Тёплый летний ветер обдувает краснющее от злости лицо омеги, что быстрым шагом направляется к реке. Он буквально две минуты назад ни с того ни с сего натурально наорал на вожака. И всё из-за какой-то футболки! Точнее, из-за её отсутствия. Головой Тэхён понимает абсолютно, но почему-то вся его сущность активно протестует против разума.
— Волчонок… — слышится совсем недалеко голос мужа, что по пятам следует за ним, но будто специально не нагоняет.
— Не ходи за мной! — бубнит в ответ и кулаки в протесте сжимает, когда его всё-таки ловят и заключают в объятия прямо возле их дерева. — Отпусти…
— Ни за что, — урчит альфа, прижимая слабо брыкающегося парня к своей оголённой груди. — Мой мальчик такой вспыльчивый в последнее время, — шепчет в алеющее ушко, — такой нуждающийся в своём альфе… Правда не понимаешь, почему?
— И что я понимать должен? Что ты перед всеми без майки щеголяешь? Так это я прекрасно понял! — Чонгук с лёгкой полуулыбкой смотрит на подрагивающие от обиды губы и осторожно прислоняет младшего к стволу ивы. — А вот ты совсем не понимаешь, что только мне можно!
— Что только тебе можно, малыш? — заискивающе уточняет мужчина, словно совсем и не ведает, что пытается донести до него негодующий омега.
— Разговаривать с тобой! Смотреть на тебя… такого! — Облизав пересохшие губы, Тэхён опускает взгляд на обнажённый торс и укладывает на него ладонь, оглаживая. — Боже, Чонгук… — шумно выдыхает, как если бы его отпустило, — это действительно так странно, — делится, не поднимая глаз, — меня злит одна только мысль, что на тебя смотрят другие омеги, будто сумасшедшим становлюсь, когда ты уходишь куда-то. А на днях я даже зарычал на папу, когда он зашёл к нам!
— Ты впервые гнездился, — мягко прерывает исповедь Чон. — Поверь, папа всё понимает и не злится на тебя, Тэ.
— Гнездился? — округляет глаза, всё не переставая тяжело дышать. Та куча вещей Чонгука, которую за несколько подходов сгрузил на их кровать, была его гнездом? — Так вот почему я… — задыхаясь, шепчет Тэхён, — мне все эти дни постоянно хотелось просто чувствовать тебя рядом… А сейчас, — тихонько стонет, сводя напряжённые бёдра, когда дотрагивается кончиками пальцев пояса на шортах альфы, — сейчас мне так хочется, чтоб на тебя никто не смотрел, так хочется…
— Меня? — помогает мужчина.
— Да… — Омега хнычет, совсем не успевая удивляться смене своего настроения, и настойчиво шкрябает крепкий торс напротив, безмолвно умоляя встать теснее. Так, чтоб не осталось между телами и миллиметра. Чувствует, как густое и горячее желание растекается по низу живота.
Чонгук продолжает с улыбкой смотреть на подрагивающего омегу, старающегося как можно сильнее вжаться в него бёдрами и потереться. Не смеет не исполнить мольбу, а потому впивается в раскрытые губы своими, ловя облегчённый стон, сорвавшийся прямо в поцелуй. Малиновый аромат с каждой секундой всё гуще и тяжелее, кружит голову и вот-вот сорвёт мужчине тормоза.
Всю последнюю неделю Тэхён, сам не подозревая об этом, переживал предтечное состояние. Вожак сразу заметил изменения в поведении и запахе своей пары. Парень практически перестал выходить из дома, всё своё внимание уделяя инстинктивно построенному гнезду и Чонгуку, при виде которого призывно тянул руки и бурчал что-то о том, что тот обязан лежать рядом и обнимать. Своего альфу в гнездо пустил, опять же, на инстинктах. На заботливо принёсшего еду Джихо нарычал…
Омега очень переживал из-за ненаступающей течки, боялся, что никогда не сможет понести, но лекарь год назад уверил, что всё в рамках нормы и что он абсолютно здоров, а течка начнётся лишь тогда, когда организм полукровного оборотня будет полностью готов к вынашиванию крепкого волчонка от вожака. Тэхён понятия не имел, когда это «полностью готов» настанет, а потому и свалилось на него это всё неожиданно.
— Чонгук… — выстанывает омега, а мышцы сжимаются в предвкушении.
— Что, малыш? — Как только Чонгук буквально сдёргивает с юного тела шорты с трусами, его горячие ладони забираются под футболку, оглаживают бархатную кожу и поднимаются к чувствительным соскам. Альфа настойчиво трёт их, наблюдая за тем, как закатываются в наслаждении глаза напротив.
— Мне нужно… Я хочу…
Омега бросает затею объяснить, чего хочет, и вместо этого опускается на колени, крепко хватаясь за резинку чужих шорт. Чонгук смотрит на него сверху вниз, ухмыляется диковато, опуская ладонь на макушку и играясь с русыми прядями, пока парень голодно облизывается и резко стягивает шорты сразу с нижним бельём до колен. По его спине бегут крупные мурашки при взгляде на чужой пах. Старший и не думает стесняться, демонстрирует своё возбуждение и внимательно наблюдает за мальчиком, что вновь проводит языком по малиновым губам.
Во рту скапливается слюна, Тэхён чувствует, как собственные мышцы сладко сводит и как он невольно сжимается вокруг пустоты, выталкивая из себя крупные сгустки смазки. Наконец дотрагивается, шумно выдыхая. Плоть под подушечками твёрдая, горячая и пульсирующая, со вздувшейся паутиной вен и багровой головкой. Мужчина от прикосновений рычит, настойчиво толкаясь в ладошку и задевая пухлые губы, по которым не перестаёт пробегаться юркий язык.
У Чонгука впервые за два года начался гон.
Мощный аромат кедра и мёда давит, сладко оседает в лёгких, заставляя поскуливать, жара летнего дня спала, закатное солнце не припекает, но Тэхён и без того горит, подаваясь вперёд и вбирая в себя сразу до середины. Мычит довольно, слышит удовлетворённый рык сверху и толкается языком в головку, мокро облизывая ту и прикрывая глаза и даже не пытаясь скрыть удовольствие. Отстраняется немного, чтобы в следующую секунду с приглушённым стоном обвести каждую выпирающую венку, прижимается к основанию и лижет по всей внушительной длине, после чего вновь берёт в рот.
Чонгук рычит, сильнее сжимая пальцами мягкие волосы на затылке мычащего парня и зачем-то вспоминает первый раз, когда Тэхён, неистово краснея, признался ему в своём желании тоже сделать приятно. Альфа никогда ни на чём не настаивал, не ждал даже чего-то подобного и чуть не умер, когда впервые увидел омегу на коленях между своих ног. Тот очень старался, много стеснялся, а потом столько же слёзно извинялся, подавившись и прочертив зубами по чувствительной коже.
Сейчас картина перед ним совсем другая.
Тэхён уверен в каждом своём действии, умело расслабляет горячую глотку, вбирая в себя плоть полностью и намертво вцепляясь в крепкие ягодицы мужчины, что низко стонет, стоит парню пустить мягкие вибрации по всему стволу. И Чонгук через какое-то время уже самостоятельно толкается в узкое горло, давя на затылок и насаживая на себя трясущегося в удовольствии мальчика, что расслабляется и послушно принимает тёплое семя.
— Никогда бы раньше не подумал, что тебе
настолько будет нравиться делать это, — хрипло усмехается альфа, когда, подняв парня с гудящих колен, дотрагивается до его возбуждения и пачкает пальцы в остатках спермы.
— Я не буду этим смущён, даже не надейся, — бросает омега и впивается в чужие губы, стирая с них довольную ухмылку.
Чонгук и не думал. Он думал только о том, что было бы просто замечательно разорвать футболку, прилипшую к вспотевшему телу парня и мешающую вожаку в полной мере наслаждаться красотой своей пары. Что, разумеется, и делает в следующее мгновение. Под сильными руками с характерным треском рвётся ткань, наконец полностью оголяя нежную кожу, которую альфа тут же принимается покрывать засосами и укусами, развернув младшего к себе спиной. Голодно целует подрагивающие плечи, лопатки, руки на сочные бёдра укладывает и вжимает в себя, дразняще потираясь и выбивая жалобный стон.
— Чонгук… — скулит омега, хватаясь непослушными пальцами за ствол ивы и как можно сильнее отставляя текущую задницу.
— Не так быстро, малыш, — облизываясь, хрипит мужчина и отстраняется, — сначала нужно привести тебя в порядок. Ты только посмотри… — он кладёт ладонь на мокрую ягодицу и собирает пальцами выделения, — всё кругом запачкал.
Он завороженно смотрит вниз, где по стройным ногам к самым щиколоткам стекает вязкая горячая смазка. У Тэхёна такой ещё никогда не было… Эта гуще, горячее, ароматнее, её в разы больше и она, альфа уверен, намного вкуснее. Все ноги и ягодицы блестят от её обилия, на траве под парнем уже давно образовалась целая лужица… И Чонгук просто обязан собрать всё до последней капли.
Вылизать начисто своего омегу.
— Здесь нужен язык побольше, — задумчиво хмыкает Чонгук напротив мягких половинок.
Тэхён не успевает даже придать значения словам альфы, как слышит животное рычание позади себя. Дёргается невольно, но тут же чувствует огромную лапу, что с силой давит на поясницу и буквально впечатывает человеческое тело в дерево. Омега еле поворачивает голову, видя громадного чёрного волка, и вздрагивает от ощущения сухого шершавого языка, на пробу лизнувшего его щиколотку.
Волк рычит то ли угрожающе, то ли предельно удовлетворённо, не пропускает ни единой вязкой капли, скрупулёзно вылизывает подкашивающиеся ноги мальчика, который повержено хнычет и пытается отстраниться, пока альфа с каждым движением пробирается всё ближе и ближе.
— Извращенец… — задыхаясь, пищит Тэхён и слышит насмешливый фырк, потому что в этот же момент призывно выгибается и подставляет задницу, почувствовав желанное скольжение совсем рядом с пульсирующим входом. — Чонгук, прошу… Перестань делать это в обличии волка… — Течка будто отступает на второй план, уступая давно забытой робости. Впервые за долгое время омега по-настоящему смущён, ему стыдно. Стыдно признаться даже самому себе, что задумывался о таком только в самом-самом далёком и непристойном подсознании, стыдно признать, что только сильнее течь начинает, действительно наслаждается сейчас и откровенно стонет, теряя голову, когда широкий и шершавый язык наконец размашисто проходится между вмиг поджавшимися половинками.
Мышцы живота скручивает извращённым удовольствием, ноги не перестают дрожать, а пальцы — цепляться за ствол дерева так, будто омега спастись надеется. Мощная лапа продолжает давить на его спину, совсем немного выпустив когти, которые ни в коем случае не причиняют боли, а лишь почему-то раззадоривают. Его вылизывают как волчонка… Тэхён вдруг распахивает глаза и срывается на крик: альфа, уткнувшись мокрым чёрным носом в его копчик, толкается глубоко внутрь, так, как сделать человеческим языком попросту невозможно. Бессвязно умоляя прекратить, парень с позором осознаёт, что сам насаживается, поджимая от восторга пальцы на ногах, что, разумеется, от чёрного волка не ускользает.
Большой язык внутри ощущается совсем иначе и чертовски потрясающе, Тэхён не выдерживает и, хныча, изливается в очередной раз без какого-либо намёка на прикосновение к себе, пачкая кору дерева и конвульсивно сжимаясь вокруг довольного до помутнения рассудка альфы в гоне.
Чонгук радостно фырчит, виляя хвостом подобно самому настоящему щенку, и пару раз завершающе лижет сочные половинки и обязательно между ними, прикусывая напоследок мягкую кожу, пока омега пытается отдышаться и хоть как-то прийти в себя.
— Сумасшедший… — только и выдыхает Тэхён, жмурясь и обессиленно сползая на траву, когда перестаёт чувствовать поддержку в виде волчьей лапы. — Извращуга… — повторяется, а в голосе и намёка на недовольство нет, — это ж как додуматься надо было…
— Все альфы делают такое со своими омегами в течку, — слышит он уже, хвала небесам, человеческую речь, — додумываться не надо, здесь просто хочется. И я знаю, что тебе безумно понравилось, малыш. — Горячее тяжёлое дыхание обжигает и без того красное ухо, а омега обезоружено скулит в согласии и, встав на колени, тянется за поцелуем, от которого Чонгук не отказывается, но не делает продолжительным. — Хочу тебя на свой член, Тэхён. Сейчас же.
От утробного рыка всё тело пробивает сладкой дрожью, омега активно кивает и незамедлительно седлает мужа сразу же, как тот опускается рядом с ним на траву и прислоняется спиной ко много чего успевшему повидать за два года их совместной жизни дереву. Большие ладони с силой сжимают вылизанные чуть ли не до скрипа ягодицы и помогают опуститься на твёрдую плоть.
Омега глухо стонет, насаживаясь до конца, цепляется за мощную вспотевшую шею и вгрызается в любимые губы требовательным поцелуем, совсем не желая на этот раз делать его коротким. Совладать с чувствами и эмоциями практически невозможно, возбуждение не покидало ни на секунду с тех пор, как они тут оказались. Тэхён выстанывает в поцелуй родное имя, плавно и уверенно скользит на члене, делая обоим невообразимо хорошо.
Тонкие длинные пальчики оттягивают чёрные взмокшие волосы вожака, что на это лишь поощрительно рычит, вскидывая бёдра, и с упоением вылизывает ароматную шею с его давно зажившей меткой.
— Ты стал ещё вкуснее. Разве такое вообще возможно? — хрипит альфа, крепко обнимая за талию и так прижавшегося к нему супруга.
Он наклоняется, вылизывает стоящие соски, всасывает их и кусает, чувствуя на своём торсе очередную порцию чужой кульминации и пьянящий стон на ухо. Тэхён на нём дрожит, на время перестав двигаться, царапает плечи, впивается в них короткими ноготками и хнычет, пуская слёзы из-за повышенной чувствительности.
— Я хочу твой узел… — выпрашивает Тэхён, облизывая припухшие губы и принимаясь снова двигаться, только в разы медленнее, потому что сил всё меньше.
— Тэ… — тянет альфа и изо всех сил старается не идти на поводу у оголённых инстинктов.
— Я хочу волчат, Чонгук, очень хочу, пожалуйста. — Омега всхлипывает, роняя мелкие слёзки на загорелое плечо, в которое уткнулся мокрым носом.
А уж как Чонгук о них мечтает…
***
Тэхён уже минут пятнадцать крутится у зеркала в полный рост, задрав футболку до груди. То так посмотрит, то сяк поглядит и всё понять не может, заметно что-то уже или нет. Вроде выглядит так, будто пельменей переел, а вроде и нет… А Чонгук что-то подозревает?
— Странно ты, конечно, курсовую пишешь. Все филологи так делают?
Омега крупно вздрагивает и спешит опустить футболку, разворачиваясь. Смотрит на весёлого мужчину перед собой, что подходит ещё ближе и аккуратно приобнимает за талию.
— Почему прячешься? — тихо интересуется Чонгук, забираясь второй рукой под футболку омеги и укладывая ту на тёплый живот.
— Я не прячусь… — возражает Тэхён. — Просто не очень уверен ещё… Выгляжу так, будто просто объелся. Погоди, — расширяет в удивлении глаза, — а ты откуда…
— Ты моя пара, Тэ, — шепчет, — я чувствую малейшие изменения в тебе, в твоём запахе, поведении, настроении, состоянии… И его, — опускает взгляд на живот, ласково оглаживая, — я тоже чувствую.
— Правда?
Омега тихонько охает, когда муж в ответ угукает и улыбается, заглядывая в глаза. Румянцем отчего-то покрывается, получая мягкий, полный благодарности поцелуй в губы.
— Я немного переживаю из-за учёбы, — признаётся Тэхён, утонув в родных объятиях, — с трудом представляю, как это всё будет…
— Как было до этого, так и будет, Тэ, — уверяет альфа. — Ты на заочном, этот год точно без проблем закроешь, да и дальше я так же буду возить тебя на пары и экзамены, если захочешь, переведёшься на дистанционное.
— Но…
— У него два родителя, волчонок. Мы чудно проведём время вдвоём, пока наш папа будет учиться, — большая ладонь снова оказывается на едва заметно выпирающем животике, — скучать, правда, будем безумно, но…
Тэхён почему-то роняет крупные слёзы, укладывая палец на любимые губы, а после прижимается к ним своими, крепко обнимая за шею.
— Я тебя люблю, — шепчет в поцелуй.
— А я люблю
вас, — улыбается, снова делая своего омегу самым счастливым.
Как-то так получилось, что беременности омеги больше всех, если брать количество и громкость издаваемых различных звуков, радовался Чимин, который на всё поселение визжал «ну наконец-то!» и усердно вис на шее своего брата, который не очень-то разделял энтузиазма в части восторженных оров и криков этого мелкого. Хотя, если подумать, именно он был воплощением душевного состояния вожака.
Тэхён смущённо улыбался, принимая поздравления и пожелания, покраснел ужасно и ещё раз извинился, когда папа назвал его своим маленьким рычуном и обнял. Юнги в шутку сетовал, что их мелких теперь больше некому будет сбагривать, но тоже в чувствах полез обниматься к омеге.
Узнав новость, их навестили Намджун и Сокджин с их годовалым сыном. Привезли кучу подарков и угощений, различных распашонок и пелёнок для будущего малыша. Тэхён с нескрываемым интересом разглядывал крохотную одёжку и всё думал, куда ему это девать до тех пор, пока они не обустроят детскую на втором этаже.
Живот округлился быстро, а уже к зиме омега смело называл себя ходячим колобком, в то время как его муж с каждым днём становился всё больше похож на обеспокоенную курицу-наседку. Чимин как-то на встревоженный взгляд парня махнул рукой и уверил, что Юнги вёл себя абсолютно так же — буквально шагу на поздних сроках без него не давал ступить, спал чутко и каждые пять минут интересовался, хорошо ли он себя чувствует. Мол, в крови у них это — пару свою оберегать пуще прежнего в такой уязвимый для неё период. Вот и Чонгук… Стоило мужу заикнуться, что хочет пить, через минуту перед ним стояла куча различных напитков, что побаливает поясница — через мгновение делают массаж и наглаживают круглый животик.
Чонгук всем своим существом желал заботиться и делал это, а Тэхён заботу с удовольствием принимал, чувствуя, что их волчонок самый желанный и ожидаемый.
— Тэхён, ты что тут делаешь? — сонно спрашивает альфа, выходя из дома на крыльцо. Проснулся посреди ночи, не почувствовав тепло рядом, и сразу вскочил с постели, направляясь к приоткрытой двери, ведущей к выходу из дома. Сонливость как рукой снимает, потому что никак не ожидал увидеть своего беременного мужа с сосулькой во рту.
— Чонгук, ты просто не представляешь, как это вкусно… — в своё оправдание бормочет пойманный с поличным Тэхён, но сосульку, типа не его, не выкидывает, а продолжает держать в надежде, что не отнимут.
Вожак, если честно, дегустировать желанием не горит — верит на слово. Он скользит взглядом по супругу и ужасается — тот стоит в одной пижаме и шерстяной кофте. Ни шапки, ни шарфа, ни валенок… Ночью на морозе!
— Да ты с ума сошёл!
— Я же на минут… Ой!
Чонгук подхватывает омегу на руки, быстро занося в дом и усаживая в кресло у камина. Дров туда подкидывает, идёт закрыть дверь и спешно возвращается к самозабвенно грызущему лёд Тэхёну, по пути хватая тёплый плед и накидывая тот на плечи мужа. Носки шерстяные на ледяные ступни натягивает, немного подумав, притаскивает валенки, которые вслед за носками оказываются на ногах парня.
— Как можно было додуматься выйти на мороз почти голышом? — ругается мужчина, но сталкивается с оленьими глазами и все слова застревают в горле.
— Прости, — шёпотом просит Тэхён. — Я ненадолго совсем. Мне просто так захотелось, времени и сил одеваться не было…
— Отдай мне сосульку, — миролюбиво просит альфа, протягивая руку. — Всю ладошку отморозил уже.
— Не отдам.
— Тэ…
— Нет.
Чонгук смотрит на него умоляюще, а у самого зубы неконтролируемо сводит от картины перед ним, ведь омега жалобный взгляд игнорирует и вновь принимается хрустеть этой несчастной сосулькой. От мысли, что Тэхён тянулся за ней, стоя на крыльце, и с лёгкостью мог поскользнуться, альфа едва не седеет.
— Тэхён, пожалуйста, буди меня и проси всё, что хочешь. Я сам бы достал для тебя сосульку.
— Но ты не разрешил бы мне её съесть.
— Я и сейчас не разрешаю.
Тэхён хмурится. Переводит задумчивый взгляд с альфы на лёд в своей руке и обратно. Ещё немного подумав, вкладывает сосульку в мужскую ладонь со словами:
— Да больно надо! Она всё равно уже подтаявшая и не такая вкусная.
Вожак против воли смеётся. Надо бы быть серьёзным, отругать Тэхёна как следует, чтоб впредь неповадно было такой опасной ерундой заниматься, но у него совершенно не получается на него злиться. Никогда не получалось и не то чтобы когда-нибудь искренне хотелось. Поэтому он идёт кинуть лёд в раковину и возвращается уже с варежками для притихшего омеги. Надевает те, а после руки на большой живот укладывает, утыкаясь носом чуть выше пупка. Омега потрясающе пахнет малиной и молоком, и Чонгук готов вечность просидеть перед ним вот так на коленях, наглаживая животик и улыбаясь всякий раз, когда чувствует сильные толчки щекой и ладонями.
— Подбить папу на такую авантюру, как не стыдно? — усмехается мужчина, разговаривая определённо не с супругом.
У Тэхёна сердце сладко щемит и на слезу ввиду гормонов пробивает, когда альфа осторожно задирает пижамную рубаху и прижимается губами уже к оголённой тёплой коже, довольно урча и всё бережно оглаживая. Омега с беременностью стал только очаровательнее… Чонгук готов продать душу кому угодно за одни только щёчки.
— Что-нибудь решил уже насчёт родов? — интересуется вожак, несильно массируя икры своего мальчика.
— Хочу с тобой… — тихо отвечает омега и почему-то глаза отводит.
— Это и не обсуждалось. — Чонгук мягко ему улыбается и тянется, чтобы в нос чмокнуть. — Я к тому, собираешься ты обращаться или нет.
— Собираюсь, — кивает. — Чимин сказал, что так не больно будет, а волчонок до двух годиков будет обращаться только тогда, когда это буду делать я. Не хочу в больницу… Хочу, чтобы мы вдвоём сами обо всём позаботились.
— Так и сделаем, родной мой, — обещает альфа и вновь прижимается щекой к натянутой коже живота.
Уже совсем скоро они будут втроём.
***
Скажи Чонгуку кто, что можно быть счастливее, чем уже есть, он бы ни за что не поверил. До недавних пор. Сейчас, когда рядом спит любимый муж, а на руках крохотный комочек, как две капли похожий на него самого, мужчине кажется, что испытываемые им чувства ни с чем невозможно сравнить.
Маленький альфа сладко причмокивает во сне, удобно устроившись на широкой груди отца и трогательно сжимая в крохотном кулачке его майку, чудесно пахнет родительским молоком, сквозь аромат которого пробивается едва заметный и ещё несформировавшийся брусничный.
Чонгук улыбается, невесомо поглаживая маленькую спинку, и до сих пор с трудом верит, что держит их с Тэхёном плоть и кровь. Их с Тэхёном чудесного сыночка, появившегося на свет две недели назад.
Смотрит на свою семью и даёт себе обещание, что убережёт их покой и безопасность всеми силами и способами.
Даже если ради этого придётся кому-то перегрызть горло. 
