На границе Ли Юэ и Мондштадта, вторник
Мы находимся на пересечении двух регионов, планируем переночевать где-то здесь, Паймон и Тарталья как раз занимаются этим вопросом: слышу их ругань слева, может в метрах десяти от меня. Пока они отвлеклись, случайно вспомнила про этот блокнот или, лучше сказать, дневник. В конце концов, иногда просто необходимо приводить свои мысли в порядок. Раньше, не знаю насколько раньше, в моем случае достаточно трудно определить где и когда, я уже вела нечто подобное. Вполне возможно, в те времена я ещё была ребенком, не знающим разлуки с братцем. Не хочу о нём более. Не в этот вечер. Мне жаль писать о подобном, но мысли о нём омрачают моё существо тоской. Это и ясно, наверное каждый на моём месте… Меня отвлекли. Неугомонные. В них, кажется, достаточно силы, чтобы без сна пересечь весь континент и при этом каждый спокойный уголок ввести в сумбур. Я не такая, во мне нет столько энергии, а если и найдется, то она не настолько бурлящая, как у них. Ладно, надеюсь, они дальше не будут ссорится сильнее. Буквально пару минут назад прилетела Паймон, вырвала из моих рук дневник и уже собиралась кинуть им в Тарталью, подоспевшего и оторопевшего, от такого воинственного напора, исходящего от моей спутницы. Потом, правда, она заинтересовалась своей «находкой», взмыла в воздух и открыла первую страницу. Я чуть не прихлопнула её, когда услышала первое предложение сегодняшней записи. Благо, Паймон существо догадливое. Дальше читала про себя, а затем начала негодовать: — Ничего непонятно! — она передала дневник обратно мне и продолжила изливать… высказывать свои смешанные чувства, — Пишешь словно книгу, а не дневниковые записи. Просто представь, захочу я, или, пожалуйста, этот рыжий тип, покопаться в твоих переживаниях, откроем и ничего не поймем! Это же не по-человечески, Люмин! — Вам и не нужно понимать, всё же я пишу это для себя. Может и впрямь не стоит писать так заковыристо?.. Сегодня остановились на границе Ли Юэ и Мондштадта. Паймон и Тарталья ругаются, я сижу пишу. Настроение странное. Завтра продолжаем совместное путешествие. Нет, не могу. Пускай это будет моим минусом, но лучше я буду писать литературным языком, нежели мучить себя. Паймон, между прочим, на том не остановилась и прицепилась к собственным словам: — А вообще, Тарталье незачем смотреть в твой дневник, правда?! Только я могу туда заглядывать, если захочу, — она сложила свои маленькие ручки на груди, полностью уверенная в своих привилегиях. — С чего бы кому-либо можно было заглядывать в дневник Люмин? — подключился в диалог Тарталья, он повторил движение Паймон, заметил свою пародию и поменял положение рук, попросту хлопнув себя по ногам, — Кажется, это лично её дело. Тарталья. Как только Паймон узнала об этом несколько дней назад, мол, мы без неё решили путешествовать вместе, она подлетела ко мне и начала трепать мои волосы, выкрикивая: — Ты забыла самое главное правило выживания! — Не связывайся с парящими существами? — её сил оказалось достаточно, чтобы выдернуть пару моих волос. — НЕТ! Не связывайся с рыжими типами! Да, эта идея ей была не по душе. Даже несмотря на то, что они поладили примерно месяца три спустя Золотой Палаты. Возможно, ревновала, ведь теперь в моё пространство внезапно ворвался «рыжий тип», вагонетками забирающий свободное от странствий время. Я в этом не виновата, просто так вышло. Я оправдываюсь даже в личном дневнике, замечательно. Я наблюдаю за ними, сидя на бамбуковом стуле. Неудобно до жути. Передо мной на столе, таком же бамбуковом, лежит дневник и перо, стоят три чашки крепкого зеленого чая. Только что принесли. Одна чашечка значительно меньше других, ведь это личная чашка Паймон, которую Тарталья ей подарил в знак примирения. От них, удивительно, не исходит особого шума. Стоят, смотрят куда-то в даль, на Ли Юэ, остающийся позади. Паймон, точнее парит. Что же они так, неужто решили наконец-то примириться с существованием друг друга? Мне нравится смотреть на них. Я ощущаю себя… Так странно. Будто в Тейвате наконец-то нашлось место для меня. Его никогда не было, я всё же чужачка, да и Паймон чужачка, неизвестное существо. Тарталья, кажется, тоже чужак. Он сам сказал, что чувствует себя не в своей тарелке, когда мы остались наедине.***
— Знаешь, Ли Юэ не самый приятный город. Для меня особенно. — Тебе не нравится здешние люди? — я взглянула на него исподтишка, надеясь понять, что же такого сокрыто в его мыслях, — Или архитектура, воздух какой-то не такой? — Нет, но в то же время — да. — он вздохнул, взлохматил свои рыжие волосы и взглянул вниз на город, находящийся в вечном движении,— В нём нет ни капли от Снежной, здесь так… Душно и тесно. — Скучаешь по родине? — мне знакомо это чувство. Я тоже, как и большинство скитальцев, испытываю страшную тоску по местам, где выросла, хоть и точно не могу сказать, где именно родилась и провела своё детство, из-за этого моя печаль весьма неопределенная и расплывчатая, я не знаю, какие пейзажи должны быть для меня родными. Снежные, пустынные, тропические, лесные? — Скорее по семье. — он перевел свой взгляд на меня. В океанах чужих глаз я заметила печаль, какой раньше там не встречала. Мне нравится называть его глаза океанами. Они действительно так похожи. Темные, словно в шторм, или светло-лазурные, как в часы безветрия, штиля, — Наверное, я никогда не привыкну жить вдали от них. Тарталья ссутулился, словно на него положили несколько мешков муки или риса. Я взглянула на него, измеряя, по силам ли мне его ноша, и может ли он облегчить мою. Моя спина тоже сутулая. Как жаль, что наши мешки на самом деле полны не риса, способного прокормить семью, а лишь сожалений и печали. И все же, мы их несем, нельзя же их бросить на полпути. На полпути к чему? Может быть к принятию этих печалей? — А вообще, будь у тебя возможность, ушёл бы из города? — спрашиваю я внезапно, оторвавшись от размышления о мешках, чужих и своих. — К чему это ты? — он моментально веселеет. И впрямь океан, такой непредсказуемый и волнительный, — Ты обычно не задаешь подобных вопросов просто так. Я цокаю языком. Улыбаюсь, наверное, хитро. Он заинтересовано оглядывает меня, ждёт какого-то продолжения, непременно логического и рационального, ранее только такое и было. Логическое, рациональное. От меня такого только и ждут, но, кажется, Тарталья о чем-то догадывается, ухмыляется и ждёт чего-то нового от меня. Необдуманного, импульсивного. Он же знает эту мою сторону, как ему не знать, если я сама однажды первая поцеловала его и следом повалила на кровать. Вздох. Мой вздох прокатывается в воздухе. Странно, что Паймон до сих пор не оглушила окрестности своими пронзительными криками. — Да так, ни к чему. — отворачиваюсь, смущенная собственными мыслями. Что только в мою треклятую голову не взбредет. Предложить подобное, да ещё и Предвестнику Фатуи… Люмин, о Люмин, где же твоя мудрость, которую так любил упоминать Итер? — Нет, ну ты скажи. — он как всегда осторожно касается меня, боится обжечь, поранить мои худые плечи. Интерес сменяется беспокойством, видимо, догадки все испарились, — Разве ты не говорила, что всё нужно обговаривать? — Если я предложу отправиться вместе со мной в путешествие, ты согласишься? Он расплывается в улыбке, я в ответ улыбаюсь глупо и неуверенно. О Архонты, почему такое чувство, будто я сделала ему предложение руки и сердца?! Хотя для путешественников, вроде меня, эта фраза примерно то же и означает. — Когда отправляемся?***
Забавно. Словно мои слова переносят меня в прошлое. Это уже не буквы, не предложения, а полноценная машина времени. Мастерам Фонтейна такое и не снилось. Я всегда подозревала, что слово обладает силой большей, чем может показаться на первый взгляд. И прямо сейчас меня переместило куда-то назад, в душный и тесный Ли Юэ, откуда так хотелось сбежать Тарталье. И мне, если быть честной. Мы сбежали, и вот уже как четвертый день находимся в путешествии. В совместном. Вместе с Паймон, которая эта затея как бы нравится, но как бы нет. Я не понимаю и до сих пор: что двигало мной в тот момент? Неужели я заразилась от него безрассудством? Полторы недели назад я сделала одолжение своему сердцу, решила вот так скрасить свои будни искательницы. Они идут. Мои друзья. Паймон завелась и что-то рассказывает с львиной долей агрессивности. Тарталья слушает учтиво, с умным видом кивает, чем раздражает мою компаньонку. Слышу, как она говорит: — Даже не вздумай предпринимать в её сторону манипуляртары! — Манипуляции? — вид у него невинный, вскидывает брови. — Манипуляртары! Так странно. Я чувствую себя так странно. Мне нравятся их словесные баталии. Тарталью это забавляет, я знаю. Мне нравится этот момент. Паймон, стукнувшая ногой Тарталью по голове. Тарталья, обиженно потирающий место удара. Мне это нравится. Я не дома, я скучаю по родине, какой бы она не была. Скучаю по брату. Но… Пока они здесь, всё, наверное, не так плохо. И даже хорошо.