******
Вообще летом балы случаются нечасто. На них попросту некому являться — Свет разъезжается по стране. Сообразно этому правилу, в отдалённых от столицы уголках всё совсем наоборот. Так как именно их в знойные месяцы посещает Свет, балы в них дают куда как охотнее. Ибо молодых особ, готовых принять приглашение, становится больше. Новые лица на балу — это всегда волнующе и интересно. Эдинбург не стал исключением. И ежегодного летнего бала ждал и стар и млад. Да и как не ждать? В этом году сразу несколько столичных фамилий приобрели имения. А где фамилии, там и друзья фамилий — словом, городской бал обещал стать самым многолюдным за последние годы. Потому город решил удивить гостей не только размахом, но и оригинальностью задумки. Обыкновенно самые роскошные балы Эдинбурга проводились во Дворце Холируд. Но в этом году магистрат открыл ворота самого мрачного замка Шотландии — замка Эдинбург. Главная улица города, Королевская миля, тянется от Холируд до Касл Рок, высокой скалы, на чьей вершине, точно ворон на насесте, восседала эта мрачная крепость древних королей Шотландии. Всяк посетивший город увидит её, но не всяк войдёт — армия её Величества полагает замок своей собственностью. Потому можно понять всю силу ажитации, охватившую всех приглашённых. А приглашены в этот год все достойные фамилии города — от крепких Буржуа до дворян. Бриджитт ломала голову — как туда может попасть нищий Агрест?.. и вот теперь она близко подошла к разгадке. По всему выходило, что Лютик её надул. Де Шен пообещала себе отомстить ему за эту низость. Благо возможность имелась. Бал открывался в девять вечера. Девушки же начали готовиться ещё с шести часов. Марго, как и обещала, заплела Бриджитт толстую косу — та получилась длинной, чёрной кисточкой достигала низа ягодиц. В косу же вплели золотую нить, и крохотные колокольчики. Теперь Бри звенела всякий раз, когда коса приходила в движение. За окном понемногу темнело. Глядя в окно на надвигающиеся сумерки, девушка едва не теряла сознание от волнения. Сердце билось так часто, что лишало хозяйку дыхания. «Уймись, глупая», — твердила себе Бри, расхаживая по комнате в одной шёлковой, длиною выше колен, шемизе. Он сцепляла и расцепляла дрожащие пальцы. Такого рода волнение было для неё в новинку. Никогда ещё не тряс её мандраж перед обыкновенным балом. И хотя книги рассказывали о чём-то подобном, до сего вечера она им не верила. Ей хотелось спрятаться под одеяло. И поскорее сесть в карету. От противоречий кружилась голова. Наконец в комнату вошла Гэлла. Бриджитт храбро вскинула подбородок, и позволила натянуть на себя корсет. Обычное бельё она надевала сама — наука шиться шагнула далеко вперёд, так, чтобы в интимных вопросах девушка обходилась без слуг. Но бальный корсет — это нечто особенное. С этим, выписанным из Лондона красавцем, Бриджитт не сладила бы в две руки. Гэлла внимательно проследила, чтобы на шёлке не было складок. И, в полном молчании, споро начала работать со шнуровкой. Затем, когда хозяйка выдохнула, что было сил (а силы в её веснушчатых руках было на троих!), потянула лямки, заковывая хрупкое тельце хозяйки в этот дышащий панцирь. Бриджитт повертелась так и эдак — корсет сел изумительно. Ещё не разношенный, он слегка давил под рёбра, но с этим можно было ужиться. Гэлла, довольная зрелищем, мурлыкала какую-то местную песенку. Она натянула на хозяйку узкое платье. Бри с тревогой глянула в зеркало — блио ей шло. Девушка по ту сторону стекла словно сошла с картин прерафаэлитов. Хрупкая фигура сделалась настолько лёгкой и воздушной, что было страшно — не унесёт ли её злой ветер?.. На скованную корсетом талию лёг наборный золотой поясок. На шею — подвеска. Бри самолично затянула шнуровку на рукавах, и ткань нежно обняла её кожу. Голубой муар сиял в свете закатного солнца. Ткань давала особый блеск, особые цветовые разводы, какие бывают на малахите. И, конечно, муаре. Бриджитт повертелась перед зеркалом. Раскинула руки, позволяя отворотам рукавов легко кружиться вместе с тяжёлой косой. Гэлла улучила момент, когда хозяйка пришла в недолгий покой, и натянула на чёрные волосы сперва тонкую золотую сеточку, а затем и диадему. Бри выглядела одетой, однако без нижних юбок и тюрнюра чувствовала себя почти что голой. Она вмиг пожалела, что не тренировалась ходить с такой юбкой. — Я буду нелепой, — печально сказала она вслух. — Вы похожи на королеву, — серьёзно сказала Гэлла из-за её плеча. — Прошу меня простить. На стародавнюю королеву. Камни Замка задрожат, когда вы ступите на них — вы это почувствуете. Так замки встречали древних королев севера. — О. — Только и смогла вымолвить Бриджитт. — Но я не шотландка. Я даже наполовину француженка. — Мы знали и королев из франгах. Касл Рок узнает вас, говорю я вам. Но ничего не бойтесь. Королевы не умеют бояться. Бри не знала, что делать с этим милым комплиментом. Вечерело стремительно. Служанки занялись косметикой и прочими штучками, секреты которых не должны покидать будуаров. Словом, очень скоро девушки были готовы. Мать семейства, храня на лице строгое выражение, явилась дочерям в новом образе. Который на удивление был похож на образ Бриджитт — разве что вместо муара женщина использовала тёмный бархат. А ворот её был скромно-квадратным. Не оказалось рядом Гэллы, чтобы сказать хозяйке правду — матрона походила на королеву как никто другой в доме. Девушки встретили матушку реверансами. Та ответила им кивком. — Итак, девочки, — сказала она. И вечно поджатые губы тронула улыбка. — Мы покажем себя достойно. — Да, матушка. — Ну что же. В путь. Во дворе их ждала украшенная гербом карета. Возле зажженных фонарей кружились мотыльки, запряжённые вороные нетерпеливо кивали, гнули шеи. Небо сделалось кроваво-пунцовым, а тени — синими. Семейство погрузилось в экипаж. Задёрнуло тяжёлые шторы. Лошади, выбивая из камня дробь, вывезли карету за пределы особняка. В потёмках они крались по узкой горной дороге. Она вывела их в город. Уже стемнело, когда подковы коснулись Королевской Мили. На балы принято немного опаздывать. И де Шен опаздывали как полагалось — кучер смерил бег коней. Экипаж влился в реку кэбов и карет — все они тянулись к подножию горы, где начинался крутой подъём. По Королевской Миле тянулся поток из каретных огней — улица звенела от грохота подков по мостовой. Народ высыпал на улицу, чтобы оценить это небывалое зрелище. Для простых людей магистрат устроил танцы попроще, и горожане выглядели нарядно. Бри мизинцем отодвинула занавеску — и увидела за стеклом сотни незнакомых лиц. Люди обступили улицу так, что чистого места не было видно. В Лондоне балы проходили без подобного пристального внимания. И теперь, под чужими взорами, ощущение сказки, которое без того жило в груди Бри, расцвело, как розы в мае. Часто дыша, она приложила руку к скованной корсетом груди. Мать коротко пожала её пальцы. Хитро улыбнулась одними глазами — из приоткрытой шторы на её лицо падал косой луч света. Сёстры волновались не меньше — они нервно опахивали себя веерами. — Ну что вы, — сказала мать, — это всего лишь бал. Всё едино, вся ответственность на мужчинах. Девушки не ответили ничего. Бри заняла себя терзанием шёлкового ридикюля — сумочка мерно позвякивала под её тонкими пальцами. Для веера, по её мнению, было слишком уж прохладно; у подножия горы случилась небольшая сумятица. И, наконец, карета начала взбираться по крутой дороге на Касл-Рок. Экипажи едва ползли — положение затруднялось тем, что для них не находилось стоянки в замке, и потому они, высадив пассажиров, спускались вниз, едва разъезжаясь со встречными упряжками. Смотреть в окно было страшно и интересно: прямо за дверью начиналась огороженный чёрный провал пропасти. Но дальше, за ним, мерцал огнями на ветру, ночной город. Острые крыши гребнями теснились во мраке. А над ними бесконечной ширью раскинулось небо, усыпанными бледными звёздами. — Ох, Бри, — простонала Марго, — Бога ради, прикрой занавесь. Мне страшно смотреть. Девушка повиновалась. Ей и самой было слегка неуютно. Ей подумалось, что на этих самых крышах Агрест и выслеживал Летуна — в полном марке он, должно быть, смотрел на звёзды, надеясь что их пересечёт крылатая тень. А что же сам Летун? Что чувствовал он, когда поднимался в холодное небо?.. Бриджитт надеялась, что никогда не почувствует нечто подобное. А если почувствует — пусть ей не встретится Агрест… …или он пощадит её, узнав в чудовище незнакомку в плаще?.. «Господи, какой я стала сантиментальной…». Бриджитт поспешно натянула тонкую лайкру перчаток. Карета забралась на крохотную площадь перед замком. Большинство экипажей стражи в алой униформе останавливали здесь, но де Шен после небольшой заминки было позволено двигаться с комфортом и дальше. Кучер щёлкнул вожжами — карета пронеслась под рыжей аркой с поднятой сейчас решёткой. Покатила по длинной, занудной улице, минуя нарядную толпу мещан, которая вынуждена была плестись пешком. Теперь все сёстры попытались прилипнуть к окнам, но матушка одёрнула их — это было совершенно неприлично. Тем более что пешеходы и сами без стеснения пялились в окна счастливчиков. — Сколько же здесь людей, — ахнула Виктория. — Не меньше полутысячи. Слева и справа от улиц зеленели освещённые высокими факелами лужайки. Крепкий ветер трепал алые языки, над камнем брусчатки тянулись сизые хвосты дымов. Древние дома, о назначении которых оставалось только догадываться, тонули в полумраке. На древних стенах плясали отблески пламени. Наконец, карета достигла конца пути; остановилась на плоской вершине прегромадной башни. Башню венчали накрытые тканью орудия. Ветер приподнимал эти покрывала, и звук на площадке стоял такой, словно гости очутились не посреди крепости, а на борту парусника. Экипаж остановился. Лакей в военной форме шотландского полка, подскочил к нему, и услужливо распахнул дверцу. Помог девушкам и матери спуститься. Карета тотчас же взяла с места, лихо завернула, и помчала вниз по улице. Бриджитт проводила её печальным взглядом. Но вскоре внимание её занял вид, открывшийся с вершины башни — город лежал как на ладони. Где-то неподалёку звучала музыка — ветер рвал её на ноты, делая призрачной и нереальной. — Позвольте проводить вас, благородные де Шей, — склонился в поклоне лакей. На нём имелся алый килт и до смешного густые усы. Он стрелял на девушек взглядами из-под чёрной бескозырки. Взглядами столь наглыми, что Бри тут же ответила ему ледяным взором, и парень тотчас же забыл о кокетстве. — Поспешите, — велела ему мать, — здесь холодно. Парень уже и сам не рад был инициативе. Но деваться ему было некуда. Он поспешно провёл женщин сквозь очередные ворота, на внутренний замковый двор. Здесь не было ветра. Но было торжество. Крошечную площадь тёсанного песчаного камня с четырёх сторон обступили древние стены Грейт Холла. В центре самого крупного, высотой в четыре этажа, здания возвышалась тонкая башня, украшенная часами. По случаю праздника стены украсили цветами, драпировкой, мишурой — словом сделали всё, чтобы Холл перестал напоминать гостям казармы. В узких квадратных окнах призрачно мерцал свет. Впрочем, они не были единственным источником освещения: по углам площади стояли исполинские жаровни, над жерлами которых к небу поднимались языки пламени. От жаровен на площадь лился янтарный свет — на взгляд Бриджитт его было недостаточно для настоящего бала. Но, в то же время, он создавал атмосферу мистики и таинства, какая бывает утром в укрытом туманом лесу. Здесь же, вдоль стен, расставили богато накрытые столы. Мимо них бродили стайками гости — от взволнованных голосов и цокота каблуков по дворику гуляло эхо. Вместе с искрами, дымом жаровен он поднимался к усыпанному звёздами тёмно-синему небу. Над гребнем одной из острых крыш неспешно поднимался королевский шиллинг луны. Бриджитт посмотрела на спутниц — те были растеряны в не меньше степени. Сёстры в платьях пастельных цветов смотрелись на фоне чёрной замковой стены как-то по-особому невинно. Бри стало их жаль — бедняжки в самом деле заслуживают того, чтобы надеть что-то более яркое. Быть может даже вызывающее. Они достойны этого больше неё — Бри полагала себя не созданной для Света, балов и шумных вечеров. Жалость была настолько велика в её груди, что девушке тут же захотелось извиниться — но, разумеется, она себя сдержала. Отложила этот порыв до лучших времён, когда её голова не будет одурманена атмосферой старины и живого пламени. От которого, к слову, шёл знойный дух, волнующий воздух над крышами. Дворик был наполнен жаром — девушки развернули веера, и, удивлённо озираясь, начали опахивать красные от света пламени лица. — Прекратите же вертеться, — сухо произнесла матушка, — вы ведёте себя как сельские простушки. Леди изумляется столь открыто лишь однажды — когда ей делают предложение. Но даже в таком исключительном случае это не должно быть для неё сюрпризом… Девушки послушно надели маски невозмутимости. И прошествовали следом за матерью. Надеясь, что она знает куда идёт. Началась самая скучная, до зевоты, часть праздника. Матушке пришлось отыскать в этом танце теней всех своих знакомых, чтобы кратко их поприветствовать. С Бриджитт знакомились. Один бородатый джентльмен даже попытался поцеловать ей руку. Что было страшной бестактностью в отношении незамужней леди. Бри, вопреки жгучему желанию, не стала по этому поводу злословить, а только выдернула пальцы из его ладони, обожгла арктическим взглядом этого любителя незамужних ручек. Любитель поспешно ретировался. Старшая де Шен мысленно пожелала ему благополучно заблудиться и упасть с крепостной стены. Она готовилась к худшему — кабы её желания сбывались, к концу вечера под скалой должна собраться приличная коллекция чудаков. Эдинбург знаменит сиволапым дворянством. Семейство подошло к одному из столов. Вынырнувший из тени лакей тотчас же предложил угоститься лимонадом. Что было очень кстати после всех этих улыбок и пустых слов. Матушка повернулась к Бриджитт, чтобы озвучить вслух очередное своё напутствие. Но затем взгляд её переместился левее. Бри проследила следом за ним. Похоже, церемониал и не думал кончаться: К семейству де Шен благородно-медлительным шагом приближалась странная парочка. Зрелого возраста леди в платье старомодного кроя. Шея дамы сверкала от золота и изумрудов. Последние чудно подходили её глазам. Пшеничные волосы умелая рука сложила в замысловатую причёску и вплела в неё цветы. Незнакомка была не юна, не стара, но до неприличия прекрасна. Рядом с этой зрелой красотой Бри начала чувствовать свою хрупкость нелепой и болезненной. Под руку даму держал высокий юноша в чём-то шотландском. Он ей очень шёл — хотя бы своей молодостью. Грудь его закрывал бархатный дублет, через плечо перекинуто клетчатое покрывало, сложенное на манер короткого плаща. На правой стороне мерцала золотая бляшка фибулы. Вполне сказочный образ дополняли невысокие сапоги с тупыми носами и квадратными пряжками. Светлые локоны прикрывал берет с длинным ястребиным пером. Вне всякого сомнения, это был Агрест. И он был не один — вот это сюрприз! Виктория, как главный эксперт по узнаванию впотьмах этого юноши, словно бы случайно кашлянула в кулак. Маргарет нервно распахнула веер. Бриджитт делала вид, будто рассматривает башенные часы, которые показывали без пяти минут десять. Парочка могла бы пройти мимо — к этому всё шло. Но в последний момент светловласая леди, как бы случайно, заметила матушку. — Леди Эвелина, — пропела незнакомка. Без стеснения провела задумчивым взглядом по девушкам, словно выискивала в тесных рядах соперницу. Зелёные глаза задержались на Бриджитт, и та нашла в себе смелость ответить вскинутым подбородком. Чем заслужила улыбку. — Какой странный вечер, не находите?.. столько огня, и при этом нестерпимо темно. Пустая трата пламени — Эдинбург никогда не изменится. Впрочем, благодаря вашей фамилии из этой затеи с балом может выйти что-то приличное. — Леди Амели, — вполне дружелюбно отозвалась матушка, — своим визитом вы делаете балу честь. Вечер, вы правы, престранный. И, о, я рада увидеть знакомое лицо в толпе незнакомцев. Позвольте представить вам. Это… Она сделала движение рукой в сторону потупившихся девушек. — …мои дочери. Бриджитт, Маргарет и Виктория. Дочки ответили дружным реверансом. Леди Амели ответила им благосклонным кивком. И странной полуулыбкой. — Дочери. Перед вами — благородная Леди д’Эванил воплоти. Со… спутником. — Ах, — с улыбкой вздохнула Амели, — польщена знакомством. Моего спутника, как вы его обозначили, зовут Адрианом. Позвольте представить — Адриан Грэм д’Эванил Агрест… воплоти. Это мой дражайший племянник. Он прибыл сюда из Франции. И вот уже много лет живёт на берегах Альбиона. Быть может вы о нём слышали? Адриан, избегая смотреть на девушек, отвесил семейству глубокой поклон. И снова девушки ответили реверансом. Матушка, чуть склонив голову, заинтересованно глянула на юношу. Это было престранно — в мире находилось немного вещей, способных её заинтересовать. — Как же, безусловно слышали. Выходит, Адриан, — весело произнесла она, — помимо того что Агрест ещё и Грэм и д’Эванил?.. Юноша, по всему, вы коллекционируете знаменитые фамилии, как иные собирают редкие бриллианты. — Леди де Шен, в том нет моей вины, — произнёс Адриан, снова сгибаясь в поклоне. — Всё дело в моей матушке… — О. В милости своей простите мне эту глупую шутку. Я не имела чести знать леди Эмили, но много слышала о ней. Так вы её сын… умоляю, примите мои соболезнования. — Благодарю. Бриджитт, пользуясь тем, что смотрят не на неё, нахмурила лобик. Фамилии будто были ей знакомы. Но она ни разу не встречала их в Лондоне. Аристократия севера?.. но слишком уж французская одна из фамилий. Сами де Шен были выходцами из роялистов Франции. Очевидно, таковыми были и д’Эванил — отсюда и знакомое звучание. — Признаюсь как на исповеди, — сказала леди Амели, щуря зелёные глазища, — меня привёл сюда племенник. Он уверял, что нас ожидает феерия, какой не видел Эдинбург. Что в устах человека с таким необычным увлечением звучит весьма опасно! Впрочем, Эдинбург на своём веку не видел много чего. Однако я подозреваю, истинная причина не в феерии, правда же, Адриан? Мне говорили, что здесь непременно будет одна из ваших дочерей. И ему явно нужен был кто-то, кто его ей представит. Всё это — достойный повод вернуть себя Эдинбургскому свету, не находите? — Нахожу, и весьма, — растерянно произнесла матушка. Лицо в этот момент у неё было такое, будто она пытается провести в мозгу какие-то сложные вычисления. — Речь, должно быть, о Бриджитт… — О достойнейшей юной леди, которая этим вечером имеет дерзновение затмить нас с вами. И, прошу прощения за прямоту, ей это удаётся. Бри не придумала ничего лучше, чем снова реверансировать. Матушка терпеливо ждала, куда заведёт это многообещающее вступление. — Юг противоположен северу, огонь жжётся, вода мокра, а бал открывают полонезом, — продолжила Амели, обводя дворик сложенным веером. — Как вам мысль о том, что бал откроют отпрыски д’Эванил и де Шен? Не углядит ли в этом Лондон попытку установить вместо британского полотнища королевские лилии? Матушка закончила, наконец, вычислять. И широко улыбнулась женщине, словно та была её старой подругой. — Мысль ярка и оригинальна. Что, однако, ответят на это молодые люди? Мы не можем решать за них. Адри склонил голову. И, впервые за время разговора посмотрел на Бриджитт. Глаза его были точь-в-точь как у тётушки. Пронзали сквозь ткань, плоть, до самой души. Девушка почувствовала, как алеют её щёки, и жаровни здесь ни при чём. — Леди Бриджитт, — сказал он мягко, — позвольте пригласить вас на полонез. Согласием вы окажете мне великую честь. Девушка растеряла всю женскую мудрость и хвалёную надменность. Ей бы сейчас самое время «сыграть Лилит», но получалась только робкая дева. К тому же багряная до кончиков ушей. Полонез противоречив. С одной стороны, это простое и увлекательное занятие. С другой, никто и никогда не знал сколько он может длиться — хоть десять минут, хоть полчаса. Этот вопрос решает дирижёр танца. Словом, нужно было взять паузу и хорошенько всё обдумать. Правила тона позволяли не давать ответ тотчас же. Хотя здесь располагалась тонкая грань между приличиями и оскорблением — вопрошающий может подумать, будто она ищёт в партнёры кого получше. «Ну и пусть! Будет знать!» К тому же ей нужен был совет матушки… Она уставилась на его руки. Ладони укрывала белая лайкра перчаток. И этот повод для неё потерян. — Я-а-а… — проблеяла Бриджитт, хлопая ресницами. Сердце билось где-то под самым горлом. — Конечно… наверное… да?.. Леди Амели удивлённо воззрилась на девушку. До неё явно дошли слухи об остром язычке и столь же остром уме. Словом, она ожидала чего-то более впечатляющего. Матушка смерила дочь похожим взглядом. В котором явно читался укор. — Вы только что сделали меня самым счастливым человеком в этом замке, — поклонился Агрест. — Благодарю вас, леди де Шей. За это, а ещё за свет, которым вы осчастливили эти серые стены. — Чудесно, — сказала Амели, наградив старшую де Шен насмешливым взглядом. — Теперь, Адриан, вы обязаны выполнить другое своё обещание. Помнится, вы хотели показать мне вид, который открывается с крепостной стены… — Эдинбург в свете фонарей менее прекрасен чем вы в свете изумрудов, леди Амели. Но на это стоит посмотреть. Амели с улыбкой хлопнула веером по его локтю. — Ах, Адриан. Опять вы за своё. Дамы! Надеюсь ещё увидеться, — улыбнулась д’Эванил, — до скорой встречи. — До встречи, леди д’Эванил. Матушка проводила их задумчивыми взглядами. Бриджитт, краснея от своего косноязычия, а ещё от того что так поспешно ляпнула «да», смущённо мяла ридикюль. Сестрёнки переглядывались так многозначительно, что Бри хотелось пожелать заблудиться ещё и им. — Однако какая скромность, — задумчиво произнесла Матушка. — Представляться только Агрестом. Похоже этот юноша республиканец. — О чём вы, мама? — спросила Маргарет. — Грэм и д’Эванил, это старейшие роялистские рода. Они переждали бурю революции на Альбионе, а во время Реставрации вернулись в Париж. Но и потом им снова нужно было бежать — наша родина никак не могла прийти в себя. С тех пор они здесь. Грэмы и Д’Эванилы знатны, знамениты, но они затворники — это их страшный порок. Они считают себя лучше англичан. — Леди Амели очень красива, — отметила Виктория. И Бри с ней готова была согласиться. Ей ещё не доводилось встречать настолько красивых женщин. Даже в Лондоне. Нечего было и надеяться стать хоть бы в половину такой. — О да. Если бы не Одри, она блистала бы сейчас в Париже. Впрочем, в Лондоне она сияла б не меньше. Но вот такая у неё диспозиция гордячки — или в Париже, или нигде в мире. Впрочем, её можно понять — проиграть какой-то мещанке… В голосе матери зазвучали нотки светского яда. — А что Агресты? — подала, наконец, голос Бриджитт. — С ними всё как прежде. Ты что, не знаешь Агрестов?.. Это Бонапартисты. Этим будто всё было сказано. Бриджитт же не поняла ничего. — Его отец, — горячо прошептала Виктория, которая более не могла носить в себе эту тайну, — это тот самый «Шёлковый император». Он владеет фабриками по всему миру. Богат как крез! — Они мещане, — отрезала матушка, — для всех нас было странно, что Эмили с ними связалась. Однако д’Эванилы явно приняли её ребёнка. Это его шанс на миллион. Очевидно, он второй в линии. Ему бы в пору отказаться от отцовской фамилии, тем более что у Амели нет детей. Но он делает всё наоборот — это не слишком-то умно в его положении. Ещё эта охота на чудовищ… впрочем, мужчины таковы. Они обожают охоты и подвиги. Вечные мальчишки. Матрона небрежным жестом распахнула веер. Затем сложила его. Она снова погрузилась в размышления. — Матушка! Но как можно отказаться от фамилии? — Бриджитт нарочно вырвала её из явно матримониальных расчетов. Мать не стала отвечать на этот вопрос. Вместо этого задала свой: — Он хотел, чтоб вас представили. Вы что, знакомы?.. — Не-е-е-т, — одновременно протянули все три сестры. Это «нет» сложилось в звонкую ноту «до», которая эхом пронеслась по дворику. Мать с подозрением посмотрела на дочерей. «Дома поговорим» — говорил её взгляд. Девушки допили лимонад, поставили фужеры на поднос лакея. — Мы погуляем по двору? — робко спросила Ви. Матушка взмахнула веером. — Обойдитесь без приключений, — попросила она. — И компрометирующих знакомств.******
Сёстры находились на пике ажитации. Они щебетали, как птички в предрассветной роще. Ещё бы — все их подозрения сбылись, да ещё и в такой необычной форме. Бриджитт была уверена, что они всё бы отдали, только бы оказаться сейчас на её месте. Сама Бри не была уверена ни в чём. Она волновалось до головокружения. Грация покинула ноги, те сделались ватными, непослушными. Пальцы дрожали. Бри попыталась записать на страницах карне фамилию первого партнёра. Но вместо «А. Агрест» получилось что-то вроде «А. Афрафт». Какой ужас! В таком состоянии нельзя было танцевать, а ведь именно к полонезу внимание бала будет приковано больше всего. Она ещё могла отказаться, сославшись на дурноту, но это был бы совершенно неизящный жест. Позорить себя перед этой светлобровой дамой отчего-то не хотелось. — Как думаешь, — шептала Виктория, подхватив среднюю сестру под локоть, — испытывает ли эта леди д’Эванил какие-то чувства к Адриану? Я имею в виду кроме… родственных?.. — Малышка Ви! — ахнула Марго. — Как можно! Он её племянник! Ужас что творится в твоей голове. — Да-да, но ведь она смотрела на Бриджитт с такой ревностью! — Конечно. Ведь Бри молода и красива! К тому ж это не её позвали на полонез… — Хи-хи-хи… — Тихо, глупые, — буркнула Бриджитт, — нас наверняка кто-нибудь слышит! — О-о-о! Бри не хочет, чтобы вокруг её Адриана вились нехорошие слушочки! — Вы ведёте себя совсем не как леди. И он не «мой». Это просто один танец. Девушка украла из стеклянного, стоящего на столе эперна белую розу. И зарылась в неё носом-только для того, чтобы скрыть волнение. Это не помогло — для сестёр, которые знали её всю жизнь, она была сейчас как открытая книга. — Просто не дерзи ему в первые же две минуты танца, — с умным видом посоветовала ей Марго, — и всё обойдётся. Всё что он хочет — это узнать тебя поближе. Ни к чему сразу же демонстрировать свои мрачные стороны. — Но хочу ли я? — «А-а-а», «да-а», — изобразила её Ви. И тут же хихикнула в ладошку. — Определённо ты «не хочешь». Как мы могли такое подумать?.. Оркестр, расположившийся под часами, пришёл в движение. На середину зала вышел мужчина в старомодном костюме. Было заметно, что ему неудобно двигаться без привычного фрака. Он чопорно взмахнул руками в белых перчатках. На площади грянула короткая мелодия. Гости обратились в слух. Мужчина, который явно был дирижёром танца, вытянул руку — в пальцах была зажата бумага. Зычным голосом он объявил название танца. А затем, в порядке очереди, всех танцующих. «Адриан Агрест Грэм д’Эванил и леди Бриджитт де Шен» шли пятыми в очереди. Первым шёл сам дирижёр и какая-то незнакомая дама. Вторым — лорд провост с женою. Прочих танцующих Бри не запомнила. В волнении она выронила розу. Со щелчком распахнула веер, чтобы опахнуть пылающие щёки — но вовремя опомнилась. Не нужно быть пифией, чтобы понять — на неё сейчас смотрят любопытные глаза. И если она выдаст волнение, по балу за секунду расползётся слух. То есть все будут знать, что для Бриджитт этот танец, вроде бы пустяк, совершено не рядовое явление. — Дамы и господа! — в полнейшей тишине грянул раскатистый голос дирижёра. — Сим полонезом мы открываем бал в честь лета и нашего города! Он снова взмахнул руками, и оркестр грянул торжественную увертюру. Музыка едва не сбила девушку с ног. Она пошатнулась, но Маргарет легонько удержала её под локоть. Кивком указала на строящихся в колонну дам. Бри предстояло встать пятой, а значит нужно спешить. Бриджитт с безмолвным ужасом посмотрела на сестёр, будто прощалась с ними навсегда. Девушки замахали на неё веерами — иди же, скорее иди! Делать было нечего. Гордо вскинув подбородок, Бриджитт, обжигаемая сотнями взглядов, прошествовала через всю площадь. Заняла место между четвёртым и шестым номерами. Кавалеры выстроились напротив: в аляпистых исторических костюмах они больше напоминали маскарад, чем торжественное открытие. Бри мазнула взглядом по прямой, как линия, фигуре Агреста. «Интересно знать, его трясёт так же как меня? Хоть бы да! Он должен как-то заплатить за это волнение… хочет узнать меня лучше. Но для чего полонез?!» Она украдкой облизнула верхнюю губу. На мгновение прикрыла глаза, вспоминая рисунок танца. «Плие, три шажочка, плие. Носок-носок-стопа. Да, вроде бы всё правильно… уж я танцевала его сто раз, отчего не станцевать сто первый?». Зрители деликатно посторонились, оставив на площади порядочно места. Однако собрались все — не было на площади пустого места. Дамы степенно обмахивали себя веерами. Девушки делали то же самое, но куда более нервно — многие шептались. Музыка стихла. Долю секунды на площади висела тишина. А затем оркестр грянул — мужчины поклонились. Дамы ответили им реверансом. Пальчиками левой руки ухватили край юбок. Колонны отправились вдоль края площади, на «променад». Мимо мелькали незнакомые лица, веера, мерцал в жаровнях огонь. Наконец, колонны встретились. Агрест словно из ниоткуда появился сбоку. Бриджитт подала ему руку, и кавалер лёгким движением взял самые кончики её пальцев. Какое-то время они шли в молчании. Бриджитт, вздёрнув подбородок, считала шаги. Ей хотелось надеяться, что Лилит у неё получается отменная. Колонна распалась, и пара «Агрест — де Шен» ушла направо. На повороте случился конфуз — Бри наступила Агресту на ногу. Но, по счастливой случайности, не запнулась. — Леди де Шен, — мягко произнёс Адриан, — прошу, простите меня. Я совсем не умею танцевать. Самой де Шен хотелось умереть со стыда. Ей нужно было что-то сказать, быть может какую-нибудь дежурную фразу вроде «это вовсе не ваша вина», или что-то в таком духе. Но Бриджитт понесло не туда. В ней проснулась язвительная ледышка. И, не разобравшись спросоня кто и где, клюнула того, кто был ближе всех. — Адриан, отчего вы не представились мне сразу? — вопросила Бриджитт с самым своим надменным видом — Я не имела возможности узнать вас без вашей знаменитой юбки. И этого жуткого мясницкого ножа, который все приняли за меч. Тирада сбила кавалера с толку. — Это не было намеренной неучтивостью, — растерянно отозвался Агрест. — Прошу меня простить. Но ведь и вы назвались фамилией феи Морганы, и потому я не узнал вас тоже. — Однако! Для чего бы вам меня узнавать?.. — Быть может, чтобы не быть сражённым одной из ваших знаменитых острот, — произнёс Агрест всё так же учтиво, но с заметной прохладой. — То есть чтобы держаться подальше? И что же, Адриан, по-вашему я ужаснее любого чудища? Я и мои остроты?.. — Вы прекраснее любой в этом зале — это я могу вам сказать с уверенностью, леди де Шен. Но мне вдруг подумалось, что в этом танце я делаю вас несчастной. — Хо! Она сказала это, и ей сделалось стыдно. «Ох. Ну отчего я так невыносима?» Променад пар закончился тем, что на середине площадки танцующие встретились и образовали четвёрки. По левую руку Бриджитт достался какой-то джентльмен в алой военной форме. Разговор смолк, и это было очень кстати — девушке нужно было время, чтобы подумать как исправить положение. Хотя ей самой начало казаться, что оно непоправимо. Торжественная колонна, следуя пафосу музыки, то и дело приседая в плие, добралась до конца площади. Четвёрка распалась на пары. Только в этот раз с Бриджитт шёл красномундирный джентльмен. По счастью, половину пути они протанцевали в молчании. Бри не смогла сдержаться, и коротко глянула на соседнюю колонну — в пару Агресту досталась какая-то высокая девица, которая вышагивала с таким видом, будто только что получила наследство от заморского дядюшки-барона. Как на грех, Бри посмотрела на них в момент, когда Адриан что-то сказал спутнице. Та, белозубо улыбнувшись, бросила на Агреста взгляд. «Вот значит как!». — Поверить не могу, — произнёс красномудирный кавалер, — что танцую с самой леди де Шен. Самое время умереть от счастья. — Невелик же ваш выбор. Умереть здесь, или на какой-нибудь войне за амбиции стариков, — холодно ответила Бриджитт. Кавалер секунду молчал. — О. Я так понимаю, у вас есть предубеждения по поводу армии? — У меня есть предубеждения касательно людей, которые ради славы убивают других людей. — Однако. Но ведь именно армия защищает родину, в том числе и вас, прекрасная леди… — От аборигенов Индии? Изумительно. Видимо, благодаря вашей храбрости, я ещё не встретила у себя в саду ни одного индуса. К слову, как человек, знакомый с топографией, объясните мне, как так вышло, что границы нашей Империи подошли столь близко к Индии, что нам оттуда начали угрожать?.. Два потока танцующих снова сделались четвёрками. Красномундирный был рад получить в партнёры улыбчивую девушку. Адриану же досталась Бриджитт. — Леди де Шен, — весело сказал он. — Мы так давно не виделись, что я уже забыл насколько вы прекрасны! — Как ваша нога? Достанет ли её здоровья теперь, и после бала, чтобы гоняться за гаргульями? — На счастье у меня есть вторая. Пока я сносно справляюсь. Но мне лестно ваше беспокойство. — О. То есть вы собираетесь охотиться вприпрыжку?.. — Мне начинает казаться, что я чем-то обидел вас. Скажите же, чем?.. — Не беспокойтесь. Мне просто интересно, где кончается порог вашего терпения. То есть когда вы перестанете радоваться моему появлению. — Боюсь, одного танца будет недостаточно, милая леди. Она чуть повернула голову, как бы невзначай, и наткнулась на эти странные, какие-то гипнотизирующие зелёные глаза. Его взгляд пронзил её, заставил сердце на мгновение смерить бег. Только для того, чтобы бешено ускорить его. Глаза его смеялись — вот что было странно. — Выходит, вы пытаетесь пригласить меня на второй? — О да! Я бессовестно пользуюсь положением. Полонез оказался невероятно скучным. Хотя с вами весел и он. — Вы юлите. — Нет-нет. Вы не правы. Я страшно юлю! Бриджитт улыбнулась. Но тут же смяла эту случайную улыбку. — Что же по-вашему сделает сей полонез веселее? — Вы сами спросили. Видите во-он того джентльмена с баками китобоя? — Допустим. И что же дальше? — Если он сейчас упадёт, я буду искренне весел. А ведь, судя по его походке, нас отделяет от веселья только пара бокалов. — Ах! Адриан! Но ведь это же лорд-провост. — Вот именно! Вы когда-нибудь видели летающих провостов? — Вы оказывается мстительный до мелочности! — вздохнула Бриджитт. — Об этом в газетах не пишут! Их пара снова распалась. На смех девушке достался именно провост. Он тщетно пытался сделать так, чтобы грудь торчала впереди объёмного живота, и потому надсадно пыхтел. — Признайтесь, — потребовал Агрест, снова беря её за пальцы, — вы нарочно не дали провосту упасть. Бриджитт снова не сдержала улыбки. Сейчас она будто бы снова оказалась под тёплым дождём, и на ней был скрывающий лицо плащ. А рядом с ней был Лютик, а не убийца больных людей. — Вы ужасно проницательны. Я это сделала назло вам. — Позвольте же узнать, чем я вам не угодил? Бри не очень хотелось говорить на эту тему. Но и смолчать было не в её характере: — Адриан. Я порицаю ваше увлечение убийствами. Только и всего. Это причина, по которой между такими людьми как вы и я всегда будет ужасно глубокая пропасть. Агрест задумчиво качнул головой. — Самое время мне попытаться неловко оправдаться, но ведь вы не примите оправданий… — Уж позвольте решать это мне! — Я заслужил ваше презрение в полной мере, леди. Вот вам моя правда: у меня не было выбора. — О, знаменитая отговорка вояки. Или я, или он! — Не совсем так. Или я, или они. Я говорю о людях, которые могли пострадать. В некотором смысле «вояки», которых вы презираете, чище меня. У многих из них не было выбора. Взять хотя бы солдат. — В своём предубеждении я забыла о солдатах. — Ничего нового. О них все вечно забывают, будто воюют одни генералы. Пары ненадолго распались, чтобы соединиться вновь. Дирижёр танца решил не удивлять бал неожиданными фигурами. А, быть может, просто заболтался. — Признаюсь, вы меня заинтриговали, — сказала Бриджитт, когда Агрест снова мягко взял её пальцы. — Я хотел сказать, что у меня выбор был. Прежде чем оказаться в подземелье, я много думал. И сознательно пошёл на путь убийства. Поскольку не видел иного выхода. Упреждая ваш упрёк, скажу, что не считаю это благородным поступком. Мы — доктора, а не палачи. — Однако ж вы стали именно палачом. И стали знамениты как палач. — Именно так. Однако если у меня был хотя бы малый шанс обойтись без палачества, я бы им воспользовался. И он был, в подземелье. Но я страшно испугался, и потому выстрелил первым. Бриджитт изумлённо посмотрела на спутника. — Вы… испугались? — Ещё как! Было темно, света от фонаря чуть. Я повернул за угол, и нос к носу столкнулся с одержимым. Я оцепенел, оцепенел и он. Так получилось, что палец мой отмер, и ружьё выстрелило. Тогда я хотел поставить на Глаштига ловушку, но теперь понимаю, что она бы не сработала как надо. Прежде чем я добежал до неё, он успел бы выпутаться, и устроить мне западню. Словом… леди де Шен. Я искренне понимаю ваши чувства. — И они вас не оскорбляют? — Они только делают мне больно. Называя меня палачом, вы невольно давите на рану. — Однако. Теперь я не знаю, что и думать. Вы всегда казались мне человеком, который нипочём не признается в страхе. И будет оправдываться. Это или такая форма храбрости, или странный цинизм… Адриан бросил на неё холодный взгляд. И Бриджитт вдруг захотелось, чтобы он так на неё никогда не смотрел. — «Казался»? — спросил Агрест. — Но леди де Шен. Вы не можете меня знать, чтобы я вам кем-то «казался». Я никогда не давал интервью, и этот разговор между нами впервые. Боюсь, у вас не было шанса, то есть вы были в плену заблуждений. Храбрость это, или цинизм — не решусь судить. Оставлю это вам. — К чему бы мне… впрочем… — Бриджитт зарделась, и снова наступила Адриану на ногу. — Ох… — Леди, я снова виноват перед вами. Боюсь вы не согласитесь больше танцевать со мною. Но всё же рискну попросить об одолжении… — Я поняла. Вы любите страдать. — Обожаю! — Что же. Только для того, чтобы вас помучить, я запишу фамилию «Агрест» в свой карне. В последний раз вскрикнули виолончели. Пары распались на два строя. Кавалеры поклонились, а дамы ответили реверансом. Оркестр начал играть что-то тихое и ненавязчивое. Танцующие и зрители разбрелись по площади. Агрест пропал из вида — словно в воздухе растворился. Бриджитт же побрела мимо незнакомых групп людей, надеясь случайно наткнуться на сестёр. Но наткнулась на Адриана. Он появился перед нею как мираж — в руке он держал стакан с лимонадом. Который был весьма кстати, в горле Бри творилась настоящая пустыня. Шутливо поклонившись юноша, протянул напиток девушке. Та, сказав короткое «спасибо», приняла стакан. Попыталась глотнуть, но зубы выбили по стеклу дробь. «Да что со мной такое?!». — О. Теперь вы меня преследуете, — сказала Бри чуть суше, чем собиралась. По задумке это должна была быть невинная шутка, но прозвучала она как обвинение. — Как мило. — Одно ваше слово, и я перестану мозолить вам глаза, леди ле Фей. — Назовите же это слово, сэр Лютик Садовый. Должно у меня быть оружие против вас. — Хорошо. Пусть это будет, — он задумчиво заложил руку за спину. Перо на берете качнулось. — Хм-м. Скажем: Llanfairpwllgwyngyllgogerychwyrndrobwllllantysiliogogogoch! Бриджитт едва не поперхнулась лимонадом. — Мне показалось, или вы меня сейчас прокляли? — Нет-нет. Это валлийский язык. Всего одно слово. Не более чем полное название деревушки Лланвайр-Пуллгуингилл. Отчего-то Бриджитт подумалось, что с этим типом ей никогда не стало бы скучно. А ещё — он был красив. Или это игра света от жаровен?.. — Ах, топоним! Нет-нет, Адриан, топоним необязательно считается за одно слово. — Тогда «air falbh». На гэльском это значит «прочь». — Айр… фаб… Боюсь, мне в жизни не выговорить такое. — И снова я вам не угодил. Что же, попытаюсь в третий раз. «Нет» — короткое и ёмкое слово. Уверен вы сможете выговорить его прямо сейчас. Бри уже сложила губы, чтобы произнести это «нет», но не смогла. — Вы смущаете меня, — тихо ответила она. — Разве так должен вести себя джентльмен? — Я не знаю, — ответил Агрест. — Я всего лишь палач и искатель славы. — О, теперь я понимаю, — ответила Бриджитт, покачивая в руке бокалом. — Я должна признать это, или сказать «нет». Другими словами, вас гнетёт моё общество, и вы спешите от него избавиться за чужой счёт. Но ведь вы сами подошли ко мне. Я… ох… Настала очередь Агреста краснеть. — Боюсь, я загнан в ловушку собственной глупости и невежества, — признал он. — Страшно подумать, какое мнение обо мне вы теперь составили. — Вы торопитесь. Я не успела ничего составить, поскольку совершенно не думала о вас. — Если я скажу то же самое, то бессовестно совру, — тихо произнёс Адриан. Бриджитт вспыхнула. Изумлённо распахнула рот, не зная что сказать. — Вы… в-вы… думали? Но зачем?.. — пролепетала она, ожидая худшего. — После встречи Лютика и Розы, — сказал Адриан, — мне стало интересно, насколько хорошо леди ле Фей танцует. — А-а-а. Так вы думали о танцах… Ей до смерти не хватало веера. На счастье из прогуливающейся толпы показалась троица. Во главе шла златовласая мадемуазель, которая представила ей Агреста. А по бокам, и это было странно, её сопровождали сестрёнки де Шей. — Леди Бриджитт, а мы повсюду ищем вас, — пропела д’Эванил, насмешливо глядя на Агреста. — Ваши сёстры очень хотят вернуть ваши вещи. Я же только желаю выразить восхищение вашим танцем. О, это было украшение бала. «И эта про танцы. У них это, должно быть, семейное». Бри приняла, наконец, свои вещи. Неспешно обмахнула себя веером. — Благодарю. Боюсь, во многом это заслуга Адриана. — Вы так скромны! Знаете, глядя на вас я подумала о… О чём подумала леди Амели никому знать было не суждено. На площади случилось оживление. Сперва никто из собравшихся не предал ему значения. Всё так же играла тихая музыка, но затем в её гармонию начали добавляться удивлённые вскрики. Те, кто стоял ближе всех к площади поспешно, хоть и пытаясь сохранить достоинство, улепётывали к краю. Словом, толпа редела. От взгляда Бриджитт не укрылся задумчивый взгляд Адриана. Он смотрел не куда все (в центр площадки) — его более занимала луна, которая почти поравнялась со шпилем башни. Её круглая монета из серебряной сделалась бордово-красной. Затем удивлённые возгласы стали громче. Толпа в центре разбежалась. И теперь все желающие могли видеть, что же так смутило почтенную публику. По площади вышагивала дама в старинных одеждах. Надо признать, богатством убранства она превосходила всех собравшихся. Юбки платья были широки, корсет эффектно стискивал высокую грудь. Тонкая шея на фоне высокого стоячего воротника казалась ещё тоньше чем была. Таких высоких причёсок как у неё Англия не видела лет триста. Дама словно бы плыла над землёй. В её лице, фигуре не было изъяна. Разве что подкачал цвет — отчего-то и она сама, и платье казались чёрно-белыми. Будто кто-то выпил из женщины все краски. Вот что ещё было странным и даже тревожным — позади незнакомки лежали, поворачиваясь с боку на бок двое мужчин в военной форме. На площади стало заметно холоднее. Даже пламя в треногах прижалось в испуге. Бриджитт бросила махать перед лицом веером. — Какой интересный крой, — задумчиво мурлыкнула под нос д’Эванил. — И совершенно незнакомое лицо. Кто она?.. ты знаешь её, Адри? Она коснулась пальцами его локтя. Бриджитт почувствовала, как внутри, при одном взгляде на эту даму, отозвалось что-то чуждое. Глубинное. Быть может, даже родственное. Страх, смущение отступили — телу сделалось хорошо и легко. Ей вдруг захотелось смотреть на луну. Хотя и не знала зачем. Агрест кивнул. — Увы, — сказал он. — Это Джанетт Дуглас, известная так же как леди Глэмис. Я предупреждал секретаря лорда-провоста, что она объявится. Очевидно, он не предпринял рекомендованных мер, и теперь леди среди нас. Готов поспорить, она не станет танцевать. — В самом деле? — непонимающе хмыкнула Амели. — Что ж. Пускай не танцует. Ты представишь нас этой леди?.. — Нет, не представлю, — сухо ответил Адриан. — Видите ли, у неё имеется недостаток, который сделает вашу беседу невозможной. — Недостаток? Какой же? — в голосе Амели скользнуло недовольство. — Эта леди Глэмис, — сказал Агрест, снимая берет. Юноша небрежно бросил его на стол. — Абсолютно и давно мертва. А мы — нет. Он повернулся к девушкам, отвесил короткий поклон. — Мне очень жаль вас покидать. Но меня ждут дела. — Н-но… Адриан, — вскинула руку д’Эванил. — В каком смысле «мертва»?.. Что вы хотите сказать?.. Агрест быстрым шагом двигался наперерез леди Глэмис. Бесцветная дама будто почувствовала это, и замедлила движение. Хотя не потрудилась повернуть головы. Её силуэт на мгновение сделался нечётким. Его будто бы повело от случайного сквозняка. — Ой, девочки-и, — прошептала Виктория, с ужасом закрывая ладошками лицо. — Это же привидение! Я ужасно боюсь привидений! — Не мели чепухи, — шикнула на неё Маргарет. Однако Бриджитт, хоть в жизни не видела ни одного призрака, вынуждена была признать — младшая сестра права. Перед гостями дрожал на ветру самый настоящий призрак. Теперь она явно рассмотрела контуры стены, просвечивающие через корсет. И глаза — то что она приняла за игру теней, на деле были тёмными провалами глазниц. Должно быть те гости, что стояли к Глэмис ближе прочих, успели рассмотреть все её «недостатки». — Дамы и господа! — крикнул Адриан, поднимая руку, чтобы привлечь внимание. — Не стоит волноваться. Впрочем, не стоит и делать резких движений. Прошу вас остаться на тех местах, которые вы заняли. Это не отнимет и десяти минут вашего драгоценного времени. Амели дважды щёлкнула пальцами, подзывая лакея. — Гарсон, — сказала она, — принеси вина. Мне и юным леди. Здесь стало невыносимо холодно. — Сию же секунду, госпожа. В самом деле — и секунды не прошло, а в руках леди уже были бокалы, наполненные алым. Амели ленивым движением взболтала содержимое. Поднесла стакан к такому правильному носу, вдохнула аромат. — Подумать только, призраки. Какая пошлость. Впрочем, чего ещё ждать от Эдинбурга? — спросила она саму себя. И сделала глубокий глоток. Девушки последовали её примеру. Холод пронизал до костей. Под леди Глэмис расползалась искрящаяся лужица инея. Агрест, меж тем, достиг цели. Он встал напротив призрака. После чего отвесил ей глубокий поклон. Музыка заиграла чуть громче — музыканты решили, что Адриан приглашает фантома на танец. Глэмис долгие мгновения безответно висела в дюймах от земли. А затем присела в старомодном глубоком реверансе. Движение это было быстрым, дёрганным — Бри не могла понять, что с ними не так. Но люди так двигаться не могли. — Матерь божья, — пробормотала она, пристывая губами к ледяному стеклу. — Так это на самом деле… призрак?.. — Давайте уйдём, — предложила Марго. — Нет, — ответила Бри. — Он велел не двигаться. Не двигайся, Маргарет. И ты, Виктория. Особенно ты. — А-а, — жалобно простонала Ви, — я и не могу-у… Бри приподняла носок над камнем. Тот с хрустом оторвался от брусчатки. «Если мы побежим, то поскользнёмся и упадём». Агрест протянул руку в сторону призрака. Как-то хитро сложил пальцы в белых перчатках. И громко произнёс что-то на латыни. Призрак разогнулась. Губы её шевелились быстро и беззвучно — Бри не смогла прочитать ни слова. После она узнала, что Глэмис говорила задом-наперёд. Спиритуалист вытянул и вторую руку. Открыл рот, но произнести ничего не смог. Глэмис вдруг сместилась на пару футов вперёд. Со скоростью, доступной только тени. Адриана будто воротным тараном смело — изогнувшись в форме запятой он пролетел над землёй. А затем заскользил по обледенелому камню. Каким-то чудом поднялся на ноги. В это же мгновение призрак исчез, чтобы появиться за спиной юноши. Бесцветная рука прошла сквозь его тело, не встретив препятствия. Вынырнула из груди. Агрест вскрикнул, и снова упал. Призрак поднялся над землёй — носки сапожек висели в полуфуте от брусчатки. Губы быстро шевелились. Бледный палец указал на Адриана. После чего дух развернулся, и на скорости хорошо галопирующей лошади прошёл сквозь каменную стену Грайт Холла. Толпа испуганно вскрикнула. И теперь смотрела на то, как парень силится подняться. Бри поставила бокал на стол, и попыталась сделать шаг навстречу, но подошвы ног заскользили так, будто под ним был каток. Испуганно вскрикнув, она повисла на руках сестёр. — Кто-нибудь! — крикнула девушка. — Помогите ему! И тем людям! Один из лакеев, очевидно самый храбрый, в самом деле метнулся к Агресту. Но тут же бухнулся на задницу. И так, на полной скорости, проехал пару футов. — Всё в порядке! — придушенно крикнул Адриан. — Это э-э-э… спланированная часть мероприятия! Однако я прошу вас не ступать на камень, пока лёд не растает! Пройдёт совсем немного времени, и всё станет как прежде. Сказав это он, поскальзываясь на каждом шагу, добрёл до двери, ведущей в Холл. Скрылся за ней. — Охрана! — рявкнул лорд-провост, отгородившийся от зрелища широким столом. — Немедленно отправляйтесь за Агрестом! По толпе пробежал шёпот, в котором отчётливо слышалось «Агрест» и «призрак». Из тёмного провала ворот на площадь выбежало несколько фигур в форме. Поскальзываясь и цепляясь за драпировку на стенах, они добрались до двери, в которую нырнул Адриан. Около минуты ничего не происходило. А затем свет на втором этаже начал мерцать. Чтобы затем погаснуть. По дворику пронёсся ледяной ветер. Из недр Холла донёсся полный ужаса вопль. — Боже правый, зачем же так кричать, — фыркнула Амели. — Это попросту неприлично. Одно из окон словно бы взорвалось изнутри. Во дворик вылетела двухъярусная кровать, какие бывают в казармах. Тяжеленная мебель, описав в воздухе изящную дугу, с хрустом рухнула на камни площади, после чего рассыпалась на брусья и доски. Д’Эванил встретила этот полёт поднятием бокала. — Но послушайте, у этой леди исключительный вкус на обстановку, — сказала она. — Заведись такая рухлядь в моём доме, я поступила бы точно так же! Свет замерцал уже на третьем этаже. Изнутри раздавался надсадный треск, будто кто-то хотел развалить Грйт Холл по камню, и начал с последнего этажа. Взорвалось и второе окно — по брусчатке зазвенели осколки стекла. На сей раз из него вылетел мужчина в алом кителе. Рукой он успел уцепиться за каменный карниз. Повис на нём, что-то крича. Из зёва окна показался Агрест в узнаваемом дублете. Он ухватил несчастного за руку ровно в тот момент, как какая-то сила втащила обоих внутрь комнаты. Из третьего окна вылетел стол. Свет на этаже погас. — Эта дамочка просто обожает бить стёкла, — вздохнула леди д’Эванил, ставя пустой бокал на поднос. И тут же взялась за следующий. — Должно быть, при жизни она была истеричкою, и не изменяет своим привычкам даже за гробом. А ещё говорят, что горбатого исправит могила. — Неужели вы не беспокоитесь за Адриана? — зло спросила Бриджитт, которая сейчас опиралась на столешницу, чтобы не упасть. — Конечно беспокоюсь. Но что я могу? — повела плечом женщина. — В большинстве вопросов он просто ребёнок, но когда дело касается такой чепухи как привидения, уверяю, ему нет равных. Неподалёку от нашего поместья появлялся призрак собаки. В целом нам он не доставлял проблем. Хотя на болоте пропадали местные крестьяне — никто не придавал этому значения. Крестьяне умудряются пропадать сами по себе. Болота опасны, а видения, это только видения. И вы представляете, оказалось, что подле нас завёлся самый настоящий бергаст. Демон, поселившейся в собаке. Адриан неделю бродил по нашим топям, пытаясь от него избавиться. Можете себе представить? — С трудом, но… чем же кончилось дело? — Кто-то сильно покусал Адриану ногу, — вздохнула Амели. — Пришлось выписать врача из столицы. Но призрак больше никого не беспокоил. Приехал мрачный тип из Лондона, и хотел купить у Адри эту страшную собачью голову. Но он отдал трофей музею — сказал, что наука не сможет обойтись без этого убожества. Слава Господу! Я не могла терпеть её и дня в своих стенах. Говорю вам, в мальчике слишком много от Грэмов, и слишком мало от собственно Агрестов. Уж я их знаю — они не упустят и шиллинга. Свет в окнах замерцал уже на противоположной стороне здания. С изгнанием духа, если это было оно, явно что-то не заладилось. И вновь поднялся крепкий ветер, от которого не пострадал никто. Если не считать лорда-провоста, которому на лысеющую макушку задралась скатерть, и теперь он путался в ней, воистину напоминая привидение. Ветер крепчал, над крышами поднялся истошный женский визг. Ведущая в левое крыло дверь с грохотом распахнулась, и на улицу выкатились люди в алых кителях. Не разбирая дороги, они бросились наутёк, и скоро исчезли во тьме. — Адриан, — сказала Амели, царственным жестом отпивая из бокала, — хороший человек, и настоящий джентльмен. С возрастом он остепенится. Женщина стрельнула глазами на Бриджитт. Ей было самое время зардеться, но явление призрака придало ей внутренних сил — она забыла что такое смущение. — Если ему не вскружит голову слава. — К чему ему слава? У него есть фамилия. Он не балаганный фокусник, а человек чести. — Мы поверим вам на слово, — ответила де Шен. — Зачем верить, если в этом можно убедиться лично? Девушка вскинула подбородок. — Не понимаю о чём… — Ох. Бриджитт. Мы обе знаем о чём идёт речь. У меня совершенно нет сил и терпения вбить в его голову толику разума. Я — не его мать. Она умела делать людей лучше. Разве умно вот так бегать по руинам за привидениями и бесноватыми? Для этого Бог создал слуг. Ну, или, скажем, армию. — Ещё как! Вы видите этих двоих? Им дурно! Могут пострадать и другие! И что-то я не верю, что полиция бросится нас спасать. Она осеклась. Поняла, что прямо сейчас защищает человека, которого заклеймила палачом. Припомнились ей и слова служанки. Что-то стрельнуло в её мозгу. Нервным движением Бриджитт оправила на себе платье. — Как будто всё стихло, — сказала Бри надменно. — Кто-то должен проверить, всё ли в порядке. Она начала пробираться вдоль стола. — Вот как, — Амели подняла ей во след бокал. — Будет жаль, если он не пригласит вас на второй танец. И глупо будет не согласиться. Если, конечно, эти двое не разнесут замок по камню. Тогда вам придётся искать другой бал. — Бри, ты куда?! — пискнула Марго. — Я иду в Холл. Всегда было интересно, что от нас прячет армия. — Но что скажет матушка?! — Она скажет, — буркнула Бриджитт, — что я обезумела.******
Леди не должна бояться. Настоящая леди подобна вырезанному в камне памятнику — её не берёт ни стужа, ни зной. И уж точно леди не бывает изнеженной. Любая, кто ведёт себя иначе бросает тень на благородное звание настоящей женщины. Бри глубоко не задумывалась о таких вещах. До сегодняшнего вечера. Её не пытались остановить — очевидно гости в самом деле поверили словам Адриана о «спланированной части мероприятия». Девушке пришлось приложить все силы, чтобы отворить скрипучую створку двери. За ней её ждал холл, находящийся в полном беспорядке. По углам валялись столы, переломанные стулья. В масляных лампах, закреплённых на заиндевелых деревянных панелях, едва теплилось пламя. Ёжась от холода, девушка поднялась по узкой лестнице на второй этаж — вход в зал едино был на манер баррикад завален мебелью. Здесь обстановка была не многим лучшее — из деревянной перегородки, отделяющей две комнаты, торчала скамья. Под скамьёй, обняв себя руками, трясся незнакомый юноша в порванной форме. Бриджитт остановилась возле него, и, наклонившись, любезно спросила: — Добрый вечер, сэр. Простите, вы не видели здесь мистера Агреста?.. Юноша поднял на неё испуганный взгляд. И дрожащей рукой указал на коридор. — Вам требуется помощь? Незнакомец отрицательно покачал головой. И двумя руками зачем-то вцепился в скамью. — Ох, боженька, — вздохнула Бриджитт. — Зачем я это делаю… Она нашла на полу переносной канделябр, засаленный до невозможности. Одна свеча была обломана, но две других уцелели. Леди де Шен прикурила их от светильника. И, вооружённая светом, двинулась вперёд, по просторному коридору. Путешествие сквозь тьму не заняло много времени. Очень скоро она увидела прислонившуюся к стене фигуру. Мужчина что-то ждал, нетерпеливо сложив на груди руки. — Эй! — окликнула его Бриджитт. — С вами всё в порядке? Не дождавшись ответа, она пошла навстречу силуэту. И очень скоро убедилась, что шла не зря — у стены отдыхал Агрест. Услышав шаги, он повернул голову. На светлом лице появилось неописуемое изумление. Лицезрение которого в будущем будет приносить Бриджитт немало удовольствия. — Леди де Шен? — удивлённо произнёс он. — Не знаю, что вы здесь ищите с этим чудовищным канделябром, но лучше б вам искать это в другом месте. Не сочтите за грубость. Вопреки предупреждению, она подошла ближе. Светлые волосы Агреста были растрёпаны, а щёки покрывали свежие царапины. — Вы ранены, мсье Лютик, — с укоризной произнесла Бриджитт. — Разве прилично убиваться на балу?.. — Трудно найти более подходящее место. Ах, эти новомодные вальсы в польском стиле, на них так просто свернуть себе шею. Он нервно усмехнулся. — И всё-таки, мне будет покойно, если вы… Бри состроила ему леди Лилит, и Адриан умолк. Девушка, дрожа от холода, подошла к кавалеру. Тот, очевидно, охранял лишённую двери комнату. В её стенах беззвучно метался силуэт. Завидев Бриджитт, призрак, взмахнув юбками на манер крыльев, метнулся к выходу. Но наткнулся на незримую преграду. И, выставив перед собой указующий перст, начал что-то беззвучно говорить. Чёрные провалы глазниц смотрели так, что Бри сделалось жутко. Забыв о приличиях, она прильнула к спутнику бедром. Почувствовала живительное тепло чужого тела и решила, что сейчас тот самый исключительный случай, когда можно не отодвигаться. Канделябр в её тонких пальцах мелко дрожал. — Ч-что она говорит? — спросила Бри, не в силах оторвать взгляда от глазниц. Теперь, когда призрак был близко, она сумела рассмотреть контуры черепа, пробивавшегося через несуществующую кожу. — Боже, я сегодня не усну. И завтра. Собственно… я никогда теперь не усну… — Ну. Полагаю, она увидела во мне своего убийцу, — Адри задумчиво почесал пальцем переносицу. — Хотя я не могу разобрать ни слова. Слишком быстро двигаются губы. Привидение схватило себя за горло, и принялось терзать его ногтями. Серые губы беззвучно распахнулись, в тёмном провале рта будто бы что-то шевелилось. А затем фигуру охватило призрачное пламя. Серый огонь дюйм за дюймом пожирал ткань роскошного платья. — Что с нею?! — О. Ничего необычного. Она горит. — А?! — Её сожгли на костре. Очень давно — я читал об этом в архиве. Мы с Нино были уверены, что бал и люди в костюмах могут вывести её из небытия. Так оно и вышло. Мой друг каким-то чудом сумел договориться с комендантом крепости, и мы подготовили ловушку в одном из подвалов. Чтобы не беспокоить гостей. Однако в дело вмешался провост, и теперь мне пришлось импровизировать. Адриан пальцем в перчатке указал на исцарапанный деревянный косяк. — Вот, видите? Это ясень. Почему-то духи терпеть не могут ясеня. Я написал её имя задом наперёд, и формулу приказа. Она прошла через стену, но выйти уже не может. Вообще с этими призраками всё крайне запутанно — не стоит забивать голову. Уж поверьте. — Сожгли? Но за что? — шёпотом спросила Бриджитт. Ей очень хотелось уйти подальше от чудовищного зрелища — призрак лишился не только платья, но и волос. И теперь беззвучно рыдал напротив пленителя. Плоть её стремительно таяла. Идеальной девушке на месте Бри полагалось упасть в обморок. Леди — сохранять хладнокровие, и делать вид, будто ничего выдающегося не происходит. Сейчас Бри металась где-то между двумя этими состояниями, и полагала что будет уместно хладнокровно упасть в обморок. Но что если её подхватит Агрест? Это будет совсем неприлично. И крайне нетактично по отношению к нему. — Она была ведьмой, — ответил Адриан. — Создавала амоки, и пыталась ими управлять. Здесь, на севере, вообще очень много ведьм. Бриджитт вжалась спиной в стену. Рискуя поджечь платье, прижала к груди канделябр. Лихорадочный разум породил идею о том, что её прабабку, быть может, прокляла точно такая же ведьма. — Она страдает, — прошептала Бриджитт. «Но страдает за дело. Скольких она прокляла?..» — Маловероятно. Не обманитесь её видом. Она устраивает эту пантомиму не в первый раз… смотрите сами. Адриан со вздохом оторвался от стены, и сделал вид, будто собирается шагнуть ведьме навстречу. Призрак на мгновение исчез, а затем появился в обычном своём виде — с платьем и волосами. Скрюченные пальцы тянулись к Адриану. Серые губы изогнулись показывая оскал зубов. — Призраки, вроде этой леди, умеют только ненавидеть. Они крушат всё, что выводит их из себя. И, уверяю, она уже расплющила бы меня об эту стену, кабы не ясень. — А… меня?.. Адри с заботой заглянул в её лицо. Бриджитт смущённо потупила взгляд. — А вас я обязан проводить в безопасное место. Это мой долг. Но до полуночи сделать этого не смогу. Не знаю, что теперь и делать. Он ободряюще ей улыбнулся. И Бри вернула ему эту улыбку. — Так и я пришла не за тем, чтобы вы здесь в одиночестве подпирали стену, — сказала она, с вызовом заглянув в зелёные глаза. — Не упадёт же она, если вы уйдёте. — Ещё как упадёт! — рассмеялся Адриан. В его глазах плясала бесинка. — Если я уйду, леди Глэмис покажет нам всем что такое настоящий скандал. Но в полночь она исчезнет, и больше не появится. Дело в том, что духи бывают трёх видов, — он начал загибать пальцы. — Те, кто существуют до полуночи, после, и те, кого время не волнует. Леди из первых. Юноша проговорил это столь увлечённо, что Бриджитт улыбнулась. — Боже мой! Вы, Лютик, ужасный зануда. Этим вы собираетесь усыплять меня на следующем танце? — Ни в коем случае. Вы смотритесь крепкой. Поэтому для вас я приготовил отборный академический бубнёж. А что? Вы ещё не передумали со мною танцевать? Посмотрите, я перемазался в казарменной пыли. Бри, склонив голову на бок, улыбнулась этому сумасшедшему экзорцисту. Ответ у неё был, но Лютику знать его было не обязательно.После прочтения слушаем: Dancer and the Moon — Blackmore's Night