The ways of my Love

С Кавехом было легко. Легко — коротать ночи в таверне, действовать на нервы его соседу и оставаться без содержания на долгие месяцы. С Кавехом было сложно. Сложно — найти заказчиков, готовых платить по достоинству за его хитроумные проекты, и заработать мору хотя бы на базовые потребности. — Какая же всё-таки безвкусица, — Кавех хмурится, вертя в руках чертежи, и с брезгливостью швыряет их на стол. — Эти снобы действительно думают, что я возьмусь за подобную посредственность? — На мой взгляд, выглядит довольно сносно, — помощница рядом отзывается с приглушённой неуверенностью, осторожно раскладывая чуть помятые пергаменты на столе. — Внести некоторые правки и выйдет загляденье. Разве нет? Кавех оскорблённо давится воздухом, упрямо скрещивая руки на груди, и смотрит колючим взглядом из-под тени густых ресниц. — Моя дорогая Шэнэз, я всегда восхищался твоим тонким чувством прекрасного. Что с тобой случилось сегодня? Может, ты приболела? — он облокачивается на стол, неторопливо барабаня пальцами по поверхности, задевает чертежи и резко отдёргивает руку, будто ужаленный. Девушка переводит взгляд на часы, отсчитывая последние секунды спокойствия — Кавех взрывается похлеще пороховых бочек, нашпигованных пиро-слаймами, и горит обжигающе ярко. Делом, эмоциями — обугливается рыхлой бумагой и разлетается пеплом по углам, но всё равно продолжает сиять. Шэнэз устало качает головой, чувствуя нарастающее раздражение, ведь с Кавехом было так сложно — в особенности, договариваться, когда он уже принял важное для себя решение и отрекаться от него не собирался. — Зато плата очень щедрая. Только подумай, сколько мы сможем… — договорить не позволяют. Мужчина порывисто дёргается, шелестя ворохом одежд. Хмурится, остро прищуривается, и возмущённо отнекивается: — А что прикажешь делать мне дальше? Строить шалаши детям? Шпаклевать стены? Нет и ещё раз нет! Это никуда не годится! — Твоя принципиальность не принесла ни монеты, — Шэнэз шипит в ответ, едва сдерживаясь, лишь бы не рвать на себе волосы от злости. — Что будешь делать, когда Аль-Хайтам вышвырнет тебя за порог, как бездомную собаку?! У тебя даже жилья своего нет. — О, так вот какого ты обо мне мнения? — Кавех натягивается струной, с досадой поджимая губы. В алых глазах что-то искрится, темнеет и проваливается, будто на мгновение провидение чего-то мрачного и опасного пронизывает его насквозь. — Кажется, на этом наше сотрудничество себя изжило. Я найду того, кто оценит мои идеи по достоинству. Шэнэз смотрит вслед уходящему Кавеху и не может поверить — он действительно от неё отвернулся, поставив жирную точку, будто их многолетний дуэт, выстраивающийся по обтёсанным камням, ничего не значил. Он всегда подчёркнуто важно говорил, что Шэнэз его понимает: каждый жест и взгляд, сумбурные, но восхитительные проекты — разделяет с ним радость успеха за чаркой вина и горюет над провалами, довольствуясь чуть ли не затхлой водой, когда моры в кармане не оставалось совсем. До поры до времени это казалось правильным — ей, на самом деле, повезло, что такой одарённый человек, вроде Кавеха, обратил на неё внимание, научив удивительным тонкостям архитектурного дела, о которых не говорили в Академии. В особенности — гореть и тлеть над пергаментом, как светоч в тёмной-тёмной комнате. Но даже самое горячее пламя затухает, если его ничем не подпивать — и Шэнэз перегорает вместе с ним. Она избегает любые упоминания о нём в разговорах и не появляется в местах, где они могут встретиться открыто, глядя друг другу в глаза, а потом, когда кто-то пускает слух о том, что у достопочтенного Кавеха появился новый помощник, и вовсе забивается в углу, продолжая чахнуть над скучными и неуместными проектами, от которых нож скребётся по сердцу. И пусть карманы значительно потяжелели от моры, но на душе было нестерпимо пусто.

***

Шэнэз с Аль-Хайтамом встречается случайно — или он заставляет её так думать, когда их путь удивительным образом мостится одной дорогой. Они идут неспешно, переговариваясь о последних новостях в Академии, но, увы, она слишком далека от зазнавшихся учёных и мудрецов, чтобы поддержать диалог по достоинству. — Как поживает Кавех? — девушка без энтузиазма смотрит перед собой, всем видом пытаясь показать своё безразличие, но стылые пальцы, нервно вцепившиеся в ткань платья, выдают её с головой. Где-то внутри теплилась надежда — отзывалась мелодией и воплощалась в навязчивую идею. Будь у неё возможность шагнуть в прошлое, Шэнэз бы сделала это, не раздумывая, лишь бы всё снова вернулось на круги своя — она, Кавех и десятки его сумбурных, но восхитительных проектов. — Уместнее поинтересоваться его самочувствием у него же, не думаешь? — Аль-Хайтам усмехается, бросая лукавый взгляд в ответ, а после тихо вздыхает. — Поначалу он пропадал сутками где-то, и я наслаждался спокойствием. А теперь второй месяц сидит безвылазно дома и говорит столько, что мёртвый уже бы встал и ушёл. — Да, я слышала, что Академия снова отказала ему в финансировании, — она деловито качает головой. — И сильно он расстроился? — Говорит, что его, как всегда, никто не понимает. На самом деле, Кавеху не помешала бы хорошая встряска. — Я к нему не пойду, если ты об этом, — Шэнэз скептически фыркает, отчасти со злостью, отчасти с досадой. Аль-Хайтам, между делом, думает, насколько же они с Кавехом похожи: оба упёртые, принципиальные и не готовые идти на уступки — а у него самого уже уши вянут от надоедливого соседа. И дело даже не в том, что ему по-человечески больно смотреть, как его — наверное — друг загибается от глупой обиды и растрачивает себя в таверне из вечера в вечер. — Ладно-ладно, — Шэнэз примирительно поднимает руки, сдаваясь. — Я подумаю, что можно сделать, но не обещаю, что Кавех перестанет действовать тебе на нервы своим присутствием. — Буду крайне признателен, — Аль-Хайтам скрывается за следующим поворотом, быстро и неуловимо, оставляя после себя лишь шлейф терпкого ароматического масла в напоминание, что этот разговор действительно состоялся.

***

Шэнэз нерешительно топчется у двери, сжимая в руках наспех свёрнутые чертежи, и не может поверить, что действительно собирается сделать это — она не общалась с Кавехом уже второй месяц и не думала, что разговор с Аль-Хайтамом подстегнёт её поступиться своими принципами. И, тем не менее, она неуверенно стучит костяшками по дереву, с замиранием сердца ожидая, когда они увидеться снова и наконец-то заговорят. Кавех показывается не сразу — заспанный, немного помятый после сна и бесконечно уставший — словно сам всё это время таскал камни в пустыне, расчищая местность и возводя фундамент. Эмоции на его лице сменяются друг за другом — от всепоглощающей радости, отражённой блеском в глазах, до запоздалого недоверия. Он такой обиженный, оскорблённый донельзя — и с ним всё ещё сложно. — Если ты к моему дорогому соседу, то поищи его в Академии, ладно? — Кавех почти хлопает дверью у неё перед носом, но Шэнэз ловко выставляет ногу вперёд. — Эй! Вот так ты меня встречаешь?! Я вообще-то к тебе пришла. Поговорить надо, — она с возмущением поддаётся вперёд, оттесняя мужчину в сторону. — Где твоя коморка находится? — На втором этаже. И это не коморка, а спальня для гостей, — Кавех вздыхает, наблюдая, как Шэнэз уже довольно прыгает вверх по ступенькам. — И почему я вообще её впустил? Но он бы смалодушничал, скажи, что её внезапное появление не отозвалось в нём нарастающим приливом облегчения. Кавех всё же скучал — правда, искренне. Искал замены, одну за другой, но все они не шли ни в какое сравнение с его обожаемой помощницей — и у него хватило совести, чтобы признаться в этом себе, однако не набралось смелости показаться ей на глаза. Шэнэз открывает дверь в спальню, оглядываясь: сваленные вещи, переполненная корзина с неудавшимися чертежами и с десяток опустошённых бутылок вина — когда Аль-Хайтам говорил, что Кавех совсем плох, он явно преуменьшил масштабы их общей проблемы. — Тут немного не прибрано. Так, творческий беспорядок. Ну, ты должна меня понимать, — архитектор вырастает за спиной, спешно расчищая место на столе. — Столько работы накопилось, что совсем нет времени на уборку. Я всем нужен, представляешь, ни минуточки свободной. Вот… думаю, взять выходной на пару-тройку дней. Кавех трещит без умолку — и это заставляет Шэнэз улыбнуться. Разговоры по душам, общее рвение и родная теснота — даже пятно от вина на пожелтевшем пергаменте напоминает о закатах, проведённых вместе, когда они допоздна засиживались над очередным проектом. Девушка качает головой, наигранно расстраиваясь. Кавех изгибает бровь, подпитывая собственный интерес. — Похоже, я пришла невовремя. Отхватила тут один очень занимательный заказ, как для тебя создавался. Но ты действительно нуждаешься в хорошем отдыхе. Придётся отказаться, ведь одна я вряд ли его осилю. — Позволь-ка взглянуть, — Шэнэз с готовностью разворачивает свиток на столе. Кавех встаёт позади, заключая её в короткое, порывистое объятие, когда облокачивается на край, отчего девушка краснеет и млеет. — Что ж, вполне недурно. Только здесь я бы сделал по-другому. Карандаш царапает бумагу, внося вправки — из-под его руки действительно выходят шедевры, и девушка убеждается в этом снова. — И ещё, если развернуть главный вход на солнечной стороне, можно разбить сад. Она смотрит на него вполоборота, любуясь сосредоточенным лицом Кавеха. А он всё-таки скульптурный — как лучшее творение своего даршана. Лёгкий, плавный, заключённый в гармонию. Прекрасный, как искуснейший бархат. — Тебе нравится? — Шэнэз запоздало моргает, припечатанная к бумаге самыми нежными чувствами. — То есть, возьмёшься? Я отдам тебе проект. — О, в этом нет нужды. Разве мы не сработаемся вместе? — Кавех расправляет плечи, с толикой надежды смотря на неё. — Как в старые-добрые. — А как же твой помощник, которого ты взял на моё место? — Шэнэз прищуривается. — Да какой там помощник, самый настоящий дилетант, непонятно, как вообще из даршана выпустился. Я порвал с ним все связи через пару часов, — Кавех категорично усмехается, загораясь от возмущения. — На самом деле… мне тебя не хватало. И он не лжёт — когда они отвернулись друг от друга, обоим стало тихо. Шэнэз скорбно штамповала один чертёж, похожий на предыдущий, а Аль-Хайтам искал нору, в которой залегал буйствующий от эмоций Кавех. И не находил. А Шэнэз почти что отрыла его из-под земли, покрывающегося пылью и плесенью. — Да, Аль-Хайтам рассказывал мне, как сквозь сон ты бормотал моё имя, мешая ему спать. «Шэнэз, пожалуйста, прости, вернись ко мне». И как он ещё не выставил тебя? — Что?! Не было такого никогда! — Кавех уязвлённо морщится и от неловкости запускает ладонь в растрёпанные волосы. — Ну, может, и было один раз, но не больше. И вообще, не порти такой момент. Шэнэз заразительно смеётся в ответ, радуясь, насколько же удачно всё сложилось, и мысленно благодарит Аль-Хайтами за то, что сподвиг её на первый шаг. А господин секретарь обещал выбить финансирование для даршана Кшахревар, если надоедливый сосед наконец-то выйдет из дома.