Шпион Его Величества

      Утром, несмотря на жуткое нежелание идти в академию, Рупперт оказался у корпуса раньше всех. Внутрь правда заходить не стал, чтобы не оставаться наедине с тиканьем огромных часов. Опустился на скамью, подставляя лицо нежному утреннему солнцу.       Что теперь делать? Как вести себя с Артуром? Как заставить себя общаться с ним как прежде? Как шпионить? Что сообщать королю, а о чем лучше умолчать? От количества вопросов голова шла кругом. Впервые за долгое время Рупперт пожалел, что не курит.       Услышав тихие шаги, замершие в каком-то метре от него, распахнул глаза. Дыхание на миг предательски оборвалось, а сердце испуганно заколотилось. Артур тоже не двигался, словно тоже не знал, как быть дальше. Тревожно посмотрел на взбирающееся по небосводу светило. Уже беспокоит…       — Пошли внутрь? — предложил Рупперт, заставив себя разлепить непослушные губы.       Артур тупо посмотрел на Миллера, словно пытаясь осознать услышанное. Наконец, кивнул. Но вместо того, чтобы подняться по ступеням, осторожно опустился рядом с однокурсником. Вытащил из кармана портсигар, чтобы запалить сигарету, несмотря на запрет курения в пределах академии.       — Угостишь? — тихо спросил Рупперт, как и Артур, не зная с чего начать их… примирение.       И мотивы их обоих, казалось, лежали перед Руппертом, как открытая книга. Хотя, мог ли кто-то угадать мысли и мотивы изгнанников, которые хоть и выглядели как люди, все же являлись существами иной породы?.. Знал только одно, контакт с ним нужен Файнсу не меньше.       Поспешно кивнув, Артур вновь потянулся за портсигаром, но Рупперт неожиданно даже для себя остановил его и, осторожно забрав уже зажженную сигарету, затянулся под удивленном взглядом Файнса.       Рупперт же заставил себя усмехнуться, выдохнув вместе с дымом:       — Не будь жадиной. Или кусаться станешь?       Он искренне надеялся, что его небрежность не выглядела слишком наигранно, потому что на самом деле внутри все сжалось.       — Да ну тебя, — чуть улыбнувшись, Артур залился румянцем, что немного оживило его болезненно-аристократическую бледность.       Сделав еще несколько жадных затяжек, что едва не прорвались обратно наружу с кашлем, Рупперт вернул сигарету владельцу. Попросил:       — Не делай так больше, хорошо? Я чуть не откинулся от ужаса… — Хотел засмеяться, но смог выдавить из себя лишь короткий смешок. — Но, должен заметить, у тебя удивительный дворецкий. С ним ни друга, ни телохранителя не надо.       — Потому что он и то и другое, — чуть усмехнулся Файнс, сделав глубокую затяжку. — А еще медик, детектив и просто замечательный человек.       — Файнс! Миллер! — от окрика доктора Реймели, подпрыгнули оба и, подскочив на ноги, резко развернулись, чтобы увидеть недовольного преподавателя. Поджав губы, тот прищурился: — Что еще за сигареты на территории академии? Тем более вы, Артур! Да ваша матушка декану голову откусит, если с вами что-то случится!       В свете последних событий, замечание преподавателя принимало особую значимость, и оба они виновато потупились, точно какие-то лицеисты. Артур затушил окурок пальцами и спрятал в кулаке.       — Простите, сэр, — выдохнул Рупперт. — Это больше не повторится. Разрешите идти в аудиторию?       — Да поживее. Сегодня будет жарко, — вздохнул доктор, явно и сам не жалуя затянувшуюся жару.       Миллер внутренне напрягся. Неужели… Нет. Ерунда. Быть того не может. Паранойя, не иначе. Мельком глянул на Артура, идущего к ступеням академии. Разыграется тут паранойя.       Прошло несколько ничем не примечательных дней, если не считать успехов в учебе, ведь он провел от начала до конца первое свое вскрытие, и того, что отца отправили в Старую Столицу, присмотреть за завершающей стадией строительства фабрики, управляющим которой ему предстояло стать впоследствии.       Бабуля едва из платья не выпрыгивала от такого счастья: любимый прекрасный сын шел на повышение. Наконец-то заживут как нормальные люди! И как-то не особо волновало ее, что отправляют его в закрытый город изгнанников. Не людей вовсе. Уж Рупперт знал это теперь как никто, хоть шея уже и зажила. Даже пятен не осталось. Но отговаривать отца он не смел. Хоть маменька и ходила темнее тучи, собирая его чемоданы.       — Не нравится мне это, — вдруг тихо заметила она, когда они с Руппертом остались наедине. — Не спроста все.       И вот как было Рупперту утешить ее, если он думал так же? Рано или поздно, учеба подойдет к концу, Артура отправят обратно в его окутанный дожем и туманами город и что, служба Рупперта шпионом закончится? Как бы не так!..       — Ну что вы, матушка. Просто работа.       — Не так прост Георг, как ты о нем думаешь... — задумчиво отозвалась маменька. Посмотрела на сына в упор: — Ты не конфликтовал с ним?       — Мне дали ясно понять, что это плохая идея, маменька, — заверил Рупперт, помогая женщине закрыть упрямый чемодан. — А нам ведь не нужны неприятности, правильно?       — Конечно, — кивнула женщина, аккуратно складывая очередную рубашку, но лишь для того, чтобы отложить ее в сторону. — Вот только странно все это. Я верю в профессионализм Эдварда, но таких совпадений не бывает.       — Может и так, — согласился Рупперт. — Кто знает, что там на уме у короля… Скоро узнаем, зачем ему это.       Хотят они того или нет.       Жара пошла на спад. Стали меркнуть в памяти события последних потрясений, хотя забыться и не смогут никогда. Казалось, жизнь кое-как налаживается, возвращаясь в привычное русло. Он даже начал думать, что все не так и страшно…       Тем внезапнее оказался вызов Файнса к декану. Прямо посреди пары доктора Реймели. Тот недовольно поджал губы, гневно взглянув на несчастного методиста, лишь беспомощно передернувшего плечами. Перевел вопросительный взгляд на Файнса, но тот растерянно качнул головой и послушно направился за методистом.       В аудитории повисла напряженная тишина.       Рупперт чувствовал на себе любопытные взгляды, от которых хотелось задвинуться поглубже в тень, но упрямо делал вид, что ничего не замечает. Как и шепота с той стороны, где сидел староста. Делился своими соображениями? Скулы против воли загорелись, стоило вспомнить их последний разговор.       Тайринн… Пальцы против воли сжались в кулак, но воспитание не позволяло устроить разборки прямо в аудитории.       Пальцы доктора отбили дробь по столешнице, призывая к тишине. Но эффекта это возымело примерно ноль, поэтому доктор поправил очки и кинул свой фирменный гневный взгляд на старосту.       — Мистер Тайринн! При всем уважении. Закройте рот. — Столь резкое обращение и впрямь отрезвило изумленного старосту, заткнувшегося вмиг. — Благодарствую. Продолжим.       Вот только мысли Рупперта были где угодно, только не на занятии. С трудом дождавшись окончания пары, он первым выскользнул из аудитории. Он должен все объяснить декану. Добравшись до кабинета, взялся за ручку двери, но замер, прислушиваясь к затихающей беседе. Артур по-прежнему не любил делиться секретами, в том числе о том, на каких условиях находится в академии.       — Мистер Миллер? — Рупперт едва не подпрыгнул от вкрадчивого голоса миловидной помощницы декана, неслышно подкравшейся со спины. — Декан занят. Если вам что-то нужно, оставьте записку, я передам.       Рупперт покачал головой, но с места не сдвинулся:       — Я как раз по этому делу, — заверил он.       Красавица непонимающе захлопала пышными опахалами ресниц, а после вдруг поджала губы:       — Вы мне не доверяете?       — Ну почему… — смущенно пробормотал Рупперт, не зная куда деваться от девичьего возмущения.       Мисс Лаймерис славилась своей забывчивостью и по девичьи вспыльчивым и обидчивым характером. Получить необходимую бумажку в подобных условиях становилось миссией невыполнимой. Поговаривали, что она являлась не то внебрачной дочерью декана, не то его любовницей, но в любом случае избавиться от нее не представлялось возможным ни преподавателям, ни тем более студентам, хотя и те, и другие выли от перспективы взаимодействия с деканатом.       И пока Миллер размышлял, как максимально безболезненно выкрутиться из сложившейся ситуации, убийственно щелкнул замок кабинета декана. По привычно невозмутимому лицу Артура трудно было что-либо понять, но сильная бледность, говорила о многом. Вот только это не страх, невольно сжатые кулаки изгнанника выдавали его гнев.       — А, Миллер, — прищурился декан. — Очень кстати. Вас это тоже касается. Вы отстраняетесь от учебы на три недели за нарушение учебной дисциплины.       — Что? — Растерялся Рупперт, переведя взгляд на Файнса, ища подтверждение тому, что не ослышался. — За что?       Голос его прозвучал испуганно и глухо. Он же ничего не сделал! Да и Артур тоже, вряд ли.       — Изучайте устав академии, — сухо отозвался декан, чтобы захлопнуть дверь.       — Идем, — только и сказал Артур, мягко потянув сокурсника за локоть, направляясь прочь. На ходу бросив ничего не понимающей секретарше: — До свидания, мисс Лаймерис.       — Я ничего не понимаю, — пожаловался Рупперт, когда они вышли в сумрак коридора. — Не из-за одной же сигареты?.. А как же экзамены? — спохватился он.       — Это не Давид, — покачал головой Артур, вдруг назвав доктора Реймели по имени. Привалился спиной к стене. — Он вообще не любитель доносов, и тем более грязных слухов. — Кинул виноватый взгляд на Рупперта: — Кто-то шепнул декану, что… Кхм. Якобы о наших аморальных отношениях.       Рупперт обреченно прикрыл глаза:       — Тайринн, ублюдок! Он делал мне недавно неприличные намеки, но я не думал, что он побежит к декану… Что же мы теперь будем делать?       Впрочем, план занятий был известен наперед, и они могли засесть в библиотеке, чтобы заниматься самостоятельно. Ведь для тех, кто открыт новым знаниям, не существовало преград. Ответить упорством в достижении цели на все попытки завалить их на экзаменах.       — Переговорим с Давидом. Он даст список вопросов, хотя бы к своим экзаменам. Посодействует насчет остальных тоже, я надеюсь, — мрачно хмыкнул Файнс. — Мне главное успеть добыть все до отъезда.       — Отъезда? — Рупперт открыл глаза, чтобы тревожно посмотреть на Артура. Сердце пропустило удар от нехорошего предчувствия, а может, догадки.       — Я не могу оставаться в столице без уважительной причины, если не посещаю занятий. Нарушу правило, и меня просто отправят домой без права возвращения, — Файнс дернул уголком губ. — Поэтому я уезжаю домой.       — Ааа, понятно, — смутился Рупперт того, что не понимает, по незнанию, правил, по которым живет его друг. Хотя мог ли он называть Артура другом, приставленный шпионить?.. — Надеюсь, в Старой Столице есть достойная библиотека? Если нет, я обещаю законспектировать все, что мне удастся найти в академической.       — Спасибо, — чуть улыбнулся Артур, казалось и впрямь смущенный и благодарный. Звонок, пронесшийся по коридорам подобно вихрю, заставил его вздрогнуть. — Идем. Нужно переговорить с…       Он осекся, когда к ним стремительно подошла искомая персона.       — Что у вас случилось? — спросил доктор Реймели, не скрывая беспокойства.       — Отстранили от занятий, — хмуро отозвался Артур.       — Надолго? — мрачно поинтересовался доктор. Причины его не интересовали. Или были известны?       — Три недели, — заметил Рупперт, до сих пор возмущенный сим фактом.       — И вас, Миллер? Любопытно…       Преподаватель, казалось, был немало удивлен. Тем самым усугубив подозрения Рупперта в том, что Реймели знает много больше, чем ему следовало бы. Много больше… И стало не по себе.       — Сам не ожидал, — честно признался Рупперт, бросив виноватый взгляд на Артура.       Доктор только кивнул и жестом предложил студентам следовать за ним. Провел их по коридорам и лестницам, чтобы привести на кафедру эндокринологии, которую и возглавлял. Да в целом он ее и основал лет десять назад, начав исследования в данном направлении.       — Напишите мне по два реферата, по любым темам из списка, — строго сказал он, положив на стол листок испещренный мелким острым почерком. Достал следующий листок. — Вот список вопросов к экзамену. Учить все. Но вот эти, — поставил он несколько галочек напротив строк, — ваши счастливые.       — Я не… — попытался возмутиться Артур, но доктор кинул на него строгий взгляд.       — Заткнись. Я в тебя верю. И тебе верю. Но, если я могу помочь — я помогу.       — Спасибо, доктор Реймели, — подал голос Рупперт. — Мы будем стараться на совесть.       Как если бы занятия продолжались. Как если бы ничего случилось. Вот только ком событий, катящийся с горы все быстрее, не позволял забыть ни на минуту: как прежде уже не будет. Хотя бы потому, что Рупперт знает слишком много того, о чем знать бы не следовало.       — Будто у вас есть выбор, — мрачно хмыкнул доктор. — Кыш отсюда. Я хочу нормально пообедать, а не возиться тут с вами.       И они быстро ретировались, не желая раздражать преподавателя. К тому же им было необходимо выпросить вопросы к экзаменам у других преподавателей. И не все из них легко шли на контакт с нашкодившими студентами. Кроме того, пришлось ждать, пока то у одного, то у другого преподавателя закончатся пары, так что домой они возвращались позже обычного, когда большинство сокурсников уже разошлись. Впрочем, и к лучшему… Попался бы на пути Тайринн. И никакой устав бы не остановил Рупперта от немедленной расправы.       Шли молча. О чем думал сейчас Файнс? Рупперт вот, например, о том, как скажет маменьке о том, что случилось. Как сможет обойтись эти недели без занятий и… да, общения с Артуром. Теперь оно приобрело горький привкус, но актуальности не потеряло, потому что никто не понимал Рупперта так, как изгнанник.       — Когда ты уезжаешь? — тихо спросил он, когда они дошли до развилки, где пути их расходились.       — Ближайший поезд послезавтра в шесть утра. Раньше все равно не выйдет. Да и собраться надо, — пожал плечами Файнс, глубоко вдохнув вечерний воздух. — Ну, хоть с Винсентом увижусь. Хотя, признаться честно, мне будет тебя не хватать.       Кинув на сокурсника взгляд, Артур чуть улыбнулся.       — Мне тебя тоже. Можно, я приду проводить? — спросил Рупперт. Вспоминая причину их отлучения от занятий, виновато прикусил губу. Не стоило подкреплять убежденность окружающих в порочащей их связи. Во всяком случае, пока все не успокоится.       Заметив его смущение, Артур чуть усмехнулся:       — Приходи. Вряд ли кто-то придет на вокзал в шесть утра, когда можно поспать до второй пары. Не будет у них повода почесать языками. Разве что мой куратор. Но мне кажется, что он скорее со свечкой стоять будет, чтобы убедиться во всем лично и в точности описать в протоколе: как, с кем и в какой позе. Сухо и без домыслов.       Рупперт засмеялся, сбрасывая напряжение:       — Ну, тогда я спокоен. Увидимся на перроне в половине шестого.       — Я буду ждать.       Распрощавшись с Файнсом Рупперт поспешил домой. Однако, чем ближе он подходил, тем короче становился его шаг. Маменька расстроится. Как он все это ей объяснит?.. Можно, конечно, солгать ей. Уходить по утрам в библиотеку и гулять. Вот только лгать матери было делом низким. Да и Тайринн наверняка растреплет всем такую прекрасную новость. И до маменьки все равно дойдет эта информация…       Со всех сторон печальное зрелище.       — Мистер Миллер, зайдите на минутку.       Послышалось справа, и Рупперт едва не подпрыгнул от неожиданности, обнаруживая, как сильно погрузился в собственные мысли. Обернувшись, увидел офицера Митчелла, что гостеприимно распахнул навстречу калитку своего дома.       — Сейчас? — беспокойно заозирался Рупперт. Не видит ли их кто вместе.       — Стоя истуканом посреди улицы вы привлекаете куда больше внимания, — хмыкнул офицер и направился к дому, оставив калитку открытой.       Вот же сволочь… Рупперт поспешно скользнул в небольшой садик, листва которого скрыла его от посторонних любопытных взглядов. Поспешил нагнать соседа, что ни разу не оглянулся. Знал, что выбора у Рупперта, по большому счету и нет.       Митчелл же спокойно провел его через маленький холл, предложив расположиться в небольшой светлой кухне-столовой, оформленной в молочных оттенках. Чисто и уютно. У Митчелла имелась супруга? Или приходила горничная? Наверняка он мог ее себе позволить. Вряд приближенный к королю офицер имел скромное жалование…       — Присаживайтесь. Я налью чая, — улыбнулся Митчелл, словно они были просто добрыми соседями и не более того.       Перечить Рупперт не стал. Опустившись на стул, улыбнулся несуразному, вытянутому, длиннолапому черному котеноку-подростоку, что запрыгнул ему на колени, любопытно заглядывая гостю в лицо. Осторожно почесал за ушком, опасаясь возможной агрессивной реакции. Некоторые животные не любили чужаков. Но, вопреки опасениям, котик оказался очень ласковым.       Чашечки со звоном опустились на стол, кухню тут же наполнили ароматы травяного чая. Рядом встала вазочка с шоколадом. Редкость в их семье. Только по праздникам.       — Маффин, не мешай нам, — обратился констебль к питомцу, почесав за ухом. И тот, фыркнув, послушно спрыгнул на пол и деловитой походкой направился прочь, недовольно подергивая хвостом.       — Зачем вы пригласили меня, констебль? — поинтересовался Рупперт проводив котенка взглядом. — Мне особо не о чем вам сообщить.       — Так уж и не о чем? — хмыкнул офицер, опускаясь визави гостя. — А как же отстранение от учебы?       — Но ведь это вам уже известно, — губы Рупперта дрогнули в ответной усмешке.       Да и было бы странно предполагать иное. Артур вряд ли шаг мог ступить, чтобы об этом немедленно не доложили. Вот и зачем при таком количестве ушей и глаз им понадобился еще и Рупперт?       — Известно, — кивнул офицер, глотнув чая. — Как и то, что послезавтра барон Файнс отбывает в Старую Столицу. И вы отправляетесь с ним.       Пригубив в тот момент ароматного напитка, Рупперт едва не пролил его на себя.       — Что?! Как вы себе это представляете?! — сипло выдохнул он, отставив чашку на стол. Взглянул на совершенно невозмутимого офицера, который, казалось, не видел в происходящем ни то, что проблемы — малейшей загвоздки.       — Вы перегибаете с драматизмом, мистер Миллер. Все в общем-то складывается как нельзя удачнее, вам не кажется? Ваш отец уже в Старой Столице, так что вам будет, где остановиться, не обременяя Файнсов своим присутствием в их доме. Кстати, ваш отец, уезжая, забыл очень важные бумаги по строительству, — Митчелл поднялся, чтобы положить перед гостем пухлую папку. — Учитывая, что вы так нелепо проштрафились и теперь освобождены от посещения академии, вам не составит труда доставить их ему. И заодно составить компанию Артуру.       — Это вы! Все подстроили. Да вы... — возмущенный до глубины души, Рупперт вскочил. Толкнул бумаги обратно к офицеру. — Мне теперь к экзаменам готовиться надо. За двоих. Некогда по стране разъезжать!..       Собирался уйти, но его больно ухватили за руку, рывком усадив обратно за стол. Бумаги вернулись к нему, а сверху легло разрешение на въезд в закрытый город и бессрочный выезд из него.       — Рупперт, ваши желания и проблемы никого не волнуют. Делайте, что вам говорят, и все будет хорошо. В противном случае, я ничего не могу гарантировать. Кстати, — возвращая на лицо маску спокойствия и благодушия, усмехнулся Митчелл, — будете осматривать достопримечательности, присмотритесь к местной больнице. Вам в ней, вероятно, работать по окончании учебы.       Рупперт судорожно выдохнул, обессиленно прикрыв глаза. Он чувствовал себя в ловушке. Он находился в этой ловушке, связанный по рукам и ногам. И сейчас Митчелл с упоением затягивал петлю на его шее.       Хотелось кричать. Но он смолчал. Какой смысл?       А вот Митчелл, казалось, его “трагизмом” так и не проникся. Сделав глоток чая, он протянул Рупперту пухлый кошель. Заметив, что это командировочные и моральная компенсация.       — Покупаете? — Оскорбленный подобным поведением, Рупперт снова вскочил. Собрав бумаги, включая разрешение на въезд в город изгнанников, направился к выходу, оставив кошель на столе. — Обойдусь.       Никто его не преследовал, и он стремительно пересек сад, выскочив на улицу, точно ошпаренный. Едва не угодив под чей-то экипаж, который не заметил в упор, прижался к кованной калитке собственного дома. Крик царапал глотку. Нельзя. Не сейчас. Напугает маменьку. Создатель! Что он ей скажет? Как объяснит свой отъезд? Правду говорить, в его ситуации — сомнительное удовольствие.       — Рупперт, что-то случилось? — окликнула его с крыльца мать, не оставляя времени на раздумья.       И вздохнув обреченно, он открыл калитку, молча направляясь к дому, лихорадочно подбирая слова, но не находя тех, что устроили бы всех.       — Тебе плохо? — обеспокоенно поинтересовалась маменька, когда он поравнялся с ней. Коснулась ладонью его щеки, губами лба. — Бледный такой… Температуры, вроде, нет.       Захотелось взвыть. Спрятаться в ее объятьях, подобно ребенку. Он не мог, не выдерживал… А самое страшное — все только начиналось.       — Ну что ты как воды в рот набрал?! — тишина затягивалась и беспокойство ее вспыхнуло раздражением.       — Мне… придется уехать на время, маменька, — наконец, выдавил из себя Рупперт часть информации. Устало опустился на диванчик у входа, небрежно бросив на стол полученные от офицера бумаги. — Зато смогу увидеться с отцом.       — Тебя отправляют… туда? — хрипло спросила женщина, опустившись подле сына, взяв его руки в свои. — Но как же?.. Как учеба? Файнс этот треклятый?       — Нас отстранили от учебы на три недели, — удрученно признал Рупперт. — Он уезжает послезавтра, и я поеду тем же поездом. Ну, по крайней мере, увижу красоты нашей страны из окна.       Попытался он сгладить негатив, отыскав в сложившейся ситуации пусть крошечный, но плюс. Вот только тот не нес утешения и не мог помочь в решении проблем.       Выдохнув сквозь зубы, маменька на мгновение прикрыла глаза, словно бы смиряясь с происходящим. Поднялась на ноги. И заметив, что ужин на столе, тихо ушла прочь. Всплакнуть. Рупперт не однажды видел это, ни разу не решившись вмешаться. Маленьким, не знал, что говорить в подобных случаях, когда вырос, понял, что делать этого и не стоит — у всех свои способы выпустить эмоции, рвущие тебя изнутри. Когда же она успокоится, они смогут спокойно поговорить.       Есть не хотелось совершенно. Но нужны были силы. Интересно, если он сляжет, от него отстанут? Рупперт усмехнулся уголком губ и поплелся в столовую. Не стоило рисковать. Еще, чего доброго, не вернут Артура в академию. А нести на себе подобную ответственность Рупперт был не готов. Поэтому заставил себя поесть, совершенно не почувствовав вкуса. Жаль, маменька вкусно готовила…       В какой-то момент он настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как в столовую вошла бабушка. И подпрыгнул от очередного бурчания, что день за днем становилось все невыносимее. А может, это он дошел точки кипения?..       И что она тут забыла?..       Он даже не понял, что спросил это вслух. Зато бабушка прекрасно все поняла. И ее гневно-истеричные вопли слышал, наверное, весь квартал. Что он — неблагодарный выродок и мать его проститутка…       Швырнув вилку на стол, Рупперт сухо отчеканил:       — Закрой рот.       Однако, вместо этого, у бабушки отвисла нижняя челюсть. Она не привыкла получать отпор. И в этом его вина. Как он мог так долго терпеть оскорбления в адрес матери? Почему молчал, будто они не имеют права голоса? В конце концов, они не приживалы в чужом доме! Пока бабушка приходила в себя, он поднялся и вышел, не опускаясь до ответных оскорблений или угроз. А ведь он теперь кое-что мог…       Рупперт сплюнул в сердцах. Это же надо так достать, чтобы подобные мысли в голову полезли… Приедет в Старую Столицу — нужно переговорить с отцом. Так продолжаться больше не может.       Поднявшись в свою комнату, он с удивлением обнаружил в ней маменьку. Обливаясь слезами, та аккуратно перебирала вещи. Заметив сына боковым зрением, вздрогнула и, судорожно всхлипнув, быстро вытерла слезы.       — Напугал, — попыталась улыбнуться она. — А я тебе вещи собираю. Будешь брать черную рубашку? Надо еще выбрать, в чем поедешь…       — Я еду всего на несколько недель, — заставил Рупперт губы улыбнуться, — пары смен белья вполне хватит.       Однако любимую рубашку все же положил. Как и несколько книг, которые однозначно пригодятся им с Артуром при подготовке к экзаменам. Пусть академическая библиотека будет недоступна — это не повод сдаваться!       — А стирать кто все это будет? — насмешливо сощурилась маменька. — Не будешь же ты ходить в несвежем. Тем более перед Файнсами. Еще чего не хватало!       Что-то прошипела про “нее” и вновь вернулась к перебиранию вещей. Рупперт только вздохнул: кто “она” он не знал, но лезть в это не желал. Слишком много чужих тайн за последнее время.