Невозможно, невозможно объяснить,
Моё сердце, без тебя оно болит.
Не пытайся, не пытайся всё понять.
Постарайся никогда не исчезать,
Никогда не исчезать...
Продолжая лежать, откинув голову назад, разглядываю лампочки на потолке, и их мягкий, приглушённый свет заменяет мне закат на теплом берегу. Голова идет кругом от ощущения того, что этот чудесный, замечательный человек прямо сейчас сидит совсем близко и смотрит на меня как на самую дорогую драгоценность в своей жизни. Это моя самая счастливая простуда из всех, ведь никогда еще я не была такой уставшей и полной сил одновременно, такой простуженной и бодрой. Мне хочется так много ему сказать, но... Подавшись вперед, Юра аккуратно касается моего лба и чуть нависает, давая тем самым мне возможность вдохнуть аромат своего геля для душа, которым купался совсем недавно. Мои же глаза предательски закрываются, а сама я практически сворачиваюсь клубочком на этом фантастически огромном диване. Уже находясь на грани того, чтобы провалиться в сон, слышу ласковый, медово-струящийся голос прямо над ухом. — Разговор придется отложить на утро ввиду твоего состояния. Хотел еще глянуть шоу Андрея, он переслал мне отредактированную запись передачи. Но ты опять ускользаешь от меня, и теперь это царство грез, против которого я бессилен, — тихонько смеется. Поглаживает меня по волосам и будто бы улыбается. Так, как умеет только он — по-доброму, искренне и нежно-нежно. Чуть приоткрываю веки и смотрю на его красивое лицо, в самые чистые на свете глаза. — Юра... прости, ничего не могу поделать с этим. Очень хочется спать, — шепчу почти беззвучно. Он улыбается шире и кивает, как бы давая понять, что все понимает. — Останешься со мной? Сама не знаю, для чего это спросила, но в любом случае ответа не расслышала, так как провалилась в темную бездну и улетела куда-то далеко. Проснулась я спустя не больше часа явно, так как выспавшейся себя совсем не ощущала. Услышала вдруг сквозь сон негромкий, но требовательный стук в дверь. И не успела никак отреагировать, как до этого лежащий рядом со мной Юрий осторожно поднялся, а его рука, обнимавшая и гревшая меня лучше любого одеяла, соскользнула. Быстрым, но тихим шагом он пересёк гостиную и поспешил к двери. Как только она распахнулась, возникла резкая тишина, после которой незамедлительно последовал возмущенный и уже ненавистный мне голос Аркадия. — Какого хрена ты тут делаешь? — У меня к тебе тот же вопрос. Ты время видел, чего стучишь как ненормальный? — куда более ровным тоном спрашивает в ответ Юра. — Я пришел сюда потому что не нашел тебя в ТВОЕМ номере. Думал, Мария знает, ты ведь ей отчитываешься в последнее время куда охотнее. Поэтому и спрашиваю, что ты делаешь ТУТ? Приподнявшись, протираю сонные глаза и невольно прислушиваюсь, пользуясь тем, что меня оттуда не видно. Шатунов выдерживает паузу. Видимо, они там обмениваются взглядами, так как он не торопится что-либо объяснять своему директору. — Проехали, Аркаша. Давай быстро, кратко и желательно потише. Что стряслось, зачем искал меня? Снова короткая тишина. — Зачем? Чтобы поговорить! Боже, ну почему он постоянно везде влезает, что за человек такой... Возможно ли вообще избавиться от его неусыпного контроля, или он всерьез считает, что имеет право контролировать Юру абсолютно во всем? Невольная злость меня взбадривает и вливает сил, прогоняя остатки сна. Я сажусь на диване и чуть откидываю в сторону одеяло, оставляя укрытыми только ноги. — Поговорить? А другого времени для этого не нашлось, кроме как глубокой ночью? — По-другому тебя не выловить. Послушай, Юра, стало уже совсем не смешно. То, что ты творишь, это глупости какие-то. Вот какого черта ты делаешь ночью в номере Кузнецовой? Молодость вспомнить решил или совсем совесть потерял?! Кольцо тогда, давай, снимай своё обручальное. Зачем оно тебе теперь? — Ты чего разорался, угомонись! Словно бы не слыша ничего, Кудряшов продолжал распаляться. — Позови-ка сюда Машу свою! Кем эта пигалица себя возомнила?! Было прекрасно слышно, как децибелы в голосе Аркадия просто выкручивались на максимум. Я же замерла на месте, зачем-то отметив мельком, что состояние мое физическое как-то и нормализовалось. Судя по всему, все-таки подействовали чай и лекарства. На пару секунд погрузившись в свои размышления, меня вдруг заставил всерьез насторожиться жесткий и поистине холодный голос Юрия. Сразу показалось, словно кто-то охладил все пространство вокруг градусов на 15 ниже. — Довольно. Слишком разошелся, как я погляжу. Смотри, я сейчас сделаю вид, что этого не слышал, а ты — не говорил. И завтра утром мы начнём наш деловой разговор, не вспоминая об этой твоей истерике, — произносит медленно, чётко, с расстановкой, делая паузы между словами. — И запомни раз и навсегда. Моя личная жизнь тебя не касается. Совсем. Никак вообще. Попрошу не переходить границы дозволенного. Я и так слишком многое тебе позволяю, делая скидку из-за нашего общего прошлого и по причине долгих лет дружбы. Но лезть туда, куда не просят, не позволю. Удивлён, что нужно это объяснять. А теперь всё. Спасибо и спокойной ночи. Опять пауза, а после легкий хлопок двери. Возвратившись в гостиную, мужчина увидел меня сидящей и подтянувшей ноги к груди в окружении подушек и громадного одеяла. Застыл на миг, осознав, что я все слышала. Улыбнулся нарочито весело и устало одновременно, так как скрыть истинных своих эмоций сейчас не смог. — Маш, всё нормально. Мне жаль, что ты стала свидетелем этого. Аркадий... Он хороший, просто забота обо мне у него... своеобразная. Приблизившись, отодвигает в сторону одеяло и присаживается почти вплотную. — Но, надо отдать ему должное. Как человек, который заведует моими делами, своим появлением он облегчил мне ночь и приблизил момент нашего разговора. Аккуратно взял обе мои руки в свои и с чувством сжал, легонько поглаживая кожу большими пальцем. И в этот, самый романтический момент моей жизни, я ощущаю себя совсем не так, как должна была. Сижу тут в огромном мягком халате, все еще слегка сонная и с наверняка взъерошенными волосами, в то время как он выглядит по-прежнему идеально... Не так я себе представляла этот диалог. Шатунов долго, неотрывно смотрит мне в глаза, подвигается еще ближе и гладит по щеке. Наклонившись, целует невесомо в нос, заставляя меня поморщиться от приятной щекотки. — Маша, прежде всего хочу заметить, что этот момент я прокручивал в своей голове десятки раз. Как мог боролся с собой, но... — сделав над собой усилие, что далось ему не так-то просто, он еще более серьезно взглянул на меня. — Ты знаешь сколько мне лет, знаешь мои обстоятельства и некоторую историю жизни. И я тоже хочу узнать о тебе больше. Я давно не мальчишка, чтобы говорить нечто подобное молодой девушке, но больше не могу держать это в себе. Ты даёшь мне так много сил! Ты — прелестное, милое дитя. Твоя забота и тепло покорили меня окончательно, бесповоротно и уже очень давно. Я люблю тебя, Маша. Сделав перерыв в пару секунд, Юра чуть изменился в лице и как будто с опасением и осторожностью добавил: — Так скажи мне, что чувствуешь ты. Черт, черт, черт! Ну почему со мной постоянно случается какая-то ерунда и в самый неподходящий момент? Почему я настолько невезучая! Только я приоткрыла рот, чтобы в ответ поделиться всеми своими эмоциями, коих очень и очень много, как неожиданно мою правую ногу сковала судорога из-за неудобной позы. Приходится оперативно спрыгнуть на пол в попытке вновь обрести комфорт. Во время этого действия, пока я пыталась совладать с неприятным ощущением, пояс моего несчастного халата, и так ослабший за время сна, развязался. Развязался и открыл Юре превосходный обзор на мои ноги, трусы в горошек (да, черт возьми, я не была готова к подобной ситуации!), а также на голый участок живота и частично груди. Замерев и задержав дыхание от ужаса, я забываю и про судорогу, и про все остальное, вперив свой растерянный взор в по-прежнему сидящего на диване мужчину. Даже пошевелиться не могу, не говоря уже о чем-то большем. Вдруг медленно поднявшись, Шатунов подходит ко мне и сам едва дыша. Останавливается так близко, что почти соприкасается своим телом с моим, а после наклоняется и поднимает с пола пояс. Запахивает халат и с явным трудом завязывает его. Смотрит на меня молча, ни разу не моргнув, затем резко хватает за талию и притягивает к себе. Глухо рычит мне в волосы, заставляя мои мурашки мгновенно ожить. Слышу, как быстро бьется его сердце. Быстро и мощно. Поднимаю голову, трусь своей щекой о его и целую с такой силой и страстью, какой от себя вообще не ожидала. Недавний наш поцелуй в гримерке сразу отходит на второй план по сравнению с этим. Юра будто этого и ждал, с готовностью меня подхватив и сжав пальцами через плотную ткань халата так сильно, что наверняка рискует оставить синяки, сам того не осознавая. Подталкиваю его вперед спиной, и мы падаем на диван. Целуемся как ненормальные, сошедшие с ума подростки. В комнате мгновенно становится невероятно жарко, но ни один из нас на это не обращает внимания. Положив ладонь мне на бедро, снова оголившееся из-за дурацкого халата, Юра все пытался плотнее прижать меня к себе, хотя ближе было уже просто некуда. Сама я, теряя окончательно голову от происходящего, ощущаю, как сверху халат тоже повторно распахивается. Обнажённая грудь соприкасается с его гладкой белоснежной майкой и упругостью мышц грудной клетки. И этот жар, исходящий от него... Боже! Начиная мелко дрожать от безумного желания, я первой разрываю поцелуй и приближаю губы к его уху. Тихо и горячо шепчу: — Пожалуйста, Юра... Я хочу этого. Тяжело оба дышим, но вместо того, чтобы продолжить начатое, мужчина отстраняется с гигантской мукой, написанной на лице. Глаза его горят диким огнем, губы припухли от жадных поцелуев, а руки заметно подрагивают. Но, несмотря на это, он находит в себе силы для того, чтобы остановиться. — Милая моя, чудесная Маша, я хочу этого так же сильно, клянусь, но нельзя. Пока нельзя. Сначала я поговорю с женой и обо всем ей расскажу. Это будет честно по отношению и к тебе, и к ней. Разочарование размером с огромную лавину обрушивается на меня и заметно охлаждает пыл, однако он прав. Он прав и это обиднее всего.