чанбин не сдается. Ему всегда нравится дразнить Джисона, желая, чтобы тот озвучил то, что он хочет. Обычно Джисон попадал прямо в его ловушку, умоляя Чанбина доставить ему удовольствие. Но сегодня он делает все наоборот. Он тот, кто первым пересекает пропасть между ними. Чанбин определенно застигнут врасплох, потому что замирает, когда чувствует губы Джисона на своих. Но он быстро приходит в себя и сразу же берет на себя управление. Он притягивает Джисона ближе, хватая его за талию. Чанбин безжалостен, когда целуется. Он не тратит время на то, чтобы разжать губы Джисона. Своим языком он исследует рот младшего, отчего тот всхлипывает. В конце концов Джисону приходится отстраниться, чтобы отдышаться. — Желаешь большего? — издевается Чанбин. Джисон решает быть честным. — Да. Я возбужден. Втроем они писали песни, засидевшись в студии на целый день. Это был один из тех дней, когда на них снизошло вдохновение. Они выпускали песни за песнями, почти не делая перерывов, потому что это было приятно. На адреналине Джисон стал намного прилипчивее. Он просто ничего не мог с собой поделать. Он был так счастлив делать то, что он любит, с людьми, которых он любит больше всего. С нужным количеством флирта, грязных замечаний и касаний Джисон смог убедить Чана и Чанбина выйти из студии и вернуться домой, чтобы они могли выебать его мозги. Вот почему он, не колеблясь, скажет, чего хочет, ведь он ждал этого уже несколько часов. Он берет запястья обоих своих парней и тащит их в свою спальню. У него есть цель, и абсолютно никто не помешает ему достичь ее сегодня вечером. Позади него отчетливо слышен веселый смех. Они входят в его комнату. Джисон идет прямо к своей кровати и садится на край. В нетерпении он раздевается до тех пор, пока не остается в боксерах. Чан и Чанбин все еще задерживаются в центре его комнаты, бесстыдно скользя глазами по телу Джисона. Джисон цепляется за них руками. Он знает, что его хены могут устоять (хотя это действительно редкость) перед его надутым лицом, но они не могут устоять перед голым Джисоном. Удивительно, но первым подходит Чанбин. Он стоит перед Джисоном. Он хватает Джисона за подбородок и проводит большим пальцем по распухшим губам младшего. Джисон открывает рот, чтобы поглотить большой палец Чанбина, и начинает жадно сосать его. Чанбин стонет. Чан сейчас рядом с ним. Он слегка поглаживает чувствительные бедра Джисона, от чего Джисон вздрагивает. Блять. Сегодня он долго не продержится. — Мы разрушим тебя, детка, — обещает Чан своим низким страстным голосом. Чанбин убирает большой палец, его глаза темнеют, когда он видит нитку слюны, покидающую рот Джисона. Теперь Джисон прибегает к попрошайничеству. — Пожалуйста. В мгновение ока Джисон лежит, распластавшись спиной на матрасе. Джисон наблюдает, как двое других мужчин также избавляются от своей одежды, кроме боксеров. У него нет времени, чтобы как следует поглазеть на них, так как Чанбин нависает над ним и целует его. Джисон чувствует, как проваливается матрас рядом с ним. Чан ухаживает за бедрами Джисона, одновременно оставляя поцелуи на его шее. Джисон стонет, когда Чанбин прикусывает его губы. Как и раньше, по мнению Джисона, он отстраняется слишком быстро. Когда он цепляется за губы старшего, Чанбин хихикает. Жалоба Джисона замирает на его языке, когда Чанбин соскальзывает вниз, чтобы взять его сосок в рот, посасывая и кусая, пока он не станет красной каменной галькой. Чан выбирает этот момент, чтобы погладить Джисона в боксерах. От удовольствия его бедра подгибаются в руках лидера. Как бы он ни любил внимание своих парней, этого недостаточно. Джисону жарко, несмотря на то, что сейчас зима. — Хён, — говорит он, его ровный голос становится хриплым от потребности. Они оба прекращают все, что делают, хотя Джисон не уточнил, с кем он разговаривал. Две пары глаз, мерцающих похотью и любовью, смотрят на Джисона. Он до сих пор не привык к их пораженным взглядам, направленным на него. Они всегда так делают, думает Джисон. Одно слово от него, и они бросят все, что делают, только чтобы выслушать. Они не должны давать Джисону столько власти, иначе однажды он взорвется. — Чего ты хочешь, Сони? — мягко спрашивает Чанбин, гладя Джисона по щекам. Он говорит это не потому, что хочет подразнить Джисона. Он спрашивает его, потому что Чан и Чанбин в обязательном порядке хотят знать мнение Джисона, будь то в спальне или в студии. Они всегда ставили его на первое место. Джисон сглатывает. Он смотрит в потолок, прежде чем открыть рот, так как он никак не сможет посмотреть им в глаза, пока признается. — Я хочу, чтобы Чанбин-хен занял мой рот, пока Чанни-хен трахает меня. Одновременно. Чанбин ругается себе под нос. Чан судорожно выдыхает, а затем шепчет: — Хорошо, Ханни. Мы тебя поняли. Джисон позволяет им переставить себя. Он все еще лежит, но его голова находится на краю кровати, а ноги направлены к изголовью. Чанбин стягивает боксеры. Он вздыхает, когда его член высвобождается из-под нижнего белья. Закрыв глаза, он томно поглаживает свой член. Голова откинута назад, а рот широко открыт, чтобы издать стон, Чанбин выглядит так грешно. Джисон мог кончить только от этого зрелища. Чан, должно быть, чувствует то же самое, когда он бормочет: — Черт, Бинни. Ты горячая штучка. Мужчина, о котором идет речь, краснеет от комплимента, который, в свою очередь, заставляет Чана улыбаться. Между ног Джисона Чан стоит на коленях. Он уже принес бутылку со смазкой, спрятанную в прикроватной тумбочке Джисона. Самый старший неохотно отводит взгляд от Чанбина и усмехается Джисону. Он совершенно голый, спустив боксеры, когда они заняли желаемое положение. Он наклоняется вниз, пока его лицо не оказывается прямо напротив члена Джисона. Дыхание Джисона сбивается, когда Чан подмигивает ему, прежде чем облизать полоску на его члене. Закрыв глаза, Джисон ожидает, что его член наполнит теплый рот, но ничего не происходит. Затем он чувствует, как Чан ласкает его дырку, и Джисон погибает. Чан ненасытен, когда дело доходит до римминга. Он не шутил, когда сказал, что сегодня они его разрушат. Затуманенное сознание, Джисон едва чувствует прикосновение к своей щеке. Он смотрит вниз головой на самодовольного Чанбина с твердым и красным членом в руке. У Джисона текут слюнки. — Открой, детка, — инструктирует Чанбин. Джисон подчиняется. Чанбин направляет свой член в ожидающий рот Джисона. Знакомая тяжесть на языке Джисона настолько хороша, что он просто стонет вокруг члена Чанбина. Мужчина над ним замирает, позволяя Джисону привыкнуть к новому положению, но все еще вертит бедрами, преследуя собственное удовольствие. Теряя терпение, Чан убирает рот и засовывает смазанный маслом палец в дырку Джисона. Он медленно вводит и выводит его. Когда лидер считает, что Джисон достаточно растянут, он добавляет еще два пальца, засовывая их внутрь. Джисон издает неловкий звук в задней части горла. Ему нравится, когда его наполняют длинные костлявые пальцы Чана. Джисон настолько погружен в чистое блаженство, что не замечает, как двое его парней замышляют что-то против него. Они ухмыляются друг другу, как только решают что-то телепатически. Без какого-либо предупреждения Чанбин начинает засовывать свой член в рот Джисона, в то время как Чан сжимает его пальцами глубже, пока не задевает его простату. Член Джисона жалко дёргается от внезапного приступа удовольствия. О Боже. Оно кажется таким приятным. Чанбин задает мучительный ритм, неглубоко трахая его в рот. Джисон расплющивает язык, чтобы облегчить доступ. Не в силах сопротивляться, он касается языком вены на члене Чанбина, той вены, на которую он и Чан всегда обращают особое внимание, когда отсасывают у него. Чанбин шипит над ним, и сердце Джисона подпрыгивает у него в груди. Младший любит заставлять их чувствовать себя хорошо. Он пьянеет от похвал, которыми его осыпают. По какой-то причине Чанбин не ускорил темп. Джисон не хочет, чтобы он сдерживался. На мгновение он решает оторвать рот от члена Чанбина и попросить его как следует трахнуть его в горло. Но затем он приходит к выводу, что не хочет проводить ни секунды без члена во рту. Вместо этого он мычит вокруг члена Чанбина и заглядывает поверх ресниц, чтобы посмотреть на Чанбина вверх ногами. Он также обхватывает рукой запястье Чанбина и сильно сжимает его, надеясь, что его парень услышит его молчаливую просьбу. — Будь терпелив, любимый, — отвечает Чан вместо Чанбина. Джисон не удивлен. Их лидер всегда знал о желаниях и потребностях своих мемберов только по их выражению лица и действиям. С опозданием Джисон понимает, что Чан убрал из него пальцы. Его пустая дырка сжимается от потери. Чан издает смешок при виде этого. Затем младший чувствует кончик головки Чана у своего анала. Он несколько раз шлепает членом прямо по дырке, размазывая предэякулят по кольцу мышц. Джисон предвкушает, что его будут мучить до тех пор, пока он не сможет ходить. Чанбин тоже, кажется, понимает, что происходит. Он тут же прекращает свои толчки и отступает назад, эффектно вытаскивая свой член. Джисон едва успевает возразить, когда Чанбин говорит. — Ты хочешь нас обоих одновременно. Верно, Сони? Джисон кивает. — Да. Чан продолжает ход мыслей Чанбина. — Тогда тебе придется набраться терпения. Ты слишком жадный. Первый порыв Джисона — возразить. Как бы он ни старался, мальчишка внутри него всегда выходит наружу. Но остроумный ответ замирает у него на языке, когда Чан перемещается обратно на кровать. Джисон больше не чувствует на себе его тупой член. О Боже. Они полны решимости дразнить его до бесконечности сегодня вечером. Джисон в самом деле умрет, если его не трахнут в следующие примерно десять секунд, поэтому он умоляет тем чувственным голосом, который, как он знает, всегда сводит их с ума. — Пожалуйста, хёны. Я буду хорошим. Обещаю. Я заставлю вас чувствовать себя хорошо. Чан задумчиво мычит, как будто ему действительно интересно, трахнуть Джисона или нет. Ему не нужно смотреть выше, чтобы понять, что у Чанбина такое же выражение лица. Джисон полностью готов снова просить о милости. Но затем его мозг тает, когда Чан хватает его за лодыжки, раздвигает ноги и скользит к Джисону одним плавным движением. Рот Джисона открывается на вдохе, и Чанбин использует это как возможность проникнуть ему в рот. Джисон стонет; озеро возбуждения, бурлившее в его животе, теперь превратилось в полноценное пламя. Чан, не колеблясь, задает грубый темп в самом начале. Если бы рот Джисона не был набит членом Чанбина, он бы поблагодарил лидера. Лучшее, что он может сделать, это издавать одобрительные звуки вокруг члена Чанбина. Звуки вибрируют вокруг его члена, и Джисон знает, что это потрясающе, потому что Чанбин сразу подтверждает это. — Блять. Сони. Т-твой рот, — Чанбин обрывает себя, когда Джисон проводит языком по его члену и хлюпает вокруг него, — я мог бы трахать твой рот весь день, детка. Джисону нравится эта идея. Определенно нравится. Он хотел бы быть полезным для своих хёнов. Он позволил бы им использовать себя где угодно. Позволял бы им трахать себя в студии, в гостиной, на кухне и в туалетах музыкальных шоу, пока они ждали, когда другие участники закончат с макияжем. Он позволит им отказать ему в оргазме, пока не заплачет и перестанет нормально говорить. Он позволил бы им использовать себя как игрушку. Джисон будет существовать только для того, чтобы доставить им удовольствие. Да, это ему очень нравится. Как будто Чан может читать его мысли — он, вероятно, делает это, учитывая, что знает Джисона дольше всех, — он сжимает заднюю часть бедер Джисона, поднимает их вверх, пока они не упираются в широкие плечи Чана, и наклоняется, пока не оказывается лицом к лицу с Джисоном. Это приводит к тому, что член Чана проникает глубже внутрь Джисона. Он не тормозит. Узел в животе Джисона затягивается каждый раз, когда член Чана касается его простаты. Парень с завитыми волосами целует Джисона в грудь и посасывает кожу, оставляя на ней несколько засосов. — Посмотри на себя, Сони, — говорит Чан с трепетом, как будто он любуется висящим произведением искусства в музее, — ты так хорош- черт возьми, ты такой тугой. Джисон сжимает член Чана. Чан стонет. Он начинает ускорять темп, безжалостно вонзаясь в Джисона. Это автоматически отбрасывает его назад к члену Чанбина. Джисон чувствует себя вялым между ними. Джисон расплющивает язык, позволяя Чанбину как следует трахнуть его в горло. Обеспокоенный мужчина рычит от удовольствия. — Как тебе его рот? — небрежно спрашивает Чан, но тонкая трещина в его голосе не осталась незамеченной Джисоном. Джисон знает, что сейчас он чертовски хорошо выглядит. Он знает, что должен быть зрелищем прямо сейчас, когда его рот вот так непристойно трахают. Есть что-то волнующее в том, чтобы видеть своего партнера с другим партнером. Джисон знает, каково это. Бедра Чанбина вздрагивают, что означает, что он близко. Джисон чувствует его в задней части горла. Он мог бы подавиться, потому что Чанбин такой толстый. — Хён. Хён. Блять. Его рот такой теплый и такой влажный, — затем, подумав, Чанбин добавляет: — Лучше, чем мастурбатор. Джисон не удивляется, когда инстинктивно бесстыдно стонет. Так возбуждает, когда его сравнивают с простым сексуальным объектом. Если честно, он должен был это предвидеть. Чан приподнимает бровь, глядя на реакцию Джисона. — Правда? Чан замедляет свои толчки. Он медленно, но глубоко трахает Джисона. Так медленно, что Джисон чувствует каждое прикосновение члена Чана к своим стенкам. Он практически чувствует его пульсацию внутри себя. Джисон неуклюже обхватывает рукой свой бедный брошенный член. Он пытается погладить его в том же ритме, в котором его трахает Чан, но безуспешно. — Ох, бедный малыш, — издевается Чан, в его голосе явно прослеживается фальшивая жалость, — ты даже не можешь как следует прикоснуться к себе. Ты как игрушка для нас. Просто берешь то, что мы тебе даем. О Боже. Чан такой горячий, когда так говорит. Он такой горячий, когда доводит Джисона до нытья и хныканья. Он горячий, когда так унижает Джисона. Даже Чанбин не может скрыть эффект, который произвели на него слова Чана. Чанбин стонет. Затем он сжимает грудные мышцы Джисона, чтобы стабилизировать себя, и начинает как следует трахать его горло. Он не сдерживается. Трахает быстро, жестко и глубоко. Звуки рвотных позывов наполняют комнату, и вскоре после этого к ним присоединяется звук шлепков кожи о кожу. Тот факт, что Хёнджин может слышать их громкость, заставляет сердце Джисона биться быстрее в его груди. Толчки Чана обрели прежнюю силу. Он буквально сгибает Джисона пополам, и каждый толчок касается его распростертого тела. Джисон снова берет свой член в руку и поглаживает. Он так близко. Слезы собираются у него на глазах, когда удовольствие наполняет все его тело. Затем Чанбин хватает правую руку Джисона, которая была крепко сжата вокруг простыни, и подносит ее к его горлу. О черт. Джисон чувствует, как член Чанбина движется внутри его горла. В него. Из него. В него и из него. Он как бы оставляет отпечаток внутри. Ему даже не нужно представлять, как это выглядит в глазах Чанбина. Адамово яблоко Джисона двигается вверх и вниз, когда тот безжалостно трахает его в горло. Два ручейка слез текут по его лицу. Может быть, какие-то капельки засохли и прилипли к его щекам. Слюни и предэякулят вытекают из его рта, потому что Джисону нравится быть неряшливым. В следующий раз, думает Джисон, он попросит их снять его на видео, чтобы он мог увидеть это своими глазами. — Ты чувствуешь это, Сони? — спрашивает Чанбин, но это больше похоже на утверждение. Джисон может только издать невнятный звук в ответ. Как раз тогда, когда Джисон думает, что уже не может быть лучше — или хуже, — Чан берет его свободную руку и кладет ее на нижнюю часть живота. И о боже, Джисон действительно умирает. Прямо под его пупком есть небольшая выпуклость, образованная огромным членом Чана. Джисон проводит пальцами по выпуклости и чувствует, как она движется вверх и вниз. Чан выдыхает. — Черт возьми, детка. Ты хоть представляешь, как красиво сейчас выглядишь? — Такой красивый, — подтверждает Чанбин, — такой прекрасный. Набитый членами своих хёнов. Боже, Сони. Джисон рыдает. Каждый нерв в его теле гудит от чистого удовольствия. Он скулит, как обычно, когда он близок к тому, чтобы кончить, и умоляет позволить ему кончить. Но звук получается приглушенным, так как его рот занят. Тем не менее, они понимают. Чан над ним сдвигается, и Чанбин наклоняется. Они встречаются в болезненном поцелуе, стуча зубами. Они беспорядочно целуются, посасывая языки друг друга. Никогда не уставая видеть, как его парни целуются, — он будет считать их поцелуи своим вторым любимым зрелищем сразу после вида их нежных улыбок, направленных на него, — Джисон смотрит, стараясь запечатлеть этот момент в своей голове. Он ускоряет темп своих пальцев вокруг своего члена. Он машет головой и вонзает ноготь в головку члена. Он действительно чувствует себя игрушкой; просто лежит между ними, пока они по очереди с ним преследуют собственное удовольствие. Именно с этой последней мыслью невидимая струна в животе Джисона взрывается. Он сильно кончает, видя звезды, когда закрывает глаза. Джисон выгибает спину над кроватью, позволяя себе утонуть в каждой капле удовольствия, которое он испытывает. Угол позволяет его горлу сжиматься вокруг члена Чанбина, и Джисон чувствует его, толстый и тяжелый, в задней части горла. — Блять. Блять блять блять блять. Я сейчас- а. Это единственное предупреждение, которое получает Джисон перед оргазмом Чанбина. Он издает самый глубокий гортанный стон, который Джисон когда-либо слышал. Чанбин вздрагивает, сразу прекращая свои толчки, когда кончает в горло Джисона. Джисон проглатывает большую часть, но какая-то часть остается у него во рту. Когда Чанбин немного восстанавливает самообладание, он ведет вниз и целует Джисона в губы, неизбежно ощущая вкус своей слегка горькой спермы. — Ч-черт, — Джисон слышит бормотание Чана, а затем, после нескольких толчков, чувствует, как Чан кончает в него, наполняя. Чан всегда говорил, что получает удовольствие, видя, как они кончают, и так получается каждый раз, когда они занимаются сексом. Чан падает на Джисона. Чанбин, с другой стороны, садится и прислоняется спиной к кровати. Пока все молча переводят дыхание, Джисон кладет руку на затылок Чана и накручивает влажные пряди волос на пальцы. Чан вздыхает прямо ему в ухо, и Джисон улыбается. Затем он начинает смеяться, потому что его сердце поет от счастья. Чан и Чанбин тоже хихикают, хотя и не знают, почему смеется Джисон. Они не задают вопросов. Может быть, смех Джисона просто заразителен. — Ну же. Давайте приберёмся, — говорит Чанбин, когда смех стихает. Он отталкивается руками и встает. Он ждет, пока они сделают ход, но Джисон так устал, что не может пошевелиться. Они в самом деле выебали ему мозги. Чан разделяет то же чувство, что и Джисон, так как он слабо ворчит себе под нос. Похоже, что обязанность по уборке сегодня вечером ляжет на Чанбина. — Ленивые бездельники, — бормочет Чанбин. Но на его лице широкая улыбка, из-за которой вылезают ямочки. Чанбин может сколько угодно жаловаться, но и Чан, и Джисон знают, как ему нравится заботиться о них. Чанбин неторопливо уходит в ванную и возвращается с мокрой тряпкой в руке. Он смывает уже засохшую сперму с живота Джисона. Когда Чан выходит, Джисон шипит. Он чувствует, как сперма лидера вытекает из его дырочки и стекает по его бедрам. Чувствуя себя немного злым, Джисон раздвигает ноги, чтобы его бойфренды могли видеть последствия своих поступков. Как и ожидалось, они теряют рассудок. Чанбин ругается. — Блять. Затем он наклоняется и вставляет большой палец в Джисона, снова трахая сперму Чана в него. Член Чана дергается рядом с ним. Как бы Джисон ни хотел пройти второй раунд, он не готов к нему. К счастью, его бойфренды с ним согласны. Чанбин заканчивает убираться и бросает использованную ткань в переполненную корзину для белья Джисона. Они переодеваются в одежду Джисона, которая, по сути, является одеждой Чана и Чанбина, потому что ему нравится носить ее. Они никогда не ругали его за воровство, поэтому Джисон никогда не останавливался. В глубине души Джисон знает, что им нравится видеть его в их одежде. Младший ждет, пока они прильнут друг к другу под одеялом, прежде чем высказать свои мысли. Эта идея всегда была у него в голове, но сегодня вечером она вновь всплыла на поверхность. И он не успокоится, пока не скажет им. — В следующий раз, — убежденно заявляет Джисон, — я хочу, чтобы вы оба были внутри меня. Чанбин давится слюной. — О мой Бог. Джисон. — Ты должен предупредить нас, прежде чем вываливать на нас такую информацию, детка, — выдыхает Чан. Судя только по их реакции, кажется, что они не против. Джисон хихикает. Затем, потому что ему нравится, нет, он обожает дразнить их, говорит: — И я хочу, чтобы вы оба кончили в меня, а потом вставили пробку. Наступает тишина, а затем раздаются знакомые стоны. — Дерьмо. У меня снова встал. — У меня тоже, Бинни. У меня тоже.