Трудовые будни личного ассистента

Восторг, вскруживший мне голову ещё час назад, испарился как утренний туман. Достаточно мне было взглянуть на недоуменное лицо Юры. Черты его вмиг посуровели, стоило ему увидеть и украшение, и цветы. — Я забыл про ещё какой-то твой праздник? — он неопределённо, с явной усмешкой разглядывал роскошный букет. Я же вмиг насторожилась, уловив исходящий от него холод и враждебность, пусть даже эти чувства и не были направлены на меня. — И от кого же на этот раз такая красота... Медленно подойдя к корзине, Юра выдернул оттуда один цветок. Поднёс к носу на долю секунды и небрежно воткнул обратно. Было прекрасно видно, что всё это ему очень не нравится. Я бы даже могла сказать, что он зол, так как нахмуренные брови и сурово сверкающие глаза свидетельствовали об этом крайне откровенно. Заметно потупив взор, я отложила на стол браслет, словно в любой миг он мог меня ужалить. Стало невероятно неловко и неудобно перед Шатуновым. Но при этом всем немного странно было видеть, как этот привлекательный и притягательный человек ревнует: столь явно и ощутимо. Если вспомнить эпизод на съемках передачи Малахова, тогда я испытала некий восторг от подобного, потому как знала, что это все несерьезно, а вот сегодня... — Понятия не имею. Испытывая горькое разочарование, осторожно делаю пару шагов вперёд. Взглянув ему в глаза, удерживаю этот непонятный, ускользающий взор, по-прежнему пребывая в недоумении. На короткий миг вижу перед собой того юного уставшего парня из видео периода Ласкового мая: недоверчивый и насупленный взгляд исподлобья и сжатые в тонкую линию губы. — Юра, клянусь, я думала, что это от тебя. Иначе бы ни за что не приняла эти подарки. Все также серьезно на меня посмотрев, впервые с момента знакомства окатив с ног до головы каким-то ледяным холодом, и никак не отреагировав, подходит к окну. Распахивает его, достает из кармана сигареты с зажигалкой и закуривает. Я продолжаю неловко переступать с ноги на ногу на прежнем месте, стараясь не смотреть на чертов букет и с неким беспокойством наблюдая за Юрой и за его резкими, рваными движениями. Повернувшись ко мне спиной, он курит в течение нескольких минут, а затем с силой захлопывает окно обратно, заставив меня невольно вздрогнуть. Замерев на секунду, сжимает переносицу, зажмуривается, а после стремительно приближается. Сжимает мои плечи и с силой прижимает к себе. Я облегченно выдыхаю, обнимаю в ответ, сцепив руки за его спиной, и кладу голову на часто вздымающуюся грудь. Поглаживая меня по волосам, он говорит печальным, но не лишенным нежности тоном: — Прости, Маш... Мне непросто справиться с этим раздражением, но я тебе верю, — кивает на коробку с этим, уже не кажущимся мне таким красивым, браслетом. — Это очень дорогая вещь, ты знаешь. Очень. Просто так подобные презенты и записки с признанием в любви не дарят... И мне тут недавно намекнули, что я недостаточно молод, чтобы претендовать на место в твоём сердце. Я просто... вспылил. Слушая его сбивчивый монолог, в мгновение ока заостряю внимание на этих словах, крайне заинтересовавшись, кто мог ляпнуть про возраст и прочую ерунду. Однако Юра не дает мне возможности перебить себя, продолжив еще более отрывистым, эмоциональным голосом: — Хочется узнать, кто этот... твой очередной поклонник, — делает короткую паузу, касается моего подбородка двумя пальцами, чуть приподнимает и пристально вглядывается. — Чтобы и этот товарищ, кем бы он ни был, чётко для себя уяснил, что ты моя. Ревностью, безумным обожанием, решимостью и чем-то ещё горели его прекрасные глаза в этот миг. И вылилось это на меня целым потоком, закружив в вихре яростного негодования. Мгновенно возненавидев этого таинственного дарителя, абсолютно не представляя кто это может быть, я поддаюсь своим негативным эмоциям. Не желаю, чтобы подобная чертовщина расстраивала Юру и, уж тем более, заставила его хоть немного усомниться в моих по отношению к нему чувствах. Выпутавшись из теплых объятий, хватаю дурацкое украшение, импульсивно подбегаю к окну, открываю его и отправляю дорогущий подарок на улицу. Даже не смотрю, куда он полетел, и сразу оборачиваюсь. Юра, на миг замерший в изумлении от моей выходки, вдруг улыбается, а потом и вовсе смеется. Я же дую губы как обиженный ребенок, все еще испытывая злость на анонима. Посмеиваясь, мужчина неспешно подходит ко мне, выдыхает и как будто отпускает терзавшее его до этого напряжение. Довольно улыбаясь, обнимает за талию и прижимает спиной к подоконнику. — Красноречивая и яркая иллюстрация фразы "Деньги на ветер", да? Маленькая ты глупышка... — взяв мои руки в свои, целует каждую в тыльную сторону ладони и произносит уже тише: — Маша, ты сводишь меня с ума, и я ничего не могу с этим поделать. Очень стараюсь себя контролировать, делаю это изо всех сил, а ты ещё даже не сказала, что чувствуешь. Я, конечно, вижу, но... Словно по пятам преследующий нас рок, раздается рингтон его смартфона, заставивший нас обоих удрученно закатить глаза. Увы, этот телефонный звонок и отнял Юру на весь день. Меня Аркадий завалил бумажной работой и запер в четырех стенах номера, подкинув расшифровку ещё нескольких, более давних интервью. А также приказал наполнить официальный сайт новыми фотографиями, которые выслал мне на днях. Что ж, в какой-то мере я в подобном даже нуждалась. Ощущая потребность в уединении, чтобы разложить всё хорошенечко в своей голове и немного замедлиться посреди этих событий, убыстряющихся со скоростью срочного поезда, я, действительно, оказалась рада погрузиться в хорошо успокаивающую мои расшатанные нервы рутину. Печатая строчку за строчкой, следую примеру Скарлетт О'Хары и отодвигаю на завтра мысли о презенте, что вызвал такую ярость у Юры. Вместе с этим стараюсь не думать о настойчивой просьбе матери как можно скорей с ней связаться. И о холодном поведении Игоря, который едва кивнул мне за обедом. Апофеозом хоровода всех этих мыслей, в итоге так и не нашедших выхода из моей головы, оказался вечерний приход Аркадия. Когда мои глаза стали слезиться от долгой работы с экраном ноутбука, в дверь настойчиво постучали. К счастью, к тому моменту я уже со всем справилась. — Давай, Кузнецова, быстренько собирайся и едем. Концерт через два часа, а нашему Ромео срочно требуется твоё присутствие за кулисами. Даже не могу предположить зачем... Ты, наверное, знаешь лучше. Аркадий фыркнул, выказывая едва уловимое презрение. Тем не менее мне показалось, что все равно тон его прозвучал куда более теплее, чем я привыкла. Закрываю свой номер и следую за ним, захватив нужные мне вещи. Через пару минут, спускаясь в лифте, Кудряшов уже детально инструктировал меня. — Итак, сейчас, когда мы выйдем на улицу, идешь рядом со мной, на вопросы не отвечаешь. Никому. Это важно. Я сам всё скажу, если будет необходимость. Вытаращив глаза в полном удивлении, с явной толикой страха покидаю здание и делаю, как он говорил. Мгновенно всё понимаю. Не меньше двадцати журналистов наставили на нас свои камеры, страстно желая получить от меня хотя бы взгляд, при этом яростно атаковав откровенными вопросами. И первый раз за все месяцы работы в команде Шатунова я не пожалела, что у Юры именно такой директор. Невозмутимо прокладывая путь к машине, как ледокол в Антарктиде, Кудряшов на все вопросы отрывисто бросал — "Без комментариев". А потом, не успела я опомниться, запихнул меня в машину и сел рядом. Дал водителю команду трогаться, повернулся ко мне и со злорадной усмешкой спросил: — Ну что, нравится? Это только цветочки. Не привыкшая быть, естественно, в центре такого урагана внимания, не нахожу никаких слов, чтобы что-то ответить. Забиваюсь в угол, сжимаюсь в комок и сижу неподвижно всю дорогу. Когда подъезжаем, мужчина дает команду стоять у входа в концертный зал, где уже вовсю собирается народ. Сам же ловко проскальзывает внутрь. Так и застыв на месте, чувствую себя главной героиней какого-то боевика, и мне это совсем, совсем не нравится. Однако выбора нет. *** В период концерта единственное, что мне помогает держаться — это успокаивающий взор голубых глаз Юры, которые оберегают и помогают обретать кое-какое душевное равновесие посреди всего этого хаоса, творящегося у меня в душе. Эпизодически он кидает на меня любящие взгляды, согревает и очень много шутит между песнями, привычно рассказывая какие-то истории из своей жизни. Но почти не отвечает на записки, видимо, тоже избегая терзающего всех журналистов и фанатов вопроса. Время выступления пролетает на удивление быстро, и когда все заканчивается, собираемся уезжать. Выходим на улицу и останавливаемся ждать Юру. Рядом со мной Аркадий, Игорь, Рома и другие ребята. Первый из них, кстати говоря, не отходил от меня практически весь вечер... Не самая приятная компания, конечно, однако я все равно ему благодарна. Не знаю, правдивое или нет, но сложилось отчётливое ощущение, что он охранял меня от излишнего внимания. Переговариваясь между собой и никого не трогая, наш покой был нарушен отбившейся от своей компании преданных фанаток дамой. Они стояли кучкой в стороне и тоже ждали Шатунова, дабы с ним попрощаться. Уверенно зашагав к нам с кислой миной на лице, женщина лет пятидесяти была тут же остановлена вовремя подоспевшими крепкими охранниками. На подобное она взбесилась и стала вопить что-то невнятное. А когда поняла, что до нас ей все-таки не добраться, вдруг швырнула прямо в меня огромным букетом. — Это из-за тебя, вертихвостка! Из-за тебя он так торопился уйти, что даже не взял мой букет. Ты!!! Ненавижу тебя! Не на шутку испугавшись, не сразу чувствую легкую боль в ноге, куда и угодил тяжелый букет. Тело начинает мелко подрагивать от вида ее поистине горящих ненавистью зрачков. Другие же фанатки не делали никаких попыток вмешаться, по-прежнему стоя чуть поодаль. И хоть буйную женщину быстро отвели подальше, я все равно не могла оклематься от только что произошедшего. Когда парни попытались затащить меня в автобус от греха подальше, я зачем-то опустила взгляд на валяющиеся на земле цветы. Такие красивые... Рассматриваю этот несчастный букет и краем глаза замечаю быстро приближающуюся к нам фигуру. Поднимаю голову и вижу взволнованного Юру, который успел стать свидетелем бурной истерики одной из своих поклонниц.