Демоны Прекрасной эпохи
Роман
Составил и записал этот текст божьей милостью сэр Виллиам Фокс; по дневникам Сайрила Принца
Да помилует Господь их грешные души
Моей вечной и неугасимой любви - T.L.Пролог
~ Au commencement était le mot ~
В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь,
В промозглом воздухе платанов голых вязь,
Скрипучий омнибус, чьи грузные колеса
Враждуют с кузовом, сидящим как-то косо
И в ночь вперяющим два тусклых фонаря,
Рабочие, гурьбой бредущие, куря
У полицейского под носом носогрейки,
Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки,
Канавы, полные навозом через край, -
Вот какова она, моя дорога в рай!
ПОЛЬ ВЕРЛЕН, пер. Б. Лившица
Люблю я видеть блеклые овалы.
Портреты некогда прекрасных дам,
Что держат в пальцах стебель розы — вялой,
Как подобает вековым цветам
ТЕОФИЛЬ ГОТЬЕ, пер. Г. Шангели
Второго октября одна тысяча восемьсот семьдесят *** года из порта Плимута отбыл корабль. Увенчанный шпилями тонких мачт и одной дымовой трубою, покрашенный в траурный чёрный с алой лентой вдоль борта, он, впрочем, представлял для приморских обитателей зрелище самое обыкновенное. Как и для пассажиров, которые вверили ему свои хрупкие жизни. Таких кораблей - несчётный легион, к чему им отличаться? Пароход, мерно стуча машиной, дымя трубой, отбыл в открытое море, на свинцовые просторы Ла Манша. Первая половина пути прошла спокойно - судно придерживалось графика, никуда не спешило, экономило уголь. Вторая же часть вояжа омрачилась внезапно налетевшим шквалом, который быстро превратился в свирепый шторм. Здесь необходимо уточнить, что пароход этот принадлежал компании, известной под именем "Уайт Стар Лайн". Той самой, которая двумя годами ранее успела подписаться под одним масштабным крушением (позже это войдёт у неё в привычку). Этим знанием обладали не только мы с вами, но и пассажиры всех классов, какие только имелись на борту. Нужно ли объяснять, что бедолаг охватило волнение, сравнимое с волнением, царившим в тот день на море? Судно валяло с борта на борт. Летала в камбузе и столовой посуда. В каютах падал с полок плохо принайтованый багаж. Тех из несчастных, кого не подкосила морская болезнь, охватила паника. Иные, переборов ужас, строчили для родных произведения эпистолярного жанра. В надежде, что их послания выловят из моря, хотя бы в закупоренной бутылке. Однако же все тревоги были напрасны, поскольку в итоге буря стихла. Команда недосчиталась моряка (позже выяснилось, что его забыли в кабаке славного Плимута), снастей на бизань-мачте, спасательной шлюпки, и одной комнатной собачки. Последнюю забрало себе море, когда хозяйка, в шторм, отважилась в последний раз выгулять питомца. Быть может, эта жертва и успокоила гневливого Тритона. В любом случае, остаток пути прошёл благополучно. Капитан отдал приказ двигаться намеченным курсом на всех парах. Из чёрной от копоти трубы в свинцовое холодное небо снопами летели искры, стучали в недрах корабля машины, винт пенил тёмные воды. Команда старалась. Покрывались чёрным потом кочегары в котельной. Старалось и судно. Однако к назначенному сроку оно не поспело, и бросило якорь в порту Дюнкерка только поздней ночью. С опозданием на четыре часа и тридцать семь минут. Пассажиры были рады уже тому, что могут ступить на твёрдую землю. И, покачиваясь как заправские моряки, поспешно спускались по освещённым фонариками сходням. В этот поздний час провинциальный, но милый сердцу всякого француза портовый город сиял в блеске масляных и газовых фонарей. Пережившие второе рождение люди торопливо растворялись в сумраке улиц. Дамы в изящных шляпах и шелестящих на ходу платьях, господа в длинных сюртуках и высоких цилиндрах делались смутно различимыми тенями, чтобы затем исчезнуть во мраке. И только возбуждённые голоса, цокот каблучков да пристук тростей эхом носились среди узких улиц спящего города. Впрочем, нам эти люди не интересны. Сейчас они ушли, растаяли в эпохе, как тает кубик сахара в стакане горячей воды. Посмотри им во след, читатель! Вглядись в эти спины. Вместе со всем своим багажом, мечтами и страстями, в итоге они стали тем, чем в итоге станем и мы с вами - всего лишь смешанным с землёю прахом. Мы не узнаём их имён - их стёрло время даже с замшелых надгробий, дождями и ветром безжалостно сточило оно и сами могильные камни. Certa finis vitae mortalibus astat, говоря короче. Однако прямо сейчас они живут, дышат. Спешат, мечтая поскорее лечь в тёплую постель одной из гостиниц, какими богат был в ту пору Дюнкерк. Их стопы в удобной (и не очень) обуви влажно чавкают по мокрым булыжникам древней мостовой. От них веет теплом. Они живы. В этом и содержится глубинное волшебство литературы. Автор уже упомянул, что имена всех пассажиров не важны (как и кличка безвременно утопшей собачки, которую, к слову, звали Кёсо). Но те из читателей, кто долистал до этой страницы, а значит смирился с причудами рассказчика, накрепко запомнят два имени. Это пара пассажиров, сошедших на землю едва ли не последними. Прямо сейчас они спускаются по трапу - один, высокий, с зажатой подмышкой тростью на ходу дымит английской трубкою. По моде подстриженные светлые локоны прижимает короткий цилиндр, плечи укрыты лёгким, не по погоде, сюртуком. Шею модника укрывает от холодного морского ветра шёлковый платок, заколотый изящной золотой булавкой. Платок ютится в объятиях накрахмаленного ворота сорочки. Сорочка же прячется под тёмно-синим, с претенциозным узором, жилетом. Костюм путешественника дополняют высокие серые брюки - они могут показаться вам смешными, однако в ту пору очень нравились денди, фатам и прочим франтам, которых вы непременно (вместе с похожими брюками) встретите где-нибудь на бульваре, после полудня. Синему сюртуку недоставало плаща с широкими кокетками; его наш герой пожертвовал одной молодой особе, которая потеряла свою тёплую меховую пелерину в хаосе шторма. Плащ ушёл вместе с ней, растворился в ночи, и более мы его никогда не увидим. Sic vita truditur! Этого молодого человека зовут Адрианом Агрестом. На взгляд многих дам он недурен собой - очевидно их пленит меланхоличная задумчивость на бледном гладковыбритом лице с ясными зелёными глазами и светлыми короткими баками, украшающими острые скулы. Агрест - обладатель аккуратного, но всё-таки французского носа, светлых бровей и экзотичного, миндалевидного разреза глаз. А также весьма крупного состояния, но сейчас не будем о деньгах. Обратите внимание на вторую фигуру. Да, этот вот парень, который, чертыхаясь, согбенный тащит на себе нагруженные добром саквояжи. Запомните этот зелёный, в клетку пиджак и штаны. Клетчатую же кепи (какие можно увидеть на рабочих), канареечный жилет и криво повязанный галстук. Этого славного трудягу зовут Нино Лахиффом. Впрочем, раньше костюма вы запомните его внушительный индийский нос, который выдаётся даже из-под длинного козырька кепи, какие вы можете увидеть на головах заправских охотников и обыкновенных работниках фабрик, вырядившихся на прогулку в святой день воскресенья. Адриан - второй сын дома Агрестов. Потомок славного рода новых дворян, которые как грибы после дождя появились во времена Наполеона I, и продолжили жить уже при второй империи, при Наполеоне за номером три. Батюшка Адри, едва только грянули первые громы Прусской войны, отправил чадо подальше от политических бурь, в хранимую Господом Богом туманную Англию, где теперь правит королева Виктория. На острове Альбиона младший Агрест закончил учёбу и даже получил докторскую степень, сделавшись одним из самых молодых выпускников молодой, впрочем, кафедры. Не помышляя о возвращении на терзаемую войной и послевоенными волнениями родину, он начал практику сперва в Эдинбурге (где получил весьма лестные рекомендации от местного пэрства), а затем уже и в Лондоне. В самом центре Шотландии Агрест встретил Лахиффа, юношу скудного рода откуда-то из заморских колоний Великой Британии. Впрочем, английским и французскими языками сей сын индийской земли владеет отменно. Большего (за исключением расторопности) от слуги Агрест и не просил. Вместе они пережили ряд приключений - о которых автор непременно упомянет на страницах этого романа - и сделались настоящими друзьями. На исходе сентября Адриан получил письмо от отца, с настоятельной просьбой вернуться в ныне спокойный Париж. Дело, как ясно выразился батюшка, не требует отлагательств, и касаться оно будет женитьбы самого младшего Агреста, а также его старшего брата, Феликса. И, хотя Адриана в Лондоне держали дела, в семье Агрестов не принято спорить с отцами. Молодой доктор немедля собрал вещи, нанял фирму, дабы та упаковала и доставила во Францию габаритный багаж, полный ценных книг и приборов. Затем первым же рейсом отправился в Дюнкерк, вместе со своим верным товарищем - который по явным и не очень причинам не мог оставить Агреста одного в такой важный для жизни час. Чем же нам интересен Адриан, и его устало пыхтящий спутник? О. Всё дело в том, что высокий блондин на своей руке, укрытой перчаткой из тончайшей кожи внёс на землю Франции одно из её величайших сокровищ. Серебряное кольцо с вензелем, оформленное в виде печатки. С виду самой обыкновенной. Кольцо Нуара. Но об этом во Франции никто не знал, и потому наших героев не встретила ни толпа, ни самый препаршивый экипаж. Никто не знал - и никогда не узнает. С этого момента, дорогой читатель, и начинается наша история.Теперь, (автор настаивает!) слушаем: Entre deux eaux (Sitar version) - Manu
Пусть это станет нашим саундтреком