Дочь Прилива

***

      Рожденная в Золотой Век своей семьи при правлении короля Визериса в 106 году от Завоевания Эйгона Драконовластного, Дэйнис Веларион была третьим ребёнком в семье сира Вэймонда, приходящегося старшим племянником лорда Приливов и главы дома Веларион — прославленного Морского Змея. Мать погибла при родах, так что девочка росла под присмотром слуг и кормилиц, ибо сир Вэймонд куда сильнее был озабочен службой своему лорду да обучением сыновей Дэйрона и Дэймиона рыцарскому искусству. Детей в Высоком Приливе хватало, так что скучать Дэйнис не приходилось: в постоянных играх, часто перетекающих в драки, девочка, со временем, научилась выходить победителем, за что детвора кузенов и кузин её зауважала, но септа Малора не скупилась на наказания, за каждый последующий проступок ужесточая их всё больше. Конечно, Малора жаловалась отцу, но тот лишь отмахивался, говоря дочери слушаться септу.       На всём Дрифтмарке не было ребёнка, которого наказывали так много, как семилетнюю Дэйнис. На руках часто чернели следы от палки, которой септа била девочку за очередную сорванную молитву или испачканное платье, так что кузины постарше шептались, мол, с таким непослушанием неровен час, как Малора посоветует сиру Вэймонду отдать дочь в Молчаливые Сёстры, где её научат послушанию, предварительно вырвав острый язык.       Долго терпеть пересуды она не могла: в один из дней, когда все девочки вышивали на балконе, выходившем на тренировочный двор, где вовсю шел показательный бой, Дэйнис ответила обидчицам, о чём, правда, сразу пожалела, когда септа схватила её за ухо, став волочить прочь, грозясь отвести к сиру Вэймонду. Она поняла, что это был конец: ухо горело, а злые слёзы подступили к глазам, но, когда они спустились вниз, чтобы пересечь двор и пойти к восточной башне, где находились покои отца, их кто-то окликнул. — Септа, что же натворила эта бедная девчушка, что вы так тащите её куда-то? — женщина отпустила ухо девочки после упрёка, так что та смогла раскрыть зажмуренные веки и, сморгнув слезинки, посмотреть на юношу, который спас её от отцовского гнева. — О, милорд, вы не представляете, что она за зверь! — тот лишь хмыкнул, подойдя ближе и сев на корточки перед насупившейся девочкой. — Не верьте её слезам: пять минут назад она схватила за волосы милую Лианну, которой младше на четыре года! — У кого-то буйный нрав, да? — спросил юноша с насмешливой улыбкой, потерев щеки Дэйнис своим платком с вышитым серебряным морским коньком. — Скажи-ка, как тебя зовут? — когда девочка представилась, он с довольной усмешкой потрепал ту по волосам, выпрямившись. — Не ожидал иного от дочери Вэймонда. Не беспокойтесь, септа, я отведу девочку к моей сестре. Уж Лейна точно найдёт к ней подход. — Н-но, милорд… — он вскинул руку, пресекая все возражения, после чего протянул девочке ладонь, глядя ей в глаза с такой искренней заботой и вниманием, с которой на маленькую Дэйнис никто никогда не смотрел.       Она вложила свою ладонь в его, доверившись юноше, который наградил её умилённой улыбкой, переплёл их пальцы вместе, поведя девочку к скалам у моря за воротами замка, высоко над которыми кружил огромный дракон леди Лейны.       В тот день она впервые так близко увидела дракона и по уши влюбилась в своего спасителя с улыбчивыми глазами и щедрым сердцем. Леди Лейна взяла на себя ответственность за младшую кузину, принявшись за её воспитание и обучение. Впервые у Дэйнис спрашивали мнение и выслушивали страхи и переживания. Так, она могла посещать занятия с септой тогда, когда сама того пожелает, а мейстер, по просьбе Лейны, согласился давать ей дополнительные уроки языков и счёта. Благодаря покровительству леди Лейны, Дэйнис получала частные уроки игры на флейте и арфе, а Лейнор давал ей тренироваться с младшими оруженосцами, обучив пользованию коротким мечом, и частенько водил в Спайстаун, где они наблюдали, а иногда и помогали в ремонте и строительстве кораблей флота Веларионов.       Отец к вниманию детей Морского Змея к дочери относился положительно, в один день, когда наконец выкроил для нее время, сказав, «чтобы она верно и смиренно служила миледи», которая «так много времени и денег тратит на её обучение». Дэйнис же не нужны были скупые слова отца — она и так понимала, как сильно ей повезло.       Леди Лейна видела, с каким обожанием она относится к её брату, постоянно норовя увязаться за ним куда-то и каждое новое знание и умение желая продемонстрировать только ему, но лишь смеялась, качая головой, ибо считала это лишь умилительной детской влюблённостью. Для Дэйнис всё было крайне серьезно: она краснела, когда Лейнор хвалил её или брал за руку, не давая поскользнуться на камнях у берега, вышила для него новый платок взамен прежнего, который тот подарил ей, по ночам же грезя о том, как станет ему женой, как только достигнет расцвета.       Но пока Дэйнис отметила лишь восьмые именины, на которых Лейнор впервые покатал её на Морском Дыме. Они совершили пять облётов вокруг всего Дрифтмарка: она кричала, когда дракон повышал скорость, вызывая приступы хохота у Лейнора, но тот вскоре пожалел её, сбавив ход полёта и поведя зверя высоко-высоко, в самые облака. После юноша оправдывался, что полёт был не на Вхагар, так как он решил, что чудовищный зверь может слишком сильно её напугать, но Дэйнис лишь обняла его со слезами радости на глазах, говоря о том, как благодарна и как любит его, на что Лейнор поцеловал девочку в лоб и подхватил на руки, донеся её до замка так, потому что у Дэйнис дрожали колени от полученных впечатлений.       То был наисчастливейший день в короткой жизни маленькой Дэйнис. А всего спустя каких-то два дня объявили о помолвке и скорой свадьбе Лейнора с принцессой Рейнирой, что разрушило все мечты девочки. Она плакала, зарывшись в подол платья леди Лейны, которая успокаивающе гладила её по спине, говоря, что брак ничего не значит, и что Лейнор вовсе не любит Рейниру, но слова миледи служили слабым утешением. Несмотря на это, девочка искренне радовалась, когда Лейнора посвятили в рыцари, а Королевская Гавань с Красным Замком произвели на неё такое впечатление, что она вовсе не плакала на церемонии, протанцевав с принцем Эйгоном, бывшим ей ровесником, и самим Лейнором, с счастливой улыбкой крутившим её в танце.       Трагичная смерть Джоффри Лонмаута, бывшего добрым товарищем сиру Лейнору, расстроила и Дэйнис, но не бывает худа без добра: из-за случившегося они вернулись на Дрифтмарк, где их жизнь продолжала идти своим мирным чередом, что не могло не радовать. Рождение принца Джэкэйриса, ни на йоту не похожего на родителей, вызвало волну слушков, которые она усиленно старалась не замечать, видя, как счастлив Лейнор. Тот иногда давал ей нянчить ребёнка, который, на удивление, не был столь противным как другие младенцы. — Будь ему опорой и названной сестрой, Дэйнис, так же, как я стал названным братом для тебя, — сказал он, наблюдая за тем, как она играет с маленьким Джэйсом.       Как она могла отказать? Не минуло первенцу и года, как принцесса разродилась вторым мальчиком. И снова тот не имел валирийских черт, а шепотки в замке только усиливались, но Дэйнис, которой недавно миновало десять лет, молчала, полюбив маленького Люцериса, потому что Лейнор любил этого ребёнка и признавал своим сыном.       После женитьбы леди Лейны с принцем Дэймоном, который, честно говоря, немного пугал, Дэйнис безумно обрадовалась, когда принцесса Рейнира взяла её к себе чашницей на Драконий Камень. Сир Лейнор повёл её в пещеры, где они после недолгой прогулки увидели маленького дракона, размером с овечку, который забился в укромную щель и смотрел на них оттуда с недоверием в синих светящихся глазах. — Почему он прячется? — тихо спросила девочка, с любопытством выглядывая из-за спины Лейнора. — Должно быть, прячется от Каннибала, — произнес он задумчиво, а увидев ужас и недоумение на лице девочки, хитро улыбнулся. — Думаю, мы могли бы забрать его в замок. Если ты, конечно, будешь о нём заботиться. — Я?.. — она округлёнными глазами смотрела на Лейнора, пока их внимание не привлекло недовольное шипение со стороны, от которого девочка подскочила на месте, вызвав приступ смеха у сопровождающего её рыцаря. — Не бойся, Дэйнис. Просто попробуй заговорить с ним на высоком валирийском, — мягко взяв её за ладонь, он аккуратно подвёл девочку ближе к настороженному зверю. — Я рядом, милая. И подскажу, что нужно делать.       Переборов страх и тревогу, она обратилась к дракону на валирийском и тот отреагировал с третьего раза. Они больше трёх часов торчали там, пытаясь вывести дракона из убежища, заманивая куском жаренного мяса, ибо Дэйнис, узнав о Каннибале, боялась, что на следующий день они уже не обнаружат дракона здесь.       Когда под вечер Веларионы вернулись в замок с маленьким белым драконом с золотыми шипами и рогами, все были удивлены, а, в особенности, Рейнира. Дэйнис не знала, как Лейнору это удалось, но на следующий день принцесса благословила её на приручение дракона, даровав плеть искусной работы. Понадобилось больше недели, чтобы недоверчивый зверь начал понемногу подпускать её к себе, и лишь спустя еще целую луну он впервые подчинился приказу. Конечно, дракон был ещё мал для седлания, но вполне слушался её, так что Дэйнис нарекла его Лунным Странником, так как тот предпочитал летать в ночи, а днём спать в тени под кроной высоких сосен в саду Эйгона.       Вести о том, что дочь дома Веларион, не имевшая прямой кровной связи с Таргариенами, приручила дракона, распространилась будто лесной пожар, взволновав многих, но король отнёсся к случившемуся радушно, так что и остальные противники Веларионов молчали. На следующем пиру, в честь возвращения принца Дэймона и леди Лейны с дочерями, а также рождения принца Джоффри, она слышала, как Дэймон подшучивал над принцем Эйгоном, мол, «даже у девчонки-Веларион есть дракон», так что не удивилась, когда тот в танце оттоптал ей ноги, на что Дэйнис подсыпала ему в пудинг жгучего перца. Эйгон так покраснел и вспотел, отчего сир Лейнор, хохоча во весь голос пошутил, что «принц-де, сам скоро начнёт изрыгать пламя».       В Высоком Приливе Дэйнис встречали смешанно: многие гордились и восхищались ей, называя чудо-ребенком, но ещё больше было тех, кто считал её лишь выскочкой, которой только повезло заслужить расположение Рейниры, а принцессу Веларионы недолюбливали. Впрочем, лорд Корлис был истинно горд, а вместе с ним и сир Веймонд. Морской Змей велел изготовить седло для её дракона в качестве дара, что было честью для неё.       Ей миновало одиннадцать, когда она впервые оседлала Лунного Странника, описав несколько кругов над замком с Морским Дымом. При спуске же с дракона, Дэйнис заметила тёмное пятно на бриджах, поняв, что, наконец, расцвела. Леди Лейна объяснила ей всё, посоветовав обращаться к мейстеру при надобности за обезболивающим чаем. Принцесса Рейнира сетовала на разницу в возрасте между Дэйнис и своими сыновьями, впрочем, пообещав найти той достойного жениха. Сама девочка лишь молча кивала, став всё больше замечать, что между принцессой и Харвином Стронгом есть связь.       В Королевской Гавани король предложил поженить Эйгона и её, но принц пунцовея от ярости, кинул решительное «нет!», а Дэйнис про себя облегчённо выдохнула. Там же она впервые услышала откровенные оскорбления в адрес Лейнора, обвиняющие его в мужеложестве и называющие рогоносцем, чего не сумела стерпеть, вступив в перепалку с молодыми сквайрами, в которой те придумали новое издевательство, разозлив её ещё больше: — Очень уж странно, что он держит тебя подле себя с семи лет… Мужеложец, рогоносец, так ещё и по маленьким девочкам! — она ударила наглеца по лицу, чувствуя кулаком хруст его носа и боль в руке. Увы, как бы ни сопротивлялась, Дэйнис оказалась одна против четырех рослых мальчишек сквайров. Те успели изрядно попинать её, прежде чем на шум прибежала стража.       Разгневанный сир Лейнор выпытывал у неё имена и причину произошедшей стычки, но Дэйнис упрямо молчала. Некоторое время она избегала его, обдумывая услышанное, но это не укладывалось в голове. Все эти годы она верила в добродетель любимого, едва ли не боготворя его, потому все услышанные пересуды терзали её душу. Дэйнис боялась спрашивать об этом кого-либо, не говоря о самом Лейноре. Когда тот постучался в дверь её покоев ночью, зовя прокатиться на драконах в знак примирения, она с облегчением согласилась.       Они летели над чёрной морской бездной, приземлившись на песчаном пляже, и Дэйнис, страшась собственного безрассудства, предложила искупаться, сняв одежду так быстро, чтобы не дать себе времени передумать. Лейнор, как и всегда легкий на подъём, последовал за ней, хоть и сказав, что они рискуют после такого слечь с простудой.       Вода немного тёплая в безветренной летней ночи. Ровный свет луны искрится в переливах волн, ложась на кожу серебром. Дэйнис уже скоро четырнадцать: она рослая для Веларион, хоть грудь у неё мала, но девушка сильна и подтянута, отчего многие кузены смотрят ей вслед. Ей всё ещё боязно и стыдно, когда она подплывает к Лейнору со спины, неуверенно обнимая того за плечи. — Я люблю тебя. Люблю с того самого дня, когда ты забрал меня у септы, — она шепчет ему в ухо, руками оглаживая торс, но не смея опускаться ниже пупка.- Знаю, что ты видишь во мне лишь сестру, маленькую девочку, но я уже давно не ребёнок… — осмелев, Дэйнис целует его в шею, а её юркая ладонь ложится на пах, но мужчине удается увернуться от прикосновения. — Дэйнис, милая, я вовсе не хочу тебя обижать, но не могу ответить взаимностью, — голос его звучал нежнее, чем когда-либо, и это ранит куда сильнее, нежели злость или недовольство от её неприемлемого в своей наглости поступка. — Но почему?.. — спрашивает она надрывно, ёжась от внезапно холодного течения. Лейнор выдерживает паузу, прежде чем ответить. — Я женат и являюсь отцом троих сыновей. Ты заслуживаешь кого-то помоложе и явно не того, кто подарит тебе лишь бастардов, — он пытается говорить бодро, но девушка слышит в его тоне надлом.       Он уводит её обратно на берег, надеясь, что разговор исчерпан, но она никогда не умела держать язык за зубами. — Как сир Харвин подарил бастардов Рейнире? — дерзко язвит Дэйнис, сразу ощущая горечь на языке от сказанного, а глаза её наполняются злыми слезами. — Не смей говорить об этом! — он хватает её за шею, притягивая к себе так, что они стукаются носами. — Даже думать, Дэйнис! Ты слышишь? Рейнира жестока и мнительна — не забывай. Я… не хочу, чтобы она причинила тебе боль… — Лейнор… — из глаз текут слёзы, устоять перед которыми Веларион не в силах. Он целомудренно целует Дэйнис в губы, после позволяя той проплакаться на своём плече. — Нам лучше одеться, иначе и впрямь простудимся, — говорит он отрешенно, глядя в морскую даль.       Вдалеке брезжит рассвет, когда они седлают драконов, чтобы вернуться в замок. Дэйнис печально от того, что она испортила отношения с Лейнором, но долго предаваться меланхолии не удается: не проходит и семи дней, как леди Лейна погибает при родах. Все были в трауре, и Дэйнис пыталась утешить Лейнора, но произошла огромная ссора из-за драки сыновей Рейниры с принцем Эймондом, в которой Люцерис лишил того глаза. Дальнейшего кровопролития удалось избежать настоящим чудом. Когда королевская семья покинула Дрифтмарк, все вздохнули с облегчением: казалось бы, страшное миновало.       Дэйнис невзлюбила Кварла Корри с самого начала, но именно в его компании Лейнор улыбался впервые со смерти Лейны, так что она не вмешивалась, впервые оставив своё мнение при себе.       Стоя на погребении сира Лейнора рядом с лордом Корлисом, она думает о том, что зря промолчала, глядя в спины принца Деймона и принцессы Рейниры. Но молчит, когда до Дрифтмарка доходит весть об их свадьбе. Молчит, когда лорд Корлис слегает с болезнью, а её отец с братьями называют сыновей Рейниры Стронгами, требуя признать Вэймонда наследником Морского Змея. Молчит, когда принц Дэймон убивает родного отца у неё на глазах, скормив его тело Сиракс, и когда король Визерис приказывает вырвать языки её родным.       Молчание спасает жизнь Дэйнис, хоть её и держат заложницей в Красном Замке. Когда-то давно она боялась участи молчаливой сестры, а теперь, хоть язык её и был на месте, она не могла и слова поперёк сказать, когда на пиру, где присутствовали обе враждующие партии, король Визерис объявил о её помолвке с принцем Эймондом, которая должна послужить символом примирения двух семей.       Встречаясь с насмешливо-презрительным взглядом единственного глаза Эймонда, не сулившим ей ничего даже отдалённо хорошего, Дэйнис впервые в жизни жалеет, что так и не стала молчаливой сестрой.