Шпион Его Величества

      И вновь привычно полетели дни, вопреки опасениям, Артур продолжал посещать занятия и на следующий день и через неделю. Тревоги начали забываться за повседневными делами и увлекательными лекциями. А потом вернулась невыносимая жара, на второй день которой Артур не пришел. Так что на следующий день обеспокоенный Рупперт собрал все свои конспекты за эти дни и вечером отправился к нему.       — Ты опять к Файнсу?       От требовательного тона Тайринна Миллер даже подпрыгнул. Обернулся на последних ступенях академии.       — В каком смысле «опять»? — удивился он, смотря на Джозефа, недовольство которого чувствовалось столь явно и яростно, что могло бы поспорить даже с пышущим сейчас солнцем.       — Перестань, — скривился староста, нагнав его. — Ваша… гм… близость очевидна для всех.        — Ты на что это намекаешь? — нахмурился Рупперт. Все же спустился, боясь упасть, если Тайринн поведает очередное сногсшибательное открытие. — Разве зазорно помогать сокурснику в минуты болезни?       — А, это так теперь называется? Просто все как-то используют более доступные эвфемизмы, «дружба с привилегиями», например, — усмехнулся Тайринн и, наверное, стоило стереть эту усмешку с его губ. Кулаком. Но Рупперт просто опешил, не в состоянии осмыслить услышанное.       — Ну вот что, — наконец выдохнул он, — после подобных заявлений, я знать тебя не хочу.       Развернувшись, Рупперт пошел прочь, обернувшись лишь несколько раз, дабы убедиться, что Джозеф за ним не следит. Это же надо такое придумать! Все слухи, наверное, перебрал от праздного безделья!       Гнев клокотал в груди, так что он даже и не заметил, как добрался до дома Артура. А добравшись все же заставил себя выдохнуть и изгнать из крови адреналин. С удивлением обнаружив калитку не запертой, поднялся на крыльцо. Немного нервно постучал в дверь.       И мгновение ожидания показались вечностью. Странно. Генри обычно куда более расторопен. Стало совсем уж не по себе. А вдруг дело совсем не в чертовом солнце? Вдруг удача отвернулась от Артура? Или он натворил что-то новое, от чего у королевской охранки кончилось терпение? Что там между ними произошло, Артур так и не поделился, но просто так охранка ведь не прицепится…       Не выдержав, Рупперт постучал вновь. И ожидание, наконец, оправдало себя. Дверь открылась, являя взору Миллера необычайно бледного дворецкого.       — Могу я увидеть барона Файнса? — с замиранием сердца спросил он, опустив приветствие. — Его не было в академии два дня, и я подумал…       Он еще не закончил, а дворецкий уже отошел в сторону, пропуская гостя внутрь.       — Его милости нездоровиться. Мне бы не хотелось беспокоить барона без веской причины, — доложил он, тут же, вопреки собственным словам, провожая гостя до небольшой, но уютной и ставшей уже такой знакомой гостиной. — Лимонад или холодный чай? Или может вы голодны? Помниться, в студенчестве моими единственными желаниями были: есть и спать.       — Вы получили хорошее образование? — вырвалось у Рупперта, что тут же смутился неловкого вопроса.       Впрочем, казалось, Генри нисколько не обиделся:       — Вас это удивляет? — усмехнулся он, слишком хорош, чтобы оказаться дремучим деревенщиной. Таки поставил перед гостем стакан с домашним лимонадом. Нынче было невозможно жарко, чтобы не мучиться жаждой.       — Нет. Нет, — возразил Миллер, делая глоток, дабы смочить горло и прямо посмотрел на собеседника. — Скорее, почему, получив достойную профессию, вы стали сл… дворецким?       — О, я еще и помощником детектива подрабатывал, — тихо и капельку грустно засмеялся Генри, продолжая накрывать стол к трапезе. — Результат деятельности не всегда совпадает с изначальной целью. Но это не всегда плохо. В тот момент у меня не оставалось особого выбора. Сейчас я понимаю, что это стало одним из самых верных моих решений.       — Хотите сказать, что нашли свое место в жизни? — уточнил Рупперт правильность сделанных выводов. И получив подтверждение, сделал еще один задумчивый глоток. — И ни разу не жалели, не мечтали о чем-то большем?       Генри тихо засмеялся:       — Я довольно быстро познал несправедливость мира. Примерно в вашем возрасте или чуть старше. Пришлось перестраивать свои цели и планы. Не скажу, что я недоволен своей службой Ибр… — дворецкий осекся и тут же улыбнулся: — Семье Файнс. Скучно не бывает в любом случае.       Рупперт недоверчиво улыбнулся, но кивнул, принимая позицию человека, что разительно отличался от всех, кого ему приходилось встречать прежде. Допив лимонад, поднялся, собираясь передать конспекты через дворецкого и откланяться, но в дверях стоял Артур.       — Генри. Почему ты не доложил, что у нас гости? — спросил он, тяжело отталкиваясь от дверного косяка, чтобы добраться до диванчика напротив гостя. — Я тебя напугал, да?       Честно говоря, своим теперешним видом, Артур напугал его куда сильнее, чем Рупперт мог предположить. За два дня он кажется даже похудел. Да и в целом выглядел как человек в тяжелой лихорадке: и без того бледный, сейчас он казался почти серым, губы были синюшными и потрескавшимися, под глазами залегли глубокие тени.       — Да, — признался Рупперт, опускаясь обратно на свое место. — Прости, что я без приглашения. Я знаю, как важна для тебя учеба, а если что-то пропустить, потом попробуй наверстай. Вот я и…       Наконец положил он на стол свои записи, которые всегда старался делать, по возможности, максимально подробными.       — Спасибо, — глаза Артура выдавали его благодарность и улыбку, которую почему-то сдержали губы, хотя и чуть дрогнули в первое мгновение. — Джозеф уже успел меня похоронить и отпраздновать сие прекрасное событие?       — Нет, — в отличие от Файнса ему смешно не было. Еще слишком свеж оставался в памяти инцидент на ступенях академии. — Он откуда-то более осведомлен, чем я…       Много больше…       — Осведомлен в чем? — настороженно поинтересовался Артур.       И даже Генри, семенящий рядом, подавая холодный чай своему господину заметно напрягся. Это считывалось в заострившихся чертах лица.       — Жив ты или нет, — виновато отозвался Рупперт. — Что я бываю у тебя…       Он не понимал, в чем тут дело, но ему и самому не нравится этот факт.       — И только? — поинтересовался Генри, напрочь игнорируя недовольный и усталый взгляд Артура.       Несмотря на услужливость и преданность господам, Генри не собирался играть безмолвную мебель. И это в нем Рупперту тоже нравилось.       — Еще, он думает, что ты изгнанник, — поведал Рупперт. И это, по его мнению, объясняло ту предвзятость и нелюбовь Джозефа к тихому и отстраненному Файнсу, что никому не сделал ничего дурного.       — Вот как… — задумчиво хмыкнул Артур, пальцы его чуть дрогнули, как у всякого курящего, когда ему необходима сигарета. Но сдержался. — Не обращай внимания. У Тайринна слишком пытливый ум. И от недостатка информации он начинает додумывать. Как девица.       — Я тоже так думаю, — наконец, выпустив все, что отравляло его изнутри, Рупперт улыбнулся. — У него слишком развито воображение. Вредное качество для врача, верно?       — Я бы не был столь категоричен, — мягко заметил Артур. — Но в чем-то ты прав. Пациент кашлянет, а Джозеф уже будет выписывать справку о смерти от чахотки.       — Точно, — подтвердил Рупперт. — Артур, а что с тобой? Помощь не нужна?       — Нет. Спасибо. Но от полотенца со льдом я бы не отказался, — кинул он в сторону Генри, и дождавшись утвердительного кивка, вернул свое внимание Рупперту. — Острая реакция на весеннее солнце. Такое бывает. Матушка говорит, что с возрастом пройдет.       — Я о таком никогда не слышал… но ты же с севера и видишь мало солнца. Надеюсь, тебе скоро станет легче. Признаюсь, мне стало не хватать тебя на занятиях.       — Я вернусь, как только смогу, ты же знаешь, — Артур все же чуть улыбнулся, и губы его тут же закровоточили.       Судорожно вздохнул, с благодарностью принимая из рук подоспевшего дворецкого салфетку. Полотенце со льдом тут же положили ему на грудь, поспешно расстегнув рубашку.       Острая реакция?.. Кровотечение усилилось, и Рупперт с ужасом осознал, что кровь идет изо рта. О, как врач, пусть и будущий, он знал какие причины и заболевания могли его вызвать. На миг его накрыли паника и бессилие, но усилием воли он заставил себя собраться и разорвать оцепенение. Подскочив, он поспешил к Артуру, заметив взгляд дворецкого, без слов перехватил полотенце, позволяя Генри отойти и вернуться со шприцем, наполненным каким-то коричневым непрозрачным препаратом.       — Что это?       — Помогает остановить капиллярное кровотечение и со временем немного восстановить уровень железа в крови, — просто отозвался дворецкий, профессионально накладывая жгут, чтобы мгновенно нащупать вену и, не мешкая, ввести препарат. — Потерпите, ваша милость. Скоро пройдет…       — И часто у Артура такие приступы случаются? — спросил Рупперт, предполагая про себя, что, возможно, у Файнса заболевание крови, а никакая не аллергия.       — В отличии от его младшего брата — большая редкость. Но когда его милость начал обучаться в академии, приступы усилились и участились, — посетовал дворецкий, аккуратно укладывая полубессознательного Артура на диванчик. — Последите за ним? Нужно подготовить ванну со льдом.       — Конечно, не беспокойтесь.       Отпустив дворецкого, Рупперт повернул полотенце более холодной стороной, облегчая страдания барона. А болезнь, стало быть, наследственная… И как только близкие отпустили его так далеко, зная о всех последствиях? Его бы мать, наверное, под домашний арест посадила.       Впрочем, баронессе могло быть и вовсе не до старшего сына, если младший куда слабее. Поэтому она и отпустила Артура в свободное плаванье, дав дворецкого в придачу. Впрочем, женщиной, судя по всему, та была весьма своеобразной, но сам Артур о ней всегда отзывался с большой теплотой. Пусть и рассказывал совсем немного. О брате, вот, Рупперт первый раз услышал.       Поразительная скрытность.       Когда Генри вернулся, Рупперт помог ему довести Артура до ванной комнаты и, осторожно раздев, точно барон хрустальный, погрузить в поистине ледяную воду. Аж у самого мурашки по коже побежали от одного лишь соприкосновения. Но Генри отошел, и ему ничего не оставалось, как продолжать удерживать Артура за плечи, не позволяя уйти под воду. И он увидел Это. Черный паук, точно вырезанный из драгоценного камня, вцепился нарисованными лапками в лопатку Файнса, кокетливо демонстрируя розы на чуть более светлом брюшке. Неожиданно. Барон Файнс кажется состоял из подобных неожиданностей. Противоречий.       Скривившись, Рупперт зачерпнул ладонью воду, в которой разве что лед не плавал, а может и плавал не так давно, и аккуратно плеснул на плечо и шею барона. Не застудить бы… Впрочем, Генри служил у Файнсов достаточно и, наверняка, знал, что надо делать.       В первый момент он подумал, что ему послышалось, но нет, губы Артура шевельнулись, пытаясь что-то сказать. И Рупперт склонился к нему, пытаясь разобрать слова. Файнс и сам чуть поменял положение, потянулся навстречу, облегчая ему задачу. Пугая тем, как сильно расширились зрачки, сделав глаза Файнса почти черными.       Рупперт поискал взглядом Генри, собираясь позвать на помощь, о какой с большой вероятностью и хотел попросить Артур. Но стоило ему повернуть голову, как ледяные руки Артура легли ему на плечи, обнимая.       — Помочь выбраться?.. — только и успел выдохнуть Рупперт, чтобы через секунду вскрикнуть от боли.       И только мгновение спустя реальность произошедшего обрушилась на него. Острые клыки впились в его шею, разрывая нежную кожу, мышцы. Боль лавой растекалась по телу. А следом — бессилие. Ужас парализовал Миллера. Звук чужих глотков оглушал. Голова поплыла. И откуда-то из глубокого детства выплыла страшная сказка, в которой говорилось, что люди изначально были созданы старыми богами, чтобы питать кровью детей их…       — Ваша милость… — послышался как сквозь туман испуганный голос Генри. — Нет! Отпустите его.       Обманчиво мягкие, ладони дворецкого накрыли руки Файнса, разжимая, и клыки тут же покинули тело Рупперта. Более никем не удерживаемый, он осел на пол, испытывая дикую слабость. Зажав рукой рану, надеясь остановить кровь, испуганно отполз, упершись спиной в стену.       Создатель! Тайринн был прав…       В голове шумело, мысли то метались как кролики, то замирали, вялые словно слизни. Собрать картину мира не получилось. Как и дышать нормально. Внимание резко сузилось. И все, что оставалось в поле его зрения — это Артур. Напуганный, растерянный. А еще красивый. Эта мысль царапнула угасающий разум, но ни развить, ни осознать ее Рупперт не успел, окончательно провалившись во тьму.       Когда он очнулся, то обнаружил себя в исподнем, в постели, в чужой и незнакомой спальне. Для гостей или прислуги? Не сразу вспомнив, что произошло. Осознание навалилось на Рупперта, когда он коснулся пальцами ноющей, точно его сильно продуло, шеи. Он резко сел с единственной только мыслью: Бежать! И немедленно повалился от слабости обратно. Мать его убьет… Если, конечно, Рупперту суждено вернуться домой.       Не делая более резких движений, Миллер осторожно сполз с кровати, вцепившись пальцами в резную спинку. Добравшись до трельяжа, глянул на себя в зеркало. Выглядело все не так и плохо: лицо немного бледнее обычного, на шее две слегка воспаленных, но уже подживших ранки. Сколько он провалялся? Мать точно его убьет.       Но лучше уж умереть от ее руки, чем… Дверь скрипнула, заставив Рупперта вздрогнуть и тут же издать едва слышный стон. Голова вновь поплыла.       — Осторожно! — Оставив чашку с горячим напитком на комоде при входе, дворецкий в одно мгновение оказался рядом, придерживая. — Не геройствуйте, мистер Миллер… Вам надо отдохнуть.       — Мне надо уходить отсюда, — возразил Рупперт, поискав взглядом одежду. — Немедленно.       Дворецкий усмехнулся:       — Вы в холл-то сами спуститесь? — И сам отвечая на свой вопрос, помог Рупперту опуститься обратно на постель. Почти сразу подал ему принесенный напиток. — Вот, я принес лечебный отвар для восстановления сил. Как только станет лучше, отправим вас домой экипажем. Пейте.       — Отравить хотите? — мрачно поинтересовался Рупперт, не спеша принимать угощение.       — В здешнем саду не такие большие клумбы, чтобы спрятать труп. А расчленять тело — увольте. Ванну потом не отмоешь, — хмыкнул Генри, и у Рупперта не осталось сомнений: тот знал, о чем говорит. С нажимом повторил: — Пейте.       Сжав фарфор обеими руками, грея ледяные ладони, Рупперт сделал осторожный глоток, долго изучая букет трав, прежде чем проглотить. Потом второй, под неусыпным контролем стоящего над душой дворецкого, пока не допил все до последней капли. Послушно лег, чувствуя, как тело наливается приятной тяжестью, протестуя против каких бы то ни было передвижений.       — Вы… правда меня отпустите? — тихо спросил он.       — Вы умный человек, Рупперт, — мягко отозвался Генри, помогая устроится удобнее. — Вы не будете делать глупостей. А значит, и у меня нет резона как-либо вредить вам. Мне правда не хотелось бы… Поэтому, конечно, вы поедете домой, как только вам станет легче.       Неприкрытая угроза из уст человека вроде Генри, выглядела неправильной, искусственной, а оттого более зловещей, и Рупперт поспешил кивнуть. Конечно, немедленно пожалев об этом, так шею пронзило болью.       — Артур… он же не хотел кусать, верно? — прохрипел Рупперт, оправдывая свое молчание в собственных и, главное, чужих глазах. — Это… досадное недоразумение.       Файнс не опасен для окружающих, а значит, раз изгнаннику позволено учиться в академии и закон не нарушен, то с какой стати Рупперту открывать чужую тайну?..       — Случайность, крайне досадная, — подтвердил дворецкий, не моргнув и глазом. Но звучал искренне.       С другой стороны, если все действительно не являлось случайностью у изгнанников не было никакого резона оставлять Рупперта в живых. Если только… Неприятный холодок скользнул по телу, под ложечкой неприятно засосало. А вдруг его хотели сделать подобным себе?       Нет. Нет, зачем им это надо? Рупперт даже рассмеялся про себя, убеждая напуганный разум, что все его страхи глупы и необоснованны. И только заверил Генри:       — Я никому не скажу. Правда. — Провел рукой по лицу, стирая дымку сна, но та была настойчива, и глаза закрылись сами собой. — Предупредить дома…       Если он не явится сегодня, мать его убьет. А заодно и Файнса с его дворецким.       Но он не явился. И похоже не явится до вечера. Того дня, в котором проснулся, разбуженный ярким солнечным светом, когда Генри бесцеремонно распахнул шторы.       — Доброе утро, мистер Миллер. Поднимайтесь. Вас ждет завтрак, экипаж и академия, — абсолютно невозмутим, дворецкий подал Рупперту одежду.       Которую тот немедленно прижал к груди, точно возводя стену между ним и обитателями дома, заложником которого он временно стал. Завтрак… Нет, он не хотел задерживаться тут ни минуты лишней. А потому начал поспешно одеваться.       — Зачем меня раздели? — спросил Рупперт, отводя возможные подозрения от истинных своих тревог.       — Одежда намокла. Кроме того, вы же не собирались идти в несвежем? — усмехнувшись, ответил Генри вопросом на вопрос. — Это дурной тон.       — Благодарю. — Рупперт поднялся, с облегчением отмечая, что слабость, еще оставаясь в его теле, все же не мешает нормально передвигаться — легче будет убедить окружающих, что все в порядке. — Но от завтрака вынужден отказаться. Мне надо заскочить домой, а то родители с ума сходят…       — Я взял на себя смелость подать им записку, что вы готовитесь к контрольной работе вместе с другом и заночуете у него, — спокойно отозвался Генри, наблюдая за тем, как Миллер одевается, чтобы подойти и невозмутимо поправить воротничок.       — Укус заметен? — спросил Рупперт, чуть упавшим голосом. Придется потерпеть. Ладно хоть мать спокойна. Осталось подговорить кого-то из сокурсников прикрыть его ночное отсутствие. Жаль Тайринна нельзя…       — Почти нет, лишь небольшие пятнышки, словно вы провели бурную ночь, — чуть улыбнулся Генри. — Ну или покрылись нервной аллергией. Думаю, к вечеру и яркость сойдет. Выпьете еще отвара после завтрака. Идемте.       Рупперт послушно кивнул. Ранки может и зажили, но движения головой еще отдавались болью. Осторожно спустился вниз по лестнице. Пройдя в столовую, замер, не в силах двинуться с места. Во главе небольшого овального стола сидел Артур. Выглядел он не в пример лучше, чем вчера, чувствовал себя, судя по всему, тоже.       — Садитесь, мистер Миллер, — напомнил о себе дворецкий за его спиной, легким толчком помогая сделать шаг.       И у Рупперта не оставалось выбора, кроме как опуститься за стол. Артур кинул на него виноватый взгляд и более не поднимал глаз от тарелки, ковыряясь вилкой в яичнице с беконом и томатами. Точно такую же Генри подал и гостю. Учтиво поинтересовался: чай или кофе? Словно ничего не происходило. Ему бы такую выдержку…       — Кофе, — выдохнул Рупперт. Слишком долго спал, чтобы чувствовать себя выспавшимся. Придвинул тарелку, уговаривая себя, что подкрепиться необходимо. Какой-то частичкой себя он сочувствовал Артуру, что, несомненно, и сам переживал, рискуя потерять место в академии и, Рупперту хотелось надеяться, их общение тоже, что оно являлось искренним. Хотел утешить, заверив, что он, Рупперт, все понимает. Однако страх, что ледяной сосулькой застрял в сердце был сильнее. И он промолчал.       Это неловкое напряженное молчание сопровождало их трапезу. И не покинуло, даже в экипаже.       Для Рупперта такие поездки являлись редкостью. Да, их семья не бедствовала, но даже пара арсов оставались весьма чувствительны для кармана. Поэтому он попытался расслабиться и просто получить удовольствие, подставляя лицо легкому ветерку и рассветному солнцу. Тот прекрасный момент, когда многолюдные и шумные обычно улицы пусты и умиротворенны.       Однако на последнем перекрестке спохватился и попросил остановить экипаж.       — Я тут выйду, — заметил он Файнсу, не поднимая на него глаз. — Думаю, будет лучше, если мое отсутствие не свяжут с тобой.       Уж Тайринн быстро придумает, чем они могли заниматься. И если его репутация пострадает вряд ли, все же он никогда ни в чем подобном замечен не был, то слухи могут дойти до маменьки.       Артур ничего не ответил, позволив уйти, оставив между ними эту неловкость. Испытывал ли он стыд по-настоящему или просто, использованный, человек уже не представлял интереса — неужели оказался невкусным?.. — Рупперт не знал. А потому поспешил выкинуть из головы странные, неправильные мысли. Что с ним такое вообще? Может укусы изгнанников ядовиты и одурманивают разум, чтобы жертва не могла бегать и в панике кричать на весь город о совершенном покушении?..       Впервые за все время учебы идти в академию не хотелось страшно. Да и удивительно ли, учитывая, что день обещал быть похож на пытку? Так что дошел он как раз к началу первой пары, прошмыгнув мимо Файнса и Тайринна, занимая привычное место в аудитории. Он должен собраться. Должен. И ему это, как ни странно, удалось. И он почти поверил, что никто и ничего не заметил, но в перерыве между парами его поймал Тайринн. Зажал в углу, не оставляя надежды сбежать, уйти от неприятного ему, опасного разговора.       — Ты остался на ночь у Файнса? — требовательно спросил он.       — О чем ты? — как девица захлопал Рупперт ресницами, всеми силами изображая невозмутимость.       — Твоя мать справлялась, не у нас ли ночуешь. Я тебя прикрыл, — многообещающе улыбнулся Джозеф, не иначе записав Миллера в должники. — Он был груб с тобой?       Пальцы его почти ласково скользнули по отметине на шее.       Рупперт в ужасе вздрогнул, но заставил губы изогнуться в насмешливой улыбке. Чуть склонился к его уху, чтобы прошептать, обжигая дыханием:       — Завидуешь, Джозеф?       Придурок.       — Решаю, какого наказания он заслуживает, — вернул усмешку Тайринн. Пальцы его неожиданно сомкнулись на шее Рупперта, и он с трудом сдержал стон. — А может, ты.       — О, да ты собственник. Или скорее ветреная девица, что ревнует своего жениха, бывшего жениха, жениха своей подружки и вон того красивого джентльмена, проходящего мимо, — хмыкнул Рупперт непослушными губами, искренне надеясь, что не выглядел сейчас как кролик в объятиях удава. Хоть пальцы Джозефа и сжались чуть сильнее, и каждый вдох стал ощутимее.       Идиот.       — Напрашиваешься, — пригрозил Тайринн, чуть сощурившись, со сладким ядом в голосе.       Вот только на что именно, Рупперт не узнал, да и не то, чтобы сильно хотел узнать. Профессор Эмерс, проходя мимо, заметил их в тени закутка, куда втянул его староста, и окликнул, напомнив, что им пора вернуться в аудиторию. Кроме того, на территории академии им следовало вести себя пристойно. И что бы ни подумал о них преподаватель, Рупперт был ему безмерно благодарен, вывернувшись из ослабевшей хватки старосты и первым рванув по коридору в указанном направлении. Скользнув на свое место, обессиленно прикрыл глаза.       Он оказался в каком-то бредовом кошмарном сне, не иначе. Реальность начала терять прежние очертания. Файнс — изгнанник-кровопийца, Тайринн — ревнивец-собственник… Кажется, Рупперт сошел с ума.       Где-то внутри зарождалась головная боль. И вновь часы в холле отбивали чечетку на его нервах. Нужно успокоиться. Медленно выдохнув, он попытался обратить взор вовнутрь, разложить происходящее по полочкам огромной библиотеки, где все должно находить на своих местах, как учила его маменька. Вот только сейчас разум был наполнен тьмой, густой и липкой, словно деготь. Может, время поможет ему, притупив остроту воспоминаний и ощущений, успокоит, позволив мыслить конструктивно?       В себя Рупперта привел стук указки о стол, — профессор Эмерс привлекал внимание учащихся, которым сегодня было до чего угодно, только не до учебы, — и Рупперт обреченно открыл глаза. Потер их, подумав, что ему мерещится, но нет, рядом с профессором стояла красивая женщина в элегантном черном платье.       — … госпожу Эванджелину Файнс. Высококлассного специалиста по ядам и антидотам.       В аудитории повисло изумленное молчание. Любопытные взгляды сокурсников устремились на Артура. Он же, казалось, оставался все также невозмутим. Чего от него ждали? Самодовольства? Гордости? Смущения? Нет, тот и глазом не моргнул, хотя Рупперт, находясь всего в каких-то полутора метрах от него, видел, что Файнс напряжен.       — Благодарю, профессор, — отозвалась женщина, вновь перетягивая внимание на себя. Мягко и обаятельно улыбнулась, удостоверившись, что теперь любопытствующие и взбудораженные студенты в ее распоряжении. — Добрый день, джентльмены. Сочту за честь прочесть вам лекцию в рамках вашего курса фармакологии. Независимо от того, чем вы будете заниматься в будущей профессиональной жизни: станете ли семейным доктором, придворным ли или военным врачом, знания о ядах и противоядиях являются жизненно необходимыми.       По аудитории прокатился тихий шепоток, еще бы: женщина и вдруг ученый. А может, ведьма? Самое то для нее занятие — яды. Но вслух озвучить свои соображения никто не решился, памятуя строгость профессора Эмерса. Еще, чего доброго, выставит за дверь аудитории, а на следующий день у тебя же по теме и спросит. Рупперт качнул головой, усилием воли выкидывая из головы посторонние мысли. Его пациентам, конечно, антидоты уже не помогут, но информация о яде их убившем, пригодится полиции. Да и мало ли что в жизни случится может, особенно при дворе.       Впрочем, стоило баронессе начать лекцию как, кажется, все забыли о существовании окружающего мира. И о том, что перед ними женщина. Перед ними стоял профессионал, знающий и любящий свое дело. А еще миссис Файнс была харизматична. И умела держать публику. Не каждый профессор мог похвастаться подобным умением. Вот, не ходя далеко: работать под научным руководством профессора Эмерса являлось большой привилегией, это сразу открывало множество дверей в научной сфере, но на лекциях его все чаще хотелось умереть.       Хотя, конечно, Рупперт не мог отрицать того, что женщина-преподаватель будоражила сознание, заставляя внимать каждому слову. Пусть некоторые и делали это лишь для того, чтобы попытаться зацепиться за что бы то ни было, смутить. Как Тайринн, например. Однако выглядели его потуги откровенно смешно, потому что смутить баронессу Файнс оказалось мероприятием трудно выполнимым. Она благосклонно отбивала все колкие и не очень вопросы, заставляя уши наглецов пылать.       И только Артур казался абсолютно равнодушным ко всему. Даже над конспектом не работал. Просто слушал… Родственницу? Женщина выглядела очень молодо. И черное платье с тугим корсетом не добавляло ей лет. Наоборот подчеркивало изгибы фигуры, добавляя шарма. Лицо ее было красиво и бледно, а голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, следили колко и цепко. Волосы собраны в высокую прическу, украшенную крупными жемчужными бусинами. В целом, Рупперт при первом взгляде дал бы миссис Файнс не больше тридцати, ну, с натяжкой, тридцати трех. И то, при условии, что знал, чем она занимается.       Закончив лекцию точно с концом текущей пары, миссис Файнс поблагодарила всех за внимание, пожелав, чтобы ее наука им все же никогда не пригодилась, а еще успехов. Скользнув взглядом по Рупперту, он ясно почувствовал это, поманила Артура рукой. Не дожидаясь его, покидая аудиторию, и тот безропотно последовал за женщиной, негромко попрощавшись с преподавателем. Чтобы пропасть, так и не появившись больше до конца дня.       Едва дождавшись конца последней пары, Рупперт сбежал первым, ни с кем не прощаясь, чтобы избежать возможного преследования Тайринна. А дальше — выходные и возможность спокойно подумать.       Но спокойствие не пришло. Ни когда он покинул академию, ни когда шел по городу, едва ли замечая прохожих. Голова закружилась. Привалившись к ближайшему фонарному столбу, Рупперт пытался надышаться, будто астматик после приступа. Сердцебиение никак не хотело приходить в норму. Да что ж такое?! Могло ли то быть следствием малокровия или пережитого потрясения? К вечеру все произошедшее казалось не более чем дурным сном.       Что превратился в кошмар, когда он, наконец, добрался до дома, застыв на другой стороне улицы при виде экипажа королевской охранки у их порога.