Испытание полукровки

      — Пап, а когда мама вернётся? — Безмолвный отвернулся, пряча взгляд от малышки Глефы, свернувшейся у него под боком. Ему не хотелось рассказывать трёхлетнему дракончику о том, что её мать — сумасшедшая ледяная, решившая, что дети во всех пиррийских племенах сделают её дракоманткой. "Хорошо хоть к радужным не сунулась," — вздохнул он про себя. Кто знает, не тронула бы Белуха его возлюбленную и ещё не рождённых драконят? Нет, конечно, он искренне любил Глефу, и почти привык к пробирающемуся под чешую холоду Ледяного королевства и высокомерным взглядам ледяных драконов — по крайней мере, королева Снежна обещала ему и его дочери защиту, раз уж они были кровью связаны с её племенем, а кто знает, приняли бы его в его родном племени, всё ещё не до конца смирившимся с тем, что ими управляет радужная королева?.. Его родная сестра пообещала лично прикончить "тупую радужную", с которой спутался её брат, и, желая защитить Лазурь и её чёрно-радужные яйца, Безмолвный принял предложение странной ледяной, появившейся неподалёку от дождевого леса.       — Я не знаю, — тихо откликнулся он наконец, надеясь, что эти слова прозвучали достаточно уверенно. Он знал, хоть и повторял эти слова своей дочери почти что каждый вечер. Белуха отправилась в королевство земляных драконов, чтобы заполучить себе земляного дракончика-гибрида. Глефа была её вторым малышом: первым, насколько знал Безмолвный, был песчаный, и его отец оказался таким же сумасшедшим и решил, что тоже хочет стать дракомантом. Когда Глефа, наконец, уснула, Безмолвный аккуратно поднялся с места и вышел из пещеры, служившей им домом. Здесь, возле незамерзающего источника, где никогда не появлялись ледяные, считающие, что лёгкое пропитание ниже их достоинства, можно было разводить костры и спокойно летать, не боясь, что кто-то из ледяных примет его за врага, пробравшегося в Ледяное королевство. Расправив крылья, он бесшумно поднялся в воздух, чувствуя, как холодные потоки ветра пробирают его до костей.       "Пожалуй, Глефе было бы легче жить здесь без огромного ночного, прилипшего к её хвосту," — снова вздохнул он, оглядываясь назад. — "Она пошла в мать... Внешностью и невосприимчивостью к холоду, и, слава лунам, пока только ими. Не характером, надеюсь." По чёрной, как смоль, чешуе прошла дрожь: Безмолвный вспомнил глаза Белухи, тот взгляд, которым она смотрела на их яйцо, хрустально-голубое с тёмно-синими разводами и редкими чёрными крапинками. Чёрные, пустые глаза ледяной смотрели на яйцо как на особо вкусную дичь. Дочь ей была нужна лишь для того, чтобы достичь своей бредовой цели. Он мог понять ледяных, которые хотели бы вернуть себе дракомантию, раз уж у песчаных, ночных и морских были свои дракоманты, но разве не проще было для этого зарыться в древние свитки, где наверняка рассказывалось, при каких обстоятельствах у ледяных раньше рождались дракончики с волшебной силой в лапах? Безмолвный невольно фыркнул: остальные ночные часто сравнивали его с Гением и его сыном Звездокрылом. "Будто родственники" — так говорили. Но от Гения с его жестокими экспериментами Безмолвного всегда подташнивало, и меньше всего на свете он хотел бы быть хоть как-то близок к нему. Хотя Звездокрыл, дракончик из ложного пророчества, был, на самом деле, даже симпатичен. Безмолвный любил иногда сидеть с ним в библиотеке, долгими бессонными ночами споря о зависимости способностей ночных от того, как долго яйцо находилось под светом лун, и о том, есть ли какая-то связь между полнолунием той или иной луны и силой способности читать мысли, видеть будущее или даже обладать магией. Звездокрыл был хорошим драконом и отвратительным ночным, так поговаривали в дождевом лесу, но Безмолвный был с ними не согласен. По его собственному скромному мнению, Звездокрыл был гораздо больше ночным, чем все остальные: благородным, умным и героическим.       "Он будто бы вышел из тех времён, когда Ночным королевством правила королева Зоркость, а Мракокрад ещё не свернул на скользкую дорожку." Самого себя Безмолвный не считал каким-то особо героическим, хотя Лазурь всегда говорила иное. Для цветастой пёстрой радужной ночной, который отказался от принципов своего племени, был где-то на уровне Драконят Судьбы, если не выше, и её нежные травянисто-зелёные глаза сияли теплом и любовью каждый раз, когда она смотрела на него. Сердце Безмолвного сжалось на мгновение: у их детей, наверное, были бы её глаза. Интересно, унаследовали бы они его чёрную, с лёгким серебристым отливом, чешую? А способность менять окраску, как у матери? На кого они были бы больше похожи, на радужных или на ночных? Безмолвный видел нескольких гибридов в Приюте и Мечте, во время редких вылазок из дождевого леса в Гнездо Скорпионов — королева Ореола решила, что ему можно доверять, а потому именно он сопровождал её во время официальных визитов к королеве Тёрн вместе с Потрошителем, который, правда, первое время ворчал, что он и один сможет достойно представить Ночное королевство перед Тёрн и её песчаными.       "Если ты будешь представлять Ночное королевство, кто будет меня защищать?" — усмехнулась однажды королева, и Потрошитель надолго замолк. Те гибриды были похожи на оба племени сразу: серебристо-голубые ледяно-морские дракончики со светящимися полосками и морозным дыханием, песчано-земляной старик, чью тёмно-коричневую шкуру украшала россыпь песочно-золотых крапинок, будто он только-только вылез из бархана и так до конца и не стряхнул с себя песок, красивая небесно-ночная дракониха, которую можно было бы спутать с ядожалами из Панталы, если бы не пиррийское строение тела и не раскалённый добела огненный выдох. Они выглядели непривычно — но от того не менее красиво. А потом у королевы Ореолы и Потрошителя родились трое дракончиков... Кажется, это произошло незадолго до того, как странные драконы с другого континента привели своих драконят обучаться в академии Яшмовой горы. Только-только, кажется, успокоился воздух от гигантских крыльев Мракокрада, и вот уже на берег возле Ледяного королевства опустилась целая стая новых, непривычных драконов, похожих на странных огромных насекомых. Тогда на вылуплении малышей их, посторонних, было трое: он сам, принц Джамбу, старший брат королевы Ореолы, и один из тех драконов с Панталы, совсем молодой, со странным именем Анофелес, насыщенно-красный, будто бы небесный, но с зеленоватым отливом на спине, и странными, зелёными стрекозиными крыльями. Говорили, что он прибыл обучаться у Луновзоры тому, как не впустить постороннего в свой разум, а заодно помогал целителям ухаживать за больными драконами, а потому королева Ореола сочла возможным ему присутствовать при вылуплении своих драконят. С ближайшей горы поднялась в небо кажущаяся крошечной фигура, иссиня-чёрная в лучах мягкого света трёх лун, становящаяся всё больше с каждым взмахом крыльев, и с сердца Безмолвного будто бы упал камень размером с Яшмовую гору.       — Привет, Светлячок, — прошептал он, когда зеленовато-голубой гребень на спине дракона будто бы полыхнул ярче световых пятен морских. Младшая принцесса Радужно-Ночного королевства сделала круг в небе и, приветственно покачав крыльями, опустилась на ближайший каменный уступ. Безмолвный опустился рядом, плотно прижав крылья: на уступе, похожем на коготь ледяного, едва-едва хватало места для крупного ночного и хрупкой, худой драконихи, гибрида ночной и радужной.       — Я нашла её, — проговорила Светлячок, неуютно ёжась под ледяными порывами ветра. Безмолвный невольно вспомнил, что она не только младшая из выводка, но и самая маленькая из всех дракончиков, которые только были в их объединённом королевстве: крошке Светлячок было всего пять лет, когда она вызвалась быть связной между самим Безмолвным и королевой Ореолой, которая была обеспокоена теми сведениями, которые передал беглый ночной выследившему его Потрошителю, и сейчас ей было всего восемь — только-только вышла из детского возраста. — Луна смогла проникнуть в её мысли, но ненадолго: говорит, ей больно читать мысли ледяных, но тех нескольких секунд оказалось достаточно... У неё шестеро драконят, Безмолвный, о седьмом ей просто ничего не известно, но королева Рубин сообщила маме о том, что к ним залетала несколько лет назад какая-то ледяная... Боюсь, Пиррию ждут большие неприятности.