Испытание полукровки

      — У нас о Пожаре говорить не принято, — пожав плечами, Лепесток отошла к костру, где её брат Гадюка жарил на огне тушу дикого кабана. Этого должно было хватить на всё их небольшое поселение. — Считается, что драконы просто ни с того, ни с сего взбесились, хотя раньше старались держаться подальше от нас, людей.       — И правильно делали, — буркнул Гадюка от костра. Гром прижал крылья и постарался сделаться как можно более незаметным. — Нечего крылатым ящерицам делать среди людей! Несмотря на то, что Гадюка, Лепесток и её муж Северянин были первыми людьми, с которыми встретился Гром, — первыми разумными существами в принципе, если уж на то пошло, — темноволосый парень с хищным, злым взглядом так и не смог привыкнуть к тому, что дракон живёт с ним бок о бок. Лепесток это, конечно, не устраивало, но и перечить старшему брату она не могла. Грому это не нравилось, но у него, пожалуй, право голоса было ещё незначительнее, чем у облезлого старого Свина, которого за стол не пускали, да и по просьбе дракона никто бы не стал менять правила, устоявшиеся много лет назад.       — Не говори так, Гадюка, — вступилась за него Лепесток. — Если бы не Гром, нас бы в прошлом году разорвали ягуары!       — А в позапрошлом ты бы потерял все свои ножи, если бы Гром не погнался за тем орлом! — хохотнул Северянин, светловолосый мужчина с ясными голубыми глазами, так не похожий на людей из крошечного поселения, откуда были родом Лепесток и Гадюка. Говорили, что он пришёл из того места, где земля сияет холодной синевой, а драконы белые, словно облака. Там никогда не бывает тепло, а ночи гораздо длиннее дня. Гром не верил. Зачем бы людям жить там, где холодно и промозгло? Разве не лучше, подобно людям из Амулета или Нерушимого города, жить в тепле и уюте? Разве может быть вообще хоть где-то лучше, чем в их крошечном поселении из шести человек и одного дракона на окраине дождевого леса? Возможно, дело было в том, что он не особо верил в то, что в мире есть ещё такие драконы, как он. В конце концов, будь у него родители, он бы не оказался один посреди грозы, в диком и неуютном лесу.       — Не дрейфь, парень, — голос Северянина вырвал Грома из его мыслей. — Гадюка, конечно, тот ещё ворчун, но даже он понимает, что без собственного дракона нам было бы крайне тяжело. Тем более, — он улыбнулся и потрепал Грома по морде, пробегаясь пальцами по тёмному носу и слегка почёсывая чёрно-аметистовую чешую. Гром аж заурчал от удовольствия. — Тем более, что ты абсолютно незаменим на охоте, друг. От костра снова донеслось презрительное фырканье Гадюки.       — У изгоя из Амулета тоже есть свой собственный дракон, — судя по его тону, Гадюка закатил глаза. Северянин, беззвучно смеясь, сделал то же самое, изображая страдающее лицо Гадюки, будто говорящее "какие же вы все тупые!". — И он, по крайней мере, действительно полезен в человеческих делах.       — То, что они избавили Доблесть от тирана Вереска, ещё не говорит о том, что дракон той девочки лучше нашего Грома, — улыбнулась Лепесток, обнимая того за шею. — Возможно, тот дракон годится только для сражений? Что, если он вовсе не умеет охотиться, а может только грозно рычать и махать когтями на других драконов? А Гром весь прошлый месяц охотился для нас, пока вы с Северянином лежали в лихорадке! — она помолчала недолго, а потом продолжила куда более деловым тоном. — А теперь пошевеливайтесь, сонные мухи! После обеда вас троих ждёт охота!                                           　　　　　　　　　　　　　　　　　*** Гром обожал охоты. Это было единственное время, когда Гадюка к нему не цеплялся, и когда он сам мог проявить себя лучше всего. Ему казалось, что он может улавливать их мысли... вернее, всплески эмоций, — страха, уверенности, усталости, — а потому дичь буквально бежала ему в лапы, если он находил нужное место для засады. Однажды он поймал поистине гигантскую чёрную пантеру, и вся его семья, гордо называвшая себя "поселением Дракона", пировала целую неделю, а потом, благодаря умелым рукам Лепесток, явилась на ежемесячную ярмарку в Нерушимом городе в роскошных накидках из угольно-чёрной шкуры с едва заметными в солнечном свете пятнами. Матери Лепесток, воинственной Аргали, досталась тогда накидка с капюшоном, сделанным из головы этой пантеры, и Гром внутренне ликовал, когда слышал рассказы Северянина о том, что даже люди гораздо выше их по статусу с уважением кланялись Аргали Пантере. Где-то впереди послышался шорох, и Гром, забросав листвой пойманного только что окапи, подался в сторону звука, стараясь расслышать хоть что-то у себя в голове.       "Королева Ореола будет гордиться мной!" Он вздрогнул. Голос был такой отчётливый, что Гром замотал головой, ища человека, который сказал эту странную фразу. Королева Ореола? Кто это вообще такая?       "Надеюсь, Кроволунный уже доложил Потрошителю, что с этой стороны Радужного королевства всё спокойно," — продолжил странный голос, и Гром вдруг понял, что он всё это время звучал в его голове. И что это вовсе не человеческий язык, который он выучил с трудом, а какой-то другой, знакомый ему будто бы интуитивно, подсознательно, будто бы он всегда его знал. Впервые за всю свою короткую жизнь пятилетний дракончик был одновременно полон ужаса и любопытства. Шорох в кустах впереди повторился, затем раздалось хлопанье крыльев, и будто бы чёрный ураган пронёсся по верхушкам деревьев. Гром привычно прижался к земле, жмурясь, чтобы его не увидели. Убедившись, что опасность миновала, Гром пробрался вперёд, разыскивая следы пребывания там странного, незнакомого ему существа. Трава была примята, будто бы существо было по меньшей мере раза в три больше самого Грома, ветви деревьев вокруг были обломаны, будто бы здесь проходил кто-то, не привыкший взлетать из леса, а прямо под лапами... Охнув, Гром с замиранием сердца поставил лапу на то же место. Вмятая в мокрую после дождя землю трава оказалась отпечатком большой драконьей лапы. И она в точности, за исключением размера, повторяла отпечаток лапы самого Грома!