Мондштадт, винокурня "Рассвет", среда
Остановились на винокурне «Рассвет». Я скучала по виноградным лозам, среди которых так легко затеряться. Дилюк однажды проводил мне экскурсию по своему владению, то был замечательный день, солнечный, чуть влажный. Прямо как сегодняшний. Мы прошли не так много, отдых был даже не нужен. Тарталья отлично переносил долгие пешие путешествия, сказывалась его воинская выдержка. Меня забавляет, с каким интересом он наблюдает за пейзажами. Невысокие утесы, обрамляющие поместье Дилюка, так и вовсе вызвали в нём странный порыв. Ему захотелось исследовать их, залезть, прикоснуться к Статуе Архонта, от которой сейчас виден лишь тоненький синий луч. Если честно, то я не ожидала подобной реакции. Он не был путешественником, он был воином. Неужели ему и впрямь нравится разглядывать эти склоны, редкие луга, раскинувшиеся у озера? Или это только из-за меня? Не скучно ли ему на самом деле? Я и вправду хочу, чтобы путешествие принесло ему удовольствие. Не только из-за меня, но и… Просто. То удовольствие, которое испытываю я, вглядываясь в водоемы мира и взбираясь в самые крутые горы. Я хочу, чтобы он увидел, как прекрасен этот мир. Что в нём столько интересного, восхитительного, захватывающего. Хочу, чтобы он понял меня лучше и открыл для себя что-то новое, отличающееся от схваток и битв. Поддельный ли интерес в его глазах? Будет ли он смотреть на эти скалы также, когда я не буду видеть? Меня это беспокоит. Я знаю, что не смогу повлиять на него. Если ему не нравится сейчас, то вряд ли эта любовь проснется в будущем. Я не буду настаивать в любом случае, и всё же так хочется разделить очередное восхищение вечностью леса с кем-нибудь. Паймон не умеет восхищаться долго, ей быстро надоедает, такой уж она человек. Да, всё же человек, а не существо. Кажется, впервые так назвала её Ёймия? Я жалею, что не задумывалась об этом раньше. Где-то в глубине я знала о человеческой природе Паймон, ведь она также чувствует и размышляет, однако что-то мешало мне принять этот факт. Возможно просто не задумывалась, не знаю. Я испытываю стыд, когда думаю об этом. Мы отдыхали на заднем дворе около двух часов. Сейчас уже собираемся обратно в путь. Тарталья, кажется, ушёл куда-то побродить. Паймон пристает к горничным, пытается разузнать про Дилюка. Жаль, что нам не удалось сегодня встретится. Нас встретили как почетных гостей, точнее меня и Паймон. На Тарталью взглянули недоверчиво, но даже Аделинда вскоре смягчилась, уловив его дружелюбный настрой. Он неплохой человек, правда. Я не стала бы предлагать плохому человеку совместное путешествие, не захотела бы поцеловать его и лечь с ним в кровать. Просыпаться по утрам рядом с ним, засыпать, чувствуя на себе чужую руку. Просто он может казаться опасным, то есть как Предвестник Фатуи он и есть опасный, даже слишком, об этом говорит наше сражение в Золотой Палате, но как Тарталья он совершенно другой. Я не оправдываю его, не оправдываю свою любовь к нему, влюбленность. Я не назову его добрейшей души человеком, у него есть свои странности, которые по-настоящему пугают меня, но он никогда не причинит вреда тем, кто слабее него. Мне так жаль, что все мои слова звучат как сплошные оправдания. Я просто хочу, чтобы на него смотрели так, как я. Хорошо, что далеко не все знают Предвестников в лицо. Вместе со мной путешествует человек, которого я люблю держать за руки, а не Одиннадцатый Предвестник. Паймон подлетела ко мне пару минут назад и с важным видом объявила: — Мастер Дилюк отлучился по делам в город, то есть мы можем встретиться с ним по пути в Мондштадт! — она оглянулась, задумалась, заметила отсутствие со мной одной персоны и сразу же нашла новую тему для разговора, — Он опять что-то замышляет, Люмин! Наверняка он уже передает весточки своим дружкам… — Он не из таких. — я доверяю ему достаточно, чтобы подпустить к себе настолько близко. Наше с ним доверие строилось не одним днём, а долгими месяцами. И сейчас я готова положиться на него целиком и полностью, — Тарталья скорее сам раскроет мне свои планы, нежели будет их от меня скрывать. Не в его духе, понимаешь? — Но он и тогда оказался не тем, кого за себя выдавал! — она беспокоилась обо мне, да, я прекрасно понимаю. Однако её уши не слышали многого, из-за чего мы с Тартальей стали теми, кем являемся в данный момент друг для друга. — Доверься мне ещё разок, Паймон. — прошу я. Я хочу, чтобы это путешествие не стало для неё мучением, иначе какой из меня друг и спутник? Я должна заботиться обо всех, кого подпускаю к себе, и я буду. Обещаю, — Я не позволю ему навредить тебе или себе. — Честно? — и почему её крохотное сердце вмешает в себе столько беспокойства? Паймон, ты и вправду человек. — Разве я когда-то врала тебе? Я буду мягкой ради них. Буду говорить слова, в которых они нуждаются. Я готова делать всё, лишь бы они оставались рядом. Они дороги мне. — Ты обманом заставила съесть меня тот пончик с брокколи! Разговор перешел в шуточную сторону. Славно. Я могла бы и дальше быть серьезной, но увидела этот блеск в глазах. Она доверила мне свою маленькую жизнь, и я буду её охранять. Потому что именно Паймон не побоялась защитить меня в Золотой Палате, и во многих других боях. Я буду защищать её в ответ. Она мой дорогой друг. Моё главное желание сейчас заключается лишь в том, чтобы они, Паймон и Тарталья, получили от этого странствия удовольствие. Я хочу видеть их улыбки, слышать их смех. Я готова защитить их, броситься в бой, когда понадобиться. Я буду мечом и щитом, какими всегда была. Я знаю, Тарталья, что ты также готов. Ты приостановишь меня рукой, улыбнешься, как всегда лучезарно, искренне, честно, скажешь, что сам разберешься. Я позволю тебе сражаться одному, ведь ты так любишь течение битвы, её волны, хлещущие тебя по лицу. Но когда опасность будет велика, я встану с тобой плечом к плечу, как делала это ранее. В твоих волосах больше не будут появляться седые локоны, с тебя достаточно Глаза Порчи. Ты человек, а не всесильный. Я рада, что ты почти это признал и даешь себе отдых. Это твоё право, и ты наконец-то его признал. Как тогда…***
Твоя рука повисла вдоль тела. Я вижу, как ты всё ещё рвешься в бой, несмотря на утерянную способность сражаться двумя руками. Тарталья, я знаю, что ты готов пустить в ход свои зубы и душу, лишь бы выиграть. Но сегодня я тебе не позволю. — Ты сделал достаточно. — времени на разговоры не так много, два руинных молотильщика приближаются к нам. Один валяется рядом, ему уже никогда не встать, — Позволь мне… — Чтобы ты завалила этих двух тварей? — дергаешь раненной рукой, твоё лицо не показывает боли, но я знаю, что она дегтем разливается по твоему телу, — Нет уж, я буду сражаться рядом с тобой. Ты готов вновь использовать Глаз Порчи или перейти в Форму Духа. Я не позволю этого. Мне ненавистно всё то, что делает моим дорогим людям больно. — Останься здесь. — я беру его за руку. Я сама немного ранена, пару ушибов успела заработать, пока отвлекала двух руинных молотильщиков от Тартальи, — Ты же знаешь, я справлюсь. Стискиваешь зубы. Хочешь рывком встать, я удерживаю тебя на земле. — Ты знаешь. — повторяю я. Твои глаза, беспокойные и злые, пытаются бороться со мной. Ты знаешь, что я справлюсь, но продолжаешь это болезненное сопротивление. Ты бросаешься в сторону одновременно со мной. Наше временное убежище разрушено, ищешь новое, чтобы продолжить разговор. Рядом с тобой материализуется Полярная Звезда, она сияет, но не ярче твоих глаз. Натягиваешь тетиву, стрела полнится твоей силой, но я перехватываю её, когда ты уже готов выстрелить. — Сложи оружие. Мой голос — моё оружие против тебя. Мы перебежали за другую колонну, но руинные молотильщики и не думают останавливаться. — Останься. Полярная Звезда лежит на твоих коленях. Ты борешься со мной и своей болью. Твоя боль, не только та, что пожирает руку, но и другая. Твоя гордость воина мучительно ноет во всём теле, заставляя тебя вставать и драться. Я вижу, как ты устал. Борешься с собой. Ты всегда в битве, если не с внешним врагом, то с внутренним. Я верю в твою победу над самим собой. Я буду с тобой, пока ты не одержишь победу. Мы вновь перебегаем. Ты не пытаешься набегу натянуть тетиву. В этот момент я решаю оставить тебя и ринуться в бой, достаточно с меня, разве я не воин, как и ты? Хватаешь меня за руку в последний момент. — Будь осторожна. И отпускаешь. Ты победил, Тарталья. Я становлюсь на твою защиту, Тарталья. И я кидаюсь в бой, ради твоей победы и нашего возвращения. Во мне достаточно силы, чтобы защитить нас. И я не боюсь её показать, когда второй руинный молотильщик валится на землю. Я тяжело дышу, наслаждаясь своей силой. Схватка не закончена, но этот короткий триумф наполняет моё сердце силой. Стою на руинном молотильщике, сраженным моим мечом. Я знаю их слабые места, поэтому подобие механических ног выглядит ужасно, а единственный глаз разбит. Я вспоминаю, что схватка продолжается, когда вновь влюбляюсь в твоё упрямство. Меткая стрела, пущенная откуда-то из-за колонн, влетает в битву и ослепляет, кажется, на время оставшегося руинного молотильщика. И это вселяет в меня ещё больше уверенности, ведь ты всегда со мной, Тарталья. Спасибо за эту стрелу и многие другие, пущенные во время битвы за наше возвращение. Я знаю, что ты оставался со мной, даже когда пробудились остальные древние механизмы, готовые разорвать нас в клочья. Поэтому ты кинулся в схватку вновь, стоило мне отлететь в сторону от мощного удара стража руин. Мы продолжили сражаться плечом к плечу. Я благодарна за это и то, что ты решил остаться щитом, а не вторым мечом. В этой битве я сражалась, а ты защищал. Спасибо. И наш совместный триумф был прекрасен. В древних руинах, в окружении уничтоженных механизмов, ты стал моим щитом и позволил мне побыть твоим мечом. Спасибо.***
Правда. Я благодарна за твою защиту, за раны, которых я избежала благодаря тебе. Наше возвращение стоило того, не так ли? Паймон сказала, что ты бродишь где-то среди виноградных лоз. Я иду к тебе, потому что сейчас мы сложили оружие. Этот дневник… И не совсем дневник. Это обращение к вам, мои дорогие спутники. Я посвящала вам блистательные победы, а теперь хочу посвятить и множество слов, которых вы определенно достойны. А пока… Я закрою дневник-послание. Отправляюсь за вами, мои звезды. Нам предстоит долгий путь сквозь виноградные лозы, зеленые луга и глубокие озера.