Игры со смертью

Майлз

      Чем ближе мы подплываем к шахтам, тем сильнее становится тяжёлый гнилостный запах разложения, от которого начинают слезиться глаза, и хочется блевать. Старательно дышу через рот, пытаясь приглушить жуткую вонь, а Вэйлон прижимает к лицу рукав куртки, морщась от смрада гниющей плоти. Джорджия, словно не замечая запаха, продолжает указывать направление, и мы, проплыв узкий участок между скалами, мрачно лицезреем целую кучу трупов, плавающих в воде — раздутых, посиневших, гниющих и издающих оглушительную вонь. Сцепив зубы, прикладываю максимум усилий, отталкивая веслом мертвецов, прокладывая нам путь. Где-то в небе раздаётся раскат грома, оповещая о приближающемся дожде, а Джорджия размыкает губы, коротко оповещая:       — Почти добрались.       — Чудесно, — цежу сквозь зубы, отпихивая в сторону очередного мертвяка, и бросаю короткий взгляд на Вэйлона, сосредоточенно смотрящего куда-то вперёд. — Так какой у нас план? Ввалиться в шахты к еретикам, тактично выкрасть девчонку и дать дёру?       — В идеале, — Парк поджимает губы. — Желательно, чтобы не произошло по пути никаких эксцессов.       — Это уже за гранью фантастики, — хмыкаю и разглядываю берег, мимо которого мы плывём. На деревьях висят плетёные фигуры с крыльями и рогами, а к некотором стволам прибиты трупы с содранной кожей. К запаху разложения примешивается металлический запах крови, и я буквально чувствую во рту её привкус. Джорджия, обернувшись на нас, выгибает брови и весело бросает:       — Вы и без происшествий? Да вы двое найдёте приключения даже в самом спокойном и безопасном месте.       — Не завидуй, мелкая, когда-нибудь и ты обзаведёшься таким же талантом, — фыркаю я, стараясь сосредоточиться на непринуждённой болтовне, и не думать о том, что впереди нас ждут еретики, к которым мы прёмся безо всякого продуманного плана, а после них — Саймон Пикок, ждущий нас у вышки. Как уберечь от него Джорджи — плана не было тоже. И глядя на девушку, которая, в очередной раз назвав меня невыносимым, переговаривается о чём-то с программистом, я с горечью и свербящей болью в груди понимаю, что возможно совсем скоро она снова исчезнет, только теперь уже навсегда. Словно в подтверждение моих мрачных мыслей, наверху вновь раздаётся раскат грома, а затем на нас обрушивается «кровавый» дождь — красные капли падают с неба, окрашивая землю, воду, наш плот, одежду и кожу, застилая обзор, и я слышу мрачный комментарий Вэйлона, пытающегося перекричать шум дождя:       — Словно знамение Апокалипсиса.       — Что это? — Джорджия резко вскидывает голову, растерянно глядя на тёмное небо, с которого словно льётся кровь, а я на автомате вытираю лицо, размазывая по нему красную жидкость, и отвечаю:       — Скорее всего, это из-за химикатов, выброшенных в атмосферу. Редкое явление, но вполне вероятное.       — Вот как, — девушка принюхивается. — Действительно пахнет химией… Выглядит жутковато.       Неопределённо хмыкаю, глядя вперёд и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за этой красной пеленой. Из-за необычного оттенка дождя, видимость снижается вдвое, и лишь обострённое зрение Джорджии не даёт нам врезаться во что-нибудь. Добравшись до нужного берега, высаживаемся с нашего плота, и, поскальзываясь на мокрой земле, поднимаемся по большой деревянной лестнице, ведущей на большую деревянную площадку. Слева от нас расположен большой металлический мост, дорога к которому перекрыта поваленным деревом, а справа — рельсы, по которым когда-то передвигались вагонетки, уходящие в огромную деревянную постройку с перекладинами, проходящими над рельсами и соединяющимися с крышей небольшого домика, который оказывается запертым. Переглянувшись со своими спутниками, которые, как и я, выглядят так, словно искупались в кровавой ванне, иду по рельсам, разглядывая свисающие с балок перевёрнутые кресты. Вспоминаю, как читал статью о религиозной символике пару лет назад ради общего развития, когда взялся за репортёрское расследование слухов о взяточничестве в церкви Колорадо-Спрингс. Зачастую перевёрнутый крест считался символом Антихриста и использовался при поклонении Сатане, однако мало кто знает, что изначально его значение было совершенно другим — это самый обычный латинский крест, известный как Крест святого Петра, который по церковному преданию был распят головой вниз по своей собственной воле, потому что решил, будто бы недостоин умереть той же смертью, какой умер Иисус. На кой хер он вообще захотел быть распятым — об этом история умалчивает. Впрочем, глядя на перевёрнутые кресты, покачивающиеся на ветру под «кровавым» дождём, не оставалось сомнений, что ебанутые последователи Вэла использовали сей символ в качестве поклонения Дьяволу.       Пройдя по рельсам и обогнув постройку, уже не обращая внимания на украшения в виде трупов с содранной кожей, поднимаемся по ещё одной лестнице, ведущей к двери, и разглядываем более свежие трупы, прибитые к стене — обезглавленные, с отрезанными руками. Один из мертвецов подвешен за ноги на цепи, свисающей с потолка, словно дичь, и кровь, вытекающая оттуда, где раньше была голова, смешивается с алыми каплями дождя, насыщенного химикатами.       — Жители деревни? — приглушённо спрашивает Вэйлон, и я киваю, разглядывая простую рабочую форму, в которую одеты мертвецы.       — Очевидно. Видимо Нот послал своих людей сюда, чтобы они забрали Анну.       — Ну, им явно не повезло, — замечает Джорджия и окидывает равнодушными взглядом трупы, смаргивая с ресниц дождевые капли. Не могу не согласиться, да и жалости никакой к этим психопатам я не испытывал — они все были кончеными ублюдками, убивающими детей и жаждущими прикончить каждого, кто попадётся им на пути. Сдохли — да и скатертью дорога в Ад. Лишь бы нам их ряды не пополнить.       Толкнув дверь, захожу внутрь, оглядываясь по сторонам, цепляясь взглядом за кучу хлама, сломанных деревянных ящиков, вёдер, наполненных сомнительным содержимым, трубы с оторванными вентилями и валяющиеся гнилые доски. Заприметив ещё одну дверь, иду к ней, перешагивая через мусор, и открыв её, захожу в узкий коридор, освещённый лишь одной тусклой лампой. Мазнув взглядом по цепи, свисающей с потолка чуть дальше, поджимаю губы, втянув носом тяжёлый металлический запах крови, и разглядываю отрезанные человеческие руки и ноги, сложенные в ведро, стоящее у стены. Опускаю взгляд, зацепившись взглядом за кровавые дорожки, и, сделав глубокий вдох, иду вперёд. Слышу как Вэйлон и Джорджия о чём-то тихо переговариваются, и, еле сдержавшись, чтобы не заорать, отшатываюсь назад, когда, стоит мне миновать цепь, из небольшого пролома в стене к моим ногам подкатывается чья-то отрезанная голова, а в уши врезается еле слышный неразборчивый шёпот.       — Твою мать, — Парк, в два счёта нагнав меня, пялится на голову, которая таращится на нас в ответ раскрытыми, подёрнувшимися мёртвой пеленой глазами, а затем делает блестящий вывод: — Кажется, за нами наблюдают.       — И это явно не предложение сыграть в футбол, — на автомате шучу я и переступаю через голову, стиснув зубы и отрицательно покачав головой на предложение Уилсон пропустить её вперёд. Не стоило сейчас раньше времени распугивать этих долбоёбов — они могли испугаться и сбежать, прихватив с собой Анну Ли, а мы потащились сюда для того, чтобы вытащить её, а не упустить.       Пройдя коридор до конца, поднимаюсь по трёхступенчатой лестнице к ещё одной двери, за которой оказывается помещение, напоминающее склад, так же наполненный всяким абсолютно бесполезным хламом. Минуем его, переступая через трупы деревенских — кто-то просто сидит, привалившись к стене, с перерезанным горлом, кто-то валяется на полу в луже собственной крови, а кто-то пришпилен к стене острыми металлическими палками. В воздухе витает отвратительный запах смерти, и я понимаю, что после второго такого приключения, он будет преследовать меня всю мою жизнь. Вэй и Джорджи больше не говорят — они просто молча идут следом, разглядывая мертвецов.       После импровизированного склада, поднявшись по лестнице на этаж выше, мы, пройдя по тонкой небольшой доске, перекинутой над проломом в полу, переходим в помещение со свисающими с потолка цепями, и проходим через него не таясь и гремя наверное на всю округу — какой смысл скрываться, если за нами всё равно следят. Еретики явно в курсе того, что мы здесь, и очевидно пока не чувствуют опасности, исходящей от Уилсон — в полумраке её тёмная аура была абсолютно незаметна.       Открыв следующую дверь, с подозрением смотрю на цепь, болтающуюся из стороны в сторону, словно кто-то только что её задел, и, переглянувшись с друзьями, бодро, насколько позволяла усталость, иду вперёд. В тот же миг из-за угла на меня выпрыгивает окровавленный мужчина, вцепившись в ворот моей куртки, и я, не удержав равновесие, валюсь вместе с ним на пол, ударившись затылком об деревянную поверхность и громко выругавшись:       — Блять!       — Мы пытались… Мы пытались её вернуть… До того, как враг разорвёт её чрево… Но они… — отчаянно и испуганно бормочет мужик срывающимся голосом, в котором слышны слёзы, прижимая меня к полу, но не делая попыток навредить, и я торопливо кое-как делаю успокаивающий жест рукой Джорджи, которая бросается ко мне, намереваясь прикончить этого психопата.       — Джордж, стой на месте!       — Они нас убили. Счастливчики те, кого они убили! — психопат расцепляет пальцы и рывком встаёт, окидывая безумным взглядом валяющегося на полу взъерошенного меня, Джорджию, застывшую в шаге от него, готовую в любой момент разорвать его на куски, и Вэйлона, откопавшего хрен пойми где кусок железной трубы, и дрогнувшим голосом обречённо произносит, словно не понимая, кто перед ним: — Убирайтесь… Нам нужно уходить, нужно идти. Иначе они не пощадят никого…       С этими словами мужик, проскочив мимо Вэйлона, бросается в ту сторону, откуда мы пришли, а Парк, проводив его охреневшим взглядом, отбрасывает в сторону трубу и протягивает мне перебинтованную ладонь.       — Ты как?       — В норме, — отмахиваюсь от его помощи, не желая тревожить его рану, и сам встаю с пола, одёргивая куртку и потирая затылок. — Пиздец, кажется здесь была бойня. Этот чел был насмерть перепуган, ему было даже насрать на то, что его «пророк» Нот нас слугами Сатаны окрестил. Видимо еретики пугают его сильнее.       — Нам радоваться или завидовать еретикам? — уточняет Вэй, а я криво улыбаюсь, оценив реплику.       — Можно и то и то.       — Давайте-ка я всё же пойду первой, — недовольно подаёт голос Джорджия, сверля меня тяжёлым взглядом звериных глаз, и я, подняв руки, отступаю в сторону, капитулируя и позволяя девушке пройти вперёд. — Спасибо. Ещё одно подобное нападение на одного из вас, и я точно кого-нибудь убью. И не факт, что это будет нападавший.       — Ты жестокая женщина! — патетично восклицаю я, переглянувшись с хрюкнувшим от смеха Вэйлоном. Кажется, пошла типичная реакция на весь пережитый пиздец — я, устав бояться, взялся за шутки, а программиста пробрало на смех. — Мы всего лишь невинные жертвы обстоятельств!       — Апшер, я порой задумываюсь о том, что было бы неплохо обзавестись кляпом для тебя, — бурчит Уилсон, а я ляпаю под приглушённое хихиканье Парка, переросшее в громкий хохот:       — Извини, мелкая, я не против, конечно, разнообразить сексуальную жизнь, но давай мы начнём с чего-то более традиционного. И вообще для начала было бы неплохо сходить на нормальное свидание, желательно проведя его не в психушке и не в деревне с религиозными фанатиками.       Резко затормозив, девушка оборачивается, смеряя нас обоих гневным взглядом, несмотря на румянец, заалевший на её бледных щеках, а затем, вздохнув, качает головой, надувшись, словно злой хомячок.       — Даже комментировать не буду.       — Извини, Джорджи, — Вэйлон, вытирая выступившие в уголках глаз от смеха слёзы, шумно выдыхает и виновато смотрит на подругу. — Это из-за стресса. Вообще-то, Майлз, нихрена не смешно.       — Да ладно? А по-моему очень даже, — пожимаю плечами и, наткнувшись на многозначительный взгляд Уилсон, вздыхаю. — Ладно, понял. Я невыносим и мне лучше заткнуться.       Девушка, выразительно приподняв брови, ничего не отвечает и, отвернувшись, ныряет в тёмный дверной проём. Переглядываюсь с программистом и, тяжело вздохнув и достав из кармана видеокамеру, тащусь следом за студенткой, мысленно посоветовав самому себе научиться наконец держать язык за зубами. Миссия была, конечно, практически невыполнима, но если я пиздану ещё какую-нибудь хренотень, то Джорджия меня точно сама лично прикончит, вне зависимости от того, как она ко мне относится.       Поплутав немного по постройке, тут и там натыкаясь на трупы деревенских жителей, многие из которых были в настолько плачевном состоянии, что обзавидовался бы сам Крис Уокер, выходим на улицу, щурясь от непрекращающегося «кровавого» дождя. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда нас занесло на этот раз — входом в шахты здесь даже близко не пахло, а лохануться и пройти мимо было бы невероятно тупо. Цепляюсь взглядом за еле различимые за дождём силуэты низеньких домов, а Вэйлон озвучивает мысль, пришедшую мне в голову:       — Шахтёрский городок. Где-то здесь должен быть спуск в шахты.       — Чудесно, вас можно оставить на секунду? Я быстро разведаю обстановку, — предлагает Джорджия, а я, помня о том, какую боль причиняют ей наномашины каждый раз, когда она превращается в рой, отрицательно качаю головой, стряхивая с волос дождевые капли.       — Может не стоит разделяться?       — Не знаю, как ты, а я не очень хочу шататься по этому городку вечно, — девушка пожимает плечами и испытующе смотрит на нас с программистом. — Так что? Сможете ни во что не вляпаться?       — Постараемся, — кивает Вэй, явно разделяющий нежелание шляться здесь, и студентка, не дожидаясь моего ответа, с исказившимся от боли лицом и приглушённым криком, обращается в рой, взмывший в небо. Провожаю её потрясённым взглядом и качаю головой.       — Наверное я никогда не смогу к этому привыкнуть.       — Если не придумаем, что делать с Пикоком, то и привыкать не придётся, — глухо напоминает Вэйлон, и я стискиваю зубы с такой силой, что аж челюсть сводит. При хорошем раскладе мы дойдём до шахт и выберемся оттуда вместе с дочерью Итана и в полном составе. Затем до вышки останется всего ничего, а мы даже не продумали стратегию, полагаясь на чёртову фортуну, лишь благодаря которой мы ещё не подохли. Но здесь удача и импровизация явно не поможет — слишком многое стоит на кону на этот раз. А мы нихрена не можем сделать.       — Эй, Майлз, смотри, — друг вытягивает руку и указывает на крышу одного из домов, и я, прищурившись, различаю на ней человеческую фигуру, бродящую по ней туда-обратно и сжимающую в руке нечто напоминающее мачете.       — На тёплый приём рассчитывать явно не стоит, — замечаю я, а Парк поджимает губы.       — Стоять на месте слишком глупо. Может найдём укрытие?       — Знаешь, обычно это я предлагаю безумные идеи.       — А чем эта идея безумна? — программист с непониманием смотрит на меня, а я фыркаю.       — Тем, что Джорджи нам обоим головы оторвёт, если мы сдвинемся с места.       — Предлагаешь стоять и ждать, когда нас заметят еретики?       — Разве я это сказал? — многозначительно шевелю бровями и, пригнувшись, иду вперёд. — Погнали.       Слышу за спиной обречённое бухтение Вэйлона — «Зря я это предложил» — и, крадучись, миную пару домов, озираясь по сторонам. Оглядываюсь на друга, чтобы убедиться, что он идёт следом, а когда поворачиваюсь обратно, еле успеваю уклониться от тяжёлого топора, готовящегося опуститься на мою дурную голову. Из тени дома, безумно, визгливо хохоча, выскакивает нечто человекоподобное, с черепом оленя вместо лица, с рогами на голове, абсолютно голое, и, судя по мужскому половому органу, всё же являющееся мужиком. Он замахивается ещё раз, вопя и улюлюкая, своими визгами напоминая уродцев из ужастика «Поворот не туда», и я, отчаянно матерясь, бросаюсь в сторону, успев крикнуть Вэйлону:       — Валим!!!       Дважды повторять не приходится. Программист, как и я наученный горьким опытом Маунт-Мэссив, срывается следом со спринтерской скоростью, по широкой дуге оббежав замахивающегося топором психопата, и мы вместе несёмся через шахтёрский городок, не разбирая дороги, преследуемые еретиком-эксгибиционистом. Однако долго бежать не удаётся — в боку начинает колоть от быстрого бега и жуткой усталости, накопившейся за целую ночь, проведённую в этом адском месте, а в голове мелькает мысль о том, что Джорджия точно нас прикончит, если этого не сделает еретик. Ноги гудят, и вскоре я начинаю сдавать, тяжело дыша, а вопли нашего преследователя становятся всё ближе. «Ну всё, нам пизда», — проносится у меня в голове, когда Вэйлон, еле передвигая ногами, спотыкается об сломанную доску, растянувшись на земле, и бросаюсь к другу, намереваясь помочь ему подняться. Успеваю рухнуть на землю рядом с Парком, когда над головой со свистом пролетает острое лезвие топора нагнавшего нас психопата, а затем его тело подбрасывает в воздух. Ликующие крики еретика превращаются в испуганные вопли, и я поворачиваю голову, молча наблюдая за тем, как рой нанороботов, врезавшись в психа, поднимает его в воздух, а затем обрушивает со всей силы на землю, продолжая делать это до тех пор, пока еретик не замолкает, превратившись в переломанный искорёженный труп. Гулко сглатываю, когда рой, опустившись, принимается формировать человеческую фигуру, а Вэйлон, сев, обречённо шепчет:       — Нам конец…       — Напоминаю, это была твоя идея, — успеваю ответить я, прежде чем Джорджия, приняв свой нормальный облик, с исказившимся от боли и злости лицом бросается к нам, яростно сверкая янтарно-жёлтыми глазами.       — Я же просила вас не влезать в неприятности! Неужели так сложно было оставаться на месте и не отсвечивать?!       — Эй, Джордж, не вопи, нас бы всё равно застукали, — морщусь и поднимаю руку в успокаивающем жесте, но девушка и не думает успокаиваться, лишь сильнее распаляясь.       — Если бы вы сидели тихо, вас бы не заметили! А если бы я не успела?! Вас обоих пустили бы на шашлыки! Чья это была идея уйти? — студентка прищуривается и обвиняюще тычет в меня пальцем. — Твоя, Апшер?!       — И почему сразу Апшер? — поджимаю губы и поднимаюсь с земли, из-за чего девушке приходится задрать голову, чтобы посмотреть мне в лицо. — Это была идея Вэйлона.       — Я же не знал, что нас будет поджидать психопат с топором, — бубнит Парк, поднимаясь следом за мной, а Уилсон упирает руки в бока, переводя гневный взгляд с меня на друга и обратно.       — Ну конечно, один предложил, а второй поддержал.       — Командная работа, — пожимаю плечами, а Джорджия тяжело вздыхает.       — И как ты вообще дожил до своих двадцати пяти?       — Двадцати шести, — поправляю я, сам только что вспомнив о том, что у меня был День рождения где-то месяца три назад. Мы не отмечали, как и День рождения Вэйлона семь месяцев назад, которому исполнился тридцать один год — настроения не было, да и довольно проблематично праздновать, когда находишься в бегах. Девушка запинается, нахмурившись, о чём-то задумавшись, а затем выдыхает и обречённо произносит:       — Точно… Год же прошёл…       Опускаю взгляд, стараясь не думать о том, что, раз все естественные процессы у студентки сейчас в заморозке, значит, что она не взрослеет, и поэтому, несмотря на минувший год, ей всё так же двадцать один. И если мы всё же найдём способ избавиться от Саймона, и Джорджи вернётся с нами, мы с Вэйлоном будем медленно стареть, а она останется всё такой же молодой, вынужденная наблюдать за тем, как угасают близкие ей люди.       — Ты нашла вход в шахты? — прерывает неловкое молчание Парк, и Джорджи, словно очнувшись, резко кивает.       — Да, нашла. Идите за мной.       Молча следуем за девушкой, проходя через шахтёрский городок, лишь пару раз снова напоровшись на еретиков, выглядящих так же, как и тот, что напал на нас — с оленьими черепами на головах, полностью обнажённые, безумно смеющиеся и пытающиеся наброситься, но Джорджии стоит лишь пошевелить рукой, и вот они уже корчатся на земле, воя от обжигающей боли, причиняемой нанороботами. Лифт, уходящий глубоко под землю и ведущий в шахты, обнаруживается у подножий скалы в старой деревянной пристройке, и мы, зайдя в него, изучаем панель управления.       — И где могут обитать больные на всю голову ублюдки, ждущие рождения своего Антихриста? — интересуюсь я, а Вэйлон, пожав плечами, предполагает:       — На самом нижнем уровне?       — С чего ты взял?       Парк разводит руками, а Джорджи неуверенно полувопросительно тянет:       — Потому что так они ближе к Аду?       — Принимается, — киваю и нажимаю на кнопку нижнего уровня. Лифт, вздрогнув, медленно едет вниз, а я, глядя на проплывающие мимо каменные стены, вспоминаю, как точно так же мы спускались в лаборатории, находящиеся под Маунт-Мэссив. Только вот в тот раз у нас не было выбора, а сейчас мы по собственной воле шли навстречу неизвестности. Истории склонны повторяться, и я, покосившись на Джорджию, думаю о том, не ждёт ли нас в конце пути повторение той же боли, которую мы пережили тогда. Здесь в шахтах я не беспокоился за студентку — она была способна в клочья разорвать любого, кто приблизится, но что ждёт нас потом? Чёртов Пикок. Зная Джорджи, она могла в лёгкую передать ему Вальридера, чтобы спасти жену и детей Вэйлона, с которыми и знакома-то не была. Если это случится, она снова умрёт, только на этот раз навсегда. Я бы не смог выдержать это снова.       Лифт, скрипя и шатаясь, кое-как довозит нас до нижнего уровня и, вздрогнув, останавливается. Упираюсь взглядом в длинный туннель, освещённый одной тусклой лампой, свисающей на проводе с каменного потолка, и смотрю на рельсы, уходящие вглубь шахты. Переглянувшись со своими спутниками, выхожу из лифта, покосившись на грубо сколоченный стол с различными инструментами, стоящий справа от лифта, и иду по рельсам, прислушиваясь к тишине шахты, нарушаемой лишь нашими шагами. Оказавшись глубоко под землёй, всё желание шутить и разговаривать отпадает, остаётся лишь напряжение, настороженность и острое ощущение накатывающего страха. Стискиваю зубы, мысленно приказывая себе перестать бояться, словно трусливая девчонка — и не по таким местам лазали, было бы от чего трястись, только вот с каждым шагом по чёртовому туннелю, я всё чаще вижу перед собой не каменные стены, а светлые, бугристые, словно покрытые льдом, стены коридоров лабораторий Маунт-Мэссив. Залитые кровью, наполненные выпотрошенными трупами и разбросанными внутренностями. Вальридер, доктор Вернике, морфогенетический двигатель, боевики, выстрелы, смерть Джорджии — всё это лавиной обрушивается на меня, и в какой-то момент я просто останавливаюсь, глядя прямо перед собой и хватая ртом воздух, чувствуя, как эти чёртовы стены давят на меня.       Кто-то осторожно дотрагивается до моей руки, и я, резко обернувшись, вижу Джорджию, которая с беспокойством разглядывает моё лицо. Вэйлон стоит прямо за ней, глядя на меня с тем же выражением обеспокоенности, что и студентка, а девушка мягко спрашивает:       — Майлз, с тобой всё хорошо?       — Да… — хрипло выдыхаю, а затем, откашлявшись, киваю, повторив, стараясь, чтобы голос звучал более уверенно. — Да, всё нормально.       — Точно? — Уилсон, тихо вздохнув, переплетает свои пальцы с моими, не обращая внимания на то, что один из моих пальцев короче на две фаланги благодаря доброму доктору Рику Трагеру, а я молча пялюсь на наши руки, понимая, что нанороботы не обжигают меня — их словно не существует вовсе, лишь тёмная колышущаяся аура напоминает о том, что они никуда не делись.       — Дружище, ты уверен, что всё в порядке? — подаёт голос программист, заметив, что я не отвечаю, а я делаю глубокий вдох, оторвавшись от созерцания наших с Джорджи переплетённых пальцев.       — Да, уверен. Просто… это место напоминает коридоры лаборатории.       — Да, мне тоже, — Вэй отрешённо кивает, окидывая взглядом каменные стены. — Ещё и давит… словно не хватает кислорода. Ещё немного, и такими темпами клаустрофобия разовьётся.       — Давайте найдём девочку, заберём её и уйдём отсюда, — Уилсон, более уверенно сжав мою ладонь, ободряюще лучезарно улыбается, и я выдавливаю улыбку в ответ, кивнув.       — Отличный план, мелкая. Растёшь прямо на глазах.       — Когда-нибудь я тебя точно прибью, — шутливо угрожает она, а я открываю рот, намереваясь отпустить одну из своих привычных шуточек, однако в этот момент раздаётся приглушённый девичий крик, наполненный страхом и болью.       — Вот чёрт, — Вэйлон, побледнев, срывается с места, и мы с Джорджи, переглянувшись, несёмся за ним. — Это наверное Анна!       Промчавшись по тоннелю на крик, который обрывается на высокой ноте, замираем на развилке: справа — проход, заколоченный досками, под которыми плещется вода, слева — нихрена не видно. Включаю камеру, активируя режим ночного видения, и вижу каменный завал, перед которым на сломанных рельсах стоит старая шахтёрская тележка, наполненная камнями, а на них лежит грязный листок бумаги. Не изменяя своим привычкам, хватаю его, пробегая глазами по еле читаемым строчкам, понимая, что это ещё одна часть проповеди этого грёбаного Нота.       «ГЛАВА 11       1. Плод разрушения созреет в нечистом чреве истерзанной матери, паукоглазый агнец принесет наказание малой блудницы большой блуднице, что сидела под многими водами.       2. Ибо от нации Иезекииля родится Враг.       3. И затем этот нечестивый обличит себя, а Господь испепелит его духом своего рта, и уничтожит яркостью своего явления:       4. Даже он, чье явление после дел Сатаны со всей мощью и знаками, и лгущими чудесами.       5. И со всей доверчивостью нечестивости, которая в них сгорает; потому что они не получили любовь истины, которая могла бы их спасти.       6. И по этой причине Господь пошлет им сильные заблуждения, чтобы они поверили в ложь:       7. Чтобы все они могли быть прокляты, те, кто не поверил в правду, но получил удовольствие от бесчестия.       8. И Иезекииль сказал своим повитухам и своим преследователям: вы вороны, а я волк, который позволит вам питаться, если вы приведете меня к забою.       9. Ибо сказал Бог, что плоть стада является твоей только в жертву мне, вплоть до плоти твоих потомков»       — Майлз, нашёл время чтением заниматься! — гаркает Вэйлон, напряжённый, словно пружина, и я торопливо бросаю листок обратно, понимая причину волнения друга. Поэтому вместо того, чтобы огрызнуться, возвращаюсь обратно и кивком указываю на полузатопленный участок.       — Извини, привычка. Попробуем проплыть — других вариантов нет.       Парк, кивнув, первым подходит к воде и погружается в неё, проплыв под досками, и я ныряю следом, задержав дыхание, мимолётно порадовавшись тому, что местные водные процедуры хотя бы смоют следы наполненного химикатами красного дождя. Затопленный участок оказывается небольшим, и я быстро выплываю, шумно втянув носом воздух. Парк, уже выбравшийся из воды, нетерпеливо переминается с ноги на ногу у входа в следующий тоннель, и, дождавшись, когда я поравняюсь с ним, а затем появится Джорджия, плывшая следом за мной, устремляется вперёд. Тоннель выводит нас к небольшой каморке, в которой обнаруживается лестница, ведущая вниз, и я бурчу себе под нос, спускаясь следом за программистом:       — Охренеть блять квесты. И как эти еретики сюда беременную девчонку протащили. Удивительно, что она ещё не родила с такими нагрузками.       — Возможно есть другой более лёгкий способ попасть сюда, — Джорджия спрыгивает на пол, отряхивая руки и оглядываясь по сторонам. — Еретики наверняка знают это место лучше, чем кто-либо.       — И, судя по весёлому интерьерчику, мы уже недалеко, — замечаю, окидывая взглядом своеобразные украшения из веток, переплетённых в узоры, черепа с прилипшими кусками гнилой плоти, нанизанные на пики и выстроенные в ряд вдоль земляных стен, словно ограждения для красной ковровой дорожки, и вдыхаю носом пыльный воздух, в котором чувствуется приторно-сладкий запах гниения.       — Насколько большие эти шахты? — бормочет Вэйлон, ни к кому не обращаясь, задавая риторический вопрос, и решительно идёт вперёд, однако треск над головой заставляет его резко остановиться. С земляного потолка, поддерживаемого старыми деревянными балками, падает несколько камней и комьев земли, и я дёргаю друга за плечо назад.       — Да здесь блять всё держится на соплях, — поджимаю губы, задрав голову и разглядывая дохрена ненадёжную конструкцию. — Хер с ними с еретиками — если это всё обрушится, мы останемся в шахтах навсегда.       — Нужно идти, — Вэйлон одёргивает куртку, бросив нервный взгляд на потолок, и упрямо качает головой. — Если хотите вернуться, то…       — Блять, заткнись, — закатываю глаза и подталкиваю программиста вперёд. — Пойдём уже, пока нас не накрыло прямо здесь.       Джорджия что-то тихо ворчит себе под нос, то ли лестно называя нас идиотами, то ли разговаривая с Вальридером, и идёт следом за нами, бросая внимательные взгляды на потолок. Мы петляем по тоннелям шахты, тут и там натыкаясь на своеобразные алтари, на которых установлены плетёные чучела, явно изображающие Сатану или Антихриста, у подножия которых валяются трупы — с содранной кожей, с отрезанными руками и ногами, с оторванной головой. Атмосфера давит, а ощущение приближающегося пиздеца почему-то с каждым шагом становится всё отчётливее. Пройдя поворотов десять, до нашего слуха вновь долетает перепуганный девичий визг, звучащий на этот раз гораздо громче, и мы, не сговариваясь, бросаемся на звук. Крики приводят нас к заколоченному досками проходу и тоннелю, ведущему направо. Вэйлон, наклонившись, дёргает одну из досок, и когда она со скрипом поддаётся, программист удовлетворённо хмыкает.       — Отлично, здесь кажется можно пролезть.       — Прекрасно, — наклоняюсь, впиваясь пальцами в доску, и отламываю от неё большой кусок. — Мы с тобой тут пролезем?       — Нет, ещё расширить надо, — Парк разминает плечи. — Это Джорджи у нас Дюймовочка.       — А я всегда говорил, что она мелкая, — хмыкаю, а девушка, наблюдающая за нашими стараниями, скрестив руки на груди, бурчит:       — Знаешь, Майлз, прозвище «Дюймовочка» мне нравится гораздо больше, чем «мелкая».       — А вот врать не надо, ты просто обожаешь, когда я тебя так называю, — пыхчу я, напрягая мышцы и вместе с другом отдирая ещё кусок доски, а Джорджи лишь фыркает, ничего не отвечая. Сверху вновь раздаётся треск, и на голову мне прилетает камень размером с детский кулак вместе с комьями земли. Вскидываю голову и замечаю несколько гораздо более крупных камней, которые с большой долей вероятности могут в любой момент обрушиться и завалить тут всё. Вэй, проследив за моим взглядом, садится на пол возле образовавшегося проёма и просовывает в него ноги.       — Я первый, вы сразу за мной, не задерживайтесь.       Согласно киваю, и Парк, легко проскользнув в пролом, спрыгивает вниз на другой стороне. В тот же миг раздаются громкие голоса, а вместе с этим — треск над нашими с Джорджией головами.       — Я знал, что рано или поздно ты придёшь ко мне.       Сквозь треск различаю знакомый вкрадчивый хрипловатый голос и рвусь к проёму, однако треск перерастает в грохот, и Джорджия, вцепившись мне в руку, тащит меня в боковой тоннель. Успеваю услышать лишь крик Вэйлона, а затем на то место, где мы только что стояли, обрушивается град из камней и земли. В воздухе поднимается пыль, забивая лёгкие, и я, задохнувшись, надрывно кашляю, крепко зажмурившись и слепо следуя за Уилсон. Промчавшись по тоннелю, останавливаемся, чтобы перевести дух, и я открываю слезящиеся от пыли глаза. Оборачиваюсь, различая вдалеке завал, оставленный позади, и бросаюсь направлению к нему, громко зовя друга по имени, чувствуя, как меня накрывает паника, но Джорджия хватает меня за плечо, заставляя остановиться.       — Майлз, там всё завалило. Мы не сможем пройти.       — Я слышал голос — там был чёртов Вэл! — вырываюсь из хватки девушки, резким движением поправив ворот куртки, и рычу, беспомощно ударив кулаком по стене, учащённо дыша от злости. — Твою мать!       — Вэл, — студентка хмурится, продолжая оставаться гораздо более спокойной, чем я. — Его упоминал Салливан, когда допрашивал Иосаю. Лидер еретиков?       — Ага, а ещё озабоченный ублюдок, — с чувством пинаю камень, валяющийся на полу, и нервно провожу языком по губам. — Надо найти другой путь… Надо найти Вэйлона, и как можно скорее.       — Думаешь, он его убьёт? — задаёт в любой другой ситуации определённо идиотский вопрос Джорджи, кивком указывая на очередной тоннель, и я мрачно бросаю, устремляясь туда:       — Хуже. Боюсь, что ему придётся примерить на себя роль пассива.       — Чего? — девушка непонимающе хмурится, а затем, поймав мой красноречивый взгляд, изумлённо выгибает брови. — О… Господи! Ты про…       — Ага, именно про это, — киваю, и, споткнувшись об сломанные рельсы, чуть не падаю. Громко выматерившись, сохраняю равновесие и, криво улыбнувшись, спрашиваю, пытаясь добавить с голос весёлых ноток, хотя внутри меня всё сжималось от страха за друга: — Как думаешь, сколько мне останется жить, когда я скажу Лизе, что её муж невольно ушёл к озабоченному психопату-бисексуалу?       — Я не знакома с Лизой, но на её месте за такие новости я б придушила довольно быстро, — девушка фыркает и кладёт ладонь мне на плечо, успокаивающе поглаживая. — Не волнуйся, мы его найдём. И если Вэл хотя бы пальцем тронет Вэйлона — я его уничтожу.       — Ты ему как сестра, знаешь? — неожиданно вырывается у меня, а Уилсон рвано кивает, растянув задрожавшие губы в болезненной улыбке, сняв маску спокойствия.       — Да, — студентка шмыгает носом, и я слышу в её голосе слёзы. — Знаю. И он мне как брат. Поэтому… — она делает глубокий вдох, на мгновение прикрыв глаза, а затем, совладав с эмоциями, выдыхает. — Всё будет в порядке. Мы вытащим его. А Вэл пожалеет о том, что на свет родился.       Молча киваю, стараясь затолкать поглубже панику и пытаясь не думать о том, что этот больной ублюдок сейчас может творить с Парком, и кошусь на ладонь девушки, всё ещё лежащую на моём плече, а Джорджи, заметив мой взгляд, ойкает и пытается отдёрнуть руку.       — Извини, я забыла о том, что нанороботы жгутся…       — Уже нет, — качаю головой и криво улыбаюсь, заметив мягко говоря охреневший взгляд Уилсон. — Я не сразу заметил. Но мне действительно больше не больно.       — Офигеть, — бормочет студентка, всё же убрав ладонь, и изумлённо разглядывает колышущуюся ауру наномашин, словно в первый раз увидела. — Они же всегда обжигают… Почему тебя перестали?..       — Потому что я обаятельный, очаровательный, невероятный, шикарный, офигенный, притягательный и просто охуенный парень? — бросаю на девушку выразительный взгляд, многозначительно пошевелив бровями и через силу растянув губы в своей фирменной улыбочке, а она, вздохнув, бросает на меня непроницаемый взгляд исподлобья.       — Скорее уж охуевший. И ещё засранец.       — Но тебе это всё равно нравится, — брякаю на автомате, в очередной раз мысленно обласкав себя не самыми лестными словами, не стесняясь в выражениях, а девушка ничего не отвечает, обогнав меня и устремляясь вперёд по тоннелю.       «Не наседай, дебил, так ты только всё усложняешь», — говорю сам себе, уныло тащась следом за Джорджией, не отрывая взгляда от её хрупкой фигурки, обрамлённой тёмной аурой, понимая, что чем ближе мы к вышке, тем ближе к тому моменту, когда придётся встретиться с Саймоном. И с огромной долей вероятности Джорджи передаст ему Вальридера, а сама умрёт. И эта мысль сводила меня с ума. Я не хотел терять её, если надо будет, я готов собой пожертвовать — убедить Саймона в том, что мы готовы сотрудничать, дождаться пока он отдаст приказ отпустить Лизу с детьми, а затем попытаться убить его, даже если бы это означало, что этот гниющий ублюдок заберёт меня с собой. Но я знал, что Уилсон этого не допустит. Она не позволит пострадать никому из нас.       Поплутав немного по тоннелям, идя по рельсам для вагонеток, наконец добираемся до очередной развилки. Тоннель, уходящий вправо, завален камнями, а идущий прямо просто заколочен досками. До слуха доносятся безумные вопли еретиков — смесь хохота, криков и стонов, — и Джорджия, не дав мне принять участия в местном вандализме, быстро разламывает доски, освобождая нам путь. Нырнув в образовавшийся проход, торопливо иду на звуки, мысленно моля о том, чтобы с другом всё было в порядке, и, заглянув по пути в одну из своеобразных комнат, хватаю с покосившегося старого деревянного стола записку, которую читаю на ходу.       «Любимая!       Пожалуйста, не беги. Прочти это. Прости меня. Я знаю, что должен выглядеть как злой пёс и кусаться. Я не могу говорить с тобой прямо, потому что мой язык откусил другой человек, и мне больно даже вспоминать об этом.       Я оставил мир ради Папы Нота, когда я был ещё ребёнком, и я больше всего в мире верил в каждое его слово. Но всякому терпению есть предел, и нельзя верить в такое количество концов света. Мне неприятно пытаться верить в то, что молчание Господа — знак собственных слабостей.       Вэл искушал меня искажёнными проповедями, и я уверовал в них. И я почувствовал, как на меня находит что-то более мощное и реальное, чем святой дух. И даже те кошмары из-за содеянного, которые преследовали нас во сне и наяву, утихли. Я возрадовался греху как больное животное и обрёл благословенный покой.       Но радость от похоти и крови может завести только ещё дальше, и кошмары находят обратный путь. Я не могу найти утешение в Господе, и если Дьявол существует, то он тоже создание божие, и я могу только надеяться, что их обоих не существует. Я в отчаянии из-за этого, и мне тебя не хватает. Я надеюсь, что это любовь, а не трусость. Надеюсь, ты простишь меня. Моим самым большим грехом было отпустить тебя. Я буду любить тебя столько, сколько ты мне позволишь. Прошу, прости меня»       — Майлз, — тихо зовёт Джорджия, резко затормозив, и я чуть не врезаюсь в студентку. Скомкав записку, на автомате убираю её в карман и понимаю, что какофония жутких звуков стала ещё громче. Смотрю на девушку и, заметив в её глазах смесь изумления и отвращения, перевожу взгляд туда же, куда смотрит она. Чувствую, как у меня отпадает челюсть, и, не удержавшись, тру глаза, надеясь, что увиденное — это лишь плод моего воображения, однако картина, к сожалению, не меняется. Мы стоим на пороге огромной пещеры, наполненной еретиками — все они, обмазанные грязью с ног до головы, сношаются друг с другом, захлёбываясь криками и смехом. Стоны, вопли, безумный хохот — всё это эхом разносится по пещере, однако к этим жутким звукам примешивается ещё один: испуганный плач беременной девочки, стоящей на коленях на возвышении за этой чёртовой оргией, привязанной за руки к самодельной арке, сплетённой из веток. Шарю абсолютно охреневшим взглядом по всему этому пиздецу, пытаясь отыскать Вэйлона, и нахожу его посреди пещеры на пути к «пьедесталу» — друг, распростёртый на полу, удерживаемый за руки двумя еретиками, отчаянно, но подозрительно вяло отбивается от высокой худой фигуры, обмазанной грязью, пытающейся расстегнуть ему джинсы. На голове у психопата нечто, напоминающее корону из веток, и я понимаю, что это чёртов Вэл. Недолго думая, хватаю с пола деревянную доску, и, не таясь, быстро иду через кучу совокупляющихся безумцев, которым глубоко насрать на наше с Джорджией появление — они заняты более увлекательным делом. В уши врезается вкрадчивый мягкий голос Вэла, когда я подхожу достаточно близко для того, чтобы вырубить этого ублюдка:       — Я хочу… поделиться с тобой… большой радостью!       Псих пыхтит, борясь в Парком, который, попытавшись лягнуть урода, выпаливает: «Отъебись от меня, сволочь!», а я, размахнувшись, со всей силы обрушиваю доску на голову Вэла. С приглушённым стоном лидер еретиков отключается, съехав с программиста на пола, а Джорджия, тенью следовавшая за мной, буквально сносит завизжавших еретиков, удерживающих Вэйлона, откидывая их прочь. Друг, ошалело помотав головой, стремительно переворачивается на живот, а затем встаёт на четвереньки, быстро одной рукой застёгивая ширинку, до которой успел добраться Вэл.       — Живой? — протягиваю руку программисту, помогая подняться, и он, встав и покачнувшись, цепляется за моё плечо, чтобы не упасть. Парк трёт глаза и тяжело дышит, а затем выдавливает:       — В глазах двоится и голова кружится… Этот урод мне швырнул в лицо каким-то порошком… Похоже какой-то слабый наркотик…       — Ничего, выйдем отсюда — полегчает, — хлопаю друга по плечу, а он, щурясь, кивает.       — Спасибо…       — Всегда на страже твоего семейного счастья, — хмыкаю и перевожу взгляд на Джорджию, которая, склонившись над Вэлом, с брезгливостью рассматривает его.       — Ребята, а вы уверены, что Вэл — это «он»? — наконец осведомляется девушка, а я непонимающе смотрю на неё. Вместо ответа студентка красноречиво указывает на бесчувственное тело лидера еретиков, и я разглядываю перемазанное грязью женоподобное лицо, вылепленную из грязи и глины женскую грудь, а затем перевожу взгляд на гениталии. Несколько секунд оторопело пялюсь на откровенно женский половой орган, а затем перевожу охреневший взгляд на бледного Вэйлона.       — Друг, тебя только что чуть не трахнул гермафродит.       — Ни слова, — сдавленно отвечает программист, проведя дрожащей рукой по лицу, и тычет мне пальцем в грудь. — Не вздумай рассказать про это Лизе. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.       — Ты лишаешь меня удовольствия шутить на эту тему до конца жизни, — хмыкаю, оглядываясь по сторонам, понимая, что находящимся в похотливом экстазе еретикам вообще похер на то, что тут происходит, и слышу как Джорджия, добравшаяся до возвышения, зовёт нас:       — Майлз! Вэй! Я не могу дотронуться до неё — причиню боль!       — Идём, — поддерживая всё ещё пошатывающегося друга, устремляюсь к Джорджи и наконец могу рассмотреть ту, за кем мы полезли в эти чёртовы шахты. Пятнадцатилетняя миловидная девчушка, со светлыми, коротко стриженными под мальчика волосами, одетая в нечто напоминающее ночную сорочку, окидывает нас с Парком испуганным взглядом больших тёмных глаз, напоминая оленёнка, попавшего в свет фар, и пытается отползти подальше, но большой выпирающий живот и связанные руки не позволяют ей этого сделать. Вэйлон, прекратив на меня опираться, поднимает руки в мирном жесте и мягко произносит:       — Не бойся, мы пришли, чтобы помочь тебе.       — Кто вы? — в тонком голоске явственно звучит паника, а сама Анна находится чуть ли не на грани истерики. Парк делает осторожный шаг вперёд, и отвечает тем же мягким тоном:       — Мы знали твоего отца. Итана.       — Папу? — девочка окидывает недоверчивым взглядом нашу одежду, выдающую в нас чужаков, и испуганно качает головой, а я, вздохнув, решаю идти напролом.       — Послушай, Анна, выбор у тебя невелик — либо ты позволишь нам вытащить тебя отсюда, либо останешься здесь среди еретиков.       — Майлз! — Джорджия, внимательно разглядывающая крепления, бросает на меня уничтожающий взгляд, а я развожу руками.       — Что? У нас нет времени на сюсюканья.       Анна бросает взгляд нам за спину на продолжающуюся оргию, а затем, гулко сглотнув, кивает.       — Ладно…       — Хорошо, нам нужно подойти ближе, чтобы освободить тебя, — Вэйлон, попытавшись убить меня взглядом, явно недовольный тем, что я в таком тоне разговариваю с напуганным ребёнком, отодвигает меня в сторону и подходит к девочке, стараясь не стоять к ней слишком близко, чтобы не напугать ещё больше, и принимается распутывать узлы с одной стороны, а я подхожу с другой, освобождая вторую руку Анны. Джорджия, опустившись на корточках перед дочерью Итана, принимает самый дружелюбный вид, на который была способна, выглядя не как нормальный и живой человек, и спрашивает:       — Анна, ты помнишь, как тебя сюда привели? Знаешь, где выход?       — Д-да, к-кажет-тся, — заикаясь, отвечает девочка, со страхом в глазах разглядывая звериные глаза Уилсон, неестественно бледную кожу и тёмную ауру, а студентка, мило улыбнувшись, уточняет:       — Сможешь показать?       Анна неуверенно кивает и растирает запястья, когда мы с Вэйлоном освобождаем её от пут. Парк предлагает девочке помощь подняться, и она нехотя принимает её, придерживая живот. В тот же миг со стороны тоннелей раздаются крики, и я, стиснув зубы, различаю знакомый дребезжащий голос Салливана Нота:       — Убейте их всех! Отыщите девчонку, и да направит вашу руку Господь!       — А вот теперь у нас точно нет времени, — цежу сквозь зубы, а Анна Ли испуганно восклицает:       — Это Папа Нот!       — Ага, и если не хочешь вернуться под его дохера заботливое крыло — показывай дорогу отсюда, — не церемонясь выпаливаю я, игнорируя взгляды Вэйлона и Джорджии, и девочка, закивав, словно китайский болванчик, быстро, насколько позволяло её положение, спускается с пьедестала и, обогнув его, устремляется к практически незаметному тоннелю слева от нас. Стремительно идём следом, и я старательно держу себя в руках, чтобы не начать подгонять Анну — как бы ни хотелось поскорее свалить отсюда, ходить быстро с таким багажом в виде большого пуза явно было занятием не из лёгких. Внезапно моё внимание привлекает каменный выступ возле тоннеля, и я, метнувшись к нему, хватаю фотоаппарат Джорджии — поцарапанный, весь в грязи, но в остальном целый и невредимый.       — Майлз! — Джорджия, уже скрывшаяся в тоннеле вместе с Анной и Вэйлоном, окликает меня, а я, повесив фотик себе на шею, бросаюсь следом, подстёгиваемый криками последователей Нота за спиной, ворвавшихся в пещеру и напавших на еретиков:       — Не поворачивайтесь спиной к Папе Ноту! Не поворачивайтесь спиной к Господу! Вам нужно привыкнуть к боли, потому что Господь приготовил вам ад, ублюдки!       Не успеваю влететь в тоннель, как над головами раздаётся треск, оповещающий о том, что всё здесь может в любой момент нахер рухнуть, и я всё же, не выдержав, ору:       — Быстрее!       Вэй, перестав церемониться, подхватывает Анну, чуть ли не волоком таща за собой, петляя по тоннелю, следуя указаниям девочки, и мы несёмся вперёд, оставляя позади бойню, устроенную людьми Нота. Треск над головами становится всё громче, и я, матерясь сквозь зубы, молюсь, чтобы тоннель не обрушился нам на головы. Столько всего пройти и подохнуть здесь — это было бы слишком тупо.       — Направо! — тем временем выкрикивает Анна, указывая тонкой рукой в обозначенную сторону. — Там небольшой подвесной мост, а за ним — дверь!       Повернув за Вэйлоном и девочкой, чертыхаюсь сквозь зубы — с потолка начинают сыпаться камни, и один из них попадает мне на голову, мазнув по виску и сдирая кожу. Чувствую, как из раны течёт тонкая струйка крови, и резким движением вытираю её. Сердце бьётся где-то в горле, в ушах стучит, а перед глазами мелькают фигуры Парка, Анны Ли и Джорджии. Всё смешивается воедино в этой безумной гонке по тоннелям, уходящим вверх, и лишь когда в лицо ударяет свежий воздух, я понимаю, что мы, буквально пролетев через подвесной мост, добираемся до двери, ведущей наружу. Рывком открыв её, программист первой пропускает Анну, а затем и все мы вываливаемся из шахт в лесу, судорожно хватая ртом воздух. На улице уже светло — наступил рассвет, а мы пережили очередную адскую ночь в очередном дьявольском месте с кучей психопатов. Упираюсь руками в колени, тяжело дыша и пытаясь унять бешено бьющееся сердце, а затем, сорвав с шеи фотоаппарат, победно трясу им в воздухе.       — Нашёл!       — Так вот зачем ты задержался? — Джорджия, которая, кажется, совсем не запыхалась, словно совершила лёгкую дневную прогулку, а не пробежала по рушащимся тоннелям, набирает в грудь побольше воздуха, а затем медленно выдыхает. — Апшер, ты неисправим…       — Не бухти, мелкая, это единственное, что у меня осталось после тебя, и мне пофиг на то, что я должен, как ты выразилась, отпустить тебя, — выпрямляюсь, вновь повесив фотоаппарат на шею, и, не глядя на Джорджию, бросаю взгляд на Вэйлона и Анну. Программист помогает девочке сесть на поваленное бревно, а я интересуюсь:       — А она не родит прямо здесь?       — Не должна, — Вэй пожимает плечами. — Срок кажется семь-восемь месяцев, хотя я не уверен. Я же не врач. Но я помню Лизу, когда она была беременна сначала Оливером, а потом Джоном.       — Так, и что? Бывают же преждевременные роды, — хмурюсь, потирая переносицу, не испытывая особого восторга от темы дискуссии. Уж что-что, а разбираться в беременности, родах и детях мне не особо хотелось. Как и любого среднестатистического парня, меня всё это довольно сильно пугало, а перспектива самому когда-нибудь стать отцом, так вообще повергала в ужас.       — Да, но, кажется, здесь всё в порядке, — Парк пожимает плечами и обращается к Анне. — Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо, — тихо отвечает девочка, уставившись взглядом в землю, а затем, подняв голову, жалобно просит: — Отведите меня к папе. Я хочу к нему. И хочу уйти отсюда вместе с ним. Пожалуйста.       Поджимаю губы, встретившись взглядом с другом. Вот и как сказать этой несчастной девчушке, что её отец мёртв? Что он пожертвовал своей жизнью ради двух дебилов, как обычно вляпавшихся в очередное дерьмо? Как сообщить о том, что у неё больше никого не осталось, кроме ещё нерождённого ребёнка? Да и будет ли она считать семьёй дитя, рождённое от насильника? Если Анна решит отказаться от малыша, её никто не будет осуждать. Чёрт, да она сама ещё ребёнок — бедная сирота, лишившаяся семьи и права на нормальную жизнь.       — Анна, — нерешительно начинает Вэй, взъерошив свои волосы и набрав в грудь побольше воздуха. — Мне… мне очень жаль, но твой отец…       — Он умер, да? — тонким голосом спрашивает она, и смаргивает с ресниц слёзы, скользнувшие по бледным щекам. — Его наказали за мой побег?       — Его убила Марта, — хрипло отвечаю и отвожу взгляд, не в силах выдержать вида убитой горем дочери Итана. — Мы не смогли ему помочь.       В уши врезаются тихие всхлипы, перерастающие в громкий горестный плач, а моё сердце сжимается от жалости к девочке. Она не заслужила всего дерьма, которое с ней произошло. Она была другой, как и её отец, за что очень жестко поплатилась. И всему виной — чёртова корпорация Меркоф, устроившая здесь испытательный полигон, из-за чего религиозные местные жители окончательно слетели с катушек, превратившись в безумных фанатиков. Перевожу взгляд на Джорджию, которая с болью во взгляде смотрит на Анну, оплакивающую отца, а затем студентка осторожно подходит к девочке, держась на расстоянии вытянутой руки, чтобы случайно не задеть её наномашинами.       — Мне очень жаль твоего отца, — мягко произносит девушка и торопливо смахивает со своей щеки слезу. — Я знаю, каково это — узнать, что твоя семья мертва. Но со временем станет легче. И твой отец хотел бы, чтобы ты выжила и выбралась из этого места. Нужно уходить.       Анна, давясь рыданиями, рвано кивает, закрыв лицо ладонями, а Вэйлон мягко, но настойчиво помогает ей встать. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться, куда нам идти, и выдыхаю, разглядев далеко впереди часть вышки, возвышающейся над лесом:       — Мы почти дошли.       — Навскидку идти минут сорок, — определяет Джорджия. — Есть идеи, как её разрушить?       — На месте разберёмся, — фыркаю и смотрю на бледную Анну Ли, размазывающую по лицу слёзы и пытающуюся успокоиться. — Выдержишь? Нам надо зайти в одно местечко, отдать кое-кому долг.       Девочка кивает, громко всхлипнув, и опирается на Вэйлона, решив, что добрый программист заслуживает большего доверия. А я иду вперёд по едва заметной тропе. Погрузившись в свои мысли, прокручиваю в голове всё произошедшее за эту ночь, и не сразу замечаю, что рядом со мной идёт Джорджия, внимательно разглядывая моё лицо, на автомате переступая через камни и поваленные ветки деревьев, в то время как мне приходится постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.       — Что? — заметив её пристальный взгляд, спрашиваю я, а девушка, вздохнув, бросает короткий взгляд на бредущих следом Вэйлона и Анну.       — Я не думаю, что ей стоит идти с нами к вышке. Возможно кому-то придётся отправиться дальше вместе с ней, а я пойду к Саймону.       — Что ты хочешь сделать? — поджимаю губы и дотрагиваюсь до её локтя. — Ты уже что-то задумала, верно?       — У меня нет другого выбора — я передам Бил… Вальридера Саймону, — Уилсон отводит взгляд, глядя прямо перед собой. — Иначе он не отпустит Лизу и мальчиков, верно?       — А Вальридер-то сам хочет, чтобы у него сменился носитель? — морщусь, чувствуя, как сердце болезненно сжимается, а Джорджи, немного помолчав, произносит ровным тоном:       — Это не важно. Саймон получит то, что хочет.       — Это безумие, Джордж, — качаю головой, сцепив зубы. — Ты же умрёшь.       — Технически, я уже давно мертва, Майлз, — студентка пожимает плечами. — Моё существование противоестественно. Никто не может жить после того, что произошло, — девушка замолкает, а затем глухо произносит: — Мои раны не зажили. Во мне застряло три пули, я чувствую их, словно они со мной одно целое. Я не истекаю кровью только потому, что нанороботы заморозили все процессы в организме. Я просто застыла в том состоянии, в котором была на момент смерти. Я просто ходячий труп, Майлз. Так не должно быть.       — Нет, — резко останавливаюсь и поворачиваюсь к девушке, игнорируя недоумённые взгляды Вэйлона и Анны. Впрочем, друг быстро понимает, что у нас здесь намечается разговор по душам, и проходит мимо нас, поддерживая дочку Итана, коротко кивнув мне на ходу. Поджимаю губы и смотрю на студентку, которая отводит взгляд, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня. Кладу ладони ей на плечи, в очередной раз удивившись тому, как легко мне это удалось, несмотря на наномашины, которые по какой-то неизвестной причине прекратили причинять мне боль, и лёгонько встряхиваю девушку, заставляя её взглянуть мне в лицо. Еле заметно морщусь на вдохе от свербящей боли под рёбрами и повторяю: — Нет. Я не позволю тебе снова умереть.       — Тогда умрут близкие Вэйлона, — Уилсон кусает губы и я вижу, как в её глазах блестят слёзы. — Ты думаешь, я хотела умереть? Думаешь, я мечтала именно об этом? У меня была прекрасная спокойная жизнь. Но она закончилась. Просто так вышло, и в этом некого винить. Я сделала свой выбор, чтобы вы с Вэйлоном могли выжить и уйти. Но это… То, какая я сейчас… Я просто…       Джорджия запинается, а затем и вовсе замолкает, крепко зажмурившись и дав волю слезам, тихо всхлипывая, а моё сердце буквально разрывается от боли. Не выдержав, рывком притягиваю девушку к себе, крепко обнимая впервые за этот чёртов долгий год, уткнувшись носом в её волосы, и шепчу срывающимся голосом:       — Я не хочу тебя терять. Джордж, я… — запинаюсь, а затем тихо и как-то обречённо выдыхаю, признаваясь ей и самому себе: — Я люблю тебя.       Всхлипы превращаются в тихий плач, и студентка сильнее прижимается к моему телу, обхватывая меня руками и поливая слезами мою армейскую куртку. У меня самого глаза начинает щипать от подступающих слёз, и я с трудом сглатываю образовавшийся в горле ком. Вот и всё. Важные слова были сказаны, только вот был ли в этом смысл. Умом я понимал, что Джорджия права, и она уже год как должна быть мертва. Её существование противоречило всем законам природы, она не должна была жить. Только вот тупо ноющее сердце, рвано бьющееся и готовое разлететься нахрен вдребезги, не желало принимать этот факт.       Наконец девушка затихает, сипло дыша и прижимаясь мокрой щекой к моей груди, а затем неожиданно произносит охрипшим голосом:       — Ты знаешь, какой сегодня день?       — Чего? — немного оторопело спрашиваю я. Не это обычно ожидаешь услышать, когда признаёшься кому-то в своих чувствах. Девушка, тихо вздохнув, приподнимается на носочках, и шепчет мне на ухо, опаляя кожу своим дыханием, а меня бросает в дрожь то ли от её близости, то ли от услышанного:       — Сегодня восемнадцатое сентября.       Ничего не отвечаю, молча переваривая услышанное, а Джорджия, расцепив руки и выпутавшись из моих объятий, отстраняется, глядя мне в глаза, и грустно произносит:       — Истории имеют свойство повторяться.       А затем, обойдя меня, устремляется следом за Вэйлоном и Анной, которые умотали уже на довольно приличное расстояние. Несколько секунд стою на месте, с тоской глядя ей вслед, бессильно сжимая и разжимая кулаки, чувствуя разливающуюся тяжесть в груди, а затем, сделав глубокий вдох, торопливо иду за девушкой, стараясь нагнать своих спутников. Дальнейший путь мы все проводим в гнетущем молчании: Вэйлон, помогающий идти девочке, бросает всю дорогу на меня внимательные взгляды, но не решается расспросить, о чём мы с Джорджи говорили, а сама Уилсон держится немного поодаль, глядя прямо и не обращая внимания на нас, периодически шевеля губами, словно говоря сама с собой. Со стороны она могла показаться чокнутой, только вот мы с Парком знали о том, что на самом деле она общается с Вальридером, засевшим в её теле, словно паразит.       Наконец, чертовски уставшие, мы добираемся до подножия скалы, выйдя из леса, и я, задрав голову, разглядываю завод с вышкой, до которого надо было ещё добраться, поднявшись в горы. Впрочем, большая часть пути уже была преодолена, оставалось сделать буквально последний рывок. Однако радости это лично мне нихрена не принесло — где-то там наверху ждал Саймон. Смотрю на Джорджию, которая старательно игнорирует мой взгляд, и поджимаю губы, мысленно обозвав себя полным кретином — не стоило всё же говорить ей о том, что я чувствую. Но уже было слишком поздно. Отвожу взгляд и обращаюсь к Вэйлону, который тихо объясняет Анне, что нужно ещё немного потерпеть, и скоро мы дойдём до цивилизации, а затем доставим её в больницу, где помогут ей и её нерождённому ребёнку:       — Вэй, вы идите дальше. Незачем Анне подниматься с нами к заводу. А мы с Джорджией сделаем то, что должны.       — Уверен? — программист хмурится. — Не думаю, что разделяться будет хорошей идеей.       — Тащить беременную девчонку в горы — тоже так себе затея, — замечаю я, и друг, несколько секунд напряжённо поразмышляв, согласно кивает.       — Ладно, только как мы…       Договорить он не успевает. В уши врезается приглушённый рёв нескольких автомобильных моторов, и вдалеке из-за поворота за скалу появляется несколько чёрных тонированных внедорожников и пара броневиков. Не раздумывая, бросаюсь назад к деревьям, зашипев остальным, чтобы следовали за мной, и мы торопливо скрываемся в лесу среди густого кустарника. Машины не доезжают до того места, где мы стояли, несколько метров, и, заглушив моторы, останавливаются. Из первого внедорожника выходит коренастый мужчина, с вьющимися тёмными волосами и голубыми глазами, одёргивая полы чёрной кожаной куртки, а следом за ним — высокая стройная женщина с короткой стрижкой, в чёрном брючном костюме и блестящими на солнце золотыми серьгами в ушах. Обоих этих людей мы с Парком видели на фотографиях, когда наводили о них справки по наводке Саймона Пикока — это были Пол Марион и Полин Глик, ищейки Меркоф, отправленные по нашему следу. Женщина, оглядевшись, жестом приказывает другим людям выйти из машин, и я почти до хруста стискиваю зубы, когда вижу выходящего из внедорожника вместе с ещё парой неизвестных нам людей Джереми Блэра. Эта сволочь была жива, и выглядел он гораздо лучше, чем тогда в Маунт-Мэссив, когда заставил Вэйлона отправиться в лапы к Крису Уокеру и чуть не перерезал Джорджи горло.       Слышу тихое негодующие восклицание студентки и приглушённое рычание Вэйлона, которые так же узнали нашего старого знакомого. Не глядя протягиваю руку и успокаивающе дотрагиваюсь до плеча девушки — за Парка я не беспокоился, он не полезет на рожон, а вот студентка явно могла попытаться испробовать на них свои суперспособности. И что-то мне подсказывало, что лучше этого не делать.       Однако мы настолько были поглощены наблюдением за сотрудниками корпорации, что совершенно забыли об Анне, которая, никогда не видела людей из «большого мира», которая никогда не слышала о Меркоф и уж тем более не чувствующая исходящей от них опасности, завороженно наблюдает за тем, как Глик подходит к Блэру и что-то резко ему говорит. Затем женщина, указывает в сторону броневиков, и из них выходят несколько солдат, вооружённых автоматами. Напрягаю слух, пытаясь разобрать, о чём они говорят, и до моего слуха долетает лишь обрывок фразы Полин:       — …зачистка в приоритете, Блэр. Тебе ли не знать, ты глава Агентства безопасности. А они никуда не денутся — найдём…       «Видимо искать они собрались нас», — угрюмо думаю я, и не успеваю среагировать, когда Анна, внезапно подорвавшись, выбегает из кустов, прижимая руки к объёмному животу, и мчится прямо к Полин.       — Пожалуйста, помогите нам!       — Чёрт, Анна! — Вэй дёргается, намереваясь броситься следом за девочкой, но я впиваюсь пальцами в плечо друга, силой удерживая его на месте и не отрывая взгляда от Глик, которая, заметив девчонку, вопросительно выгибает брови и делает несколько шагов ей навстречу.       — А ты ещё кто? — слышу её ледяной голос и вижу холодный колючий взгляд, направленный на Анну. Девочка, слегка стушевавшись, замирает в нерешительности, а затем отчаянно выпаливает:       — Мы сбежали от Папы Нота. Хорошие люди помогли мне и сказали, что отведут к людям, которые помогут. Вы же поможете нам, правда?       «Нет, Анна, вернись обратно, пока не поздно, мы сможем уйти от них через лес», — мысленно взываю к дочери Итана, но, к сожалению, она не умеет читать мысли. Вместо этого несчастная девочка протягивает дрожащую руку к Полин, с просьбой о помощи, а женщина растягивает губы в улыбке, больше напоминающей волчий оскал.       — Так ты из Храмовых врат, милая? Не волнуйся, разумеется мы поможем тебе.       С этими словами Глик стремительно выхватывает из-за пояса пистолет и, одним быстрым движением сняв его с предохранителя, пускает пулю прямо в лоб Анне Ли.