Шпион Его Величества

      Тик-так. Тик-так. Огромные часы в холле медакадемии, казалось, были слышны даже в самых отдаленных уголках королевства. Не то, что в душных аудиториях.       Солнце в последние дни палило нещадно, так что хотелось подобно кротам зарыться как можно глубже, прячась от упрямого светила. Взмокшие пальцы отказывались удерживать перо, то и дело соскальзывая, слова профессора и вовсе с трудом доходили до расплавленного измученного разума.       А может, и не доходили, а минуя его, лились чернилами на бумагу.       Остановившись, Рупперт на мгновение раздраженно прикрыл глаза, пытаясь справиться с неприятным состоянием. Мельком осмотрелся. Сокурсники выглядели не лучше. И только фигура Артура Файнса казалась непоколебимой. Молчаливый и предельно собранный, как и всегда, тот, казалось, был выше погоды и некомфортных условий аудитории. Как оставался выше слухов, что тянулись шлейфом за его спиной. Он всегда ставил на первое место учебу, никогда не прогуливая и всегда зная ответ, о чем бы не попросил рассказать преподаватель.       Видимо, его заинтересованный взгляд раздражал. И не только и, наверное, не столько самого молодого выскочку, сколько преподавателя, что негромким покашливанием немедленно вернул все внимание себе.       Смутившись, словно его застукали за чем-то непристойным, Рупперт немедленно вернулся к работе, пытаясь вникнуть в слова преподавателя, который словно бы и не замечал одуряющей духоты, принимаясь опрашивать студентов по дискуссионному вопросу, который освещал чуть ранее. Кто б его еще слушал…       Как оказалось, действительно, никто. Даже всезнайка Файнс. И большая часть аудитории испытывала от этого мрачное удовлетворение. Джозеф Тайринн — староста группы, сидящий по правую руку от Рупперта, так точно. Даже не пытался скрыть усмешки, исказившей его губы. Удивительной многоликости человек. В общении с более сильными и властными — душечка; с теми, кто слабее, кто впечатлен — лидер-харизматик, ведущий за собой; с теми, кто не попадал под действие его чар — разбирался хладнокровно, безжалостно и тихо. Открытая травля? Увольте. Слишком низко. Но сделать так, чтобы человек стал изгоем — легко.       Но Файнс в эту схему не вписывался вообще никак — ему было буквально плевать. Не только на Джозефа. На всех. Завоевать доверие таких, а уж тем более прогнуть — невозможно. Староста бесился от этого столь явно, что Рупперта это откровенно забавляло. Но вслух он высказываться не спешил. Его мало волновала эта возня.       Грохнувшая о преподавательский стол книга заставила Миллера вздрогнуть и ошарашенно взглянуть на профессора. Про того говорили, что по молодости он имел очень крутой нрав и в несчастных студентов чуть ли стулья не летали. Но Рупперт над такими слухами только посмеивался. Сейчас, смотря на разъяренного преподавателя, он был уже не так уверен, что разговоры эти так уж беспочвенны.       Чуть прокашлявшись, профессор поправил круглые очки и мрачно посмотрел на студентов.       — Если вы из-за жары не в состоянии совершать простейшие мыслительные процессы, то каким образом вы собираетесь справляться с работой врача в условиях куда более стрессовых? Надеетесь отсидеться по кабинетам? Или думаете стать семейными докторами? Так и это не так просто, как вам рисуется. Есть ищущие простые пути? Если да — прошу на выход. — От гневной тирады даже у хладнокровного Файнса заалели щеки. Руперт же и вовсе готов был сквозь землю провалиться. В любом случае, желающих покинуть аудиторию не нашлось, и профессор продолжил: — Значит так, джентльмены. Завтра утром я жду от вас докладов на тему сегодняшней лекции. На десять страниц, не меньше. Таких, чтобы я мог по ним преподавать. Все ясно? Свободны!       После этого он первым покинул аудиторию.       Придется идти в библиотеку.       Покинув стены университета, Рупперт вздохнул, распустил собранные в хвост русые волосы, позволяя голове отдохнуть, и поднял взгляд к безжалостным нынче небесам. Стайка сокурсников высыпала следом и немедленно поделилась на две группы: первая обреченно потащилась в сторону старейшей в столице библиотеки, другая, более малочисленная, в противоположную сторону. И он с завистью проследил за ней взглядом. Впрочем, стоило ли завидовать? Только не тому, кто твердо решил посвятить жизнь медицине и науке.       Файнс покинул здание последним, привычно держась особняком. Думая, что его никто не видит, как-то особенно обреченно посмотрел на солнце, буквально вжимаясь в стену, чтобы оставаться в ее тени. Заметив Рупперта, выдохнул и, подняв над головой портфель, точно в омут, бросился вниз по лестнице и через проезжую часть до тенистой стороны улицы. Вот и не верь после этого слухам... Которые, впрочем, также утверждали, что в такую погоду изгнанники не покидают свои дома, а то и вовсе спят в закрытых ящиках, напоминающих гробы.       Если Файнс, конечно, являлся изгнанником. О нем вообще мало что было известно. Кроме имени и того, что он весьма одаренный юноша. Ребенок, в целом. Джозеф всем с изумлением сообщил, что в журнале написано, будто Файнсу всего шестнадцать. Ну, уже семнадцать, конечно, но сам факт. Преподаватели относились к нему также, как и к другим студентам. Да и разве допустили бы изгнанника до обучения в столичной академии?       Интересно, их в принципе выпускают из родного города?       Дернув плечом, Рупперт постарался выкинуть из головы эти мысли. Так же перебрался в относительную тень, что отбрасывали на мостовую массивные здания. Однако взгляд, нет-нет, а выискивал впереди сокурсника, что выбирал самую тенистую дорогу — где здания были повыше. Нервно морщась на солнце, старался не бежать на открытых участках, не защищенных от ярости огненного светила. Чувствительная кожа? Но тогда почему он не надел шляпу или не захватил зонт?       Наконец, нырнув в спасительную прохладу огромного холла библиотеки, они дружно выдохнули, и Артур позволил себе чуть улыбнуться уголком губ в ответ на смешок Рупперта. Даже растерявшегося от неожиданной ответной реакции. А сел Файнс, обложившись книгами, все ж таки отдельно, в дальнем от окон углу.       Сконцентрироваться в прохладе библиотеки оказалось куда как проще. Поэтому, собрав волосы обратно в хвост, Рупперт зажег лампу, услужливо пододвинутую Джозефом. Несмотря на большие окна, старейшее здание столицы не было приспособлено под нужды библиотеки в полной мере — в читальном зале оставалось слишком сумрачно даже днем.       Но это создавало некую мистическую атмосферу. Будто они изучали сейчас не новехонькие книги по медицине, а старинные талмуды по магии и алхимии.       Впрочем, бабушка Рупперта примерно так его будущую профессию и воспринимала. Любую болезнь предпочитала лечить молитвами, а внука называла треклятым еретиком. По-разному называла, с самого детства, когда думала, что ее любимый сын не слышит…       Время шло, их ряды постепенно редели, и вот уже только они с Файнсом упорно сидели над книгами, глотая пыль. Закрыв очередную, Рупперт нахмурился, окидывая взглядом залежи книг. Да где же…       Нужная нашлась в руках у Файнса. Тот читал, погрузившись в текст, скользя пальцами по строчкам, лишь иногда кидая взгляд на собственные записи, что вел параллельно. Абсолютный автоматизм. Рупперт даже испытал укол зависти. Интересно, он потом свой почерк поймет?       Заметив его заинтересованный взгляд, Файнс кажется чуть смутился и поднял на него вопросительный взгляд:       — Тебе нужна книга? — голос его звучал не так, как в аудитории. Не так поставлено-сдержано. Более живо, что ли.       Рупперт только и мог, что кивнуть, удивленно.       Солнце давно клонилось к закату, когда Артур с тихим вздохом расправил плечи и, отдав книгу, поднялся, потянувшись за сюртуком, накинутым на спинку стула. Рупперт почувствовал на себе его взгляд, а потому выждал немного, давая тому уйти, чтобы тут же захлопнуть книгу и подняться буквально следом.       Запихнув в сумку свои пожитки, Миллер поспешил за сокурсником. Зачем? Да он и сам не знал. Быть может его вело любопытство. Узнать об этом юноше чуть больше, чем ничего. Чуть больше, чем все остальные. Нет. Не для того, чтобы рассказать всем, как Джозеф. Просто удовлетворить собственное любопытство. Отец шутил, что из него вышел бы замечательный шпион. Маменька же все время нервно шипела на супруга, чтобы не подкидывал сыну глупых идей.       Впрочем, шпиону тут делать было нечего. Артур Файнс оглянулся лишь однажды, чуть ускорив шаг, и более не останавливался до самого переулка, вдоль которого ровным рядком шли аккуратные двухэтажные домики. Большинство из них сдавалось.       Когда, преодолев три невысоких ступени, Артур постучался, ему почти немедленно открыли. На пороге возник молодой мужчина в строгом черном костюме. Пожалуй, всего лет на пятнадцать старше самого Артура. Почтительно склонив голову, обнаруживая свою роль, отступил на шаг, впуская Файнса в сумрачный холл.       Приезжий. Рупперт не знал, откуда взялась сия уверенность, просто знал. А еще богатенький. Слуга, все же. А выглядел, кстати, скромно. Костюмы Файнса были всегда хорошо пошиты, но не кичливы. Из украшений у того имелся разве что перстень с черным агатом.       Рупперту и это было не по карману. Разве что маменька подарила ему на поступление скромные серебряные серьги-гвоздики. К неудовольствию отца и бешенству бабушки. Она вообще требовала, чтобы он шел на фабрику с отцом, а не сидел у него на шее.       Отец, на счастье, оставался тверд в своем решении дать сыну хорошее образование. А вот маменька, его тихая скромная маменька, внезапно начала скандал и, наверное, вцепилась бы бабушке в волосы, если бы отец не выпроводил последнюю от греха подальше.       От воспоминаний Рупперт чуть улыбнулся и поспешил взбежать по ступеням своего дома. Маленький и неказистый, запрятанный в тупике подальше от посторонних глаз, он совсем не сошел с картинки, но только внешне, хотя отец и старался поддерживать строение в достойном виде. Внутри дом был совсем иным, с легкой руки маменьки.       Вот и сейчас, войдя в небольшой, но светлый обычно холл, Рупперт улыбнулся аромату выпечки и крикнул в глубину дома:       — Я пришел!       — Рупперт, — выглянув из кухни, вытирая руки полотенцем, мама радостно улыбнулась. — Я уже начала волноваться. Ты сегодня припозднился.       Невысокая, худая, точно после болезни, усталая… Рупперт не переставал удивляться, как у нее на все хватает сил, то ли физических, то ли воли.       Бросив случайный взгляд в окно, нахмурилась. Рупперт хотел последовать ее примеру, но она взяла его за плечо, перетягивая внимание на себя, а потом оказалось поздно. Заправив за ухо иссиня-черный локон, — нет, не в нее он пошел волосом, и не в дедушку, — отправила его мыть руки.       — Да, нас в библиотеку погнали, — отозвался Рупперт, послушно отправляясь в ванную комнату. — Профессор Эмерс нас чуть не высек.       — Что же вы натворили? — поинтересовалась маменька, подавая ему чистое полотенце. Засмеялась, предположив: — Нарядили скелет в кабинете в студенческую мантию с шапочкой?       Рупперт тихо засмеялся в ответ, сделав мысленную пометку. Сейчас вряд ли, но после получения диплома, вполне.       — Что смеетесь, полоумные?! — визгливый окрик бабушки заставил Рупперта вздрогнуть, а маменьку удрученно вздохнуть. Пока отец отсутствовал, бабушка становилась совсем невыносимой.       — Она домой не собирается?       — Рупперт! — шикнула на него маменька. — Это мать твоего отца! И может гостить сколько пожелает. К сожалению…       С тихим вздохом поцеловав маменьку в щеку, Рупперт искренне посочувствовал ей. Хотел бы он забрать ее подальше, в новую жизнь, но она никогда не оставит отца…       Видимо его взгляд стал совсем уж грустным, раз маменька погладила его по скуле и как маленького потянула за собой в столовую. Они всегда были очень близки.       — Опять нянькаешься… — чуть ли не сплюнула бабушка им под ноги, зайдя следом. — Лучше б мужем занялась.       — Ваш сын сейчас на работе, — сдержанно отозвалась маменька, накрывая трапезу для Рупперта. И как у нее хватало терпения говорить со свекровью неизменно ровным голосом?..       — А если бы твой нахлебник!.. — она кинула гневно-брезгливый взгляд на Рупперта, но договорить не успела — вновь хлопнула входная дверь.       Вот только аппетит, до того зверский, все одно мгновенно пропал. Щеки пылали так, будто ему надавали пощечин. В такие моменты, Рупперт всерьез раздумывал над тем, чтобы пойти не во врачи, а в фармацевты. Ведь они изучают яды… Сплюнул про себя. Вот чахотка старая, доведет же однажды до греха… Итак приходится регулярно в церкви каяться в мыслях непотребных.       Мать немедленно выскользнула из кухни, чтобы встретить супруга “как подобает”, оставляя его наедине с матерью отца, хотя Рупперту с каждым годом все чаще думалось, а не нашла ли дура чумная младенца на крыльце или в саду. А иначе как отец вырос таким хорошим человеком?       Наградив его очередным брезгливым взглядом, та все же смолчала: слишком велик риск, что любимый сын услышит. Рупперт ей ответил холодным игнорированием, хотя, видит Всевышний, ему стоило огромного труда сдержаться и не затыкать ее вилкой.       Кусок в горло все равно не лез, да и некрасиво это, учитывая, что отец уже дома. Поэтому, терпеливо дождавшись, Рупперт поднялся навстречу, пожав протянутую руку.       Отец был еще молодым и крепким, но, как и мать, бесконечно усталым человеком. Сейчас, при взгляде на него, после рабочего дня, Рупперта кольнула совесть. Может, правда, стоило пойти на завод? Управляющим, как отец, сходу, конечно, не станет, но с деньгами явно будет полегче.       — Ты что такой смурной, ребенок? — чуть нахмурившись, поинтересовался отец.       — Так учится, ведь, старается, гордость наша, — ласково проворковала бабушка, заставив даже маменьку вздрогнуть от подобного двуличия.       — Это хорошо, — улыбнулся отец и одобрительно положил ладонь на плечо Рупперта, выказывая доверие к его выбору. — И как идет учеба? Ты почти ничего не рассказываешь о своих друзьях. Ты ведь ладишь с сокурсниками?       Они опустились на свои места, отведенные им за столом, приступая к трапезе. Тему отец затронул непростую, но с ним Рупперт всегда был рад поделиться, знаниями, мыслями, даже неудачами, зная, что его не осудят, наоборот, поддержат, помогут советом. И только об Артуре Файнсе промолчал. Это оказалось неожиданно и странно, ведь прежде у него не имелось от отца секретов, и Рупперт списал это на тот факт, что еще не разгадал тайну, за которой начал охоту.       Впрочем, заминка, если и была, то ее не заметили. Разве что бабушка, ну да что с этой старой карги взять, всю жизнь их в чем-то подозревала, да тиранила. Как только матери хватало терпения… Как хватало терпения ему самому?       Может, все чаще, просто не оставалось сил? Особенно сейчас, когда учеба в медакадемии выжимала из него все соки, тем более под конец второго семестра.       И усталость эта навалилась на него каменной плитой. Так что все, что он смог после ужина — это едва добраться до собственной постели. И рухнув на подушки, тут же погрузиться в мир странных муторных сновидений, наполненных склизкой, промозглой и бесконечной тьмой.       На следующий день Рупперт едва не опоздал, с трудом сумев поднять голову с подушки. Мигрень после духоты ночи не собиралась отступать. И солнце, несмотря на раннее утро, не предвещало ничего хорошего, скорее наоборот, насмешливо намекало на то, что в скорости весь город превратиться в раскаленную сковородку.       Даже обычно идеально-непоколебимый Файнс пришел непривычно бледный, хотя, казалось бы, куда еще… Но свой доклад отрапортовать сумел. И даже получил самые высокие баллы на курсе. А после перебрался подальше в глубину аудитории, даже не на свое место. Несколько пар будто бы чего-то ждал, поглядывая в сторону Рупперта. А может, хотел сказать, но не решался демонстрировать свою маленькую оттепель сокурсникам?       Но вот к четвертой паре Артуру, кажется, совсем поплохело. Он опасно пошатнулся, отвечая у доски, напугав несчастного преподавателя, что едва успел подать ему руку, помогая удержаться на ногах. Усадил в собственное кресло. Мгновением спустя уже наполнил водой бокал. Твердо потребовал:       — Ваше… гм… лекарство с собой? — Файнс чуть вздрогнул, кинув на преподавателя удивленно-испуганный взгляд, но тот лишь чуть усмехнулся: — Я, по-вашему, совсем слепец? Итак. Лекарство?       Артур кивнул, чтобы вытащить из кармана флакон из темного стекла. Открыть правда не смог, но и здесь спас преподаватель. Так что через мгновение Файнс уже скривился всем организмом. Беднягу, кажется, чуть не вывернуло.       — Запейте, — сочувственно заметил профессор, милостиво вложив бокал в чуть дрожащую ладонь. И тут же кинул гневный взгляд на больше любопытных, нежели обеспокоенных студентов. — Я искренне рад вашему профессиональному, я надеюсь, любопытству, но, лучше бы начали оказывать посильную помощь. Мистер Тайринн, откройте окна шире! Староста вы или отстающий с последней парты?!       Однако Рупперт спохватился первым и распахнул створки ближайшего окна, вместе со свежим воздухом открывая путь и яркому солнцу, и сам зажмурясь на мгновение. И только после этого к нему присоединился Джозеф. В помещении немедленно стало легче дышать.       Вот только в глубоком вздохе Файнса не отразилось облечения. Он виновато посмотрел на преподавателя:       — Боюсь, сэр, мне придется уйти с последней пары.       И тот понимающе кивнул, пообещав предупредить мистера Уоллеса, что причина, по которой Артур прогулял математику, уважительная.       — Кто бы вас еще оставил, — хмыкнул преподаватель и тут же чуть поморщился: — Вот только, я не могу отпустить вас одного в таком состоянии. Вас до дома проводит…       — Миллер, — вдруг решительно выдохнул Файнс, позволив себе перебить преподавателя.       Профессор кинул вопросительный взгляд на Рупперта и, дождавшись кивка, милостиво согласился.       — Хорошо. Мистер Миллер, я могу вам доверять?       — Конечно, — растерянно отозвался Рупперт, не понимая сути вопроса. Разве хоть кто-то из них дискредитировал себя настолько, чтобы потерять доверие? Неужели они создавали о себе впечатление людей, которые оставят сокурсника в первой же подворотне? Рупперт создавал?..       Попрощавшись, Рупперт протянул Файнсу руку, помогая подняться, и подставил ему, немедленно пошатнувшемуся от слабости, плечо. Заметив в стойке зонт преподавателя, попросил на время, обещая занести сегодня же.       — У тебя аллергия на ультрафиолет? — полюбопытствовал он, когда они спустились с крыльца и Артур инстинктивно прижался плотнее, глубже прячась под купол от вездесущих солнечных лучей.       — Что-то подобное, — пробормотал Файнс, не спеша удовлетворять любопытство сокурсника. Кинул на него смущенный взгляд и, зардевшись нежным румянцем, что сейчас выглядел скорее симптомом общей болезненности, поспешно отстранился. — Извини.       — Ничего, — успокоил его Рупперт. — Ты главное держись крепче.       Спохватившись, вспоминая о конспирации, спросил: Куда дальше?       — На Листопадную, знаешь, где это? — спросил Артур, стараясь не сбавлять шага. Тут же добавил, не дожидаясь ответа: — От библиотеки вниз по улице в сторону речного вокзала…       И Рупперт просто кивнул, направляясь в указанном направлении. Шли молча. Вряд ли Файнс был настроен хоть на какой-то разговор. Да и Рупперта гораздо больше волновало состояние спутника. Внешне, Артур, конечно, держался, но всякое бывает. Рупперт даже подумывал: не поймать ли экипаж, вроде в кармане завалялась пара арсов… Но, хвала Создателю, обошлось. И вот они свернули на нужную улицу. Он даже чуть ускорил шаг, чтобы почти тут же остановиться.       — Который? — спросил он.       — Тот, что с розами, — тихо произнес Артур, внезапно срывающимся голосом. Кажется, держался он из последних сил.       — Идем, уже близко, — стараясь звучать как можно спокойнее, Рупперт уверенно взял его под руку, ведя за собой.       Стоило им открыть калитку и ступить на гравийную дорожку, как дверь дома открылась, и к ним навстречу поспешил слуга Файнса, забирая у Рупперта его ношу. Файнс что-то тихо обронил ему, и мужчина попросил гостя пройти в дом. С минуту Рупперт смотрел вслед, решая, будет ли это удобно, а потом догнал жильцов дома, поднимаясь на крыльцо. Все одно на пары он опоздал, а такой случай, узнать побольше о Файнсе, когда еще представится.       Холл встретил их сумраком и приятной прохладой. От неожиданности Рупперт судорожно вздохнул. Что за колдовство? Но нет, дело было не в нем. А в чашах со льдом, что нашли приют на полочках, расположенных в нишах.       — Лекарство, милорд?       — Я выпил. Оно свернулось, к несчастью, — чуть передернул плечами Файнс.       — Быть может… еще свежего? — обеспокоенно предложил слуга, осматривая господина.       — Нет, — как-то слишком резко отрезал Артур. — Достаточного того, что лежит на льду. Я справлюсь сам. Пока предложи гостю чая, Генри. Я скоро спущусь.       — Как прикажете, ваша милость, — послушно склонил голову слуга.       Рупперт бросил взгляд Артуру вслед, убеждаясь, что сокурсник благополучно достиг верхней ступеньки, после чего послушно проследовал за слугой в крохотную, но уютную гостиную, выдержанную в бежевых тонах. Вероятно, прежде дом принадлежал женщине, поскольку мужчины столицы, насколько он знал, предпочитали более темные тона. Ну, или ему так казалось.       — С Артуром все будет в порядке? — спросил он, опускаясь на краешек дивана.       — Конечно. Его милость сильный молодой человек, — уверенно кивнул слуга. Добавил чуть мягче: — Спасибо вам.       И с этими словами Генри покинул гостя.       Ожидание действительно оказалось не долгим. Спустившись в гостиную, Артур Файнс застал гостя у окна, словно невзначай обронив, что розы любит его матушка. Вот к ее то скорому приезду кусты и высадили. Опустился на диванчик, без слов приглашая гостя вернуться к столу, и почти тут же слуга принес поднос с двумя чашками ароматного чая и сладостями, что, верно, покупал в ближайшей булочной.       — У белых, самый одуряющий запах, — заметил Рупперт, благодарно угощаясь пирожными, на которые всегда только облизывался у витрины.       — Да. В нашей… семье все предпочитают именно их.       Сделав глоток благословенного напитка, Артур обессиленно прикрыл глаза. Лучше выглядеть он не стал, все же волшебных эликсиров, способных исправить все в мгновение ока не существовало, но стал более расслабленным, хотя и не отпускал себя полностью. Стержень в нем имелся.       Его милость… Барон Артур Файнс, значит. Любопытно. Его фамилия, в отличии от тех же Тайринн, была не на слуху. Да и Джозеф, имеющий связи, знакомства и язык без костей, не умолчал бы о том, что ему известно.       — Прости, а откуда ты? — осторожно поинтересовался Рупперт, чтобы тут же спрятать взгляд в чашке.       — Оттуда, где солнце более милосердно большую часть года.       Значит с севера. С предгорий Драконьего хребта? Говорят, лето там до безобразия короткое, зато весна и осень тянутся бесконечно, теплые и влажные.       — Наверное несладко в столице приходится? А у вас там разве нет академий?       Файнс усмехнулся, поставив чашечку на блюдце и вышло это как-то чересчур громко. А может, Рупперту так показалось.       — Рупперт, как думаешь, насколько отличается жизнь в столице от жизни в провинции?       Миллер неопределенно передернул плечами. Честно говоря, представлял с большим трудом, поскольку пределов столицы не покидал. Нет, чисто теоретически он понимал, что там все несколько… иначе.       Его молчание Артур посчитал достаточным, а потому продолжил:       — Не пойми превратно, дело даже не в благосостоянии, дело в технологиях, в информации. Академия Родиаля выпускает прекрасных врачей, у них мощнейшие традиции и школа. Вот только о научных прорывах давно уже нет и речи. Быть хорошим врачом — это прекрасно. Но, иногда этого слишком мало.       — Ты хочешь быть лучшим, — кивнул Рупперт, соглашаясь с позицией собеседника. Все они хотели стать лучшими в той или мере. Хотя кому-то было достаточно и того, что он явился на пары, сделав этим глобальное одолжение преподавателям. — А в какой области? Аллергология? Иммунология?       Логично предположить, что страдающий будет углублен в собственные проблемы. Шутка ли — еще десять лет назад даже термина-то этого не существовало. Только придворный врач нового короля в кой-то веке озаботился данной проблемой. Хотя поговаривали, что совсем и не он. А некий изгнанник. Некоторые особо завирательные утверждали, что и вовсе — женщина. Право слово, до чего только сплетники не договорятся со своими языками…       — Хирургия, — голос Артура столь неожиданно ворвался в поток его размышлений, что Миллер даже чуть вздрогнул. — Возможно полевая, но, надеюсь, что король Георг останется верен своему мирному курсу.       — Перспективное направление, — одобрил Рупперт чужой выбор. Даже если не война, — да хранит их Создатель от подобной напасти, — врачи этой области были востребованы, как никогда, в крупных городах и в самом отдаленном захолустье. Украдкой вздохнул, вспоминая реакцию друзей на собственный выбор, после которой поделиться своими планами на будущее дома Рупперт пока не решился. — А я, знаешь, — вдруг решился он рискнуть снова. В конце концов, возможно, это их единственная личная беседа, — хочу стать судебным медиком.       — Любопытно, — чуть улыбнулся Артур и в этом не было насмешки. Разве что действительно искренний интерес, которого он и не скрывал. — Для этого нужно быть человеком энциклопедических знаний. Почему именно это направление?       — Да, наверное, кто-то скажет: странный выбор. Трупы, внутренности, химические реагенты… Или что в судмедэксперты идут те, кто боится работать с живыми пациентами. Только они и не представляют, как это интересно и захватывающе, открывать тайны тех, кто уже никому и ничего не скажет. Находить то, чего не видят другие и тем самым помогать восстанавливать справедливость, — почти на одном дыхании выдал Рупперт и сам не заметив, как подался вперед.       Артур слушал его с интересом. Вдруг улыбнулся слишком искренне для себя такого холодного и сдержанного в медакадемии.       — Знаешь, у тебя получится.       — Думаешь? — смутился Рупперт.       — Конечно, — уверенно кивнул Артур. — Ты горишь. У тебя есть цель. Интерес. Это важно. Мои родители говорят, что это также важно, как и упорство в достижении своей цели.       Рупперт задумался лишь на минуту, анализируя:       — Думаю, они правы. Ведь упорство без искреннего и всепоглощающего желания лишено вектора. А если у тебя есть еще и железная воля… — прямо посмотрел он в лицо собеседнику, не скрывая своего восхищения. — Уверен, мы сможем добиться чего желаем.       — Конечно, — легко улыбнулся Артур.       Они проговорили до позднего вечера. Дворецкий Файнса, человек, как показалось Рупперту, весьма заботливый и чуткий, носился вокруг них как курица-наседка, то подливая чай, то подавая свежую выпечку. Но, как и положено хорошему слуге, ни в коем случае не досаждая своим присутствием.       И даже вручил Рупперту пакет с булочками перед уходом, заметив, что все никак не приучится готовить мало. Привычки — они такие…       Поблагодарив мужчину, Рупперт оглянулся на него у калитки, посочувствовав про себя. Многие аристократы воспринимали прислугу, как мебель, а ведь те оставались такими же людьми, как они все. Со своими чувствами, мыслями, мечтами. Наверное, Генри тоже скучал по дому, возможно, по жене и детям, с которыми сопровождение господина в столицу надолго его разлучило. И все же, он оставался все так же заботлив и предан Артуру. Впрочем, разве барон Файнс не заслуживал любви?